Ровесники. Первая любовь

Ровесники
(Первая любовь)

I

          В восьмом классе среди наших ребят началось бурное взросление, прежде всего среди девочек. У нас были довольно яркие, заметные, уверенные в себе и не обделенные вниманием мальчишек девчонки (некоторые встречались со взрослыми парнями-десятиклассниками); были менее заметные, поскромнее. В целом девочки стали смелее, пробовали кокетничать с мальчишками; вообще уже к  концу осени  в классе образовалась довольно беззаботная группа ребят(девочек и мальчиков), которых объединяло, на мой взгляд, помимо любви к развлечениям, стремление противостоять школьной рутине и вообще жить, не оглядываясь на учителей, как нравится.
       Для меня  этот год  тянулся долго и уныло. Я относилась к
категории  очень  скромных, а точнее, была самой скромной, пожалуй, во всей параллели, мучилась от отсутствия близких подруг, была замкнута, однако изо всех сил старалась скрыть свое одиночество. Вдобавок я совершенно не имела успеха среди мальчишек, отчасти из-за застенчивости, но в в большей степени, наверно, из-за одержимости учебой.  Осознать свою «непопулярность» мне помогла одна школьная
вечеринка. Устроили мы ее мы сами (вернее, наша веселая инициативная группа) 8-го марта в пятницу в нашем классе, кажется, не предупредив даже классную руководительницу; накрыли столы. Я решила пойти на вечер, готовилась; сестра, приехавшая на праздники, стараясь меня  принарядить, перешила свое голубое  нарядное платье. Оно было довольно простого покроя, но изящный ажурный белый воротник до самых плеч, заколотый брошью, делал наряд удивительно стильным и элегантным. Одно лишь обстоятельство меня смущало: платье было чуть выше колен, длина уже немодная, да и красотой ног я не могла похвастаться, так что, придя в нем на вечеринку, я почувствовала неловкость: среди модных одноклассниц в брюках-колоколах и юбках-двухклинках ниже колен я выглядела немного по-детски. После угощений за праздничным столом и поздравлений, которые приготовили для нас мальчишки, включили музыку для танцев. Сначала, как всегда, под быстрые ритмы все вертелись в общей массе, но вот поставили медленный танец, и мальчишки как-то сразу и неожиданно разобрали всех девчат, кроме меня... Я поспешно отошла подальше к окну и прилипла к подоконнику, от стыда старалась ни на кого не смотреть и молила только об одном, чтобы никто на меня случайно не взглянул и не заметил моего позора. К счастью, никто и не обращал на меня внимания, меня как будто и не было вовсе. Я понимала, что ситуация для меня обидная, даже, пожалуй, не совсем приличная. Ведь праздник же, Восьмое марта! Было больно до слез за мою сестру, которая весь вечер сидела за швейной машиной, стараясь сделать меня красивой. Она, наверно, надеялась на какой-то мой успех. Вместо успеха – пренебрежение... В понедельник выяснилось, что на этой  вечеринке  наши  самые активные забавники, решили, вероятно, отметить праздник посерьезнее и пронесли в школу то ли водку , то ли вино и весело развлекались в коридоре подальше от остальных, чересчур "правильных".  Всех весельчаков  вызывали куда-то по очереди и «вправляли мозги».
     Этот случай заставил меня поразмыслить, кто же я, собственно, в восприятии окружающих? Неужели мальчишки так меня презирают? Я вспомнила все моменты, когда я сталкивалась с ними по разным пустякам и поняла, что все гораздо проще, но от этого не менее обидно. Скорее всего, я для них скучный книжный человек, "повернутый на учебе", с которым ни свободно поговорить, ни пошутить нельзя, а дружить, по их мнению, вообще «западло». Однако, осознав все это, я не очень расстроилась, менять свою природу я не собиралась и скоро обо всем забыла. Друзьями были для меня книги, они меня и радовали, и удивляли, и утешали, я растворялась в чтении и как будто сливалась с автором. Мне представлялось всегда, что он и добрее, и великодушнее самого преданного друга.

                II

    В середине восьмого класса я стала задумываться. Что дальше
мне делать? Куда идти? Я была сирота (как я ненавидела это слово!), жила с бабушкой и дедом и в общем-то понимала, что для меня самое
разумное- это, наверное, пойти в какой-нибудь техникум. Все нахваливали Саратовский электровакуумных приборов им. Яблочкова, и я стала подумывать о нем. Рассуждала я просто: три года до 18 лет мне будет на что учиться : пенсия от мамы(кажется, 30 с небольшим рублей)плюс алименты от отца( 25-28р) и, само собой, стипендия. Правда, говорили, что  стипендия эта маленькая (та же тридцатка), но мне, рассуждала  я, всего этого хватит, еще и откладывать можно. А последний, четвертый год, я уже взрослая буду, там придумается что-нибудь, … можно уже будет подрабатывать.
   К концу года мысли эти все больше не давали мне покоя.  Я
переживала, понимая, что надо обо всем кому-то сказать, поделиться
планами, попросить помощи наконец. Но, как всегда, я стеснялась, да и сознавала бессмысленность просьб. Что могли  мне посоветовать и чем помочь едва ходившая больная бабушка и дед, хоть и державшийся бодрячком, но тоже старенький и слабеющий с каждым годом? Теткам и брату-опекуну дела до меня в общем не было, сестра недавно вышла замуж и была в положении, жила не в нашем поселке. Да и, честно говоря, поступать после восьмого класса я не была готова: во-первых, чувствовала себя привязанной к родному дому, пусть не очень уютному, без матери скудному, в котором зачастую было шаром покати, но все равно любимому и единственному; во-вторых, не интересовали меня совершенно технические специальности(хотя химию я любила и хорошо по ней занималась ), не лежала душа к ним, и все тут; а в-третьих, очень - очень хотелось мне получить высшее образование, именно гуманитарное! Да и не где-нибудь, а в Ленинграде, в пединституте им. А.И.Герцена, а лучше в университете! О том, как я смогу это сделать, размышлять не хотелось. Но от мыслей избавиться не могла, думала и думала. Я стыдилась своего трудно осуществимого в моем положении намерения учиться в высшей школе и в то же время намечала для себя пути решения. Единственный выход для меня, думалось мне,- вечернее отделение и работа днем, однако я знала наверняка, что для этого нужно быть физически крепкой, а я слабая от природы и вряд ли выдержу большие нагрузки. Отсутствие полноценного питания сослужило мне плохую службу, физическое развитие мое явно замедлялось (месячные у меня появились почти в 14 лет), я выглядела в сравнении с цветущими сверстницами худым и угловатым подростком и очень быстро утомлялась.
    В таких противоречивых мыслях провела я весь май и июнь... Но
постепенно смятение мое рассеивалось. Наше степное лето, которое я очень любила, как всегда, теплое, сухое, с его редкими,  но обильными  дождями, с  ласкающим воздухом, наполненным разными запахами: и душистыми, и терпкими, и горькими, -  было в разгаре, укрепляло  физически и ласкало  мою  встревоженную  душу.  Впереди была пора фруктов: яблок, смородины, слив... и я постепенно успокоилась и полностью предалась отдыху. Решила  наконец оставить все как есть, идти и в девятый класс и ни о чем пока не думать.

                III

    Я принялась за любимое чтение. Открыв список произведений, которые нужно было прочесть за лето, я начала , кажется, с Тургенева, который мне был знаком: в 8 классе я прочла «Рудина» и «Накануне» ( книгу я нашла в нашей домашней маленькой библиотечке). «Отцы и дети» поразили меня до глубины души, хотя Базаров вызвал противоречивые чувства, да и многие вещи в романе я смогла осознать, только вполне повзрослев. «Войну и мир», кажется, отложила на осень и приступила к Достоевскому. И вот тут оторваться я не могла, буквально впитывала строки автора, ставшего для меня любимым на долгие годы (потом прибавился Толстой). Помню, я сидела у крыльца на лавке под вишнями, близился вечер, ветви с загрубевшими уже листочками( была уже середина августа) низко
склонялись и почти закрывали меня ото всех. Я дочитывала эпилог
«Преступления и наказания», сон Раскольникова. Прочитанное изумило меня: ведь в самом деле, люди могут говорить друг с другом, жить бок о бок и слышать только себя! Я чувствовала одновременно и
признательность автору, и гордость : признательность от того, что он
выразил простыми словами то, что я порой чувствовала, а гордость- что есть на свете такие книги! И как же славно, что я могу их понять! Мне даже дышать стало свободнее и легче. Одним словом, я открыла для себя Достоевского. Читая его, переставала чувствовать себя одинокой! Вот наконец и я нашла настоящего  друга, которого поняла, и он меня тоже понял и полюбил. Я прочла все, что смогла найти. Это были, кажется, «Бедные люди», «Белые ночи», «Униженные и оскорбленные, «Неточка  Незванова, «Братья Карамазовы». («Подросток»,  «Бесы», «Игрок», «Идиот» - эти книги прочла уже после школы).
    От русской классики я уже не могла оторваться. Но безусловно
положительное ее влияние омрачалось очень важным обстоятельством: в силу возраста я, естественно, не могла многое осмыслить правильно, понять глубину прочитанного; идеи, вычитанные из книг, были чужими идеями, а не моими выстраданными убеждениями; книжные герои, которым я пыталась подражать и примерить на себя, ничего общего не имели с современной жизнью. Так я оказывалась в выдуманном мире, приучилась мечтать и сочинять разные сюжеты, один нелепее другого. Очень важно было для меня чужое мнение, особенно тех людей, которых
я уважала и которым симпатизировала (учителей само собой). Я
воображала, что они могут обо мне думать и как меня оценивать, и это меня очень занимало. Мнительность, и раньше мне свойственная,
развивалась все больше. Что делать! Воспитывать  меня  и руководить моим  выбором   книг было некому, и, естественно, некому было разобраться, что творилось в моей душе, повлиять на ход моих мыслей, направить их в нужное русло. Две незамужние тетки, приезжавшие в отпуск летом, ограничивались нотациями, чтением морали, вдобавок их (да и всех родственников, наверно) раздражало мое постоянное сидение за книгами, дурацкая задумчивость. Они  считали меня угловатой и   даже дикой, не уставали критиковать мои недостатки , втолковывая необходимые истины. Но эти истины казались мне не только скучными и банальными, но и мещанскими и пошлыми до тошноты... Разумеется, они хотели добра... но  вбивали это добро с такой нетерпеливой досадой, злым шипеньем и плохо скрываемым пренебрежением ко мне, упреки их были часто до того несправедливы, что вызывали в моей душе только отторжение. Их критику я не принимала, пускалась в яростные споры и спорила отчаянно,  до хрипоты. Выглядела я в такие моменты, разумеется, всегда нелепо, вызывая у всех только снисходительные усмешки…            
    Много лет спустя я поняла своих вечно шипящих, как змеи, одиноких теток, как поняла и всех несчастных, кто недополучил любви в детстве и юности, открыв для себя простую истину: чтобы отдавать что-то и чем-то делиться, нужно самому быть полным... Пусть не до краев…, но достаточно для того, чтобы подарить другим частичку себя, согреть светом своей души и теплотой сердца.

