Племя Жестокое

               
               
                Племя Жестокое. Верное средство от жалости.

                сказка слегка мрачноватая

В одном экзотическом диком Племени, которое как раз около самой дороги проживало, были совершенно странные привычки и наклонности – уж очень этому Племени не нравилось, когда мимо всякие весёлые граждане по дороге шлындали.
Особенно оно индусов недолюбливало с их песнями мелодичными – идут, понимаешь, в барабанчики стучат и мотивы напевают чисто индусские.
– И ещё очень ему не нравились эти – э-э-э. Ну, которые всё время улыбаются...
– Японцы, что ли?
– Во-во, японцы! Идут гурьбой и все, как один улыбаются!
 – А ты знаешь, ещё чукчи очень хорошо улыбаются – им что ни скажи обидного, а они стоят и только улыбаются.
— Вот ведь народ какой хороший! И это сразу видно по лицам – очень хороший народ, отзывчивый.
– Ну да, это по морщинкам вокруг глаз и по носогубной мимике очень хорошо заметно, что хорошие они граждане.
Точно! – ещё в этом Племени не любили граждан, у которых на лицах были морщинки лобные и носогубные.
И они, эти граждане, умели с их помощью выражать своё отношение к разным событиям, а ещё показывать разные варианты мимики – удивления, радости, доброжелательства, недовольства, а самое главное – могли показать, что им жалко кого-то.
А вот эти-то внешние проявления на лице и могли показать, что это совсем слабые граждане и им можно сделать какой-нибудь захват или подсечку, или что-нибудь другое болючее.
     Поэтому в Племени очень любили соблюдать лицевую внешность гладкую, без морщин, без бугорков и явных выпуклостей.
Чтобы не было возможности для выражения ненужных эмоциональных чувств, особенно жалости и сострадания.
И чтобы вокруг соседи не судачили: – Вот это Племя очень жалостливое и сострадательное, наверное, это потому, что они совершенно слабые. А давайте нападём на них как-нибудь, чтобы потом покуражиться!
     Ещё в глубокой древности наблюдательные исследователи зафиксировали взаимосвязь между лицевым выражением и последующими действиями индивида...
Если у него, этого индивида, брови, к примеру, кверху "домиком" или "стрелкой" – значит, ничего страшного – подходи и бери без спроса, что хочется, а вот если вниз "стрелочкой" – тогда убегай поскорей, не оглядываясь.
А то получишь по сопатке, если позаришься или не спросишь разрешения вежливым голосом.
     Знаменитый врач Гиппократ доказал на основе своих многочисленных опытов с морскими свинками, что связь мозговой активности и душевной жалости напрямую зависит от степени натяжения лицевой поверхности, на которой и проявляются все "стрелочки" и "домики".
     И если "стрела" морщинками вверх – это уже опасное проявление человечьей слабости, как ещё иногда говорят – Эмпатии.
А враги Племени обязательно это сразу же зафиксируют и будут использовать в своей зловредной подрывной деятельности.
И в своих пропагандных органах развернут грязную инсинуацию и очернение, что нанесёт непоправимые репутационные бедствия.
     А вот если на лице гражданина всегда неподвижное гладкое кожное натяжение – значит у него нет никакой Эмпатии и нет повода беспокоиться насчет излишней жалости.
Потому что в мозг не поступают всякие сигналы и непонятно, что ожидать от такого гражданина. А поэтому он может что угодно отчебучить неожиданное.
И враги всевозможные будут в полном неведении и замешательстве.
Вот такая дилемма получается.
        Этот самый Гиппократ и словечко-то такое специальное придумал – "Эмпатия", а всё равно граждане почему-то чаще употребляют "жалость" вместо "эмпатия".
        А вождям и племенным гражданам плевать на всякие эти термины научные.
Такие словечки им и ни к чему вовсе, как и всякое иное проявление эмоциональное – потому что сила Вождя и Племени в их непоколебимости и ниначтоневзираемости.
Ну и, конечно, в отсутствии всяких мелких слабостей, которые могут отразиться на лицевой поверхности.
      Вот поэтому настоящие Вожди всегда имеют секрет идеального противоморщинного разглаживания, который бережно передают из поколения в поколение.
А секрет этот обычно хранит Вечная кургузая Ведьма с очень острым набалдашником, в котором, как раз, и находится особая "гладкость" секретная в жидком состоянии.
