Овалы ч. 6 Война Гл 34 Земля Королевы Мод

               33 глава романа здесь: http://proza.ru/2025/06/11/1601


               ОВАЛЫ
               
               Шестая часть. ВОЙНА

 
               
                «Нет у человека ничего прекраснее и дороже родины.               
                Человек без родины – нищий человек»

                Якуб Колас – белорусский писатель, драматург, поэт
                и переводчик (1882–1956)




                Глава 34. Земля Королевы Мод


                «Друг – это тот, перед кем можно вслух думать»

                Фёдор Достоевский – великий русский писатель,
                классик (1821 – 1881)


                «Антарктида – это земля загадок, где реальность
                граничит с мифом»

                Ричард Эвелин Бёрд – американский исследователь
                Антарктиды (1888 – 1957).


               
     1942 год


     Секретные субмарины Германии становились под загрузку у гамбургского пирса только по ночам.

     Пирс вынесли далеко за акваторию порта и оградили высоким забором с колючей проволокой под напряжением. О минном поле по периметру запретной зоны предупреждали надписи «Осторожно – мины!». Режим усиленной охраны исключал присутствие посторонних людей или случайных зевак. Над территорией натянули масксети, имитирующие рельеф местности.

     Воздушный противник не обнаруживал скрытое движение у пирса. На случай налёта бомбардировщиков за минными полями врылись в землю зенитные батареи, тоже тщательно замаскированные.

     Опытный подводник остановил бы взгляд на необычных горбатых силуэтах субмарин с более объёмными корпусами. По бетонке, окрашенной в крупные пятна камуфляжа, регулярно подъезжали грузовики, иногда легковые автомобили с офицерами высоких чинов и респектабельными господами в штатском.

     Грузовики, въехав после тщательной проверки документов на территорию, становились у пирса. Из кузовов в чрево лодки перемещались тщательно упакованные грузы с маркировкой. Иногда по трапу в лодки загоняли группы военнопленных.

     Ежемесячно две или три субмарины, приняв груз, выходили в море и растворялись в его неоглядных свинцовых просторах. Они были без опознавательных знаков и номеров. На чёрных рубках виднелось лишь мало кому понятное изображение рунического символа Аненербе – меча, увитого лентой. Символ, извлечённый нацистами из неких незапамятных времён. Его использовали то ли викинги, то ли древние римляне, то ли кто-то, канувший в лету ещё до упомянутых воителей. Вряд ли даже кто-то из эсэсовцев смог бы внятно объяснить его происхождение и сакральный смысл. 

     Субмарины отправлялись в Антарктиду. До определённого градуса южной широты они шли под охраной нескольких боевых подлодок Кригсмарине. Маршрут для подводных лодок в Южном океане – весьма рискованный. Штормовые волны могут достигать десяти-пятнадцати метров, а низкие температуры разрушающе действуют на все механизмы. В пути требуется дозаправка с танкерных судов. В случае серьёзной поломки ремонт субмарины без специальной плавучей базы крайне проблематичен. Но рискованное и затратное мероприятие осуществлялось неуклонно и с немецкой педантичностью.

     Рольф Бергман, командир одной из подлодок сопровождения, наблюдал за погрузкой, стоя на берегу рядом с отцом. После её завершения Отто Бергман снял шляпу и вытер платком пот с мясистого лба.

– Ну что, мой мальчик, – обратился он к сыну, – всё готово, тебе – пора! Завтра и я вылетаю в Норвегию. Мне тоже надо выполнять поручение фюрера. Когда закончишь в Антарктике, прибудешь со своей лодкой – в Нарвик! Будем вместе работать на Севере.

     Бергманы погрузнели, поэтому при прощании обнимались с некоторым затруднением.

– Всё будет в полном порядке, отец. Мы разнесём наших врагов в пух и прах! Хайль Гитлер!

– Тщательней обдумывай решения, Рольф! Ты иногда бываешь... горяч. Это создаёт проблемы, – с недовольным видом выговаривал Бергман-старший, – хорошенько запомни мои слова! – похлопал он Рольфа по плечу, – Хайль Гитлер!

     Рольф Бергман в качестве командира одной из подлодок сопровождения отправлялся по приказу отца в Антарктиду к секретной базе Аненербе, которая находилась глубоко подо льдами.

     Специально построенные субмарины доставляли на базу грузы для её расширения и дооборудования. Это был строго засекреченный проект эсэсовцев в районе Земли Королевы Мод *.