                IV

     Недели за две до 1-го сентября мы с одноклассницей-соседкой Татьяной встретили в нашем поселковом клубе (кино мы любили и в клуб ходили регулярно) Джамилу Константиновну- нашего завуча-, которую между собой мы звали просто Джамилой. Почему ее назвали таким экзотичным арабским именем, никто не знал, и мы тогда этим особо не интересовались.
      Джамила была уникальной личностью. По профессии историк, она
преподавала русский язык и литературу, так как прекрасно знала оба
предмета. Кажется, она писала диссертацию по драматургии В.П.Розова. Она организовала в школе литературный клуб "Эрудит" и вела его много лет (мы с одноклассницами посещали заседания клуба с седьмого класса). Заседания проходили раз в неделю и в общем всегда по одной схеме:  сначала  Джамила рассказывала нам- а
рассказчицей она была превосходной - о каком-либо композиторе , затем все прослушивали арии из его опер, оперетт, романсы;  потом слушали заранее подготовленный одним из членов клуба доклад о
творчестве выбранного им писателя, поэта, художника (доклады делали по очереди) и в конце  обсуждали услышанное. Обсуждение
сопровождалось, разумеется, замечаниями и рассказами Джамилы. Цель ее была понятна: приобщать нас к настоящему искусству, и, надо сказать, это ей в сельских условиях вполне удавалось. Мы стали интересоваться и серьезной музыкой, и театром- она как будто передавала нам свою увлеченность искусством и внутренний жар. "Эрудит" (а вернее, Джамила) был инициатором школьных литературных вечеров, диспутов, ставил спектакли. Джамила возила нас на экскурсии в  Москву и Ленинград, Пензу и по Золотому кольцу страны. В Саратове, Москве, Ленинграде обязательно вела в театр или на балет. Энтузиазма и энергии нашей руководительнице было не занимать, круг ее интересов был удивительно разнообразен и широк.
Безусловно, она была самой яркой личностью в нашей школе... Сейчас бы, возможно, сказали-  самой харизматичной...
     Остальные учителя в большинстве своем не выигрывали в сравнении с  Джамилой. И дело не только в профессионализме и знаниях. Отнюдь нет. Замечательными профессионалами были многие... Да и пишу об этом я не для того, чтобы сравнивать и критиковать: во-первых, не  считаю себя имеющей  право на это, во-вторых, абсолютно всех учителей сейчас я вспоминаю с теплом в душе и благодарностью, а в-третьих, я сама, проработав всю жизнь в школе, слишком хорошо знаю, что такое эмоциональное выгорание... А вопрос именно в этом: многие наши учителя были в возрасте и уже утратили необходимые в нашем ремесле энергию и увлеченность своим делом. Павел Иванович-историк- преподавал историю, ограничиваясь материалом учебника, хотя я была убеждена в том, что он очень умный и эрудированный и может многое нам рассказать. Меня удивляло, а потом и раздражало, что он вступает на уроке в какой-то диалог с пустоголовыми болтунами, отвлекающими его от темы, и не пытается их одернуть «Ну зачем  Павел Иванович  тратит время на эти глупые споры? – думала я  на  одном из уроков с досадой.- Рассказал бы лучше нам что-нибудь интересное, ведь он столько всего знает! Вот  сейчас проходим  Французскую революцию,  он упомянул про роман Гюго,  как интересно  было б поподробнее узнать про якобинцев, и Робеспьера  в частности!»  Но  попросить вслух я не решалась, боясь помешать.  «А эти дураки никого не стесняются, болтают несусветную чушь и довольны»-, возмущалась я в душе.
     Учитель-физик - пожалуй, самый сильный в районе - уже пенсионер, старался побыстрей отбыть «повинность»- закончить объяснение. Тот вообще явно скучал во время уроков, понимая, что «физиков» среди нас нет, и жизненный опыт, видимо, его научил, что напрягаться в таких случаях не нужно. Но стоит сказать, что он весьма умело расправлялся с хулиганами. Едва заметив на уроке какое-либо нарушение со стороны очередного шалопая, он, не мешкая ни минуты, говорил своим спокойным невозмутимым, бесподобно окающим голосом что-то вроде:
- Герой! Отчаянный! Жизни не щадит! Ты кто: “нефтяник” или
“пожарник”?
 Выяснив, кто перед ним, физик немедленно выпроваживал
провинившегося за дверь:
 -Давай, передовик производства, с вещичками на выход. Шагом марш!
Класс обычно покатывался со смеху. "Нефтяниками"физик окрестил
мальчишек, поступавших после восьмого  класса в нефтяной техникум, а "пожарниками"- в училище пожарной охраны. И "нефтяники", и "пожарники", столкнувшись, видимо, с серьезными требованиями и жестким графиком учебы, не проучились и двух недель и спешно вернулись пока не поздно восвояси, в девятый класс, решив продлить счастливое детство еще на два года. Что поделаешь, трудиться они были пока не готовы! Как правило, злостными нарушителями были именно они.
      А вот наш математик Игорь Анатольевич(фронтовик) преподавал свою математику как поэму читал. С годами он не утратил ни увлеченности предметом, ни страстности и заряжал учеников своей энергией(жаль , что математику я не жаловала, да и способностей к ней особых не имела, хотя выполняла все добросовестно) ). Всегда во время урока он стоял с указкой у доски! Я помню только один случай, когда он позволил себе присесть на стул (наверно, плохо чувствовал себя)! Он щедро делился с нами своими знаниями, в конце урока просто так нас не отпускал-имел обыкновение рассказать что- нибудь (из истории математики или просто что-то занимательное). В плане одержимости своим ремеслом он был сродни Джамиле.
    Джамила нас поразила при первом знакомстве с нею. В ее облике было что-то восточное, и скорее всего на самом деле у нее имелись
азиатские предки. Далеко не красавица, она тем не менее
всегда и везде была в центре внимания. Удлиненное лицо этой
женщины с достаточно крупным носом и тонкими губами было,
конечно, далеко от совершенства, глаз ее я описать не могу, так
как она всегда (не снимая) носила очки, но даже через линзы
глаза эти излучали твердую уверенность и проницательный ум и
заставляли, именно заставляли и внимательно слушать, и робеть,
и чувствовать себя виноватым, одним словом, властвовали на
вами! Одеваться  Джамила старалась со вкусом, старалась
придерживаться строгого стиля, но любила и изыски.
   Помню, как, будучи семиклассницей, впервые придя на заседание клуба, я была очарована и внешностью Джамилы, и эмоциональной манерой поведения, и ее эрудицией, и  прекрасной речью. Высокая,
стройная,  достаточно еще молодая, с короткими каштановыми волосами, с перламутровой помадой на губах, с роскошным воротником из чернобурки на шее - весь облик ее дышал ухоженностью и элегантностью. Настоящей светской дамой она показалась мне тогда! Я не видела никогда ничего подобного, не слышала такую грамотную, даже изысканную речь… Гораздо позже я увидела в  Джамиле  и противоречия, и недостатки. Увидела ее бесцеремонность в обращении с людьми, болтливость. Увидела, как  образованная  эрудированная дама   нередко превращалась  в обыкновенную сплетницу…. сродни базарной бабе.
   Так вот, тогда в клубе  Джамила,  как всегда деятельная, ироничная и оживленная, быстренько отвела нас с Татьяной   в сторонку и сообщила о том, что в июле была юбилейная дата- 150 лет со дня рождения Н.Г.Чернышевского -, и наш школьный клуб «Эрудит» должен подготовить литературный вечер, посвященный памяти знаменитого земляка. От нас доклады ; не помню , какая тема досталась Таньке, мне Джамила велела приготовить сообщение на тему «Жизнь и путь Рахметова». «Что делать» я осилила с трудом, роман мне показался скучным, но некоторые главы (про разумный эгоизм, кажется) читала с интересом. Про Рахметова мне понравилось, и я в целом была довольна заданием, тем более что до школьного вечера времени было достаточно: до 1-го сентября больше недели и плюс две недели в сентябре.


                V

     Придя 1-го сентября в школу, мы обнаружили, насколько поредел наш класс: больше трети одноклассников ушли в техникумы и ПТУ. Постепенно я стала сближаться с Валей Качалиной;  мы много общались и раньше, но до тесной дружбы не доходило. Разумеется, сближение это произошло больше по инициативе Вали, сама я была слишком неуверенна и горда, чтобы первой пойти навстречу : я помнила свое одиночество в 8-м классе, тем более понимала, что она теперь тоже в какой-то мере "осиротела", т.к. ее лучшая подруга уехала учиться в техникум в Сызрань. Позже присоединилась (или мы ее присоединили) Галка Петрушина. Скоро мы стали неразлучны втроем. Мы не расставались на переменах, шутили и смеялись, хохотали и над остроумными шутками, и по пустякам. В общем, были счастливы и беззаботны, ходили всегда втроем, не разлучаясь ни на минуту и видя в этом единстве защиту для себя и создавая как бы круг неприкосновенности. Дружбой своей мы гордились, пожалуй, слишком, даже бравировали ею перед другими девчонками. С Валей мы общались больше и чаще, встречались после уроков, поскольку жили  недалеко друг от друга, а вот Галка жила далеко от нас, на станции, в школу их, "станционных", возили на автобусе, так что общение наше ограничивалось в  основном школой.
    О моих близких подругах нужно сказать особо. Обе они были
незаурядными личностями. Валя - безусловный лидер по натуре; умная, властная и даже эгоистичная, она была несомненным авторитетом в классе. Однако эта сторона ее натуры меня мало интересовала,  а привлекала меня в ней любовь к литературе и всякой романтике, мы часами обсуждали героев книг, вполне серьезно верили во все доброе и справедливое. Сближала нас и учеба, в которой мы видели особый смысл, чуть ли не главное в жизни (обе мы были старательны до одури и считались лучшими ученицами в параллели). В натуре  Вали  присутствовала  странная противоречивость, о которой, кстати,  знали  только близкие да мы с Галкой:  несмотря на жесткий бескомпромиссный характер, на умение на всех оказывать влияние, даже подчинять себе, было много трепетного, тонкого и лиричного, она болезненно переживала свои неудачи и ошибки, испытывала комплекс неполноценности по поводу своей внешности (да и кто из нас, девчонок, тогда его не испытывал), искала поддержки и успокоения у нас, подруг. Все это не мешало ей, впрочем, нередко быть бесцеремонной, даже бестактной в общении; чужие недостатки она высмеивала метко, язвительно, с большим сарказмом, не щадя никого. Внешность у моей подруги была весьма  своеобразна. В детстве лицо ее было пестрым от рыже- палевых веснушек и сама она была рыхло- толстой, похожей на аппетитного жирненького поросенка, но постепенно, вырастая, превратилась в статную, полную, с крутыми бедрами и ровными красивыми ногами девушку. С лица почти сошли веснушки; волосы ее, рыжие, волнистые, до плеч, хотя не очень густые, придавали ее белокожему лицу особое своеобразие, яркость и привлекательность. Узкая юбка- карандаш и трикотажная блузка -любимый ее наряд- подчеркивали все  достоинства  фигуры. Валю "назначили" секретарем комсомольской организации, и, надо  сказать, обязанности свои она выполняла хорошо. Она была, что называется, "идейной" и искренне верила во все идеологемы, в отличие от многих.
   Среди молодежи уже тогда все больше расползался скепсис, а впоследствии и цинизм по отношению к советским моральным ценностям, рвачество  и равнодушие ко всему, кроме  стремления обеспечить себе  в будущем сытую и спокойную жизнь Нас, очень наивных, такое отношение возмущало и даже оскорбляло,  но нужно сказать  что, в отличие от Вали, мы с Галкой  совершенно отстраненно относились к так  называемой общественной работе, связанной с идеологией, и никогда бы не связали в будущем свою жизнь с комсомолом и тем более с партией. Я тогда не анализировала, почему так, но со временем поняла: наверно, чувствовала кругом фальшь.
           Галка же не только была безразлична ко всяким идейным фокусам, но и к учебе была равнодушна. Она спокойно получала свои тройки и совсем не походила на нас с Валей. Вначале (еще до нашей дружбы) я считала  Галку  легкомысленной и пустой, меня раздражало, что она, отвечая урок, заглядывает в учебник, мямлит что-то жалкое и невразумительное. Но потом поняла, что я ошибалась, очень даже ошибалась, меряя все на свой, казавшийся мне самым правильным аршин. Я осознала  простую истину:  в нашей Галине  настолько прочно (гены постарались?) были заложены здравый смысл и все самые необходимые для нормальной жизни человеческие  ценности,  испокон веков составляющие  моральный  стержень порядочного человека, что не нуждалась она ни в каких книжных премудростях.  А ценности эти, по-моему, были следующие:
Жить — не тужить,
никого не осуждать,
никому не досаждать,
и всем моё почтение.
Да, знаменитое изречение старца Амвросия Оптинского...
Все в нашей Галке было гармонично, и имела она ясный и спокойный
взгляд на мир. Ни разу я не наблюдала в ее поступках, поведении, словах, взглядах хоть крохотное проявление зависти! Потому что ее не было! Удивительно добрая и жизнерадостная, всегда готовая помочь чем может, она заражала своим веселым оптимизмом и мальчишек, и девчонок! Надо сказать, что Галка была самой красивой не только в нашем классе, но и во всей параллели. Круглолицая, с большими озорными зеленовато-серыми глазами с длинными ресницами, с симпатичными полными щечками и красиво очерченными губами, стройная и хорошо сложенная, она сразу привлекала внимание парней. Вдобавок она одевалась со вкусом, и на всех школьных вечерах от нее было не отвести глаз. «Картиночка пришла",- шутили мальчишки. Галка умело причесывала свои волосы: "на выход" она их завивала и укладывала красивыми локонами, в школу ходила с пучком, заколотым шпильками. К ее круглому  милому  личику очень шла и гладкая прическа.