      Вот такое, значит, Племя это особое было, со всякими секретиками своими сокровенными.
И место проживания у них было какое-то странное, придорожное, совершенно пустое и голое – в поле одни лишь одинокие былинки колосятся, да ещё изредка мать-и-мачеха встречается. 
      А раньше-то тут по всем берегам вдоль речки Всемирки были сплошь густые заросли, боярышниковые и всё Племя питалось исключительно боярышником.
Супы варили боярышниковые, котлеты и кисели были тоже боярышниковые, даже блинчики боярышниковые исключительно на боярышниковом же масле жарили.
       А потом, по глупому совету местных шаманов необразованных, все жители племенные начали этот боярышник ломать совершенно варварским образом.
Для чего бы, с какой такой радости – как вы думаете? А просто так – в основном, для запугивания туристов непрошенных и всяких врагов своих многочисленных.
     Наломают веток с боярышником недозрелыми, обвяжутся ими погуще, чтобы выглядеть пострашнее и побольше – не такими, как на самом деле их мамка выродила.
И тогда они становятся похожими на каких-то великанов-богатырей былинных или на существа страшные и опасные, с оскалом, как у доисторических ящеров.
     Турист хилый, сморщенный весь, со своим "Полароидом", как увидит такое невообразимое явление – сразу на колени валится от страха и волнения, и "Ролекс" дорогущий норовит сам снять пальцами непослушными.
И долго потом весь как-то трепещет и подрагивает от импульсов в нервных окончаниях...
     Да-а-а, вот так, оно и было когда-то...
Но со временем извели племенцы под корень этот славный боярышник, такой удобный во всех отношениях.
И все местные с тех давних пор так и носят на себе ветки боярышника, совсем засохшие в виде какого-то каркаса скелетного, но никто их уже не опасается, потому что через голые веточки видно, как на самом деле эти племенцы выглядят.               
Да ещё остались, как воспоминание, на земле валяться сухие ветки боярышника, и они очень колются, если бегать по ним всем Племенем босыми пятками.
А к тому же это Племя всегда было очень жестокое – своих врагов ненавидело сызмальства и холодно относилось к чужакам иностранным, и везде видело своё сплошное опасение.
Чуть-что, сразу же покрывались всё Племя щетиной ядовитой и брызгало во все стороны.
     Детёныши рождались в Племени очень даже приятные в общении – всегда спросят у мамы своей разрешения пососать молока, а уж только потом сосут и причмокивают.
Но с возрастом и они становились всё больше и больше гладкими и дикими.
И уже не спрашивали всякого разрешения – увидят что-то для них полезное – просто хватают и уносят поскорее в своё логово.
     И постоянно прислушиваются к чужим разговорам, чтобы найти какие-нибудь акценты чужие, а ещё лучше, вообще, целые фразы иностранные.
Уши у них поэтому росли во все стороны, как опята на пеньке осиновом, чтобы улавливать малейшие звуковые волны и быстренько находить их источники.
Да ещё и нюхали во все стороны – потому что научились вынюхивать очень тонкие запахи – как унюхают всякие бифштексы и хот-доги – сразу щетинятся и брызгают слюной, уж очень им попробовать хочется...
А нельзя, потому что не велено!
Вот и кушают поэтому исключительно свои гастрономические изделия непонятного качества и предназначения…
     А как услышат или унюхают, что-то "ненашенское" – сразу же в разговор влезут бесцеремонно и начнут выспрашивать подробности о пребывании.
И всё это в очень грубой форме, даже с вызовом криминального оттенка делают.
– Ты что, совсем дикий что ли? Почему так наш язык коверкаешь? Издеваешься, да? 
– Слышь ты, ты ваще не прав, ты осознай это.
– Ты что это кипишишь, пала, совсем берега попутал?
– Братухи, вот эта бля очень даже не врубает, где находится.
Вот такие были привычки местные у всех веточно-боярышниковых.    
       А заправлял в этом племени Вождь самый настоящий – жестокий и очень-очень гладенький – совершенно лишённый волосиков, ямочек, бугорков и какого-либо сочувствия.
Друзей у него не было и жены не было – так, были какие-то детёныши непонятные, вечно прятались по чуланам и тёмным углам от взглядов и ни с кем не разговаривали.
       И сам Вождь старался ни с кем не дружить по-настоящему – лишь иногда обнимет кого-нибудь, погладит по лысинке или чмокнет в голову за ушной раковиной.