     По документам, переданным Яковом Блюмкиным Паулю Лоренцу, а также другим древним рукописям, вывезенными из Тибета немецкими эмиссарами, такими как Эрнст Шефер *, в Аненербе уверовали, что в областях полюсов Земли находятся входы в подземный мир, где существует высокоразвитая цивилизация, родственная арийской расе.

     Так как Вторая мировая война пошла не совсем по сценарию «блицкрига», срочно понадобился доступ к сокрушительному оружию «арийских» собратьев. Оно, по мнению гитлеровской верхушки, могло резко изменить ход войны в пользу Германии. В этой связи гипотетические входы в полость Земли активно искали. В Третьем рейхе для этого не жалели ни финансов, ни материальных ресурсов. База в Антарктиде, в первую очередь, служила именно этой цели. Нацисты называли её «Новая Швабия».

     За день до выступления в поход старший Бергман, хорошо осведомлённый о деятельности Аненербе, в доступной форме рассказал Рольфу о ситуации и его задаче.

– Помимо прочего, база также служит строительной площадкой для дисколётов, Рольф! – вперил свой взор в глаза сына старший Бергман.

– А что это такое – дисколёт, отец? 

– Это универсальное боевое транспортное средство, Рольф! Универсальное – потому что дисколёт действует как под водой, так и в воздухе и даже в ближнем космосе! – воскликнул Отто Бергман, – это и субмарина, и самолёт в одном корпусе. Но по техническим характеристикам в разы превосходит наши субмарины и самолёты.

     У Рольфа округлились глаза.

– Такие аппараты наши учёные смогли создать, благодаря расшифровке древних рукописей. Немецким инженерам удалось создать «конвертеры» – уникальные двигатели для дисколётов. Их принцип действия основан на использовании потенциала гравитационного поля. Возможности дисколётов – фантастические! 

– А вооружение?

– Вооружение на дисколётах – обычное, хотя и самое лучшее. Но это – пока! Наши учёные, Рольф, работают над атомным оружием, которое в сотни тысяч раз мощнее любого нынешнего. Я не буду тебе растолковывать, что это такое. Но можешь поверить мне на слово. Американцы и русские тоже работают над его созданием. Все работы предельно засекречены – и у них, и у нас. Никто гарантировано не скажет, когда и кто найдёт самое рациональное и передовое решение. Значит, нам надо спешить и любыми путями ускорить наши изыскания! Ты только представь себе дисколёт, летящий на высоте нескольких десятков километров со скоростью две-три тысячи километров в час! Или идущий под водой со скоростью, сильно превышающей скорость торпеды! И... с атомными бомбами на борту! Да мы сотрём врагов в порошок за считанные недели, Рольф!

– Впечатляет, отец! Но какова же моя задача, если я в этом ничего не смыслю?! – нервно воскликнул Рольф.

– Мы подошли к главному! У тебя на лодке два артефакта. Мои консультанты из Аненербе требуют максимально приблизить их к месту работ. У специалистов есть уверенность, что артефакты имеют нечто общее с искомой цивилизацией. Их близость к конструкторским работам, поможет совершить научный прорыв. Как это будет, мы не знаем! Вспомни рассказ Пауля Лоренца про артефакты в кабине «Юнкерса» над тайгой! Никто не понял физики события, но результат – был! Понимаешь?! Артефакты словно «расшифровали» проблему и самостоятельно включились в её практическое разрешение. Мы вправе ожидать от них нечто подобное и в нашем случае.

– Да, а неприятности в Лютерштадт-Виттенберге?!

– Я помню! Но это была реакция зелёного артефакта! А у тебя – красный и синий! Которые спасли «Юнкерс» и твоих приятелей в небе над Сибирью. И которые никуда не «сбежали», подобно «зелёному»!

Рольф почесал толстый затылок:

– И в самом деле! Ну что же, отец, я попробую.

– У них пока всего два дисколёта. Понадобилось слишком много времени, чтобы их создать!  Сейчас дисколёты проходят испытания. А учёные и инженеры рейха работают над созданием новейшего оружия.

– Скажи, отец, а почему нельзя передать артефакты учёным в Антарктике сейчас вместе с грузом? Зачем туда плыть мне, ведь я тебе нужен в Нарвике? – Рольф ненавидел артефакты и старался держаться подальше от них после известных событий в Германии.

