Я машинист газового компрессора

Рассказ-воспоминание

    В 1972 году я стал машинистом газового компрессора и не простого, а высокого давления. На конечной шестой ступени компрессора образовывалось давление в 320 атмосфер. Сравните: давление в шине легкового автомобиля 2-2,3 атмосферы. Какого! Но по порядку. Июнь, июль 1972 года, я в Томске. Общежитие, подготовка для поступления в Томский университет на биолого-почвенный факультет, экзамены и опять фиаско — не прошёл по конкурсу. Проходной балл был очень высоким. Практически все экзамены следовало сдать на отлично. Конкурс усугубляли красно-дипломники (сдавали только профилирующий предмет) и нацменьшинства (для них экзамены — только написать изложение хотя бы на тройку).   
   Возвращаться сразу домой в Кемерово не стал. Мыторствовал по стране — искал себя. Был механиком лаборатории охраны живой природы Сибири (Томск), прессовщиком 5-го разряда на Хабаровском мебельном комбинате «Заря» Дальдревпрома, поработал рабочим на кирпичном заводе (Пять дней! Тяжело, не выдержал, в трудовой книжке не отмечено). Вернулся в Кемерово. И опять встали вопросы, кем быть? где работать? Посоветовали родители, у которых был знакомый, работающий начальником цеха компрессии.
   — Иди работать на Ново-кемеровский химкомбинат, но не в ремонтно-строительный цех, где ты раньше работал, а в цех компрессии. Там хорошо платят, через несколько лет могут дать квартиру. Имеется своя турбаза, где можно бесплатно отдыхать в любое время года и пускают в неё по пропуску на комбинат. То ли просто информировали, то ли уговаривали меня родители пойти работать на химдым (так кемеровчане называли химкомбинат, потому что из его многочисленных труб выходили шлейфы разноцветных дымов).
   Подумав, я согласился. Ведь, кроме вышеперечисленных бонусов, остановка автобуса, едущего к заводу, находилась возле нашего дома, причём конечная, что не мало важно. В часы пик на промежуточных остановках влезть в переполненный транспорт дело сложное. Да и на нашей конечке в пиковое время зайти в автобус было не просто. С утра еду на комбинат. Дорога знакомая, остановка, заводоуправление, процедура допуска на предприятие, поиск цеха компрессии, разговор с начальником цеха, знакомство с наставником, медосмотр и я принят машинистом по 4-му разряду в цех компрессии аммиачно-метанольного производства, пока учеником. Поездка к химкомбинату и описание моих чувств при нахождении, за забором, внутри предприятия подробно описано в «Владимир Кривохижин: В ремонтно-строительном цехе».
  Вот и первый рабочий день. Подхожу к цеху компрессии, опоясанного трубами разного диаметра, поднимаюсь на второй этаж, а промежуток между этажами ого-го! Захожу в раздевалку, где машинисты переодеваются, у каждого своя кабинка. После приветствий, непродолжительных разговоров, все в смене берут противогазы, выходят в машинный зал. Зал большой, в нём 12 компрессоров: 3 «маленьких», выдающих газ всего в 28 атмосфер, 9 компрессоров, 3 из которых немецкой фирмы «Борзик», сжимающие газ до нужных 320 атмосфер. Газ получали от другого цеха. Зачем сжимать газ? Мне пояснили, что сжатый газ передаётся по трубам в цех синтеза, где при резком расширении газ переходит в жидкое состояние и из него получают удобрения. Толком не могу объяснить, забыл. Помню, что за час работы компрессоров, на выходе получается три тонны удобрений.
   Каждый машинист подходит к компрессору, меняя машиниста отработавшей смены, указанному старшим машинистом. Обычно к одному и тому же. Приветствие, росписи в журналах типа: «Пост сдал», «Пост принял». Меня прикрепили, пока стажёром, к машинисту самого высокого 6-го разряда. Ему лет 40, моложавый, добродушный, общительный. К сожалению, я забыл его имя. Назовём его Виктор Николаевич. Он не только стоял у одного из компрессоров выдающего 320 атмосфер, но и присматривал за тремя в 28 атмосфер. Кроме того, он вентилями смешивал разные сжатые газы, в том числе и водород. Конечно, он не постоянно месил, а смотрел на индикаторы концентрации газов и, если были отклонения от нормы, Виктор Николаевич крутил вентиля уменьшая или увеличивая количество газов в смеси.
