В коридорах

Так бывает. Живёшь себе, и раз – в пасмурный, с редкими мелкими каплями день смотришь на возвеличенное солидной мощёной площадкой здание Государственного агентства занятости. Впервые. Чтобы приобрести бесценный опыт, преодолев волнение и неведение.

В неведении того, как устроен интерфейс учреждения, двигаюсь к окошку, где мне объясняют, что следует пройти к лифту и что у искомого кабинета на пятом этаже надо ждать. Вот так, по-простому, по старинке.

Коридоры пятого этажа, как, предполагаю, и коридоры любого из остальных четырёх, представляют собой нехитрые лабиринты с дверями и напоминают разветвлённое кафкианское пространство. За каждой из дверей – кабинет с агентами (не кураторами, не инспекторами, не помощниками). На каждой из дверей – табличка с фамилией агента (на некоторых дверях – две, а то и три таких таблички) и временем обеда агента.

Легко нахожу нужный мне кабинет. На часах – 13:05, мне назначено на 13:20. Хронически не терплю опаздывать. В поворотной части коридора сидят люди. Вопросительно указываю на кабинет, откликается пара в возрасте. Потом выяснится, что женщину сопровождает муж – он сам не слишком похож на трудоустроенного. Ей назначено на 13:00, и женщина пока ждёт.

Оглядываюсь, бегло знакомлюсь с агитацией на стенах, выбираю ближайший к нашему кабинету стул. Правда, отсюда не видна дверь, но ожидание предлагает как бы расслабиться. Конечно, расслабление очень условное – вся внутренность здания оборудована так, чтобы посетитель не забывал о своей роли маленького винтика.

Усевшись, сразу замечаю Её. Она сидит напротив, тоже у двери с табличками (на её двери три таблички, на моей одна). Дверей-кабинетов много. Стараюсь на ней оптически не задерживаться, но не нахожу в таком стремлении взаимности. Она решительно смотрит мне в глаза, ещё немного, и можно было бы сказать – пялится. Прежде чем увернуться от внезапного визуального напора, успеваю зафиксировать тёмно-бордовые узкие джинсы с модным (модным?) отворотом, серёжки, а главное – почти хищно накрашенные ногти.

В этой хищности есть некая маскировка. Она молода, но уже, как говорится, без возраста. Выражение лица усложнено отголосками былого обаяния. Она худа, миниатюрна (ах, это словечко из лексикона воздушно-шампанского бытования на Монмартре с шармом точёных француженок!). Бесстрастный механизм судьбы не ведает милосердия и пощады – в её облике убедительно проступает статус принадлежности к предпоследней ступеньке социальной лестницы.

Она слегка отводит взгляд и загадочно (так кажется ей), плотоядно (так кажется мне) улыбается. И снова – на меня. И снова – на двадцать градусов в сторону. И снова – полуулыбка. Не выдержав накала привалившего счастья, поднимаюсь, опираясь на свой зонт. Зонт-трость. Pierre Cardin. Направляюсь к окну, не думая о прицеле глаз, имеющих надёжный тыл в виде лака-маникюра – словно нарочито приклеенного, как называют искусственные концовки фильмов.

Глоток воздуха и прогулка по извилинам коридоров. Есть выход на лестницу – пожалуй, после всего обойдусь без лифта. И похожие друг на друга двери и таблички. Машинально изучаю фамилии, сравниваю скользящий график обедов сотрудниц. Собственно, ни одного мужского имени не обнаруживаю, так что тут все агентши (агентки?), бюрократические наследницы бондианы, образующие феминистическое чистилище у порога уже борхесианского создания – рынка труда.

Мою предшественницу из кабинета вызывают по имени. Я следующий. Пристраиваюсь у стены между мужем только что попавшей в чистилище и той, что пунктирно улыбается про себя, кокетливо опустив глаза. Стою, элегантно вцепившись в Pierre будь он неладен Cardin. Срабатывают какие-то инстинкты, не подчиняющиеся воле. Отсюда и элегантность. Ловлю стремительный взгляд, стремительную улыбку. Зонт меня держит.

Из кабинета с тремя агентшами выходит её мужик. Садится рядом. Такой же невысокий, маникюр ему заменяет златая цепь на шее. И сразу в смартфон – тырк, тырк, тырк:
– Так, здесь должна быть вторая симка!
– Давай помогу, надо сюда жать.
– Дай покой, блять! (Громко.)
Тырк, тырк, тырк.
– Да как же тут всё, ёптить. А-а-а, вот. Не, ну что за ***ня!
(Она пытается выхватить телефон, чтобы всё уладить.)
– Отъебись, я те сказал! Дай разобраться! (Предельно громко.)

Ожидающий жену предположительно нетрудоустроенный смотрит в пол. Занявший мою изначальную позицию опрятный мужчина – в телефон. Сидящая чуть поодаль измотанная заботами женщина вообще никуда не смотрит.

Зато она опять смотрит на меня, и – улыбка вбок. Рассеянно наблюдаю за ситуацией, зонт прочерчивает вертикаль элегантности. Когда диспозиция моего пребывания в двух метрах осваивается и на минутку исчерпывается, она поворачивается к мужику (он лицом практически вжат в экран телефона) и пытается помочь.

Далее происходит перепалка с переходом телефона из рук в руки. Мужик включает максимальную громкость и не скупится на ядрёные слова. Меланхолично размышляю о том, что сейчас из одной из дверей выйдет строгая канцелярская госпожа и произнесёт короткую гневную отповедь, а мужик беззлобно её пошлёт. Но этого не происходит. Понимаю, что, видимо, в данном заведении привычны к разным ситуациям.

Наконец она полностью завладевает телефоном, совершает несколько манипуляций, и вторая симка успешно подключается.
– Дай, бля, сюда, я сам, ща позвоню!
Тырк, тырк, тырк.
– Ну всё (мужик встаёт), идём.
– Куда с тобой идти? (Мне адресованы быстрый взгляд и быстрая улыбка.)

Мужик шагает в глубь коридора. Она вдогонку, тихо, но неуступчиво:
– Тебе въебать?
Мужик бросает через плечо:
– Зая, пойдём.
– Тебе въебать?
И, точечно оглядываясь (бодрящая мимика предназначена мне, кричаще-красное покрытие ногтей уготовано всему миру), повторяет, но фраза в этот момент слышится так:
– Тебя выебать?
– Ну идём, Зай!
– Тебе въебать?
– Тебя выебать?
Удаляются под аккомпанемент трепетания эфемерной паутинки, что навеки увязывает неуместный маникюр со столь же неуместно элегантным Pierre Cardin.

Стоя у стены, ничего не боясь, ощущаю приятный материал зонта-трости и воодушевлённо провожаю парочку взглядом. Экзистенциальным метрономом бьётся в виски спасительная мысль: «Так вот ты какая, жизнь!» Распахивается дверь кабинета, где меня уже ждут, освободившаяся женщина радостно приглашает зайти. Но это уже другая история.