– Ни в коем случае, Рольф, этого делать нельзя! В случае успеха нас даже не вспомнят. Такова человеческая натура. Я знаю это по крупному бизнесу. Всё должно быть под нашим контролем. Артефакты – достояние Бергманов! Нельзя выпускать их из наших рук.

– Я понял тебя, отец! – сокрушённо вздохнул Рольф.


***


Январь 1942 г.


     В дверях мурманской квартиры Рогозиных раздался звонок. К двери резво устремились две пары ног.

– И кто к нам в такое позднее время? – уже распахивала двери быстрая Катерина, а из-за её спины с любопытством выглядывала девчушка лет девяти с заплетенными косичками и веснушками на носу.

– Встречайте главного конструктора! – пробасили из темноты подъезда и семье Рогозиных явился Александр Гуцул. Со смоляной бородой, в белом армейском полушубке, перетянутом ремнём.

– Ой, Сашка! – с радостным удивлением взвизгнула Катерина и кинулась в объятия гостя, который радостно, как мальчишка, хохотал.

– Из другой комнаты появился Егор, который тоже с улыбкой взирал на эту сцену.

– Ну, дайте уже и мне его обнять! – воскликнул он, – а борода-то, батюшки – борода! Гляньте-ка, какую отрастил, чертяка!

– А это кто у нас? – разомкнув, наконец, объятия со взрослыми, протянул руки к девочке, Гуцул.

– А это наша Леночка, дочка! – расступились родители.

– Ну, иди ко мне, Леночка! Ох, какая красавица! И какая ты уже большая! – Гуцул подхватил её словно пушинку и подбросил вверх. Та смущённо пискнула и покраснела.

     Поставив девочку на пол, Саша потрепал её по головке и вытащил из кармана полушубка плитку шоколада:

– Леночка, а это тебе гостинчик от моего сына Лёньки!

– Спасибо, дядя Саша! А он у вас уже взрослый?

– Да нет, – рассмеялся Гуцул, ему сейчас шесть лет.

– А мне уже девять!

– Ой, Саша, раздевайся! Чего мы тут у дверей топчемся? – всплеснула руками Катя, – я только что ужин приготовила. Полушубок свой – на вешалку, мой руки и за стол!

     Вскоре полился разговор. Окна были наглухо зашторены – воздушные налёты гитлеровцев на Мурманск не прекращались. Гуцул достал из вещмешка пару банок тушёнки, буханку хлеба и выложил на стол. Катя поставила на стол чугунок с горячей картошкой и нарезала селёдки с луком. Поставила на печку чайник. Егор достал из буфета бутылку водки.

     Друзья были приписаны к московскому НИИ, куда их определил перед войной Бокий Глеб Иванович. Егора руководство направило в Мурманск, где он с подчинённым ему коллективом занимался испытаниями и внедрением новых радиотехнических систем для ледокольного флота и военных кораблей.

     С началом войны активизировали переброску грузов и военных поставок по Севморпути. Поэтому Егору приходилось бывать в море, чтобы в деле проверять работу приборов, определяя их эффективность. Надо было составлять отчёты и сопровождать их рекомендациями по устранению выявленных дефектов.

     Гуцул, как уже отмечалось, выступал в качестве главного конструктора НИИ, работая над заказами разведслужб и Правительства.

     Война внесла коррективы и в его деятельность. В военных условиях сроки разработок сжимались. Дело, оторванное от производства, шло ни шатко ни валко. Руководство потребовало, чтобы он тоже отправился в Мурманск.

– А мне и моей команде что, не доверяют?  – спросил Егор и переглянулся с Катериной, которая слушала мужской разговор, подперев над столом голову двумя руками. Вид у неё был усталый.

– Ну что ты, Егор! Просто меня и со мной ещё десять человек, можно сказать, выперли сюда из Москвы, сказав, что в условиях войны нечего гонять пустопорожнюю переписку, вместо того, чтобы организовать толковую совместную работу непосредственно на месте. Так что будем теперь работать вместе.

– Ой, как здорово, Саша! А семья?! – воскликнула Катя.

– А семья остаётся пока в Москве. Софья в своём институте занимается разработкой радиопеленгаторов для контрразведки, там создали такой отдел. Лёнька у тёщи, Марфы Николаевны с братьями Софьи. А я – с вами!

– Саша, а что там у Верещагиных?

