Дело запутавшегося кита

Никифор всегда считал, что работа в Экологическом внеземном агентстве биоресурсов (ЭВАБ) будет похожа на судьбу космического исследователя — с трепетом перед неизведанным, честью в сердце и сканером в руках вместо ружья. Но стать спасителем для касатки по имени Булька, которая приняла земные океаны за часть межгалактического цирка, — такого он не ожидал.

Всё началось с задания, которое можно было назвать рутинным, если считать рутиной плавание на высокотехнологичном судне сквозь тайфун в погоне за следами незаконных биотехнических сбросов. Корабль «Медуза-7» был быстр, бесшумен и набит приборами так, что даже самый искушённый шпион позавидовал бы. А ещё там стояла кофеварка, которая включалась только после «пары ласковых слов».

— Ануфрий, — не отрывая глаз от экрана сонара, произнёс Никифор, — хватит экспериментировать с контролем плавучести.

— Я не экспериментирую! — Ануфрий сиял, как ребёнок, впервые узнавший, что Земля круглая. — Я настраиваю!

— Ты отправишь нас прямиком в другое измерение.

— Это дух открытий, босс!

Никифор закрыл глаза и вздохнул. Ему было тридцать пять, он был серьёзен, ответственен и уже местами седой — не от стресса, а от людей. Вернее, от одного человека — Ануфрия.

Ануфрий был младшим сотрудником ЭВАБ, ураганом энтузиазма, сомнительных решений и гардероба, словно собранного Леонидой Бромченко. Он носил носки с сандалиями, слушал только электронную музыку прошлого века и однажды попытался запатентовать устройство, превращающее щелчки дельфинов в мотивационные речи. Его дипломатия заключалась в криках на вымирающие виды, пока те не отвечали взаимностью.

Но он был не так уж плох. Почти.

Тревога настигла их около полудня. Что-то большое, шумное и неистовое бушевало в Тихом океане у рыболовной зоны «Устрицы и морепродукты» у берегов Камчатки. «Устрицы и морепродукты» были корпоративным монстром, известным своей агрессивной экспансией, сомнительной этикой и логотипом в виде козьей головы, пожирающей рыбу. Было неясно, символично это или буквально.

Когда «Медуза-7» прибыла на место, хаос предстал во всей красе. В сетях из синтетических волокон, настолько плотных, что в них мог бы запутаться целый корабль, билась Булька — взрослый самец касатки с чипом в спинном плавнике. Сканер Никифора показал, что чип принадлежал Международной программе отслеживания морских обитателей. Значит, кто-то очень хотел следить за этим китом.

— Он чипирован? — удивился Ануфрий. — Зачем следить за китом?

— Чтобы контролировать, — пробормотал Никифор. — Или манипулировать.

— Манипулировать? То есть... управлять его разумом?

— Скорее, поведением. Может, его использовали как подопытного для чего-то похуже.

Ануфрий прищурился, вглядываясь в экран. — Думаешь, он сбежал из лаборатории?

— Думаю, — медленно сказал Никифор, — нам стоит меньше рассуждать и больше действовать, пока он не утонул в своих попытках вырваться.

Булька действительно был в состоянии, которое можно описать только как «китовый гнев». Он бился, фонтанировал водой и издавал звуки, от которых у обоих мужчин свело уши.

— У него паника, — прошептал Ануфрий. — Мы должны помочь.

— Мы сотрудники ЭВАБ, а не морские биологи, — напомнил Никифор. — И у нас нет полномочий вмешиваться в частный сектор без доказательств экологического вреда.

— Да ты посмотри на него! Он страдает!

Никифор уставился на экран. Чувство вины грызло его, как моллюск корпус подлодки. — Ладно, — вздохнул он. — Но это неофициально.

— Ой, да ладно! Давай хоть немного побудем героями!

— Нет, — поправил Никифор, — нас уволят.

Освобождать Бульку из сетей оказалось сложнее, чем разряжать бомбу, собранную садистом. Сети были сплетены из микрофибры, почти невидимой и прочнее паутины. Одно неверное движение — и операция превратилась бы в китовые похороны.

Они запустили подводный дрон «Федор-9000», который завис в воде, словно механическая медуза, и начал резать сети точными движениями.

Тем временем Ануфрий решил «наладить контакт» с Булькой, используя комбинацию китовых песен, джазовых рифов и экспрессивного танца прямо в наблюдательном куполе.

— Это не помогает, — сквозь зубы процедил Никифор.

— Речь о взаимопонимании! — парировал Ануфрий. — Он должен знать, что не один!

В конце концов, после нескольких напряжённых минут и одного небольшого взрыва (Федора ненадолго замкнуло), Булька вырвался на свободу. Он всплыл, издал победный рёв, от которого дрогнул корпус «Медузы-7», и затем — без предупреждения — протаранил траулер «Устрицы и морепродукты».

— Он только что... атаковал корабль? — остолбенел Ануфрий.

— Да, — сухо констатировал Никифор. — И теперь мы соучастники китового заговора.

Разумеется, в ЭВАБ ничего не остаётся тайным. Кто-то слил информацию о происшествии. Уже через несколько часов после возвращения в офис агентства директор Градов вызвал Никифора на ковёр.

Градов был человеком, который, казалось, раздражался от самого факта существования кислорода. Он одевался, как советский дипломат, только что открывший для себя химчистку. Его волосы напоминали стальной шлем, а от взгляда могло свернуться молоко.