А если кто ненароком Вождя обидит – ну там скажет чего не то или пошлёт его куда-нибудь – он тогда сразу же бежал к своему холодильнику личному, и из морозилки вынимал панты насквозь промороженные, садился в уголок и грыз эти панты с лицом остервенелого грызуна хищного.
     А самый верный друг был у Вождя – старая кургузая Ведьма с острым набалдашником и настырными глазами профессиональной сводницы.
И, когда было необходимо – Ведьма этим набалдашником острым протыкала что-нибудь у Вождя и ему в эту дырочку малюсенькую особую "гладкость" впрыскивала.
А потом старательно разминала это место своими заскорузлыми ладонями, чтобы всё разровнять и чтоб не было бугорков и ямочек.               
Чтобы, значит, никто не заподозрил постороннего вспрыскивания и не судачил по этому поводу.
       И при этом разравнивании она всегда задевала своими сальными волосами за вождёвые щёки и особенно за ушные раковины.
Вождь от такого протыкания обычно немножко ёжился, сучил ножками и покрывался слегка чем-то матовым, но потом, примерно, через полчаса, снова начинал блестеть, как Вождю и положено.
       А вот ушные раковины и щёки мыл потом тщательно жидким мылом с ароматическими добавками – уж очень не любил он сало всякое, в любом виде, даже на волосах у такой нужной в хозяйстве Ведьмы спринцовочной.
       Вот получит вспрыскивание, помоется тщательно, заберётся с ногами в свою кроватку особую (которая качается из стороны в сторону по малейшему сенсорному желанию) и предаётся сокровенным мечтаниям.
       А мечтания у Вождя сплошь куцые – напугать кого-нибудь до потери сознания, чтобы помнили долго, да ещё слабые эротические хотения разнообразные...  И всё!
Да!  Всё-таки ещё была у него мечта тайная – получить себе Аквамариновы Наросты чудесные. И потому они такие чудесные, что очень-очень редкие – за просто так они ни у кого не вырастут, ни за какие коврижки денежные.
     Эти редчайшие Аквамариновые Наросты только у Ангелов и произрастают – там, где находится солнечное сплетение, но с обратной стороны, поэтому их никто и не видел.
А то бы сразу ослеп от такой невообразимой чудесной ауры.
А вот самих Ангелов частенько видели, когда они на лодочках своих утлых мимо племенного поселения проплывали.
Тогда высыпАли все ветко-боярышниковые жители на берег – подпрыгивали, кривлялись и рожицы с рожками корчили – показывали полную свою глупую негативность и тупую безграмотность.
       Как-то раз Ангел незнакомый проплывал мимо их поселения – вёз продуктовую помощь отшельникам святым, которые ютились на окраинах, в основном в диких горах Заозёрских.
       Так они всей гурьбой со своим Вождём, совершенно гладким, на берег всыпали и стали поносить Ангела словами последними – мол, и бездельник он, и тунеядец, каких свет не видывал и только знает, что зарабатывать себе дешёвую популярность на бедственном положении св. Отшельников.
А попробовал бы сам что-нибудь сделать, своими руками – ага, не можешь!
Так мы и знали – ты только и можешь, что дармоедничать, да ещё свои Аквамариновые Наросты выпячивать!
И стали, вдобавок, камни швырять в лодочку новую – ведь всю обшивку поцарапали, нехристи.
       Ангел старается не обращать внимания на такое поведение жестокосердное, гребёт себе, невидимые слёзки глотает.
Так и доплыл до окраин Заозёрских, до самых пещер св. Отшельников.
       Спрашивают св. Отшельники про печальный образ Ангела, почему и отчего морщинки у него появились носогубные и на лбу тоже собрались в гармошку – а раньше их совершенно не было.
Горестно вздохнул Ангел, поправил причёску и рассказал св. Отшельникам про поношения со стороны Племени и киданиях камней в совсем новую лодочку.
Отшельники немножко пошушукались и сделали Ягью Общую для защиты всех Ангелов от племенных беспредельщиков.
Полили щедро Священный Огонь как положено – маслом пальмовым и ещё бананов накидали, чтобы сладким дым струился до самых небес лазоревых.
И ещё добавили в Ягью Наросты Аквамариновые для вящей убедительности в добрых намерениях.