– Вы, наверное, знаете, друзья, Афанасий Иванович вместе с нашим старшим товарищем Куликом Леонидом Алексеевичем записались в ополчение и попали в один полк. Вместе с ними и мой тесть Фёдор Ильич Романовский. Старики – на фронте, и вестей от них нет с октября месяца. Мария Кирилловна и Марфа Николаевна просто извелись от тревоги за них. Сведущие военные, которых я знаю, говорят, что они могли попасть в окружение. Пока мы не погнали немца под Москвой, происходили страшные бои под Смоленском и под Вязьмой, на подступах к столице…

– Печально и тревожно, ребята! – заговорил, наливая в стаканы водку, Егор, – честно говоря, наше место тоже на фронте, а мы просиживаем здесь штаны. Я понимаю важность нашей работы. Но надо смотреть правде в глаза: она несколько запоздала. Изобретаем мы много чего толкового, но пустить это в серию – проблематично. Не тот у нас уровень для этого. Например, мы придумали замечательную доработку к устаревшим радиостанциям на кораблях. Это специально для работы в Арктике. Доработка устраняет пагубное влияние на радиосвязь арктической ионосферы. И сказать вам, что нам ответило, рассмотрев проект, руководство НИИ?

– Да в курсе я, Егор!

– Продолжу, Саша! Ты же в курсе, что мы разработали прекрасный корабельный радиолокатор. Но он остался в чертежах! Без него мы в море, как слепые котята. Мишень для врага. Союзники пока только обещают поставки таких систем. Но мы с тобой прекрасно знаем, что наша разработка и качественнее, и дешевле. И что нам ответило начальство?!

– Егор, пустой разговор! Руководство института точно в таком же положении. Промышленность не в их ведении. И они давно строчат рапорта с просьбой отправить их на фронт. Обидно, конечно…

– Давайте, лучше выпьем за Победу!

     Они сдвинули стаканы и выпили. Много ещё о чём им хотелось переговорить.

– Ой, ребята! Мы с Леночкой пойдём спать, у неё глаза закрываются. Мне утром рано – в госпиталь. Саша, я тебе постелила уже на диване.

– Ребята, а что слышно про Юру с Настей? – спросил Гуцул.

– Саша, когда мы с Катей были в Москве у родителей, то зашли с Катей к Верещагиным в гости. Это как раз под Новый, 1941 год. Но ребят в Москве не было. Из разговора выяснилось, что они в командировке… за границей. Причём вместе с ребёнком! А на наши вопросы что, где и как, родители разводили руками. Мол, рекомендовано помалкивать. Помните, как их в Испанию направили? Тоже секретно! А Юрка тогда капитана досрочно получил. Его и орденом наградили, – рассказал Егор, – вот, видите, а мы тут...

– Егор, что значит «а мы тут»? – вскинулась Катя, которая уже собиралась покинуть компанию, – вспомни про прицел для торпедоносцев!

– А что – прицел, Егор? – удивился Гуцул, – этого и я не слышал. Вы что, тут самодеятельностью занимались?

– Ко мне обратился тесть, Саша, – рассказал Егор, – Василий Иванович Нефёдов. Он сейчас служит в авиационном штабе. Знает, что мы связаны с радиолокацией. Говорит, очень примитивные механические прицелы установлены на торпедоносцах. Прошлый век! Применимы только на низкой высоте сброса – десятки метров. Большие потери у лётчиков, да и эффективность крайне низкая – торпеды проходят мимо. Мол, чем можем помочь? Прислал парочку своих инженеров в помощь. Ну мы и сделали – радиолокационный прицел. Правда в штучном экземпляре. Позволяет безопасные, а главное точные сбросы с бОльших высот. Что крайне важно для безопасности лётчика. Да и ночь ему не помеха! А вероятность попаданий возросла в два с половиной раза!

     Катерина вмешалась в речь мужа:

– Папа утверждает, что лётчики буквально вырывают этот прицел друг у друга. Но… использовать дают только лучшим. Он чуть не плакал, говоря: «Ну почему же мы не можем в кратчайшие сроки наладить их производство? Если, не дай Бог, самолёт собьют, с лётчиком утрачен будет и прицел, и опыт эксплуатации, и будущее этой разработки».

– И делать-то всё приходилось скрытно. Случись что, виновников, а это – мы с Нефёдовым, ждал бы, наверное, трибунал, – подытожил Егор.