                VI


     Школьный вечер приближался. Готовилась я добросовестно. Несколько раз прорепетировала свой доклад, стараясь передавать нужную, по моему разумению, интонацию. Выразительному чтению я училась, слушая радио: открыв для себя однажды передачу "Литературные чтения", часами не могла оторваться от приемника. Помню, прослушав актрису, читавшую отрывок из "Войны и мира", описывающий тот момент, когда маленькая княгиня безуспешно пытается нарядить некрасивую княжну Марью  для
того, чтоб  та показалась  жениху, я потом выбрала этот эпизод для
выступления на вечере прозы. Накануне долгожданного вечера встал вопрос: что надеть? У меня был сарафан из модной тогда джинсовой ткани, довольно грубой, но меня это не смущало. Сарафан был украшен  аппликацией, (кстати, она скрывала пятно, посаженное летом), и я носила его с удовольствием. Но вот блузки или кофточки приличной не было. Был … так называемый "батник", ярко- желтого цвета,   с чужого плеча,  привезенный теткой из Ульяновска  от ее хороших знакомых. Этот  батник меня озадачивал. Он был в общем приличный, сидел на мне в обтяжку, как и положено, но вот рукава были безнадежно короткими. Скорее всего, после стирки произошла усадка,  и носить батник   стало невозможно (наверно, потому его и подарили мне). Повертев  батник в  руках, я решила рукава вытянуть в мокром виде, что и исполнила- очень уж мне хотелось надеть модную вещь. Рукава и правда стали подлиннее, но все равно едва доходили до запястий и ужасно их резали, хотя я перешила пуговицы к самому краю. Разумнее вообще было отказаться от этой затеи и надеть черный свитер, но мысль о черном цвете меня покоробила, и я упрямо напялила злополучный батник, еле застегнув пуговицы. Оглядев себя в зеркало, осталась недовольна,  но дело сделано: решила, что во время выступления спрячу руки за спину.
Но все получилось не так. Очень стеснительная от природы, я во время доклада  взяла свой конспект, хотя вполне могла обойтись без него, и вместо того чтобы поступить как решила, т.е заложить руки за спину, интуитивно вытянула их с тетрадкой прямо перед собой , как бы
защищаясь от множества чужих глаз в классе. Выступая,  я чувствовала неловкость:   идиотские  рукава все время торчали передо мной, раздражали своей ядовитой желтизной и сбивали с толку. Закончив  чтение, я поскорее ушла с глаз долой на свое место. Галки не было на вечере, сидевшая рядом Валя мне шепнула:
- Молодец, Леле (вообще - то мое имя Ольга, но Валя называла меня по- своему). -Ты интересно рассказывала.
- Правда?- обрадовалась я. И подумала: зря переживала, никому и дела не было до моих рукавов. Как всегда, все раздую из-за своей
мнительности. Но пережитое волнение еще владело мною, и я
невнимательно слушала остальные доклады, почти не участвовала в
викторине.
    После того, как вечер закончился, толпа, галдя, высыпала в рекреацию; я отправилась в раздевалку. Валя куда-то исчезла, но возле раздевалки она внезапно налетела на меня сзади и зашептала возбужденно:
- Ты знаешь, я слышала, как Вовка Новичков сказал Джамиле  по поводу тебя: " Мне стыдно. Я сражен."  Видела, он за первой партой сидел и слушал внимательно, не отрывал глаз от тебя.
-Чего? Новичков? Смотрел? А чем сражен?
- Так Джамила ему сначала твою тему предлагала. Он отказался. Сказал, что слишком объемно и в целом непросто. Тогда она тебе ее всучила.
Я удивилась. Вспомнила: его доклад представлял изложение основных положений диссертации Чернышевского, что-то про искусство и действительность.
-Отказался? И выбрал эту непонятную философию? Вот уж где "просто"! Я почти не слушала , когда он читал, да и вникать не хотела. Скука такая...Странный какой-то....



                VII

       Через неделю был традиционный в нашей школе "Осенний бал". Я была  в своем любимом сарафане из  джинсы, правда, блузку все же нашла другую,  кажется в цветочек... Мы с девчонками носились как угорелые туда-сюда, готовились к конкурсу: нужно было представить для жюри от класса какое-нибудь блюдо из даров осени, осенний букет и показать номер художественной самодеятельности. Мимоходом взглянув в зеркало, я осталась довольна: ресницы накрашены аккуратно(наконец-то научилась!), глаза получились на удивление выразительными, и волосы были в порядке. "Хорошо", подумала я и почувствовала себя увереннее. После всех конкурсов начались танцы. Актовый зал был переполнен, на танцы пришли все желающие, те, кто не пришел на вечер да вообще все, кому не лень. Галка на танцы не осталась(она вообще на школьные вечера приходила редко.) Наши девчонки-одноклассницы куда-то разбрелись. Мы вдвоем с Валей стояли у сцены, зажатые со всех сторон толпой. Заиграли медленный танец, мы вцепились друг в друга, как, впрочем, многие девчонки вокруг нас, и стали «танцевать»,( топтаться на одном месте) Неожиданно возле нас очутился Кисель (Сережка Кисельников из 10 А) и, тронув Валю за руку, пригласил танцевать, а с другой стороны стоял Володя Новичков и приглашал меня. Иными словами, они нас разъединили. Я, удивляясь и, смущаясь, положила, как положено, руки на его плечи и ощутила мягкую уверенную силу, с которой он повел меня. Вообще я была обескуражена, испытывала какое-то незнакомое чувство. Никто не приглашал меня никогда танцевать!
 -Ну, как наши дела на поприще науки?- неожиданно для меня спросил
он.
" Что? Он издевается? Какой науки ?"- мелькнуло в уме . Тут же
поняла, что это не сарказм, вопрос был задан в шутливом тоне, и надо
было ответить понаходчивей.  Но я смутилась еще  больше, ничего не могла придумать и,  страшно покраснев,  ляпнула:
- Я... на глупые вопросы не отвечаю...
И тут же с ужасом подумала: " Ну, что говорю? Идиотка! Не умею
общаться- и не научишь ."
 Но теперь пришла очередь смущаться ему.
-Можете, можете,- неловко пробормотал он и не задавал больше никаких вопросов. Мы молча, не глядя друг на друга, дотянули до конца мелодии. Он проводил меня до места, я начала подчеркнуто весело болтать с Валей о чем попало, в душе же был переполох. Вдобавок Валя, смеясь, сообщила:
- Они не уходят, вон стоят. Я слышала, Кисель Новичкову говорит: «Ну, иди, приглашай сам на следующий танец". А он так  насмешливо: " После этого?..."
Я ничего не понимала. Неужели на меня обратили внимание?
Удивительно!
-Слушай, он из 10 А? Его Володя зовут?- спросила я у Вали. Она
утвердительно кивнула:
-Неужели ты его не помнишь? Он же на "Эрудит" в конце прошлого года пришел. Еще доклад делал о римском императоре, Калигуле, что ли. Всех поразил тогда, ты больше всех и ахала. Леле, он очень умный, говорят, самый умный и серьезный в классе. Посмотри, как он держится, знает себе цену. Кстати, покритиковать любит, посмеяться, но не так, как наши недалекие дураки.  Шутит остроумно, - рассказывала Валя.
    Я вспомнила его.... Вспомнила, как весной этого года Джамила повезла нас по лермонтовским местам в Пензу и в Тарханы. На станции она начала раздавать билеты, все окружили ее плотным кольцом, я попыталась безуспешно протолкнуться, потом, злясь на свой малый рост, растерянно встала позади всех. Неожиданно столкнулась с заинтересованным взглядом сидящего на лавке парня. Он улыбался и смотрел на меня. Я мучительно покраснела, оттого что кто-то стал свидетелем моей неловкости; заметив, что он видит, как я смутилась, еще больше покраснела и не знала вообще куда деться. А он быстро отвел взгляд.
    И еще вспомнила август: мы шли из соседнего поселка( в котором он жил) ИТРа( это аббревиатура, означающая «иженер- технолог-рабочий») втроем: я, двоюродные сестра и брат Иринка и Андрей. Когда спускались с пригорка, навстречу нам несся с ревом мотоцикл с двоими парнями. Мы посторонились к обочине, мотоцикл на полной скорости промчался, обдав нас противным едким дымом, я непроизвольно обернулась, тот, что сидел сзади, тоже резко обернулся и смотрел мне вслед, пока они не свернули за угол. "Это же ОН был,- " почему-то удивилась я.
   Я была заинтригована чрезвычайно.