   Честно говоря, работа была не «пыльная».  Если всё шло по штатному расписанию, требовалось только каждые 15 минут обходить компрессор и записывать в журнал температуру каждых шести ступеней компрессора. Это необходимо, чтобы вовремя увидеть повышение температуры, что означало: будет сбой работы в этой ступени и надо быть особенно внимательным. Правда, приходилось стоять за тумбочкой все 12 часов работы, исключая время обхода компрессора, и постоянно следить за показаниями манометров, показывающих давление в ступенях.
   А за что тогда деньги платят, если только писанием надо заниматься? — подумал я. За страх! Так пояснили мне коллеги, возможно в шутку. Тем не менее метан, водород, всё под большим давлением, возможен взрыв. Даже крыша цеха была устроена так, что в случае взрыва, она должна будет легко сбросится. Да!!! — думаю, попал… Но это первые мои впечатления, работы хватало, конечно не лопатой работать, но подтверждать квалификацию машиниста приходилось каждый рабочий день. Читающий эти строки поймёт о чём я из последующего описания работы в цехе компрессии.
   Компрессор высокого давления. Первая ступень, выдаёт всего 2, 2,5 атмосферы, для неё даже манометр не предназначен, висела легкомысленная U-образная стеклянная трубочка, в которой болталась некая жидкость, показывая свои верхние уровни возле определённой черты. Вторая ступень выдаёт 28 атмосфер. Третья показывает 75, четвёртая 150, пятая уже 250, и наконец шестая ступень даёт нужные 320 атмосфер. Поршни ступеней приводятся в движение огромным колесом, от которого с обоих сторон отходят направляющие, на которых и находятся эти самые поршни. Всё взаимосвязано. Сжимающийся газ передаётся от одной ступени к другой, от шестой ступени газ поступает в общую систему. В неё сжатый газ дают 9 компрессоров. Пытался в интернете найти картинку компрессоров, на которых работал, не получилось. Прошло 50 лет, а цивилизация не может стоять на месте. Другие машины, другие средства производства.
   Работаю, стажеруюсь у Виктора Николаевича. Смена 12 часов, с 8-ми утра, до 20 вечера. Так два дня, затем два дня выходных. Следующие две смены с 20 часов вечера до 8-ми утра следующего дня. Почему-то первый выходной после ночной смены назывался «отсыпным», а уже второй «выходным» Ночные смены мне нравились больше — начальства нет, как-то свободнее себя чувствовал. Приём пищи проходил тут же, за тумбочкой. Жуй, а на манометры поглядывай. Ночью к каждому машинисту подходила женщина (девушка), её профессия была помощник машиниста, записывала кому что купить, собирала деньги, а потом раздавала купленное, обычно колбасу, булку, кефир или молоко. Не принято было питание с собой приносить. В дневные смены с едой тоже самое, питались за тумбочкой. Некогда машинистам по столовым ходить.
   Однажды, в ночи, аварийно остановился один из компрессоров. Дежурный слесарь, обычно он находился в курилке, стал исправлять повреждение. Так бывает, один из болтов оказался косяченым. А болты ого… в магазине не купишь. Меня послали за токарем, который жил далековато. Мне сказали его адрес проживания, выделили автобус ЛАЗ — дежурный на комбинате, и я поехал на нём за токарем. Производство не может ждать утра, когда токарь придёт. Подъехали к его дому, я поднялся на этаж, позвонил. Открыла женщина, спросила в чём дело, я объяснил: надо выточить болт. Вышел заспанный токарь, согласно кивнул головой. Через пять минут мы ехали обратно на комбинат. Токарь выточил нужный болт, слесарь ввернул его куда следовало, компрессор запустили, а токаря тем же ЛАЗом отправили домой досыпать.
   Компрессор запустили… легко сказать! Это целая процедура. Во время запуска, к машинисту подходит старший машинист и запуск осуществляется вдвоём. Вначале включают сирену, вой которой разносится по всем цехам производства. Сирена означала, что будет остановка или запуск компрессора, в нашем случае запуск, поэтому в общей газовой системе могут быть изменения давления — опять надо быть всем особенно внимательными. Нажимается кнопка «Пуск» и махина колеса начинает сначала медленно вращаться, потом выходит на рабочий режим вращения. В это время от компрессора исходят всякие звуки — газ начинает постепенно наполнять цилиндры ступеней, слышатся то ли шипение, то ли бульканье, особенно когда газ проходит через байпас (резервный, запасной путь), а пока компрессор отключён от общей газовой системы и давления почти никакого. Газ через байпас гоняется по ступеням компрессора, можно сказать «туда-сюда». Наконец машинист начинает откручивать по очереди запорные вентили ступеней, глядя на манометры. Если давление, допустим первой ступени, достигло нужного уровня, он переходит ко вентилю второй ступени и т.д. Звуки становятся тише, глуше и вот на 6-й ступени давление 320 атмосфер, старший машинист с помощью «железяки» открывает вентиль впуска газа от компрессора в общую газовую систему. Без «железяки» вентиль не поддастся. Шум сходит на нет, слышны приглушённые чуф-чуф от движения поршней в цилиндрах ступеней и лёгкое постукивание клапанов. Старший машинист свободен, но не всегда. Чаще он встаёт на место машиниста другого компрессора, потому что машинистов не хватает: кто на больничном, кто в отпуске и т.д.