– Ну вы, ребята, даёте! – только и мог вымолвить Гуцул, – да уж, по головке не погладили бы!

Катя с дочкой ушли спать, а друзья продолжали беседовать.

– Послушай, Егор, а где наши... артефакты?

– Саша, это знаю только я один.

     Возникла пауза.

– Егор, но ведь идёт война. Мало ли, что может с тобой случиться. А случись, и... знание об артефактах будет утрачено. Этого ли хотели Кулик и Бокий?

– Я подумаю, Саша, над этим.

     Пару месяцев друзья были заняты согласованием деятельности своих команд и налаживанием работ. В один прекрасный апрельский день они встретились и решили проверить состояние артефактов, заодно принять решение, как быть – поступило очередное указание из Москвы...


***

     Миссия по сопровождению груза для базы «Новая Швабия» через седую холодную Атлантику завершилась для Рольфа Бергмана без помех в водах у Земли Королевы Мод, среди айсбергов и огромных льдин. Его отцу удалось согласовать в штабе Гиммлера поход Рольфа с артефактами. Такой повод для карьерного роста Рольфа в Кригсмарине упускать было нельзя.

     Грузовую лодку, помимо его подлодки, сопровождали ещё две субмарины. На кромке сплошного ледяного поля они прекратили движение, всплыли и вместе со льдами легли в дрейф в точке встречи танкерного судна, которое находилось на подходе. Предполагались дозаправка и пополнение припасов. Затем предстояло сопроводить уже порожнюю лодку по обратному маршруту.

     Бергману, в связи с его заданием, руководство базы с крайней неохотой разрешило следовать в грузовой субмарине в святая святых Третьего рейха. Доступ туда был крайне ограничен и утверждался лично Гиммлером.

     Бергман, оставив за себя старпома, перебрался в «грузовик», как нарекли толстую лодку моряки. С собой он прихватил муляжи, которые немцы считали артефактами. Природу этих изделий нацисты так и не разгадали. «Артефакты» по-прежнему светились алым и голубым цветом, правда, уже не так ярко, как раньше.

     Подводники с трёх субмарин, кутаясь и пряча лица в меховые воротники, торчали над своими рубками и разглядывали в бинокли пустынный белый пейзаж с чёрными силуэтами пингвинов на дальних льдинах. Моряки курили и с зябким чувством наблюдали, как погрузился в холодную стынь и исчез под тёмной водой "грузовик".

     Грузовая субмарина на глубине ста метров медленно прошла подо льдом по секретному фарватеру и всплыла в огромном подводном гроте. Грот представлял собой начало колоссальной пещеры – природной полости в горной тверди материка, покрытого девственными льдами. Полость составляла около ста квадратных километров.

     В течение нескольких лет после открытия уникального места, фашисты наладили здесь необходимую инфраструктуру, построили дороги, организовали жизнь и быт сотрудников базы, а главное – производство дисколётов. Имелось всё – от электростанции до производственных цехов и складов, лаборатории и бараки для военнопленных – основной рабочей силы.  Хранилища для техники, продовольственные склады, казармы для охраны, жильё для инженерного состава и администрации, госпиталь. 

     В гроте построили три технологично оборудованных пирса. Возможности базы постоянно наращивались и с каждым рейсом «грузовиков» всё более совершенствовались. Все заявки снабжения и потребности в специалистах, поступающие из базы в рейх, удовлетворялись безоговорочно, полностью и в срок. Курировал данные вопросы рейхсфюрер Гиммлер.

     Субмарина пришвартовалась к одному из пирсов, команду встречали. Бергмана сразу провели в небольшое помещение, где его ожидал руководитель базы – сухощавый человек лет шестидесяти на вид, в морской меховой куртке с погонами комондора * и в фуражке с высокой тульей.

     После стандартных приветствий комондор достал сигару и закурил, выпустив клуб дыма, который быстро подхватила и унесла вытяжка. Комондор молчал. Выцветшие глаза его с надменным прищуром разглядывали Бергмана, который стоял перед ним навытяжку с маленьким чемоданчиком в руке. Только ещё раз неспешно пыхнув дымом, комондор жестом указал Бергману на кресло против себя, присел сам и молвил:

– Знаю, Рольф, отца твоего давно, – он опять помолчал, – Отто приложил немало сил к нашему проекту.

