Зона П часть 18

Мазур взял тарелку и повертел в руках.

- Никак проверка какая нагрянула, - усмехнулся одноглазый зек по кличке Сизый, глядя на него.

- Может и нагрянула, - согласился Мазур.

Еда и в самом деле была заметно лучшего качества. Сегодня на ужин дали пюре и жареную рыбу. Рыбы за последний год не давали, если не считать того, что плавало в рыбном супе из консервов. После него в бараке несколько дней стоял специфический запах.

Мазур  поставил на табуретку железную кружку с крепким чаем. Понюхал зажаристый рыбий хвост и принялся за еду. С кривой улыбкой посмотрел на черную кошку, которая тут же примчалась невесть откуда и теперь терлась об его ноги.

- Что, Мурка? Тоже жрать охота? -  спросил он.

Кошка ответила громким требовательным мяуканьем. Мурку с собой приволок Сенежа. Он так вцепился в нее, что всем стало понятно: проще его убить, чем отобрать кошку. К тому же белый Сенежа с черной кошкой смотрелся комично. И лагерное начальство благосклонно разрешило заехать вместе с ней. С тех пор Мурка жила в бараке. Зекам кошка пришлась по душе. Все баловали ее вниманием и по возможности едой.

- Щас, потерпи, - вздохнул Мазур, - потерпи чуток…

Он разделил горку пюре, скидывая на Муркину половину желтое пятно растаявшего масла, обглодал верхнюю часть рыбьего хвоста и поплелся в дальнюю часть барака на поиски кошачьей миски. Мурка сопровождала его, путаясь под ногами, и громко мяукала. Мазур переложил еду, машинально потрепал Мурку за ушами, проведя своей лапищей по мягкой кошачьей спинке.

Обеденный стол, покрытый истертой клеенкой, уже освободили от посуды и остатков ужина и вокруг столпились с десяток мужиков, начиная вечерний карточный марафон. Игроки тут матерые. Мазур послонялся возле и пошел прилечь. Играть не хотелось.

Он забрался на верхний ярус. Отсюда, в узкий проем окна, была видна далекая вышка, а за ней уходящая до горизонта долина. На зону уже опустились вечерние сумерки. Мазур лег на живот, задумчиво подпер голову руками и уставился в окно, на дорогу, освещенную редкими фонарями, которая соединяла колонию с Городом. Большую часть времени она пустовала, но сейчас по ней юрко перемещался автомобиль. Он был заметен по размытому пятну света от включенных фар. Мазур ощутил, как защемило в груди. И на его жесткие, тонкие губы легла едва заметная мягкая улыбка.

Послышалось жужжание и металлические двери барака поползли в стороны. Сразу установилась тишина. Все внимание было направлено на конвойного, который деловито открывал решетку. Он отодвинул ее и втолкнул внутрь Ансора Симоняна. Тот, припав к стене, некоторое время стоял на дрожащих ногах, привыкая к тусклому освещению. Холщовая тюремная рубаха, которая доходила ему почти до колен, была покрыта пятнами крови. Они уже успели высохнуть, превратив подол в жесткую заскорузлую конструкцию. На голых ногах виднелись черные кровоподтеки. Ансор преодолел путь от двери до ближайшей шконки и неуклюже завалился на бок.



***

         


             Анна припарковала машину и заглушила двигатель. Слева виднелась полукруглая станция «Беговая», в обе стороны от нее тёк оживленный людской поток. Справа возвышалось многоэтажное здание, на первом этаже которого яркими неоновыми вывесками светилось восточное кафе. На часах – девять ноль три. Звонарева вышла из машины и огляделась.
В кафе было жарко и пахло прогорклым маслом. Из динамиков, установленных на стойке, лилась громкая музыка, сопровождаемая миганием разноцветных лампочек. Молодой черноволосый парень, сверкая белоснежными зубами, встретил ее приветливой улыбкой. Изнутри кафе оказалось значительно больше, чем можно было предположить. И почти пустым. Двое мужчин сидели за столиком возле окна и играли в нарды. Перед ними аскетично стояла начатая бутылка коньяка, две стопки и тарелка с дольками лимона.

Паршину Анна заметила в дальнем углу. Она неподвижной глыбой сидела за столиком, спиной к дверям, и курила.

Звонарева заказала большой стакан кофе с молоком и направилась в ее сторону, на ходу расстегивая пуговицы пальто.

- Добрый вечер, - она отодвинула стул и присела напротив.

- Пришла все-таки, - ответила Лариса с неприятной улыбкой и добавила, заметив мелькнувшую в глазах Звонаревой тревогу, - да ты не бойся, вспоминать ничего не буду. Не для того звала.

Паршина затушила сигарету в пепельнице, где лежало уже несколько окурков. Перед ней стояла стопка, маленькая бутылка водки и пиала с черными маслинами.

- Вы меня ненавидите? – спросила Анна, вздыхая.

- Раньше ненавидела, - кивнула Паршина, - потом поняла, что даже ты ничего бы не изменила.
 
Было не ясно чего в ее голосе больше – злобы или боли.

- Я вам сочувствую… - прервала затянувшуюся паузу Анна, но осеклась под тяжелым взглядом собеседницы.

- Вот только не надо. Лучше молчи. Где тебе знать…. Сыночек, вон, на Побережье? Да? А дочку пристроила замуж за французишку – дипломата?

Звонарева молча поразилась ее осведомленности.

- Да ладно… - Лариса подлила себе водки, - я тебя не осуждаю. А у меня сын один был…

Она махнула стопку залпом, потом запустила мясистые пальцы в пиалу с рассолом и выловила маслину. Анна отпила кофе. Над столом снова повисла тяжелая пауза.

- Да, - продолжила Паршина, как будто все это время продолжала вести внутренний диалог, - сынок мой не на ту дорожку свернул, до конца дней своих простить себе не смогу… но убийцей он не был.

Она налила еще одну стопку и усмехнулась, заметив взгляд Звонаревой.

- Не бойся, - сказала Лариса, - я не пьяна. Я норму не превышаю. Небось, гадаешь, зачем позвала?

Анна кивнула.

- После всего что случилось, - начала Лариса, - мне с работы пришлось уйти. Проходу не давали. Только ленивый в мою сторону не плюнул. Я завучем работала в гимназии. Думала из города уехать, но не смогла. Мне тут все о моем Артеме напоминает.
Паршина уставилась в одну точку и машинально жевала маслины одну за другой.

- Я на зону решила работать пойти, - продолжила Лариса, - курсы специальные прошла, перепрофилировалась. Это ведь там все случилось. Там моего Артема убили. Даже не знаю, на что надеялась. Что я могла сделать?

Она, наконец, взглянула Звонаревой в глаза и улыбнулась:

- Ты же не спроста туда приехала? Наконец-то кто-то заинтересовался этой адовой машиной. У меня только одна цель в жизни -  отомстить. Так что можешь меня использовать как хочешь. Я знаю, ты баба умная. Возможности у меня, конечно, невеликие, но все что в моих силах, сделаю.

Она не сводила глаз с Анны, прищурившись от дыма. Потом, для большей убедительности, добавила:
- Я на все готова. Мне терять нечего.

Паршина запустила руку в объемную сумку и достала листок.

- Это мой номер, - она протянула листок Звонаревой и начала подниматься из-за стола, - подумай, а потом звони.

Она развернулась и тяжелой походкой направилась выходу, с шарканьем переставляя забинтованные ноги-колонны.


Продолжение http://proza.ru/2025/06/27/1396