   Прошло два месяца стажировки с Виктором Николаевичем. Многое что было, всего не упомнишь. Освоил «его» компрессор и меня ставили одного к другому компрессору, под наблюдением моего «воспитателя» или старшего машиниста (тумбочки машинистов стояли на расстоянии 5-7 метров друг от друга и машинисты могли видеть, что делает сосед или даже двоюродный сосед). Пришлось поработать на всех компрессорах цеха, кроме 3-х «Борзиков», на них ставили опытных машинистов 6-го разряда. После освоения 9 компрессоров мне присвоили 5 разряд, с зарплатой около 250 рублей. Деньги, по тем временам, хорошие. Машинисты 6-го разряда получали ещё больше. Их зарплата была выше, чем у начальника цеха, было такое в советское время.
   Случались у меня и промашки. Однажды, остановился мой компрессор, я его не выключал, а он остановился. Срочно бегу к сирене, включаю: вуаи-вуаи, разносится по производству. Надо два раза её включать, этого достаточно, глухой услышит, звук убойный. Теперь бегу назад к своему компрессору. Почему остановился? Звуков поломки нет. Спускаюсь в подвал и вау… Очень мало масла в емкости. Компрессор сам автоматически остановился по нехватки масла. Балда я, забыл, что периодически надо следить и за уровнем масла в баке, а бак приличный, как пара холодильников, лежащих на боку. Подошёл старший машинист узнать в чём дело. — Да, вот забыл масла добавить — говорю я. Он как-то совершенно буднично сказал — Давай добавим. Мы заполнили бак маслом из общей масляной системы, проходящей по подвалу. Вышли на «поверхность», компрессор запустили. — А что записать в журнале — спрашиваю. Отвечает — укажи время и запиши: остановлен по маслу. И всё, старший пошёл к себе. Ни укоров, ни упрёков, для него, как старшего машиниста, это обычный рабочий момент. А я испереживался…
   Подвал. Собственно, это не подвал, а, наоборот, 1-й этаж цеха компрессии. Здесь также много трубопроводов, электропроводов. Он постоянно освещается большим количеством влагозащищёнными лампочками. Из-под земли высятся железобетонные фундаменты для компрессоров. Сразу видно, что на них стоит что-то очень серьёзное. Пространства достаточно, можно и затеряться. Периодически в подвал спускается помощница машиниста, прибирается. Здесь расположена курилка, где курящие машинисты могут вдохнуть сладостный дым сигарет или папирос. Курилка — вот место, где люди могут обменяться мнениями по тому или иному событию, рассказать о планах на выходные и т.д. Но часто не покуришь — режим, только 3,4 раза за 12-ти часовую смену. Помню Лаишевцева (латыш по национальности), с которым мы по очереди ходили в курилку. То он присматривает за моим компрессором, то я за его. Наши установки стояли рядом.
   Но по-настоящему я сдружился с Игорем. Молодой парень, моего возраста. От него так и разило интеллигентностью. Красив не то слово. Правильные черты лица, очки, спокойный неторопливый, плавный говор, без нечасто печатных слов, используемых обычно рабочей молодёжью, для связки слов. Не курил, но из принципа тоже спускался в курилку поболтать, развеяться. И темы разговоров он поддерживал были о кино и театре. Я, в детстве, часто ходил в кино, благо в шаговой доступности были: кинотеатр «Москва» с большим и малым залом (в этом кинотеатре еженедельно показывали новинки кинематографической индустрии), кинотеатр «Космос» с красным и синим залом, кинотеатр «Пионер», где я смотрел фильм «Пираты ХХ века», клуб коксохимзавода, там я видел фильмы: «Великолепная семёрка», «Лимонадный Джо». клуб ГРЭС. А в театрах я был только, будучи пионером, по великим праздникам, стояв в проходах зала в ряду других пионеров с красными галстуками, приветствуя собравшихся пионерским речитативом. Чуть позже я, выучившись на барабанщика, стоял уже в ряду барабанщиков (горниста из меня не получилось), вовсю барабаня, например приветствуя вынос знамени перед ветеранами ВОВ.