     Усталым жестом сняв головной убор, он обнажил лысую, как череп, голову, и, криво усмехнувшись, бесцеремонно водрузил фуражку на бронзовый бюст фюрера, установленный на столе. Это выглядело как кощунство и крайнее неуважение к руководителю рейха. Рольф застыл в священном ужасе. Комондор долгим немигающим взглядом пристально уставился прямо в зрачки Рольфу, отчего у Бергмана по спине поползла капля пота, чуть приподнялись брови и дрогнули ладони на коленях. Он сдавленно кашлянул, словно поперхнулся.

– Господин комондор, здесь... всё очень и очень... впечатляет. 

– Полная ерунда, Рольф! – откинулся на спинку кресла комондор, – впечатлять здесь могут только пингвины и дисколёты. А ты их даже ещё не видел, – размеренным скрипучим голосом провозгласил старик. – Здесь всё рукотворное и ничего удивительного в этом нет. Обычные для немцев педантичность и исполнительность. А вот императорские пингвины, способные поддерживать свой род в этом лютом холоде – чудо природы, и к немцам не имеют никакого отношения. Как и дисколёты.

– Но, господин комондор...

– Да-да, Рольф! Инженеры наши, а идеи – нет.

– Чьи же?! – удивился Рольф.

     Старик пожал плечами.

– А этого никто не знает! Аненербе утверждает, что некие древние арии, живущие ныне в чреве нашей Земли. Но все эти глупости Гиммлера притянуты за уши. Не смотри на меня, Рольф такими глазами. В этих суровых краях есть лишь две услады сердца – первая: здесь можно не кривить душой, а вторая – хорошие запасы коньяка. Расслабься!

     Старик поднялся и неспешно извлёк из шкафчика французский коньяк и две стопки. Кивнув на бутылку, сказал:

– Снабжение у нас первоклассное, Рольф. Выпьем! – он разлил коньяк по стопкам.

– Конечно, господин комондор!

– Ты спрашиваешь, чьи идеи. По этому поводу скажу лишь одно, – пыхнул сигарой комондор, – от тех, кто изобрёл эти штуковины, давно уж и праха не осталось. Хотя та цивилизация была явно могущественнее нашей, а люди, создавшие её, – значительно умнее нас! Но и они сваляли дурака, изобретя оружие настолько чудовищное, что уничтожили сами себя – никакое оружие никогда не может быть просто вещью в себе... Запомни это!

     Рольф слушал старика, затаив дыхание. Он не привык думать, а тем более вникать в суть глубоких рассуждений. Но слова комондора пугали его. Они явно презирали всё то, что он бездумно почитал. Хотя, говорились они таким тоном, что никакой личной угрозы Рольф не ощущал, но его пробирали мурашки от этой крамолы. Слова комондора и в грош не ставили не только его идеалы, но и всё то мракобесие, которым привыкла, не задумываясь, жить нацистская Германия. Он чуть скосил глаза в сторону бюста Гитлера в фуражке комондора.

– Prosit *! – отложил сигару и поднял стопку старик.

     Они выпили.

– Наши безумцы, Рольф, хотят повторить путь цивилизации, погибшей миллионы лет назад. Я тебе скажу парадоксальную вещь. Никакой другой цивилизации, которая, якобы, внутри Земли – не существует! Мы её здесь не найдём, да и не ищем! Это большая профанация. Просто здесь Гиммлер задумал запустить Четвёртый рейх, более могущественный, с новым оружием и... без фюрера!

– А фюрер?! – вырвалось у Рольфа.

– Ха-ха-ха! – скрипуче засмеялся старик, – а вот фюрера Гиммлер сумел убедить в необходимости поисков того, чего нет. Но это лишь грандиозная ширма и такая же большая афера, позволяющая рейхсфюреру в крайне удалённых от Германии районах и подальше от любопытных глаз воплощать свою выдающуюся идею.

Рольф, потрясённый циничными откровениями старика, сидел, выпрямив спину и боясь шевельнуться. Старик замолчал, пожевывая губами.

– Разрешите спросить, герр комондор?

– Валяйте, Рольф!

– Какой вы видите вашу личную позицию во всём... этом? – задал осторожный вопрос Бергман.

– Ты хотел сказать во всём этом бардаке?! – старик скрипуче засмеялся, – моя позиция такая же, как и у тебя, Рольф. За мою долгую жизнь меня приучили выполнять приказы. Беспрекословно! Чем я и занимаюсь. Но! – старик поднял вверх палец, – ничто и никто не может отучить мой мозг думать и делать правильные выводы. Вот так! Какое завтра число, Рольф? – наклонился над столом и, приблизив лицо к Рольфу, внезапно задал вопрос комондор.

