Мы так долго вместе...

-  Ты  стал  мочаливым,  почему?
-  Не  знаю.  Не  о  чем  говорить.  Обо  всём  переговорено.  Всё,  в  общем,  известно.  Устаёшь  от  слов.  Фраза,  "слово,  изречённое  вслух - есть  ложь",  очень  и  очень  смахивает  на  истину.
-  И  что?
-  Ничего.

Мы  так  долго  вместе,  что  научились  слышать  друг  друга  без  слов.  Но  мы  забыли,  что  мы  уже  давно  не  держим  друг  друга  за  руки.  Маленький  Принц  так  загостился,  что  розам  перестали  обрезать  шипы  и  стебли.  Мы  должны  были  стать  паломниками,  а  стали странниками.  Мы  забыли,  что  от  влюблённости  до Большой  Любви  всего  лишь  пять  кварталов.  И  я  нёс  на  себе  запах  трамвая  и  букет  ромашек.  Мы  забыли,  что  на  смену  живым  друзьям  пришли  мёртвые  фотографии,  на  них - глаза  анабиоза.  Любопытство  уже  потеряло  свою  первозданность.  Оно  рассыпалось  на  множество  неопределённых  чувств  от  озноба  тревоги  до  сладости  недосказанности.

Мы  так  долго  вместе,  что  забыли,  как  собирали  всю  мелочь,  и  покупали  красное  вино.  Кутёж  не  забавлял  нас,  он  забавлялся  нами,  то  перенося  наши  лёгкие  тела  к  океану  мелодий,  ещё  не  прирученных,  а  оттого  солоноватых  губ,  то  закрывая  нам  глаза  холодными  ладошками  наших  будущих  детей.  Мы  не  помним,  что  по  вторникам  в  кинотеатре  показывали  ленты  безумцев.  После  таких  просмотров  во  рту  держался  металический  привкус  гениальности.

Мы  забыли,  когда  появились  искусственные  ёлки  и  крохотные  игрушки  к  ним,  и  твоя  подруга  невообразимым  случаем  забеременела,  и  Новый  Год  перекочевал  в  роддом,  и  ребёнок  умер,  и  каждый  пошёл  к  себе  домой,  и  мне  первый  раз  в  жизни  родители  дали  денег  в  долг.  Недопитая  банка  пива,  выцветшее  изображение  многоликого  сержанта  Пеппера  и  трофейный  кожаный  плащ  на  вырост - всё,  что  осталось  от  клуба  знаменитых  капитанов.  Вечером,  мы  рисковали  сломать  себе  спину,  изучая  тайную  жизнь  самиздата  под  диваном.  От  самиздата  не  исходила  никакого  особенного  магического  свечения.  Он  также  желтел,  так  же  покрывался  пылью,  так  же  рассыпался.

 Мы  так  долго  вместе,  что  забыли,  как  многого  мы  не  умели.  Я  не  умел  починить  кран,  пришить  молнию.  Ты  не  умела  варить  борщ.  Но  оба  мы  не  умели  ненавидеть.  Мы  забыли,  что  уже  не  существуют  телефоны  и  адреса,  где  в  четвёртом  часу  не  спят,  сидят  себе  тихо  на  кухоньке  и  ждут  собеседников.  Забыли,  как  мы  рассматривали  и  гадали  на  окнах  дома  напротив.  День  грядущий  непременно  принесёт  удачу,  если  сумеешь  угадать,  какое  именно  окно  погаснет  первым. 
 
Мы  так  долго  вместе,  что  я  не  помню,  когда  образовались  твои  морщинки  в  уголках  рта.  Может  тогда,  когда  ты  стала  называть  психиатрическую  больницу  сумасшедшим  домом,  как  делают  люди  побывавшие  там.  Ты  молча  смотрела  на  меня  сквозь  зарешечённое  окно  и  в  воздухе  рисовала  сердечко.  Я  хотел  умереть  там  же,  подле  окна.  А  наша  дочь  в  тот  день  стала  взрослой.  Ты  вернулась  домой  молча,  не  сказав  ни одного  слова.  Своим  молчанием  ты  оставила  мне  пространство  для  самобичевания.

А  потом  мы  изменились,  сами  того  не  замечая.  Мы  стали  безлики  как  выбеленные  стены.  Когда-то  ты  говорила,  что  семейная  жизнь - это  долгий  путь.  Общее  дело,  уважение,  доверие,  дружба  своего  рода.  Потом  ушло  общее  дело,  затем  исчезло  доверие,  и  наконец  всё  рассыпалось,  и  осталась  пустота.  Всё  это  странное,  болезненное.

Мне  не  хочется  вставать.  Спать  мне  тоже  не  хочется.  Я  чувствую  остроту  своего  зрения  до  трещины  в  потолке  и  ненавижу  стук  часов.  Я  настраиваю  себя  на  бесцеремонность  предстоящего  дня,  повторяя  вслух  какую-нибудь  фразу,  доводя  её  до  бессмысленности.  Эта  игра  способна  поднять  мёртвого.  Я  стараюсь  быть  общительным,  внимательным.  Пытаюсь  смеяться.  Между  тем  мне  вовсе  не  смешно  и  смех  мой  напоминает  то,  как  рыба  хватает  воздух  ртом.  Потому  что  не побывать  ни  в  том  времени,  ни  в  том  пространстве.  То  была  другая  жизнь,  но  чувствуем  мы  её  пронзительно  и  остро.  Но  тем  не  менее  надежда  должна  оставаться.  Во  что  бы  то  ни  стало.  Она  пульсирует.  Как  голод.  Или  радость.