Листопад

Эпиграф.

"Ибо сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека.
И спросил его: как тебе имя?
И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много."
                Евангелие от Марка

Вместо предисловия.

"...Наш папаша был большой забавник, когда его жена и по совместительству наша мать родила ему двойню, он не придумал ничего лучше, как назвать нас обоих одним и тем же именем. Естественно все вокруг делали круглые глаза и спрашивали наперебой:
-Как так можно?
-Зачем вам это надо?
-Почему?
На что этот засранец всегда неизменно отвечал с самым, что ни есть придурашным выражением морды лица:
-А какая разница? Они же одинаковые!
Хотя я готов биться об заклад, что втайне эти вопросы ему дико доставляли и тешили его величие. Высокомерный ублюдок...
При этом вспоминая прожитые годы, не могу отрицать, что порой, конечно, таки доходило до конфузов, но всё же, всё же...
Нет, нет ему прощенья!..."

Пролог.

...Он спал. Беспокойно, ворочался, что-то бормотал весьма неразборчиво, затем вдруг неожиданно вскрикнул и проснулся.
Ещё некоторое время лежал без движения, уставившись немигающим взглядом в потолок, пока не почувствовал чьи-то губы на своей щеке:
- Что такое, неужели моему сладкому зайчишке опять приснился кошмар? —
поинтересовалась девушка-санитар из его подразделения, ласково проводя ладошкой ему по груди.
- Да так...— ответил парень неопределенно.
- Расскажи, — попросила, хотя нет, скорее потребовала она.
- Ну... был ясный солнечный день. Небо было безоблачно чистым. Мы шли с тобой вдоль ручья, так как нам была поставлена задача укрепить заданный участок местности колючей проволокой. Внезапно я остановился и, взяв в руку моток, с силой сжал кулак, а ты посмотрела мне в глаза, затем взяла меня за руку, с которой стекала тоненькой красной линией струйка крови, и поцеловала её...
Интересно, вспоминала ли ты об этом в тот момент, когда какое-то время спустя, стоя на том же самом берегу, взяла меня на прицел винтовки?
- Ну что, пойдём, зайчонок,- горькая усмешка гримасой боли исказила твоё прекрасное лицо.
Я молча повиновался. А навстречу нам уже шёл мой брат-особист и двое солдат. Подойдя ближе, солдаты  взяли меня под стражу, а тебе офицер сказал привычную дежурную фразу:
- Благодарю за службу, товарищ боец, Родина вас не забудет,- и тут же пошел в чащу леса вслед за солдатами.
- Если вспомнит,- прошептала ты автоматически и последовала за нами. Зайдя в чащу, особист повернулся ко мне:
- За дезертирство с фронта по законам военного времени военный трибунал приговаривает вас к высшей мере наказания,- и, недолго думая, выстрелил мне в грудь. Выражение его лица при этом нисколько не изменилось, я же мешком с гов... костями рухнул наземь. Ты подошла ко мне и, взяв меня за руку, по которой тоненькой красной линией стекала струйка крови, поцеловала её...
Затем подняла винтовку и, повернувшись в сторону куривших как ни в чём не бывало солдат, нажала на спусковой крючок.
Особисту выстрелом снесло крышу напрочь. При этом он успел пробормотать:
- Разрывная,- перед тем, как раскинул мозгами.
Отбросив заклинившее оружие, со звериным рёвом ты бросилась на одного из солдат и вцепилась ему ногтями в лицо.
Он истошно заверещал, но было уже поздно: ты успела выцарапать ему оба глаза.
Второй солдат подкрался к тебе сзади и двинул в затылок прикладом... А день был ясный и солнечный, и небо безоблачно чистым...
- Не бери в голову, это всего лишь дурацкий сон, — сказала убежденно медик,- а чтобы это в дальнейшем тебя так сильно не угнетало, попробуй выплеснуть свои негативные эмоции на бумагу в виде записок или что-то вроде того. Сублимировать, так сказать.
- Да, конечно, — прошептал в ответ юноша, а потом, повернувшись, притянул девушку к себе и сам прижался к ней, целуя её...

Глава первая, она же последняя.

- ...Я ехал в трамвае... Или троллейбусе? Впрочем, неважно. Так вот, еду себе, никого не трогаю, думаю о своем, о женском, настроение оптимистическое, то есть хуже не бывает? да нет, бывает! B руках «счастливый билетик на запредельный сеанс», внезапно, смотрю: по стеклу ползет букашка, да такая, что одним пальцем удавить можно.
И вдруг я подумал: А если кто-то глобальный как я для букашки глядит на меня,
размышляя о чём-то подобном? Тогда я решил для себя: А ну её, эту букашку... муть какая-то... Все мы букашки...- Джон вполуха слушал очередную байку своего брата-близнеца, снаряжая свой автомат.
Зарядив последний патрон и присоединив магазин, мельком оглядел всю пёструю компанию вокруг себя: девушка-санитар, его брат-пулеметчик, снайпер, связист, ну и конечно ваш преданный слуга - автоматчик Джон.
Они все входили в состав наемнической группировки Белые, но, несмотря на разность рас и религиозных убеждений, была одна важная вещь, которая их объединяла: ненависть к конкурирующему наемническому отряду Чёрные.
Почему и как эти люди оказались в этом месте, никто уже не помнил, да и, похоже, не знал, но ведь здесь и сейчас это было не важно, не так ли? А важным было то, что вся группа готовилась к грядущему бою.
И всё же Джона не покидало какое-то гнетущее состояние: казалось, что он всё это уже где-то видел...
Но вот наконец локатор уловил движение врага — бой начался! Белые вошли на территорию Карты, как все её называли.
Двигаясь перебежками, автоматчик, медик и пулеметчик быстро добрались до заранее выбранного квадрата Карты, где, устроив засаду, стали ждать.
- Послушай, всегда хотел тебя кое о чем спросить,- прошептал Джон санитарке.
- Не самое лучшее время,- попыталась отшутиться девушка.
- Другого может и не быть,- возразил он и продолжил,- почему я? Я имею ввиду, почему из всех вокруг ты выбрала именно меня?
- Просто ты лучший... из худших,- она даже не обернулась, а её ответ был словно пощёчина и моментально вывел его из себя, но сказать он ничего не успел, так как в разговор встрял его брат:
- Может вы там заткнетесь уже наконец, пока...
Он не успел договорить, так как пуля снесла Джону полголовы...

Вместо послесловия.

Джон. Воспоминания:
"...Первый массовый листопад, каждый раз как последний со скоростью жизни, вопреки смерти. Страшно и боязно падать, зная, что умираешь, а если не знаешь, если и не умираешь? Представляя худший расклад: как будто ты один, единственный и неповторимый, пуп земли, центр бытия. Как будто жизнь одна, и главное не умереть, а если не главное, в жизни ведь это не главное? Посмотри себе в глаза, задай себе вопрос: какой смысл в этом? И будь счастлив, если ты знаешь! Скажи спасибо придуманному Богу, который придумал тебя, помолись и ложись опять спать, встать, жрать, срать, е...ать?!
Любовь, — ответят тебе, инстинктивно перекрестившись, судорожно сглотнув, шёпотом: Вот оно — счастье?!
И только первый массовый листопад, каждый новый раз как последний со скоростью собственной жизни, вопреки чужой смерти..."