– Двадцатое апреля, комондор, – механически ответил Бергман, невольно отметив мешки под глазами старика и характерные мелкие морщины, выдающие лицо профессионального алкоголика. – День рождения фюрера, герр комондор!

– Именно! Мне приказано конкретно в этот день провести полёты с испытанием твоих артефактов, Рольф! Отто рассказал мне об их возможностях по навигации, продемонстрированных десять лет тому назад ими в кабине «Юнкерса». У наших дисколётов навигация – слабое место. Вдруг нечто и получится! Теперь отдыхай. Завтра познакомишься с предтечей конца нашей цивилизации, – ухмыльнулся старик.

     На следующий день, когда Рольфа сопроводили до пирса, где уже покоились на поверхности неподвижной воды два дисколёта, он встал, как вкопанный. Настолько поразили его аппараты. Плоские и круглые сооружения с гладкой металлической поверхностью цвета снега лунной ночью, высотой не менее пяти метров и в диаметре – до восьми метров. Никаких выступающих деталей, тёмные иллюминаторы в верхней, более зауженной части корпуса.

– Как тебе это, Рольф?

     Бергман посмотрел на комондора и обескураживающе развёл руками.

– Экипажи на местах, – сказал старик, сейчас нам подадут трап. Мы полетим вместе с тобой в одной машине. Хочу посмотреть своими глазами, что произойдёт или... не произойдёт.

     «Лучше бы ничего не произошло!» –  забилась в голове Бергмана тревожная мысль.

     В нижней части абсолютно гладкого корпуса вдруг световым контуром обозначилась и тут же отъехала в сторону дверь. Оттуда выдвинулся трап.

– Прошу! – указал рукой комондор, приглашая Бергмана.

     Тот с опаской прошёл внутрь, за ним быстро зашёл комондор.

– Хайль Гитлер! – поднялись из кресел члены экипажа, которых было пятеро.

– Хайль! – вскинули руку вошедшие и расположились в двух свободных креслах.

     Трап мягко вернулся внутрь и бесшумно закрылась дверь. Бергман обернулся – на месте двери погасла световая полоса, скрыв место входа в корпусе.

     Перед экипажем светились шкалы приборов и выступали органы управления,  напоминающие штурвалы. Кто-то из экипажа коснулся кнопки на пульте управления и перед ними в стороны бесшумно раздвинулись тонкие панели, за которыми появилось обзорное окно с толстым стеклом.

– Стекло выдерживает удары снарядов и очень высокую температуру, пояснил командир экипажа Бергману.

– Погружение и выход на поверхность! – скомандовал комондор.

– Яволь, герр комондор!

     Раздалось лёгкое, еле уловимое жужжание где-то в средней части дисколёта, цилиндром выступающей над тем, что можно было условно назвать днищем аппарата.

– Там конвертер, – заметив взгляд Бергмана, сообщил комондор.

     Дисколёт плавно погрузился в воду, словно субмарина. Жужжание несколько усилилось и дисколёт двинулся под водой на выход из грота. За первым следовал второй. Путь в воде освещали мощные прожектора дисколёта. Ничего кроме зелёной толщи воды не проглядывалось. Некие приборы автоматически определяли стенки секретного фарватера, не допуская столкновения с ними дисколётов. Вскоре яркий свет залил через панель обзора внутреннее пространство аппарата. Дисколёт взвился в воздух и завис.

     Внизу расстилалось сахарно-голубое пространство заснеженного южного материка с торчащими острыми скалами. Скалы отбрасывали густые длинные тени на девственную белизну снегов. Суровый, бесконечно прекрасный мир Антарктиды. Он словно излился из таких же, скованных ледяным холодом, прекрасных и глубоких небес. Мир для чистых помыслов и созидания – сильными и прекрасными людьми.

     У кромки белого ледяного поля в чёрной воде, словно хищные щуки, замерли три субмарины сопровождения. К ним, маневрируя, подходило танкерное судно. Экипажи, очевидно, готовились к дозаправке.

– А как у нас с топливом? – спросил Бергман.