— Я вас слушаю, — произнёс он, сложив руки на столе, словно судья, готовый вынести приговор.

Никифор стоял по стойке «смирно», прямее линейки и в два раза неподвижнее. — Шеф, я действовал вопреки протоколу, потому что...

— Вы нарушили политику агентства. Подвергли риску подчинённого. Вмешались в деятельность законного коммерческого предприятия. И хуже всего — попали в новости.

— Я не...

— Видео с танцующим сотрудником и мстительным китом, крушащим рыболовное судно, набрало шесть миллионов просмотров. Поздравляю. Вы стали мемом.

Никифор открыл рот, закрыл, снова открыл.

Градов откинулся в кресле, сложил пальцы домиком и совершил невероятное — улыбнулся.

— Но, — добавил он, — возможно, вы поступили правильно.

Тишина.

— Простите?

Градов щёлкнул по клавишам. На экране появились засекреченные документы с внутренних серверов «Устрицы и морепродукты». Генетические эксперименты. Незаконная биоинженерия. Подопытные — в том числе китообразные. Булька был частью секретной программы по усилению морских хищников для... чего-то, что пока никто до конца не понимал.

— Они превращали его в оружие, — мрачно сказал Градов.

Никифору стало дурно. — Почему об этом не сообщили?

— Потому что все были слишком заняты целованием корпоративной этики. Но вы двое вляпались в правду, как в... ну, вы поняли.

— Так... нас не увольняют?

Градов вздохнул. — Нет. Более того... — Он достал грамоту и протянул Ануфрию, который как-то незаметно проник в кабинет.

— Это что? — спросил Ануфрий.

— Похвальная грамота. За выдающуюся инициативу в полевых условиях.

Глаза Ануфрия округлились. — Серьёзно?

— Я жалею о каждом слове, — сказал Градов. — Но вы раскрыли преступление. И сделали это, не взорвав ничего важного.

Ануфрий отдал дурацкий салют с ухмылкой. — Спасибо, шеф!

Градов повернулся к Никифору. — А вы составьте отчёт. И чтобы там ни слова о танцах.

Писать отчёт было пыткой. Никифор сидел за столом, уставившись в мигающий курсор, будто тот был ему должен денег. Слова не шли. Не потому, что не хватало фактов — их было предостаточно, — а потому, что каждая фраза казалась предательством его принципов.

«Отчёт о происшествии №7842-B:

Утром 14 марта сотрудники ЭВАБ обнаружили запутавшегося в незаконных рыболовных сетях касатку, принадлежащего компании «Устрицы и морепродукты». Несмотря на отсутствие юрисдикции, сотрудники вмешались по гуманитарным соображениям...»

«Гуманитарные соображения». Ну да, конечно.

Он застонал и потер виски. Где-то в здании Ануфрий, наверное, уже снимал «ролик» об этом приключении.

В дверь постучали.

— Войдите.

Ануфрий заглянул в кабинет, держа в руках термос и бутерброд. — Эй, босс. Думал, тебе нужно подкрепиться.

— Мне нужна тишина.

— Тебе нужно веселье.

Никифор устало на него посмотрел. — Тебе что-то нужно?

— Сказать спасибо.

— За что?

— За то, что таскал меня с собой. За то, что поступил правильно, даже, когда это было полной катастрофой.

Никифор фыркнул. — Не льсти себе. Ты был обузой.

— Но обаятельной.

Никифор взял бутерброд. — Если ты ещё раз заикнёшься о танцах, я всё буду отрицать.

— Договорились.

Бульку выпустили на волю, оснастив новым чипом. ЭВАБ связалось с международными организациями, чтобы расследовать деятельность «Устрицы и морепродукты». Посыпались судебные иски. Руководителей арестовали. Логотип с козой и рыбой тихо исчез.

Что касается Никифора, он сдал отчёт, получил повышение и приобрёл нервный тик, который срабатывал при каждом упоминании Ануфрием новых миссий.

— Думаю, дальше — Африка, — как-то заявил Ануфрий, подпрыгивая на стуле, как возбуждённая белка. — Ходят слухи о генетически модифицированных слонах, вызывающих землетрясения.

Никифор закрыл лицо руками. — Скажи, что ты шутишь.

— Ага, конечно. А ещё я нашёл типа, который переводит слоновьи трубные звуки в поэзию.

— Я увольняюсь.

— Поздно! Вылетаем завтра.

Никифор посмотрел в потолок и мысленно послал проклятие вселенной.

Иногда спасение мира ощущалось не как героизм, а как присмотр за гиперактивным гением с наплевательским отношением к личной безопасности.

Но, чёрт возьми, хотя бы киты теперь свободны.

В итоге Никифор так и не привык к хаосу. Он предпочитал порядок, логику и тихие вечера с редкими экологическими отчетами. Но где-то по пути он осознал, что, возможно, безумие Ануфрия — это та самая искра, которая не давала ЭВАБ превратиться в очередную бюрократическую пустышку.

Ну а что Ануфрий?

Он уже планировал следующую миссию.

— Видел когда-нибудь радиоактивную медузу в стендап-комедии? — как-то спросил он Никифора.

— Нет, — ответил Никифор.

— Увидишь.

И почему-то он ему поверил.