       И тут же раздался Трубный Глас сверху с очень грозной интонацией в голосе и призывает он какую-то Ужотку неведомою.
Призвал Глас: "Вот, я вам покажу, ужотка, нехристи! Ужотка-а-а!"
Тотчас прибежала Ужотка быстрая, трясёт грудью и своим цепоносцам приказы говорит быстрые, отрывистые.
       И в скором времени всё жестокое Племя, уже полностью оцепленное, в каталажку отправили – всех подчистую замели, никого не оставили для разнообразия.
А в суматохе всеобщего оцепенения-оцепления куда-то запропал набалдашник с "гладкостью" секретной, как-то невзначай из Ведьмы выкатился – стали везде искать – ну, да где там отыщется – наверное, какой-то ловкач стибрил его как сувенир.
Или, может быть, действительно закатился в какую-нибудь щель глубокую и теперь там валяется...
       Юркий адвокатик Плюмбум тут, как тут – уже совет племенцам оцепленным даёт: «Пацаны, слышь, что скажу – помните, как там, у Пушкина АС? Ужасный век, ужасные сердца? Всё поняли? Вот я и говорю – твердите, что невиноватые, а это всё время такое жестокое. Господа, все всё поняли? Ну, пацаны, ну, вы, блин, и обмишулились..."
Покивало Племя, мол – всё поняло и стоит в оцепенении – уж очень быстро как-то получилось с наказанием – даже скотину домашнюю подоить не успели как следует.
       А на Суде стоит оно понуро кучкой мрачной и талдычит невпопад своими немытыми отверстиями: "А чё мы – это всё Пушкин АС. Вовсе и не мы это, а это время такое жестокое... 
 "Ужасный век, ужасные сердца" и всё такое прочее... Классик, понимаешь, напортачил, а мы отдувайся здесь и терпи унижения неслыханные.
Но Суд на это нытьё жалкое совсем не обращает своего внимания – присудили всем суровое наказание.               
       Вождя бывшего и Ведьму посадили вместе в комнатку сырую, без кроваток и былой роскоши, сделали им нары общие и теперь они каждый раз драчку учиняют за место у самой стеночки, у стеночки, на которой всякие каракули нарисованы.
Подерутся-подерутся и говорят потом друг другу гадости всякие – ругаются и страдают с воем о пропавшем набалдашнике с секретной "гладкостью".
       И вот так, в скором времени, стал Вождь былой обычным сморщенным старикашкой, измученным постоянным недоеданием, чесоткой и недосыпанием – потому что заставили их плести сети рыбацкие, которыми кильку ловили рыбаки местные.
А если они с Ведьмой норму плетения не выполняли – то не давали им еды полную порцию – сколько сделали столько и получали.
       Вот поэтому плетельщики эти заскорузлые постоянно ссорились из-за правильности подсчётов сделанных дырок-ячеек и, как-то, даже отчаянную драку затеяли из-за небольшой лепешки луковой.
Пришлось их из пожарного брандспойта по углам рассовывать.
А когда они окончательно надоели всем окружающим – отправили их на вечное поселение на необитаемый остров.
Старику выдали кусок сетки для килькиной ловли, а старой Ведьме досталось старое корыто деревянное с трещиной - пусть носки свои грязные стирает и портки стариковы за порцию кильки жареной.
       Вот так и забыли бы все про этих старых нехристей, да старик, вдруг, стал по берегу шастать и всё время сеточку свою в море закидывать, а старуха сидит около своей норы на корыте с трещиной и командует: «Давай левее бросай! Левее, ещё левее – бросай скорее, блин, а то скроется!".
Так вот и носится старый хрен с утра до позднего вечера – он с сеткой своей носится, а старая приказы ему командует. А чего носится, кого поймать пытается – про то лишь старухе известно да Гласу Трубному.               
       А с остальных племенных жителей сняли все ветки засохшие и стали они обычными хилыми и тихими, и обращаются друг к другу исключит на "вы" и без словечек матерных. Живут они теперь все на выселках, на Диких Пустошах, куда даже заядлые иностранные туристы не заглядывают.
И, согласно приговору, заставили их посадить там, на эти Пустошах, кусты дикой смородины, ежевики и шиповника, у которых болючие колючки на ветках торчат во все стороны.
       Чтобы не было ни у кого соблазна этими ветками подпоясываться для увеличения своих размеров и пугать Мир окружающий.