                VIII

      С этого вечера я стала о нем постоянно думать. Внешность его мне очень нравилась. Она и вправду была замечательная. Продолговатое лицо интеллигентного типа, правильные, даже слишком правильные черты лица, большие серьезные и в то же время насмешливые глаза зеленоватого цвета, пухлые губы в сочетании с темно-русыми волнистыми волосами, строго зачесанными наверх- все это создавало неповторимый образ молодого человека, имеющего свой стиль и заявляющего о своей самобытности. Он всегда был безупречно подстрижен, строгий деловой костюм его был неизменно аккуратен, и эта особая элегантность выделяла его среди мальчишек. Ни разу я не заметила в нем ни малейшей небрежности ! Он был совершенно особенный, ни на кого не похожий.  Даже его картавость делала его для меня еще обаятельнее. Я засыпала с мыслями о нем и просыпалась с теми же мыслями. В общем, влюбилась я безоглядно и ждала продолжения.
    Влюбленность изменила меня: я стала придирчиво относиться к своему внешнему виду, очень следила за опрятностью.  Увы, похвастаться яркой внешностью я не могла. Мои подруги были гораздо эффектнее меня. Я была самой маленькой и худенькой из них. Грудь у меня едва наметилась, бедра тоже. От застенчивости постоянно сутулилась. Рассматривая себя в зеркало, горестно думала: " Вот лицо. Худое, продолговатое, но вроде ничего. Глаза , конечно, не как у Галки, в пол-лица, а какие-то узкие, кошачьи, но зато цвет ярко-синий. Недлинные ресницы можно красить. Ладно, тоже сойдет. Волосы темные, негустые, но волнистые. фигура!" Я всегда с восхищением смотрела на спортивных, хорошо сложенных девочек, особенно с удовольствием наблюдала в спортзале за игрой наших удивительно стройных и гибких волейболисток. Они играли, как положено, в майках и спортивных трусах, и я не отрывала глаз от их уверенных сильных движений.
  Наша школа вообще славилась своими спортсменами! Директор школы был спортсменом, и наши девчата и парни выигрывали почти все соревнования в пределах области.  Особенно  на высоте был волейбол, девчонки были даже чемпионками области. Но сама я спортом не занималась, да и девчонки-одноклассницы тоже. Как-то это прошло мимо нас. Я втайне переживала из-за того, что хорошей спортивной фигурой я похвастаться не могла, была очень хрупкой. Если бы была танцевальная студия!  Занятия танцами  улучшают осанку и формируют мышцы и фигуру. Но такой роскоши у нас в поселке не было.
  Ну что тут можно сделать? Нужно следить за осанкой. Постоянно.
  Усерднее заниматься на уроках  физкультуры. Дальше-  прическа. Я долго простаивала перед зеркалом, рассматривая себя и соображая, как лучше причесать волосы, однажды даже заплела смешные косички. Помню, с какой старательностью каждый день наглаживала свою школьную форму. Я решила менять белые воротнички не три раза в неделю, а четыре, свои суконные зимние с белой тесьмой сапоги чистила ежедневно, особенно следила за тесьмой. Были у меня и сапоги (достались от сестры) из кожезаменителя, я их начищала до блеска, но они быстро пришли в негодность. Бабушка с любопытством наблюдала за мной, не понимая такого чрезмерного старания. Однажды я пожаловалась:
 -Бабусь, сапоги Надины (сестры) уже нельзя носить, каблук отлетел. Бегаем с девчонками по этажам все время.
Бабушка с усмешкой ответила:
-За кем все бегаешь, что каблук потеряла?
Я рассмеялась:
-Да есть один такой, особенный!

               
    Мы сталкивались с Володей, естественно, почти на каждой перемене. При встречах в рекреациях я первая его находила глазами, и хотя, проходя мимо, старалась принимать независимый и равнодушный вид, тайком наблюдала за  парнем.. Подруг своих я изводила просьбами последить, куда и как Володя смотрит. Они, разумеется, старались помочь, особенно Галка. Она так близко к сердцу принимала мои переживания, что постоянно шептала мне на ухо свои замечания, а замечала и говорила она мне то, что я хотела слышать.
- Посмотри, посмотри, он исподтишка все время на тебя смотрит, я же вижу, но виду не показывает,- не уставала она повторять.
  Вообще моя верная Галка была тогда для меня кем-то вроде доброй
нянечки, всегда поддерживая и вселяя надежду. Когда  подруга  была рядом со мной, у меня душа была как в теплой печке. Однажды, когда мы   втроем у меня дома по очереди перед зеркалом " пробовали" новые тени для глаз, она вдруг сказала нам с Валей:
- Мне наша Ольга так нравиться стала. Она хотя и  почти прозрачная у нас, но какая-то нежная и.. одухотворенная. что ли... Раньше я по-другому думала: чем смазливей и ярче девчонка, тем лучше. А теперь нет.
Я смутилась немного, удивляясь ее словам, Валя же насмешливо
заметила:
- Нежная, да, но, когда наложит тени и глаза накрасит, да еще и губы,  точь- в- точь- маленькая старушка.
   Галка вдруг разозлилась:
-То есть ей не идут ни тени, ни помада, вообще косметика не для нее, а тебе все хорошо? Так, что ли?
Валентина пожала плечами и ничего не ответила. У нее была своя
позиция: Галка, по ее мнению, была красивая, а я умная. Каждому свое...



                IX
    Теперь на заседания клуба «Эрудит» я ходила с  особым трепетом и надеждой: там  всегда  был Володя. 
  Заседания   проходили  в учительской(так решила Джамила-  ей это было удобнее),  мы рассаживались за большим круглым столом.  Джамила  входила всегда шумно, ее часто было слышно еще из рекреации, она или кому-то что-то уже рассказывала или разговаривала по дороге с кем-либо. Она влетала как ветер, оживленная и энергичная, и тут же вступала с "эрудитчиками" в непринужденный разговор. Но я больше отмалчивалась,  да и Валя тоже.
   Состав клуба, разумеется, каждый год менялся; уходили выпускники, приходили новенькие. Нас было немного-  человек 15. . Помимо докладов и обсуждений, в практике было свободное общение на самые разные школьные темы. Конечно, какие-то отдельные ребята всегда были заводилами. В этот год пальму первенства держал 10 А.  Володя как-то  быстро  сделался любимчиком Джамилы (она вообще без фаворитов не обходилась, перед ним была Света Бокунова, бывший президент клуба). Прекрасно понимая это, он держался раскованно, постоянно спорил с Джамилой, был ироничен, сыпал остротами,  одним словом, находился почти всегда в центре внимания. Не уступал ему и  Сергей Кисельников, высокий, светловолосый  видный парень. Тот тоже не мог молчать, высказывал свое мнение по любому поводу и пытался всех смешить. Мы с ним жили на одной улице, и он называл меня не иначе как ласково «соседкой». Вообще Кисель был удивительно общительным, дружелюбным и мягким по натуре. Он встречался с Ольгой Нукреевой – некрасивой, на наш взгляд, довольно приземистой восьмиклассницей с грубыми азиатскими чертами лица, с черными, почти смоляными волосами. Впрочем, глаза у нее были хороши: темно-карие, довольно большие и какие-то мягко-задумчивые. В любом случае нам казалось, что она совершенно ему не подходила и  почему он ее выбрал, никто не мог понять. Из их компании была и Татьяна Горбик- высокая миловидная длинноногая блондинка, восхищавшая Джамилу  своей яркой внешностью.  Татьяна общалась в основном со своими, с нами же была отстраненно-холодна.
  Все они считали Джамилу своим другом, запросто приходили к ней в гости. В целом Джамила окружала себя позитивными, с хорошим чувством юмора, уверенными в себе ребятами, которые всегда были готовы к свободному общению и шуткам. Многие с ней откровенничали. Джамила приглашала к себе и Валю, но та без меня не пошла, а я держалась в сторонке, да меня, к счастью, и не звали. При всем уважении к Джамиле я ее боялась, остерегалась ее острого языка, проницательного взгляда   и свободно чувствовать при ней себя не могла – душила застенчивость.
     Среди прочих вспоминаются девчонки- волейболистки- Натка
Солдаткина и Люда Ботикова- обе из 10-го Б. Они не задержались надолго, приходили на заседания примерно полгода. Люда была лучшим математиком в параллели, она и поступила потом на физмат пединститута. Нежная блондинка, достаточно высокая, с удивительно тонкой талией и пышной грудью, она нравилась, видимо, многим парням. Она была весьма уравновешенной, рассудительной и, наверно, как все люди, склонные к точным наукам, не особо чувствительной и эмоциональной.  Ни разу я не видела ее взволнованной, всегда она была ровна и спокойна. Мне она была симпатична, но казалась скучной. Солдаткина же, маленькая, юркая, подвижная, не лишенная обаяния особа, весьма амбициозная и кокетливая, симпатий у меня не вызывала, да и понятно почему: вела она себя надменно и гордо, не снисходила до общения с нами, девятиклассницами. Каково же было мое изумление, когда я узнала случайно, что обе эти девчонки- мои соперницы! Мы, оказывается, все влюблены в одного! Володю Новичкова! И все, скорее всего, безответно! Трудно описать мое состояние: ревновать было в общем-то не к кому, а я ревновала! Тем более Валя сказала как-то:
- Джамила  сказала, что она пыталась поговорить с Вовкой о Людке
Ботиковой, но он сказал как отрезал: «Она мне  не нравится  и никогда не нравилась. Никогда»
Но ревность оставалась и была какая-то странная: мне казалось, что у
меня украли самое сокровенное- мою мечту, мой образ. Я думала: это мой герой, я его для себя открыла. При чем здесь другие? Они чувствуют иначе и привлекает их в нем что-то другое.
     Но уж совсем сбила  меня с толку новость о том, что к Володе
неравнодушна директорская дочка – Лена. К Лене у меня было особо хорошее отношение, и, насколько я не любила  отца за его высокомерие и презрение ко всем «неспортсменам», настолько мне нравилась его дочь своей приветливостью и абсолютной простотой в общении. Да, она тоже была заядлой спортсменкой, волейболисткой, училась, разумеется, хорошо, но была барышней романтического склада и предпочитала гуманитарные науки. Она была старше нас тремя годами, после школы поступила  институт  в Саратове на юрфак. Членом клуба она не была, но приходила несколько раз(еще в прошлые годы) на заседания с докладами. Что это были за доклады! О Лескове, Ахматовой, Пабло Пикассо. Мы понятия не имели, кто такие Лесков и Ахматова, в школьной программе их не было, не говоря уж о Пикассо. Я мало поняла тогда, что из   себя представляют эти художники слова, хотя старалась слушать внимательно, но что меня очаровало, так это сама докладчица: ее восторженная речь, увлеченность темой, искреннее желание нас заинтересовать, причем, готовясь, она тщательно продумывала и антураж. Помню, что про Ахматову Леночка рассказывала нам в полумраке при зажженных свечах, превосходно читала стихи под музыку,  показывала нам прекрасные репродукции Пикасоо  в альбомах. Разумеется, картины голубого и розового периода творчества Пикассо я еще рассматривала с удовольствием, кубистские его фокусы ничего, кроме шока, не вызвали, но расспросить как следует тогда я постеснялась. В любом случае я  решила, что Лена-  яркая неординарная личность, причем наделенная неплохими человеческими качествами. Мы с ней сталкивались несколько раз  в разных обстоятельствах(однажды даже ехали в поезде на одной верхней полке), причем она всегда разговаривала со мной  искренно и дружелюбно..  Известие  о ее чувствах к Володе меня шокировало. Я недоумевала: неужели Лена, учась в Саратове, не могла найти себе равного по возрасту (двухлетняя разница в возрасте для нас тогда была серьезным препятствием!) и интеллекту? Слухи эти  мне казались просто сплетнями, я не склонна была даже верить им, хотя, как выяснилось позднее, доля правды все же здесь была.
    Вообще наш «Эрудит» вызывал насмешки у многих, прежде всего у
спортсменов  (а ими поголовно были наши одноклассники,  да вообще
почти все мальчишки), которые занимались в спортзале почти каждый
вечер и во время  перерывов обязательно заглядывали к нам в дверь. По школе гуляла их шуточка примерно такого содержания: «Сидят за общим столом десять придурков  с Джамилой  во главе, пьют чай (чай с тортом мы действительно пили в дни рождений) и слушают оперу с умными лицами, будто что-то понимают». Я пропускала мимо ушей подобные глупости, впрочем, про себя посмеивалась, находя это забавным.