– Нам не нужно топливо! – наше топливо – везде. Это – гравитация Земли, Рольф. Так это устроено. – Командир, курс – Мыс Доброй Надежды! – старик извлёк из внутреннего кармана куртки фляжку и отхлебнул из неё.

– Вы сказали – «Мыс Доброй Надежды»? Я не ослышался, комондор?

– Нет, Рольф! Расстояние три тысячи восемьсот километров. Но нам хватит полутора часов! Доставай свои артефакты.

     Не успел старик произнести эти слова, как из чемоданчика Бергмана вынырнули оба муляжа, и на глазах у оторопевших людей проплыли-приблизились к обзорному окну, где и зависли, еле заметно мерцая голубым и алым цветом. Вдруг их свечение начало усиливаться и замерцало так ярко, что всем захотелось зажмуриться. Мерцание становилось всё чаще и чаще, но через полминуты ослепительное прерывистое сияние несколько стихло и стабилизировалось.

     Командир экипажа вдруг воскликнул с паническими нотками в голосе:

– Комондор! Дисколёт не слушается управления! Второй дисколёт... Смотрите! Что, что они творят?! – переходил уже на крик пилот.

     На глазах экипажа второй дисколёт взмыл в высоту и оттуда стремительно ринулся вниз. Через мгновение он открыл ураганный огонь из скорострельных орудий по субмаринам, которые занимались дозаправкой. Огненные струи из дисколёта устремились к судам. На заправщике раздался взрыв, моментально расколовший судно пополам. Огонь взметнулся высоко вверх и стал вместе с топливом широко разливаться по воде.

     После этого дисколёт вновь невероятно быстро набрал высоту и опять помчался к субмаринам. На этот раз он просто протаранил все три субмарины. Сдетонировали торпеды. Один за другим раздавались чудовищные взрывы. Дисколёт пройдя сквозь корпуса субмарин, как сквозь масло, с ужасающим грохотом взорвался в воздухе и разлетелся на мелкие части. 

     Экипаж ошалело наблюдал за этим апокалипсисом. Комондор замер в кресле с фляжкой в руке, словно его разбил паралич. Немигающий взгляд старика остекленело уставился в непостижимое побоище внизу.

     Муляжи снова окутались немыслимо ярким смешанным красно-синим мерцанием и дисколёт с огромной скоростью, вжав в кресла экипаж, устремился в обратный путь.

     Аппарат с обездвиженным экипажем нырнул подо льды, промчался по секретному фарватеру, разрывая давлением возникшей волны лёд, и вынырнув в гроте... взорвался с силой ядерного взрыва.

     Муляжи, вобрав в себя колоссальную энергию, отмеренную им, выполняя некую стороннюю команду, разом высвободили её, ликвидировав и себя. Над секретным фарватером рухнули своды, и он перестал существовать. Перестала существовать и база «Новая Швабия» – чудовищная взрывная волна создала локальное землетрясение и обрушила своды этой колоссальной природной пещеры, превращенной нацистами в смертоносную площадку, которую дьявольские умы планировали сделать ростком нового рейха.

     Суровая Антарктида стала жуткой могилой для проекта уничтожения цивилизации. Никто не выжил. Ничего не осталось. Ни одного сигнала из этого региона мира Третий рейх более не получил. Некому во льдах было принять сигналы из Европы. Экспедицию в штабе Гиммлера называли пропавшей и справили траурную панихиду. Впрочем во всём обвинили субмарины союзников и с новым ожесточением принялись топить их торговые суда.

      В конечном итоге фашистская Германия сгинула за исторически короткое время. База "Новая Швабия" просуществовала ещё меньше, оставив много противоречивых мифов, которые странным образом дожили до наших дней...




                Земля Королевы Мод * – названа в честь норвежской
                королевы Мод, располагается на Атлантическом
                побережье Антарктиды.

                Эрнст Шефер * – немецкий исследователь, охотник,
                зоолог, орнитолог, тибетолог, штурмбанфюрер СС,
                руководящий сотрудник Аненербе.

                Комондор * – по квалификации Кригсмарине – «капитан
                цур зее», капитан 1 ранга, стоящий на адмиральской
                должности.

                Prosit * – («прозит») – приглашение хозяев выпить в
                качестве краткого застольного тоста в большинстве
                европейских языков.




                Продолжение следует:http://proza.ru/2025/07/10/1098

                Картинки взяты из открытого доступа в Сети.

               

                27.06.25

                пгт. Отрадное Московской обл.