   Так вот. После очередной зарплаты, Игорь очень много денег потратил на билеты в театр на гастролирующий в Кемерове Свердловский Театр Драмы, на все его спектакли. Я очень удивился куда он потратил деньги, а он так же с удивлением ответил, а куда их ещё тратить? С тех пор и я стал театралом, без фанатизма, конечно, но ходил и в Театр Драмы, и в Театр Оперетты Кузбасса. Помню постановку оперы Ш. Гуно «Фауст» по произведению Гёте, помню необычайное впечатление, полученное мной от арии Мефистофеля: «Люди гибнут за металл», тем более артист был одет в чёрное, с красным подкладом, световое чёрно и кроваво-красное оформление сцены, мощный голос певца — всё сгущало, нагнетало, заходило в душу зрителей, пытавшихся понять немыслимую сделку с дьяволом. Помню просмотр оперетты «Свадьба в Малиновке» с самим А. Бобровым, народным артистом РСФСР, в роли Яшки-артиллериста. Помню посещение какого-то юбилея Боброва. Полностью забитый зал театра, подарки юбиляру: ружье, удочки, чуть ли не ключи от машины, а может и действительно машину подарили — в Кемерово Боброва обожали. В девяностые годы театр был превращён в казино. Сейчас Театр Оперетты носит название «Музыкальный Театр Кузбасса им. А. Боброва». Некоторые программки постановок сохранились у меня до сих пор.
   Адрес, по которому находился дом, в котором я жил в те времена, — Советский проспект 44, Адрес Музыкального Театра — Советский проспект 52, через три дома от моего. Адрес моего дома по улице Весенней (дом построен углом и выходит на две улицы) Весенняя 9, адрес Театра Драмы — Весенняя 11, Оба театра рядом. Игорь дал мне толчок к их посещению, за что я ему заочно очень благодарен, так как он помог открыть новое в жизни… а говорили, что рабочая молодёжь может только тусоваться и пьянствовать. Не всегда так!
   О пьянстве. В описываемые годы, широко по стране шло движение «Пьянству бой», для чего создавались в помощь милиции ДНД ( добровольная народная дружина), следящие за порядком на улицах, выявляющие пьяных, они чаще всего устраивали беспорядки, Так и у нас на химкомбинате действовала ДНД. Рабочие, свободные от смены, организовывались в группы по 3-5 человек, им выдавали красные повязки и определяли маршрут патрулирования. В ДНД зачислили и меня. В один из выходных я в составе ещё трёх мужчин и одой женщины, помощница машиниста, следил за порядком на улицах Предзаводского района, — это не далеко от химкомбината. Мы не только ходили по улицам, но и заглядывали в подворотни, подходили к магазинам. Три часа бдения за порядком не выявило нарушителей в нашем районе и шатающихся людей не встретили, всё хорошо. Наша миссия закончена, и мы смело зашли в ближайший магазин (старались успеть до закрытия) и купили две бутылки водки. На улице, конечно, распивать не стали, а зашли домой к «помощнице», жившей в частном доме в этом районе. Как добирался до своего дома я не помню, а ведь надо было ехать на трамвае, идти по улице до дома, подняться на 4-й этаж. Утром смутно помнил только: вчера вечером сидел дома на стуле ничегошеньки не соображая. — Да! Ну ты вчера и на ДНДэнился — сказала мама.