                X

     В начале ноября неожиданно приехала тетка из Тольятти, она жила в
благополучном замужестве,  имела двоих детей и отличалась,  в отличие от своих незамужних сестер, спокойным и рассудительным характером. Я тут же приступила к ней с расспросами о семье Володи(тетка с семьей раньше  жила  в ИТРе).
-У него простые родители, без высшего образования. Где работают, не помню, но знаю, что не при должностях, - рассказывала, дружески улыбаясь, тетка.- Семья многодетная-  четверо мальчишек..  В целом ничего особенного- семья как семья.
 Тетка ласково поглядывала на меня, прекрасно все понимая. Я уговорила ее пойти в кино  вечером.  Разумеется, я надеялась встретить ЕГО. Мы сели в самый конец зала, я упорно смотрела на входную дверь. И он пришел! Я тут же сделала вид, что увлечена разговором с теткой. Войдя в зал, он сразу направился к задним рядам и, пройдя впереди нас вдоль кресел, сел неподалеку. Я немедленно спросила тетку:
- Теть Нин, он посмотрел на нас?
-Да, но он сделал это так незаметно!
-Сделал?..
-Ну да,- ответила мудрая тетка.
Я удовлетворенно замолчала: того мне и надо было. Все подтверждало мои надежды, что он тоже неравнодушен ко мне.
     Незаметно прошла осень, в декабре уже установились сильные морозы. Мы привыкли к холодной и снежной зиме, она нас только радовала. Я особенно любила январь, пышные январские сугробы я находила роскошными,  даже если приходилось вязнуть в них по дороге в школу, а при небольших снегопадах я с удовольствием подставляла лицо снежинкам.
  В январе в школе устроили читательскую конференцию по книге
Л.И.Брежнева "Малая земля". Организацию мероприятия поручили
ученическому комитету, председателем которого Джамила назначила,
конечно, Новичкова. Брошюрка была одна, и он, заранее распределив
материал, давал книгу по очереди всем, кто должен был участвовать, на дом с условием, чтоб переписали свой отрывок за вечер и вернули ему на следующий день. Я, конечно, была в числе выступающих и предвкушала момент, когда он ко мне подойдет с этой книжкой. Он подошел ко мне на перемене, сухо вручил брошюрку, попросил вернуть  в понедельник (была суббота) и ушел. Я была обижена очередным его невниманием и решила, что задержу книжечку и, когда он в понедельник придет, скажу, что не успела переписать. Мне хотелось отомстить ему за   такое  равнодушие. «Вчера кому-то из 8-го класса, кажется Темниковой, давал эту брошюру и несколько минут распространялся о чем-то, а со мной и пару слов сказать не может! Или не хочет,"-  обиженно  думала я. Вспомнила еще, как на прошлой неделе между  моими одноклассницами завязался разговор о Володе и наша Ольга Богатикова сказала:
- Я не понимаю, почему его все считают каким-то особенным гордецом. Мыс ним из школы несколько раз шли пешком, когда автобуса не было(ИТРовских детей тоже возили на автобусе) Он настолько прост и доброжелателен в общении, что некоторым поучиться стоит .
"Ну, а я из другого теста, - подумалось с досадой,- со мной общаться,
видимо, сложно".
Ольгу поддержала Наташка Фисенко:
-Да, я согласна. Тоже приходилось вместе топать пешком. Нормально
общались, пока шли домой. Угорали над чем-то.
Я возмущенно отвернулась.
Если честно, кроме мести, я надеялась затеять  с Володей хоть какой-то разговор. В понедельник мы с Валей на перемене, стоя у окна,  видели, как он промчался куда-то мимо с озабоченным лицом и на обратном пути, заметив  нас, остановился напротив. Едва поздоровался и молча уставился на меня. Я тоже молчала. Наконец он холодно спросил:
- Ты принесла брошюру?
-Нет. Некогда было переписать- , стараясь казаться равнодушной,
ответила  я. Я ждала диалога. Но диалога не получилось. Он
неожиданно вспыхнул и почти заорал:
- А мне плевать на твое "некогда"!!! Слышишь? Плевать! Завтра не забудь!- и, не сказав больше ни слова, быстро ушел.
Я расстроилась. Проговорила:
- Надо же, как отвратительно грубит. Подумать только, важное поручение выполняет. Председатель игрушечного  учкома.
Но тут взъярилась моя подруга, наблюдавшая сцену.
-Грубит! Я бы тебе не так нагрубила. Ты знаешь, что время поджимает,  а книжка эта одна на всех? Все управляются за вечер, одна ты подвела! В самом деле, что ли, некогда было? Хотела привлечь внимание, а получилось глупо. Безответственная ты.
Конечно, она была права. Конечно... Но мне не поучения нужны были,
которые только раздирали сердце, а простые слова ободрения. Ведь могла она говорить ласково, когда хотела!
- Ну, вот что, - в свою очередь разозлилась и я.- Я не вхожу ни в комитет, ни в учком и не знаю ваших планов. Ты же не делишься со мной своими важными общественными делами! И вообще ты не yстала всех воспитывать? Иди к юным пионерам и призывай их держать равнение на героев борьбы и труда! А... еще лучше на таких образцовых и ответственных комсомольцев, как вы с Новичковым!
Я сорвалась с места и, не обернувшись, понеслась как бешеная в класс одна.

                XI

   Время шло.   Я не находила себе места, учиться стала хуже, даже  книги забросила и была занята только мыслями о Володе; в "счастливые" дни, когда мы обменивались взглядами, душа моя ликовала, когда же он не обращал на меня внимания, все во мне как будто опускалось и безразличие его придавливало меня, как гирей. Особенно расстроилась я после одного случая. На тематическом вечере в кабинете химии(мы сидели за партой с Валей, Володя позади нас) я читала какой-то доклад по теме, совершенно мне неинтересной. Не стоило браться за это - но по привычке во всем слушаться учителей я выполнила что велели. Когда сошла с кафедры и вернулась на место, Валька мне зашептала в ухо:
- Что у тебя опять за мимика! Он почти вслух сказал сейчас при всех : " Ну, опять она задергалась... Пренебрежительная ветошка..." Да так
раздраженно...
-Чего?- опешила я.- Какая еще ветошка? От слова "ветошь", тряпка, что ли ?
-Ну, вот  понимай как хочешь.
   Я опешила. Сердце у меня куда-то провалилось, руки и лоб стали
липкими от мгновенно выступившего пота. Я едва сообразила, что
произошло…  Мне  казалось,  будто я свалилась с высокой горы в грязь и  барахтаюсь там, а он смотрит и смеется.  Да,  похоже, я все придумала и не нравилась ему никогда!  Господи, вот дура-то !  Смешная  дура,  которая фантазирует и ждет.  Чего ждет?  Эта  мысль была настолько невыносимой, что мне показалось, будто внутри у меня все высохло и мне трудно даже дышать. Я не знала, как дальше мне жить, и главное- для чего? Я ненавидела себя за свое кривлянье. "Ведь не раз мне говорили, что у меня очень подвижное лицо, некоторые даже передразнивали, как смешно двигается мой нос, особенно в те моменты, когда мне что-то не нравится,-" думала я, сгорая от стыда и досады. Но как от этого избавиться? И в то же время непонятно было его выражение- " пренебрежительная ветошка". «Что за чушь, заумь какая-то, не может без высоколобого оригинальничанья..»,- думалось мне.
   Любовь любовью, а критический склад ума не покидал, видимо, меня
никогда....
    На этой же неделе на "Эрудите" Валя и Володя расспорились. Он в этот раз иронизировал по поводу комсомола. Суть его речи была такова: далекие от реальности комсомольские дела давно никому не интересны, и смысла в них никто не видит, в том числе и комсомольские секретари- всем давно осточертело притворство. Валя обиделась и, прервав его, стала возражать горячо и торопливо, боясь, что ей не дадут договорить. Но он, спокойно выслушав ее, сказал:
- Успокойся. Тебя как раз я всегда признавал как секретаря.
-Еще бы,- заметила я.- Она же живет всем этим. Кто лучше нее
справится?!
Володя вдруг заключил:
- Ну, девчонки! Я же неисправимый критикан. Таким и останусь.
"Кому от этого легче?- промелькнуло в уме.- Только тебе"

                XII

          Нужно сказать, что в то время атмосфера влюбленности
пронизывала всю нашу школьную жизнь.- наверно, все без исключения были влюблены или хотели влюбиться.
Галка наша уже давно встречалась с давним другом, Федей, у них
проблем не возникало, все складывалось как-то само собой, легко и
спокойно. Впрочем, как я уже говорила, нравилась она многим: веселость, дружелюбие в сочетании с удивительной внешностью тянули, как магнитом, к ней мальчишек. Но, несмотря на смешливость, Галка была в отношениях с парнями строгой и порядочной. Мы свою подругу знали хорошо и всегда были готовы броситься на ее защиту в случае пересудов.
Валя неожиданно тоже влюбилась. Однажды на перемене в столовой мы привлекли внимание заядлого спортсмена Шишкова из того же
10 А, он, вытаращив глаза, с недоумением смотрел на нас, бегающих и хохочущих над своими шутками и очень довольных, и, конечно, не понимал такого безудержного веселья и скаканья.
-Шишков так на тебя посмотрел, хватит тебе орать,- сказала Валя.
-Ну и что-, удивилась я.- Он мне кто?
Валя пожала плечами, мы и забыли об этом. Но она, видимо, пришлась по душе парню. Он стал буравить ее взглядом на всех переменах. Валюшка,  заметив это, стала волноваться все больше и больше, постоянно просила меня последить за ним, куда и как он смотрит и в конце концов начала говорить только о нем. Теперь мы были в равном положении, обе влюблены и обе не знали, рассчитывать ли на взаимность. Что дальше-то?
        А дальше у Вали все сложилось хорошо. Однажды утром, она, вконец измучившись, уединившись со мною на перемене, вынула из кармашка фартука исписанный  листочек  и дала мне прочесть. Это было письмо,   адресованное Шишкову, в нем моя Валентина признавалась в своем чувстве к нему, просила понять ее правильно и в случае отсутствия с его стороны взаимности забыть все и сохранить в тайне. Я отметила про себя, что письмо написано было с большим  тактом  и достоинством. Письмо привело меня в восторг.
-Здорово! Надо отправить ему, надо отправить, сколько можно мучиться так, - восклицала я, воодушевляясь все сильнее...-
 Но Валя продолжала сомневаться и без конца переспрашивала меня, прилично ли это будет.
 -Галка  наша знаешь как отреагировала?-  вдруг воскликнула она. - Вытаращила на меня глаза и прошипела: «Бесстыдница!»  И Джамила все время смеется, говорит: " Времена Татьяны Лариной прошли".
-Прошли? Зато как раз подоспело время "тургеневских барышень". Ты
говорила, кажется, Джамила себя именно таковой считает? Ради
остренького словца никого не пожалеет...- неприязненно проговорила я и добавила: - А Галку ты зря слушаешь! Она иначе устроена, и для нее такое признание - позор. Другая она...
Поставить себя на место подруги и тоже признаться  наконец в любви
Володе мне и в голову не приходило: его я толком не понимала и даже
боялась, он для меня как был, так и оставался загадкой. Я была уверена, что для меня  подобное  признание  закончилось бы полным позором. А вот в  Валином случае  я не сомневалась в успехе, думая, что у нее сложится все так, как она задумала. Короче говоря, я одобряла ее действия . Она права для меня была сейчас, как, впрочем, почти всегда. Но письмо мы так и не отправили. Вмешалась Джамила, которая все про всех знала.
Однажды в разговоре после заседания «Эрудита» она вывела Валю на откровенность, и, когда та призналась ей в своем чувстве, взялась помочь.
-Если ты не против, я позондирую почву,- сказала она Вале.
Не знаю, как она зондировала, но недели через две Валя, вся сияя от
счастья, рассказывала мне о том, что с Сашкой все получилось неожиданно просто: он подошел к ней и предложил проводить вечером (она после«Эрудита», он-  после  спортивной секции).
Валя удивлялась и счастливо смеялась:
-Ты знаешь, мы говорили в первый раз, но всю дорогу не могли
наговориться. И так нам было легко, как будто всегда знали друг друга!
Я тоже удивлялась и радовалась. Как хорошо, оказывается! Но тут же
промелькнула мысль, что я ни за что на свете не смогла бы разговаривать с Володей в первый раз так, «как будто мы всегда знали друг друга», если вообще смогла бы от смущения и неловкости найти какую-то тему и выглядела бы, как всегда, смешной и точно отпугнула бы его, так что я, радуясь за подругу, одновременно понимала, что моя жуткая застенчивость когда -нибудь сожрет меня окончательно и надо наконец что-то менять в себе.


                XIII

      Перед новым годом Джамила повезла нас в Саратов в ТЮЗ. В ТЮЗ мы, как обычно, не попали, или попали, уже не помню. Но помню, что был Он, и ОН постоянно был возле нас с Валей.  На нашей станции перед посадкой в вагон он неожиданно спросил всех, есть ли для меня билет, в Саратове ходил за нами  не отставая. Я делала глупый вид, что ничего не замечаю,  а  душа моя ликовала и на сердце было удивительно спокойно. Вот ведь странно: мне было достаточно  простого его внимания! Он не заводил беседы, но мне и не нужно было, я видела его несомненный интерес  ко мне и была счастлива! Валентина тоже не изъявила желания помочь нам тогда ничем: ни ободрительным словом, ни взглядом, ни намерением завязать совместный разговор.
Когда мы возвращались назад, в поезде он при каком-то случае с досадой обронил:
-Я ведь за вами буквально по пятам ходил везде!
  Позднее  Валя, рассказывая Галке о поездке, восклицала:
- Новичков влюблен  в нее, это точно.
Я  не  смела верить своему счастью  и тихо радовалась.
 Неожиданно подоспели удивительные события. Валя пришла ко мне в очередное воскресенье и возбужденно стала мне рассказывать, что Сашкин друг, тоже Сашка Точилкин, из того же 10 А, очень интересуется мною и даже переживает, что на лестнице в субботу  я на него как-то не так посмотрела. Мне стало смешно: я помнила, как проходила мимо  Точилкина,  как взглянула мельком,  потому что он с каким-то парнем здоровался на узкой лестнице и протягивал руку для приветствия и мне пришлось пройти между ними. …  Так он переживает, что странно посмотрела? Я вообще не помню его лица. Тут же кольнула мысль, что ведь и я ловлю Володины взгляды и пытаюсь их истолковать так или иначе, но все в свою пользу- так сердце просит. Наверно, все влюбленные уязвимы и беззащитны в своих надеждах, зачастую пустых. Все это смутно и быстро пронеслось в голове, а дальше я слушала свою подругу. Она говорила:
- Леле, я так поняла, что ты  Точилкину  очень нравишься. Он хочет встречаться с тобой. Но Сашка мне запретил говорить прямо, просил очень осторожно намекнуть тебе, не против ли ты, если мы вчетвером пойдем в кино завтра. Я очень хочу, чтоб у вас все получилось. Хватит мучиться тебе из-за Новичкова - видишь- толку мало. Как хорошо бы было: они - лучшие друзья, все вместе бы гуляли. Ну, что?
 Я не знала что... Я очень взволновалась, покраснела : надо же, в меня по- настоящему влюбился парень и без всяких выкрутасов честно и прямо предлагает встречаться. И неплохой парень. Он  представился мне: сдержанный и аккуратный, тоже, кстати, спортсмен. Я была очень горда и одновременно растеряна.
- Валь, я не знаю. Интересно, даже очень. Но... я не знаю. В кино можно сходить, конечно...
В кино мы сходили. Фильм был до зевоты скучным, названия даже никто  не запомнил , и, как только мы вышли на улицу, сразу стали делиться впечатлениями. Мой, как предполагалось, будущий друг вдруг заявил:
-Чего этот фильм обсуждать, понятно , что он гов... й
Меня покоробило. Он всегда, что ли, так говорит? Я промолчала, но настроение испортилось.  Да и впечатление  о нем тоже.
 На перекрестке мы попрощались с Валей и Сашкой и пошли наугад по дороге. Он предложил погулять, и мы пошли в сторону ИТРа.
-Я тебе покажу, где мы раньше жили, хочешь? Мы ведь раньше в ИТРе жили.
Мне было все равно, и мы; взявшись за руки, пошли сквозь метель. Я
сказала Саше, что помню его по садику, он ответил, что тоже что-то
припоминает. По пути он о чем-то длинно и скучно рассказывал. Я слушала, кое-где вставляя слова. Сделав круг по ИТРУ, мы, возвращаясь, встретили группу пацанов на автобусной остановке. Впереди всех стоял, удивленно вытаращив на нас глаза, Гаврилов из 10 а; мальчишки поздоровались.
–Что его так удивило?- спросила я Сашу.
Он беззаботно и счастливо ответил:
-Да? А я и не обратил внимания.
Мы еще погуляли с ним пару раз , кажется, и каждый раз я напряженно искала  тему для разговора. Что поделаешь, интеллектом он не блистал... но  дело ведь  не в этом. Валин Сашка тоже был далеко не интеллектуал, но его  отличали  какое-то обаяние и задор, а в моем новом друге я не находила ни того ни другого, а главное,  не было в нем так необходимого молодым людям чувства юмора.
Я   поделилась всем этим   со своей   Валей, но она раздраженно сказала, что Сашка Точилкин  очень надежный  парень  и вообще настоящий мужчина.
 -Ты знаешь, что произошло перед тем, как мы вас познакомили? Кисель хвастался в их компании, что любую девчонку окрутит. И добавил: «Давайте на спор? Ну, кого хотите? Хотите со своей соседкой буду гулять?» Сашка ему в морду дал за тебя. Вот тебе  доказательство,  что ты ему нужна и он тебя не даст в обиду. А Новичков что? Сколько можно его ждать? Нравилась бы ты ему- давно бы все решилось. Но нет…Сравни и подумай.
-  А чего это Кисель так обнаглел?- удивилась я.- Не ожидала от него.
 А  в  голове у меня была одна мысль: интересно, Володя присутствовал при этой сцене? Если видел, как реагировал? Но почему-то подругу о том не спросила.
  Да,  думала я, так ведет себя человек, если ты ему нравишься по-настоящему. Надо поступить, как советует Валя. Но ведь ...не лежит к  Точилкину  душа, а если так, то и не надо ничего. Ни защиты, ни заботы, ни порядочности его –ничего...
 Валя  продолжала:
-Завтра они едут в Сызрань подарки нам с тобой выбирать на 8-е марта.
Я встрепенулась. Этого еще не хватало!
-С ума сойти! Ну, зачем мне его подарок? Он надеется на что-то, деньги тратит... Я хочу потихонечку постепенно развязаться. А теперь- взять подарок и через недельку –другую прогнать? Фу, мерзость...
-Думай и делай как хочешь, - сухо ответила подруга.
Подлили масла в огонь еще слова одноклассницы Галки Дмитриевской.
- Оль, слушай, мне Гаврилов вчера сказал знаешь что? Говорит, вот
Точилкин - скотина, отбил Ольгу С. у нашего Новичкова...
-Галь….ты серьезно?!
-Когда я говорила несерьезно?-  Галка добродушно усмехнулась.
Я обомлела..., да, ведь  Гаврилов  нас видел тогда.... И Галка девчонка бесхитростная, врать не будет. Вот счастье  какое! Счастье! Счастье! Но почему  же  ОН так странно себя ведет? Не подходит никогда( ведь не мне же первой !), не предложит проводить с "Эрудита", хотя нам по пути?  (позже я узнала. что после "Эрудита ", начиная с зимы, он уходил в гости к Джамиле  и сидел там допоздна) Ведь преодолею я наконец свою робость и, может,  мы найдем общий язык? А если я не буду стесняться, то и беседа будет  непринужденной и я  понравлюсь ему обязательно! Ну, когда-нибудь должно же решиться все! Нужно подождать, и обязательно дождусь! После этого я легко приняла решение: не мучить больше Точилкина и объясниться.  Подарок, разумеется. не принимать. Решила- и как гора с плеч свалилась.
    Между нами произошла довольно тяжелая сцена. Саша встретил меня после кино, и мы долго шли молча. Было нестерпимо жаль его: «Ну почему ты такой   неинтересный? Ну, скажи что-нибудь смешное,
посмеемся. Может, и поладим, а?» Надо заметить, и внешность его
была не особенно примечательной: черты продолговатого
худощавого лица довольно  правильные, но маловыразительные,
в глазах не было живой искорки, одним словом, не было того, что
выделяет человека из толпы и запоминается надолго. Ну, никак
он не мог сравниться с моим героем! Или мне так казалось тогда?
Сашка скромно шел возле меня и упорно молчал. На повороте я ускорила шаг, и он остался позади.  Тихо произнес за моей спиной:
-Оль...
Я обернулась, он стоял и робко протягивал мне пакет:
-Поздравляю тебя...
Я только этого и ждала и, непонятно на кого обижаясь,  почти выкрикнула, не смотря ему в лицо:
- Не нужны мне подарки никакие. И вообще ничего от тебя не нужно!! И ни от кого!
Было уже темно, и слава богу... Выражения его лица я не видела, но
почувствовала, как ударили его мои слова. Он молча развернулся и пошел прочь. А я отправилась домой, уверенная в том, что поступила честно и принципиально. Где-то в глубине сознания копошились неудобные мысли, что я жестоко оскорбила, ранила человека и ,если уж объясняться, то не так грубо и неуклюже, да и подарок –почему бы не взять? Но что поделаешь, правильного воспитания я не получила, все мое воспитание составляли книги; они-то и сослужили мне в очередной раз нелепую службу.
    Утром в школе меня ожидал анекдот. Валя рассказывала а мне:
-Что было, знаешь? Сашку моего утром удивил мрачный вид Точилкина, и он его спросил:
-Ну что, подарил? Тот ответил:
-Подарил
-Кому?
-Матери...
Я печально проговорила:
-Да, действительно смешно. Оказывается, есть у него чувство
юмора...