   Зима. В цехе прохладно, погреться можно у компрессора, он тёплый, цилиндры с большим давлением даже горячие, но посидеть погреться можно только в ночную смену, когда нет начальства. Как-то, после обхода установки, присел у первой ступени. Она большая тёплая. Присел, греюсь. Ночь тепло, и я не заметил, как закемарил. Очнулся от того, что почувствовал себя плохо. Встал, пошёл к своей тумбочке как пьяный, машу руками, стараясь за что-нибудь ухватиться, но только воздух рассекаю. Это заметил старший машинист (как он всё подмечает?), взял меня под руки и отвёл в курилку. — Может скорую вызвать? — спросил я у него, — Что-то мне дурно. — Не надо, ты траванулся метанолом, полежи с часок, всё пройдёт — ответил старшой. Полежал, заодно покурил, и действительно прошло. Вернулся к компрессору, поблагодарил старшего и приступил к своим рабочим обязанностям. Как цилиндры не уплотняют, всё равно, где-нибудь образуется утечка. После этого я с опаской грелся. Постою немного и к тумбочке…
   Обычно компрессора работали стабильно, но в этот год стали «лететь» клапана, чаще пятой или шестой ступени, давление то очень высокое. Как-то стою у тумбочки, посматриваю на манометры. Вдруг стрелка манометра шестой ступени стала показывать давление, как на пятой. Всё клапан «накрылся», авария. Радостно бегу к сирене, включаю — вой на всё производство (любил сирену). Подходит старший машинист, надо останавливать компрессор. Остановили, вызвали дежурного слесаря, он всегда кантовался в курилке. Теперь его дело, заменить клапан. Для смены клапана надо открыть люк цилиндра, а для этого следует отвинтить с десяток гаек. Гайки тоже ого-го, в магазине таких нет. Слесарь накидывает на гайку специальный ключ и кувалдой бьёт по нему. Дело своё он знает, через час, полтора клапан заменён. Опять бегу к сирене двукратно включаю, компрессор запускаем и в цехе устанавливается обычная рабочая атмосфера.
   Работа работой, но иногда то у одного машиниста, то у другого возникала необходимость иметь свободный день именно в его рабочие, тогда машинист договаривался со своим сменщиком из другой смены. Потом он выходил в его смену. Так и я, в период хоккейных баталий СССР – Канада (я заядлый хоккейный болельщик) попросил однажды подменить меня, чтобы посмотреть по телевизору одну из встреч. Канадцы в то время были королями в хоккейном мире, советскую сборную они не воспринимали всерьёз. Однако, серии встреч показали: со сборной СССР надо считаться. В этих матчах я видел (по телевизору): вратаря Владислава Третьяка, защитника Александра Рагулина, тройку нападения Михайлов-Петров-Харламов и других. Запомнился канадский звёздный игрок Фил Эспозито. Наши достойно отыграли все матчи и это была мировая сенсация.
   В начале этого рассказа я допустил неточность, говоря, что в цехе компрессии работали 12 компрессоров. Всегда один из них находился на профилактике, то есть компрессор полностью разбирали до последней гайки. Чистили, измеряли детали, сверяясь с нормативными допусками. Какие-то детали заменяли, большинство их конечно ставили обратно. Что ещё делали, не знаю, в подробности не вдавался. Профилактический ремонт длился две, три недели. После окончания ремонта и запуска компрессора, останавливали следующий. Ремонтом занималась специальная бригада слесарей, работающая только днём и по 8 часов. К раскиданному компрессору часто спускался и начальник цеха, и инженер. Внимательно изучали детали, определяя их годность, контролировали его сборку. Запуск ремонтного компрессора осуществляли только в дневное время в присутствии: машиниста, старшего машиниста, бригадира слесарей и всего начальства цеха. Кстати, мы носили оранжевые каски, а начальство ходило в белых.
   Конец смены. Он примечателен не только тем, что надо пройти вдоль всего компрессора и ветошью вытереть потёки масла (Бак с ней стоял в конце цеха. А получали ветошь от ткацкой фабрики в виде обрезков ткани, спутанных нитей и даже забракованной пряжи на бобинах), но и тем, что надо было привести и себя в порядок. Грязные руки оттирали маслом. Шли в душ, раздевались, мылись, переодевались в «гражданскую одежду». Наша мужская раздевалка находилась напротив женской. Почему-то двери обеих раздевалок были всегда открыты, а женщины, у какие!.. периодически показывались в своих дверях раздетыми. Что поделаешь?.. молодые, задорные. Машинисты же люди серьёзные посмотрят, ухмыльнутся и продолжают заниматься своим делом, то есть переодеванием, хотя?..
   Дорога домой. Несмотря на 12-ти часовую работу появлялось второе дыхание. До сих пор помню одухотворённое состояние. Еду, иду, а самого аж распирает от гордости и самодостаточности. Смену отстоял, денег заработал, пользу семье принёс, и впереди два дня свободных. Дома, если после ночной смены, вдруг наваливалась усталость; кровать и крепкий молодецкий сон. Ночные смены, дневные смены сбивали жизненный ритм, но со временем я привык; и поверьте, хотелось на работу, хотелось чувствовать себя значимым. Я не просто рабочий, я машинист газового компрессора высокого давления, пока 5-го разряда.
   12-26 июня 2025 года.                Владимир Кривохижин