                XIV


Поняв окончательно,  что мне нужен только Он и себя мне не переломить, я вернулась к своим привычным переживаниям и надеждам.
Школьные будни летели незаметно. В марте Джамила решила с нами,
членами клуба, ставить спектакль по Виктору Розову-  ее любимому
драматургу. Выбрала пьесу "В добрый час". На заседании клуба
распределяли роли. Главная роль- младшего профессорского сына Андрея Аверина-  досталась Володе, роль его матери -жены профессора- Вале, Кисель стал братом Андрея Аркадием, Татьяна Горбик- его возлюбленной Машей Поляковой. Роль красавицы Галины долго обсуждали, и в итоге Джамила решила, что лучше всего подходит Танька Темникова из 8-го класса. Уверенная в себе, спортсменка- волейболистка, Танька, видимо, хотела быть еще и интеллектуалкой, любила надуваться важностью, смотрела свысока и амбициям ее было везде тесно. Танька не была красавицей, что не мешало ей считать себя таковой, а это, наверно, главное. Что ж, быть уверенной в собственной неотразимости – для девушки верный путь к успеху, и Джамила скорее всего попала в цель. Кто-то предложил меня на эпизодическую роль, чему я сразу внутренне
воспротивилась : играть я не хотела и отказалась бы тут же, знала. Что ничего у меня не выйдет. Но Джамила опередила меня... Небрежно и даже с какой-то досадой она заявила:
- Ну, нашли кого предложить! Да она не умеет держаться на сцене и
вообще нигде! В прошлый раз ей нужно было выступить, а она
опозорилась, что-то мямлила, покраснела, и, как всегда, в конце
стушевалась . Все испортила! (я не могла вспомнить, когда это было?)
Как ей можно доверить роль, опять она стушуется и все испортит, скомкает!
Я остолбенела. Речь ее показалась мне длинной-предлинной, слова , как булыжники, летели в меня, и каждый бил прямо в лоб. "Когда она
замолчит, наконец? За что, господи! При нем!"- в полном отчаянии думала  я. Слово "стушуется " окончательно пригвоздило меня к стулу. «Стушуется» - затеряется среди всех, значит, постарается стать незаметной, почти невидимой. Мне почему-то представилось , что стушеваться никак не может девочка или юная девушка, а может только какое-то забитое несчастное существо, лишенное пола. Неужели я в ее представлении и есть такое нелепое существо? Позднее я прочла, что слово это придумал мой любимый Достоевский, описывая своих "униженных и оскорбленных. ..."
      Все выслушали   Джамилу  молча, никто, в том числе Вовка, не проронил ни слова. Я боялась поднять голову и увидеть выражение его лица. В этот момент мне хотелось в самом деле стушеваться, да таким образом, чтобы в итоге раствориться, стать невидимкой. Джамилу   я в это время не просто ненавидела, я испытывала новое чувство- невыносимое отвращение к ее безжалостной бестактности, ее презрению ко мне. "Обо мне в моем присутствии она говорит в третьем лице, так, как будто меня и нет здесь и не стоит обращать на меня внимания, поскольку я не стою этого внимания,"- билось в голове.  Дома я воображала, что, если бы на моем месте была уверенная в себе девчонка, она бы не снесла унижения. Самое правильное, что она бы сделала, это бы встала и ушла со словами:
-Почему вы решили, что я жажду играть в вашей пьесе? Да я больше
никогда сюда не приду!
    Все! Забыть про этот "Эрудит". Но для этого нужно было иметь чувство собственного достоинства и уметь давать отпор обидчикам, а это все приобретается, вероятно, благодаря любви и поддержке близких , прежде всего матери и отца. Ничего такого в помине не было, а была хрупкая, тщетно старающаяся преодолеть свою застенчивость девочка,  которая  изо всех сил пыталась  быть не хуже других и не допустить ни в коем случае, чтобы  кто-нибудь, кроме близких подруг, узнал о ее сиротском житье-бытье  вместе со старенькими бабушкой и дедом.  Узнал о том, что брату - опекуну не было дела до его опекаемой сестры. О том, что бабушку, больную сахарным диабетом, смерть мамы окончательно подкосила и она не могла выполнять никакой работы по дому и только  кое-как обслуживала себя, а в последний год вообще находилась в полулежачем состоянии. О том, что старый дед-инвалид войны- старался выполнять все мужские обязанности , но не мог стоять у плиты. О том, что растущий организм оставшейся  без матери  девчушки-подростка,  как и положено, нуждался в белковой питательной пище, однако после возвращения  ребенка  из школы  поесть было нечего и вместе с дедом они пытались соорудить какой- то обед-  чаще всего суп из пакета с чесноком или жареную картошку. О том, что от недоедания у  девчонки  нередко сосало под ложечкой. И, наконец, о том, что, повзрослев и  многому  уже  научившись, она зачастую  не знала, где взять продукты, чтобы приготовить  сытное  блюдо, поскольку ни мяса, ни  сливочного масла, ни сметаны в поселковом  магазине не было. Дедушка, старея и дряхлея,  с каждым днем становился   все равнодушнее, был уже не добытчик и довольствовался малым, а  наивная  и непрактичная девчушка еще не научилась вести хозяйство и  не  представляла, у кого можно спросить, где  купить сметану и   мясо в поселке (такие люди, естественно, были, держали домашний  скот и кур).
    Я стерпела обиду и, помню, тихонько ушла раньше всех. Кажется, после этого я пропустила два или три заседания клуба.
"Артисты" начали репетиции, репетировали три раза в неделю, один раз оставались после "Эрудита. " Валя в школе, рассказывая о репетициях, как- то заметила:
-Новичков Таньку Темникову - она Галину-красотку играет- вчера так
высмеял! Главный персонаж - Алексей- в пьесе произносит реплику в
пьесе: "С ней (с Галиной) по улице идти невозможно: прохожие, ... так и осматривают, даже оборачиваются" . Представь, Вовка ляпнул ей: "Ну уж на тебя-то, Темникова, не засмотришься! Только если замазать как следует в нужных местах!"
- Дурак он,- сказала я. - А ты говоришь так, как будто это заслуга- позорить девчонок.
 Но в душе все же я была рада, хотя понимала, что самое обыкновенное хамство нельзя считать остроумием и говорит во мне мелкое мстительное чувство.

                XV

      Однажды в конце марта вечером Валя пришла ко мне после репетиции и сказала:
- Ле, мы( Новичков, Кисель, Танька Горбик) после репетиции вчетвером остались  на улице возле школы и болтали целый час, наверно.
 -Да? О чем?
- Обо всем, но прежде всего обсуждали, куда кто поступать будет. Горбик на педфак, Кисель в военное училище связи. А Новичков ведь во ВГИК хочет.
-Да, про  Киселя я знаю, он говорил. А он - неужели актером хочет стать?
 Про себя подумала: "Вот удивительно! Все-таки он точно не такой, как
все"". Валя продолжала:
- Так ведь там есть разные факультеты: сценарный. режиссерский... А  я сказала всем: " А мы с моей Ольгой на завод пойдем ".
Я усмехнулась:
- Рисовалась, что ли, перед всеми?
Валя не слушала:
- Новичков  ответил: " Ну уж , у Ольги С .такая память!
-Память! - фыркнула я -. Есть чем гордиться-то! Была бы логика!
Память для меня особой цены не имела, я очень переживала, что с
логическим мышлением у меня слабо и в  алгебре я не особо разбиралась, честно отрабатывала свою четверку..
Валя продолжала:
- Ты знаешь, я осторожно навела его на разговор о тебе и пыталась
пошутить и подколоть , а он сказал, что ты непонятно что себе
вообразила, а он свободен от всяких привязанностей и ни к кому не
испытывает никаких чувств.
- Вообразила. значит...  Какая я недотепа, надо ж… 
 Я оскорбилась , но... бурю эмоций , как раньше, слова эти во мне не вызвали. Видимо, устала от всего...
И ведь не подумала тогда, что сказано это им было почти сразу после
истории с Сашкой Точилкиным!


                XVI

        В конце марта умерла бабушка. Она уже не вставала несколько дней, и мы знали, что это случится. Диван, на котором бабуся умирала, выбросили, и на его месте теперь стоял полированный стол, бывший раньше под телевизором. Телевизор, который у нас постоянно ломался, теперь стоял на тумбочке. В комнате стало просторно и... тихо, раньше говорила у нас в основном бабушка, причем, как все старые люди, говорила зачастую не останавливаясь. Мы же с дедом теперь в основном молчали, забивались каждый в свою комнату. Я, как всегда, была поглощена уроками и чтением, а дед стал больше лежать на своей кровати в кухне. Мы сходились только за столом , вечером дед заходил в мою комнату посмотреть телевизор.
      Наступил апрель, становилось все солнечнее и теплее, из степи все чаще дул теплый ветер. К  концу  апреля все зазеленело.  Мы с дедом повеселели. Дед  опять стал хлопотать и копошиться в сарае, начал копать огород, готовить шланги, емкость для воды, кажется, захотел посадить огурцы и помидоры. Из фруктовых деревьев у нас на огороде  были вишни, две яблони, кусты малины. Малину я очень любила, но мы  не умели  за ней ухаживать.  Дед каждую осень  возился, подрезал кусты, сыпал навоз-  словом, старался изо всех сил- все тщетно: ягод с каждым годом становилось все меньше и меньше. А малину я очень любила! Зато вишни было вдоволь: вишневые деревья (их было   штук 6-7) плодоносили превосходно.  Научившись варить варенье, я каждое лето с удовольствием этим занималась.
    В мае  мы  перешли на" летний вариант": перенесли обеденный стол на веранду, привезли газовый баллон и стали готовить на газовой плите. Готовку  я целиком взяла на себя (после поминок у нас  оставалось  достаточно мяса), к деду стала еще внимательнее и всегда теперь звала его к  столу.
      Я  очень  любила  майское цветение и ждала, когда распустятся  вишни. Наконец после майских праздников вишни  расцвели, ветки с   трепетными скромными  белыми  цветочками  заглядывали прямо  в мое раскрытое окно. Дед ворчал, что окно надо закрывать-  мухи летят и ночью комары, но я не слушалась, хотелось вдыхать и вдыхать нежный и сладкий аромат. Одним вечером мне неожиданно пришла на память старая песня, я ее слышала часто  от женщин- соседок, приходящих к нам, когда мама была жива:
Расцвела под окошком белоснежная вишня,
Из-за тучки далекой показалась луна.
Все подружки по парам в тишине разбрелися,
Только я в этот вечер засиделась одна.
   Песня мне, маленькой, казалась противной и скучной, и только смешило непонятное выражение -"по парам". «По парам, по парам,- балаболила я.- гитарам, самоварам, амбарам, шароварам... Что такое по парам?» Я спросила об этом у мамы, и, помню, она ответила что-то вроде: «подрастешь-узнаешь!» Теперь я думала: "Да, подросла и теперь знаю: "все по парам"-  так и  положено  молодым, а я, как когда-то моя одинокая мать, засиделась. Одна... Видимо, что-то со мной не так."
   С подругами я теперь виделась нечасто- только в школе. Галка помогала матери, занималась огородом, Валя пропадала на репетициях и все свободное время проводила со своим Сашкой. Любовь их расцветала с каждым днем: они гуляли весь долгий день после школы до поздней ночи. Подруга приходила ко мне в выходные вся расслабленная и счастливая, в цветастом платье, наполненная светом, впитавшая, кажется, в себя все ароматы степи, вкусно пахнущая полевыми цветами, и рассказывала, где они были. А они где только не были, исходили все наши окрестности, очень любили гулять на озере и на Волге.
-Вчера за грибами ходили,- говорила она. - Набрали целое ведро. Сашка отказался взять себе хоть сколько-нибудь, все грибы решили тащить ко мне в первый городок. Еле нашли сетку, в ведре я не захотела нести.
Я смеялась и удивлялась одновременно: Сашка ее открывался мне каждый раз с новой стороны. Я утвердилась в мысли, что, несмотря на отсутствие ( с моей точки зрения) большого ума и воображения, он хозяйственный, надежный и по-настоящему любит ее.

                XVII
Наконец наступил день спектакля по Розову "В добрый час": откладывать уже больше некуда было: экзамены вот-вот.  Я сидела в зрительном зале и наслаждалась: ребята  в самом деле были молодцы, от пьесы я была в восторге. Но что меня разочаровало , так это ЕГО игра- совершенно на мой взгляд бесцветная и неэмоциональная. Мне казалось, что он любуется собой и рисуется на сцене-  и только! А вот кто вжился в образ, отыграл превосходно- так это Валя в роли профессорши! Ей хлопали больше всех- э то был точно ее триумф! Татьяна Горбик и Кисель тоже восхитили меня, особенно Татьяна. Я поделилась своими впечатлениями с подругами, на что Валя сказала:
-Так Новичков  не собирается поступать во ВГИК. Поедет поступать  в Саратов в педагогический на филфак.
Я насмешливо фыркнула. Неожиданно для самой себя.
- Неужели?- воскликнула Галка.- Он учителем стать хочет, что ли? Так это вроде женская профессия?
- Валь, неужели это так?- меня уже мучило сожаление.- По-моему. это
мелко для него. У него же математика неплохо идет, можно в технический  вуз- это больше достойно парня. А филфак- несерьезно ведь!
-Не знаю, Джамила, наверно, постаралась.
-Опять эта... Джамила... везде она...
Перед последним звонком устроили дискотеку. Я не пошла, но Валя
прибежала ко мне со словами - Новичков там. Танцует и все время на часы смотрит-, и я переменила решение. Надела мое лучшее платье и белые босоножки, и мы галопом помчались на танцы. В общем кругу
танцующих я старалась делать безразличный вид, а сама, как всегда,
наблюдала за ним украдкой. Он не обращал в этот раз на меня никакого внимания, был озабочен и рассеян. Стало смешно и стыдно: я в самом деле думала, что он, возможно, меня ждет и.... уже даже была готова к объяснению. Я сказала Вале:
-Все хватит, идем домой. Надоело...
Дня через два Валя мне говорила голосом, в котором я слышала
осторожное участие
-Леле, даже не знаю, как и сказать тебе. Я сама ошарашена.
-Ну?
-Он... любит Джамилу... Он сам ей признался. Так и сказал: " Я люблю вас, Джамила".
Известие меня настолько ошеломило, казалось таким фантастическим и далеким от реальности, что я, придавленная, молчала минуты три. Потом выдавила:
-Но как же, Валь? То есть как это возможно? Она же взрослая женщина... сколько ей, сорок есть... или больше?...
" Что говорю? Разве это важно?"-промелькнуло в уме.
Валентина продолжала.
- Он дневал и ночевал у них в доме. Просиживал до полночи и не хотел уходить . Муж ее уже догадался и начал злиться..
Она еще что-то говорила, но я уже не слушала. Я все поняла... Да, взрослая женщина, намного старше его, с необычайным природным обаянием, блестяще образованная, влюбленная в литературу и искусство и нас, своих питомцев, приобщающая к этому... Женщина, творческая натура которой требовала подпитки в виде восхищения ею учениками. Да она просто нуждалась в поклонниках, как в еде и питье... Разумеется, он был ею очарован, и, как я узнала позднее, он был не единственным ее обожателем. До него были... Что ж, обычная банальная история, повторяющаяся из года в год везде... Я ведь, как и он, тоже находилась под ее несомненным влиянием все годы.
Не чувствовала я в тот момент ни ревности, ни боли- ничего. Какое могло
быть соперничество? ! Но по детской наивности своей я предполагать не могла, что откровенен Он был только с ней, и ОНА могла не стесняясь направлять в нужную сторону его вкусы и влиять на чувства. В то числе и касаемо меня.
Мы с Валей сидели и молчали, не глядя друг на друга. У меня в душе,
кроме пустоты, не было ничего. И вдруг сердце екнуло: из
радиоприемника донеслись слова хорошей песни, такие трогательные
слова...:
На дальней станции сойду...
Тут все мое, и мы, и мы отсюда родом
И васильки, и я, и тополя...
-------------------------------------------
...Ты мне позволь, позволь, мой край родимый,
Быть посвященным в эту тишину!
"Скоро ему уезжать. -подумала я. - Когда его теперь увижу?"
На дальней станции сойду
Трава по пояс
Зайду в траву как в море босиком
И без меня обратный
Скорый-скорый поезд
Растает где-то в шуме городском...
"А ведь ему эта песня тоже нравится,- подумала я.- Все-таки общее у нас
есть".
       Ставить точку тогда мне было невыносимо.


                XVIII

       В конце августа он уехал учиться в Саратов. Я год хранила его фотографию. Досталась она мне случайно: в сентябре обновляли стенд "Ими гордится школа", и, когда удаляли фото выпускников, моя Валентина стащила со  стола фотографию Володи и сунула потом мне в карман фартука.
     Через год я поступила в тот же вуз на тот же самый факультет. О Ленинграде пришлось забыть... Постепенно студенческая жизнь закружила меня вихрем новых неотложных дел, знакомств, впечатлений... Я буквально вцепилась в учебу, твердо поставила цель сдать сессию на "отлично" - отчасти из  самолюбия, но большей частью из-за повышенной стипендии: для меня это было очень важно. С Володей мы время от времени продолжали сталкиваться и в институте, и в общежитии, и в городе, и часто совершенно неожиданно ,но не здороваясь молча проходили мимо друг друга. Я оставалась, конечно же, неравнодушной, волновалась при встречах, однако в душе уже не бушевал пожар, как раньше, любовь не горела ярко , а как будто потихонечку тлела уголечком.  К тому же я не могла понять одного: почему он как-то растворился в общей массе студентов, не выделялся нигде и видимо не ставил такой цели. Неужели участь сельского учителя -это все, к чему он стремился? Я вспоминала, каким он был безусловным интеллектуальным лидером в школе, какое будущее прочили ему, и не переставала удивляться и переживать. Зная его честолюбие, я недоумевала и терзалась мыслью: чем же он живет? Кто друзья у него? Почему всегда один? Он съехал из общежития и снимал квартиру, я удивлялась и этому.
    А я из кожи лезла, чтобы добиться своего: стала- таки отличницей и старостой группы. Вокруг были интересные, остроумные однокурсники, в том числе и парни, в общежитии не умолкали шутки и смех. Среди неординарных подруг и товарищей нужно было заявить о себе так, чтобы все увидели твою самобытность. Помню, мы даже соревновались в этом (Впоследствии наш курс стал самым ярким и творческим, преподаватели долго нас вспоминали). Под безусловно благотворным влиянием увлеченных своим делом людей-преподавателей -и благодаря общению с друзьями я менялась, взрослела, становилась спокойнее и обрела  наконец душевное равновесие. В меня влюбился одногруппник Юрка, единственный парень среди нас, я, естественно, не испытывала  к нему романтических чувств, тем не менее  наслаждалась его
обожанием и утонула на какое-то время в кокетстве. Надо сказать, что ко второму курсу я все же выправилась и стала привлекательной, даже, пожалуй,  и красивой девушкой с удивительно светлой кожей. "Наконец-то стала похожа на человека", - думалось иногда Постепенно уходили и комплексы. И постепенно, казалось,  остывали чувства к  моему герою...
      Закончив   институт,  Володя уехал по распределению в наш район и стал работать учителем в деревне недалеко от нашего поселка,
шутливо называя свое распределение "ссылкой". Через год и мне
пришлось ехать по направлению в свой район. Уезжать мне не хотелось! Ох, как не хотелось! Прослушав спецкурс у любимого преподавателя, я обнаружила в себе качества исследователя и мечтала заняться наукой... И не просто мечтала, прямо-таки жаждала и втайне надеялась на предложение об аспирантуре. Предложение поступило, но по другому профилю и от другого преподавателя. Я отказалась и обиженная поехала в свой район по распределению и
стала работать в районном центре, потом в деревне. Странное дело: вроде бы я получила специальность, могла сама зарабатывать, но именно  в т о время ощущала, как никогда, одиночество и отчаянно нуждалась в поддержке близких.  Я не чувствовала себя так скверно никогда и нигде, даже в  памятную мне холодную зиму,  когда дед лежал в больнице и  когда  мне, ученице 10 класса, пришлось почти два зимних месяца  жить одной   в квартире.  И понятно почему: родного дома в поселке у меня уже не было-  дедушка умер, квартиру сдали государству, и  голову приклонить  мне  было  негде.  Из  близких  у меня была только сестра, оставшаяся в Саратове.  И  я  твердо решила: через три года после отработки уеду! Обязательно уеду. К сестре!  Там, в Саратове, устроюсь работать. Надо сказать, что культурная жизнь большого города манила меня постоянно, и убогий райцентр, а потом и глухая деревня  давили, повергали в уныние.
   С Володей мы время от времени сталкивались то на семинарах, то на совещаниях... Однажды мы оказались по дороге в райцентр в полупустом автобусе и совершенно неожиданно.... хотя нет, не неожиданно... я чувствовала , что он вот сейчас со мною сядет... он долго поглядывал на меня, как будто на что-то решаясь, и наконец подошел, подсел ко мне и, с трудом преодолевая неловкость, завел разговор, возможно, с намерением общаться дальше, но я…была уже другая..... и оттолкнула его. Мне в поселке ничего уже не  было нужно (надо сказать, что на первых порах  не ладилось у меня и с работой,  дисциплину в классе я держать не умела)).  Да и  любовь, как мне тогда казалось, угасла. Спустя какое-то  время я поняла, что дело в другом, а именно   в моей неустроенности, которая будет непонятна тем, у кого есть настоящая семья и кто не видел того, что пришлось испытать мне.  Я не была я уверена в себе и в том, что могу на кого-то опереться здесь при налаживании личной жизни: ну  куда я приведу знакомиться будущего мужа и к кому?  "Что ж, - думала я,- так получилось,... здесь я не пригодилась и опору не обрела, значит надо устроиться жить в другом месте, разумеется , в условиях большого города, где меня никто не знает и не придется ничего никому объяснять."   Мне  не пришла в голову(да и не могла прийти) тогда простая мысль:  а  нужно ли все  усложнять и стыдиться,  может быть, просто ЕМУ (Володе) поверить. Поверить в его порядочность и в то, что, если у него остались чувства и я ему нужна, он не дал бы меня в обиду...
  Через год я, отработав положенный срок,  заставила себя,  преодолев отторжение и неприязнь,  принять  предложение настойчиво и  долго ухаживавшего за мной человека и, ухватившись за это  замужество, действительно уехала с ним в крупный город из родных мест, где я столько испытала боли и обид и где продолжала оставаться неприкаянной. Уехала, чтобы больше никогда не возвращаться сюда...









                XIX

Прошли годы...  Володя стал директором школы, создал семью, стал, как я слышала, хорошим семьянином и отцом; впоследствии перешел на государственную службу и переехал с семьей в Саратов. Мои любимые  школьные  подруги тоже прожили со своими первыми и единственными  мужчинами в счастливом браке всю жизнь: Галка вышла за Федю, Валя за Сашу. Нашел свою мечту и влюбленный когда-то давно-давно (в позапрошлом веке!) в меня мальчик, так трогательно делавший мне подарок на 8-е марта. Спустя некоторое время после моего отказа он стал встречаться с девчонкой из параллельного класса,  впоследствии поддержал ее  во время  ее тяжелой болезни   и в итоге   женился на ней,  став по-настоящему  преданным и любящим мужем.
    А я так и не устроила личную жизнь. Замужество, разумеется, не
принесло мне счастья, я развелась, оставшись одна с ребенком, и
вдвоем с сыном мы карабкались, выживая  в наступившем
кошмаре  уже в совершенно другой стране. Будучи взрослой женщиной, испытала два серьезных чувства, но ни одно из них не оставило в целом во мне ничего, кроме разочарования и досады.
    Оглядываясь назад, я понимаю теперь отчетливо: было в моей жизни, кроме рождения сына и внука, настоящее счастье, и длилось оно целый год! Да, это тот самый девятый класс, когда в первый раз подошел ко мне на "Осеннем бале" самый необыкновенный на свете мальчик и пригласил на танец, когда сердце замирало от сознания, что, возможно , вспыхнувшее чувство твое будет разделено и душа эта- родная тебе душа? И когда ждешь и веришь, что нужно только подождать, а мечта твоя все равно сбудется, ведь жизнь такая длинная...И вообще, мне иногда кажется,  что тогдашние  наши порывы, которыми мы, искренние и наивные, были одержимы, не могли пропасть. Ведь энергия не может исчезнуть, а сколько же ее было в наших юных мечтах, разговорах- спорах, горячих стремлениях достойно прожить жизнь!
   Привет из юности, дорогие одноклассники, ровесники и ровесницы!
Горячий, пламенный привет!