Чингисхан, Чингизиды и монгольское иго на Руси

                Введение

Можно по-разному излагать историю Монгольской империи – историю Чингисхана, Чингизидов, монгольского ига на Руси. Можно – в научном стиле, с множеством ссылок, подробностей, сравнением различных версий событий давних дней (Г.В. Вернадский, Л.Н. Гумилёв, А.В. Мелехин). Можно – в художественном стиле, где для большей яркости восприятия исторические факты дополняются вымышленными деталями и даже сюжетами (В.Г. Ян, М.Д. Каратаев, К. Иггульден). Целью настоящей работы было изложение известных фактов из известных источников (компиляция), но без отвлечения на мелкие исторические детали и художественный вымысел.
Эта работа  напомнила мне составления картины из паззлов; вынимая эти «паззлы» из разных по стилю написания литературных источников я пытался создать цельное оригинальное произведение – простое для восприятия, но, в то же время, достаточно полно отражающее предмет описания.
Подобно дистилляции, когда из массы переработанной исторической литературы в «лёгкую фракцию» ушла беллетристика, в «кубе» осталась научная казуистика и масса, хотя и важных, но отвлекающих внимание читателя исторических подробностей,  целевой продукт, представленный на рассмотрение, составляют знаковые исторические факты, изложенные по персоналиям и в хронологической последовательности. Как это получилось – не мне судить.

                Чингисхан
 
Восемь столетий назад один человек завоевал полмира. Имя ему – Чингисхан. Это был величайший завоеватель в мировой истории.
Переходы его армии измерялись тысячами километров. Весь христианский мир трепетал от одного его имени, а мусульмане были убеждены, что он –  сверхъестественное существо. Кочевник, круг занятий которого, казалось бы, исчерпывался охотой и выпасом скота, сокрушил нескольких империй. Человек, никогда не видавший городской жизни и не знакомый с письменностью, составил кодекс законов (Яса Чингисхана) для десятков народов.
Чингисхан (1162-1227) – основатель и первый великий хан Монгольской империи, объединивший разрозненные монгольские и тюркские племена, полководец, организовавший завоевательные походы монголов в Китай, Среднюю Азию, Ближний Восток, на Кавказ и в Восточную Европу. Основатель самой крупной в истории человечества континентальной империи. В этой колоссальной империи на пике её могущества проживало почти 25% населения всего Земного шара – свыше 110 миллионов человек.
Чингисхан сыграл важную роль в формировании новой геополитической карты Евразии и оказал влияние на многие народы и цивилизации своего времени.

Тэмуджин родился в урочище Делюн-Болдок на берегу реки Онон в семье Есугея из рода борджигин клана киятов и его жены Оуэлун из рода олхонут. Мальчик был назван в честь татарского вождя Тэмуджина-Уге, пленённого Есугеем накануне рождения сына. Есть и другая версия происхождения имени: Борджигины – род известных всей степи кузнецов, а тэмуджин означает – делающий лучшее железо. На это указывает и то, что брата и сестру Тэмуджина также назвали «железными» именами - Тэмуге и Тэмулун.
Есугей (1134-1171) был третьим сыном Бартан-багатура, внуком Хабул-хана из клана борджигинов, первого общемонгольского хана, предводителя родоплеменного объединения    «Хамаг Монгол» (Все Монголы).
Хабул-хан был внуком Хайду. Несмотря на необыкновенные способности, Хайду оставил в наследство монголам опасное противостояние двух главных кланов –  борджигинов и тайчиутов (в Монголии было тринадцать кланов, но ни один из них не мог сравниться могуществом с этими двумя родами). Старший сын Хайду – Байшингор-Догшин  возглавил борджигинов по праву первородства, а младший  брат Чарахай-Линху положил начало родословной тайчиутов, невольно спровоцировав долговременный конфликт.
Хабул-хан в 1147 году разбил  войска империи Цзинь, захватил 27 укреплений и, хоть и кратковременно, заставил цзиньцев платить дань.
Борджигин Хабул по каким-то причинам избрал преемником тайчиутского аристократа, проигнорировав семерых своих сыновей. Этим представителем рода тайчиутов был Амбагай.
По версии Ф. Маклинна, изложенной в его книге «Чингисхан. Человек, завоевавший мир», хотя Хабул и нанес унизительное поражение экспедиционным силам цзиньцев, вторгшимся в Монголию в 1137 году, но именно Амбагай в 1143 году захватил двадцать фортов у Великой стены. В 1146 году цзиньцы вновь отправили на север большую экспедицию. Когда она потерпела неудачу,  цзиньцам пришлось согласиться на унизительный договор о мире, в котором кочевники впервые выдвигали условия китайскому императору. По условиям мира цзиньцы обязывались выплатить репарации и уйти из некоторых приграничных фортов, которые монголы считали для себя опасными.
В 1156 году татары предательски пленили Амбагая, когда он сопровождал дочь на помолвку с сыном одного из татарских вождей, и доставили его в Чжунду (нынешний Пекин), где правивший империей Цзинь – Хайлин-ван подверг верховного вождя монгольского народа мучительной и унизительной казни через распятие на «деревянном козле».
Амбагая наследовал  борджигин Хутула, и это восстановило клан в роли главного правящего рода.
Полвека спустя Чингисхан использовал казнь Амбагая в качестве одного из поводов для войны против Цзинь.
Империя Цзинь, стремясь покончить с постоянными набегами кочевников, в 1161 году направила в Монголию мощное войско. Это объединённое цзиньско-татарское войско, обладая значительным численным превосходством и лучшей организацией, полностью разгромило монголов у озера Буир-нор. Неизвестно, погиб ли Хутула в этой битве, но он полностью пропал из виду, и клан борджигинов практически прекратил свое существование. В результате этого сражения протогосударство монголов было уничтожено.
Борджигин Есугей родился и рос в период пика могущества общемонгольского улуса «Хамаг Монгол»; он воспитывался и мужал в среде родовой знати, в постоянном общении со своим дядей – Хутулой-ханом, сыном Хабул-хана, преемником Амбагая и другими могущественными вождями монгольских родов. В конце 60-х годов XII века Есугей стал некоронованным ханом возрождающегося  всемонгольского улуса. А.В. Мелехин пишет, что «имеющиеся в нашем распоряжении древние источники не оставляют и тени сомнения в том, что вплоть до своей кончины  Есугей батор был государем большинства монгольских племен. Его старшие и младшие родичи, то есть дядья и двоюродные братья, все были ему послушны и подвластны и единодушно из своей среды поставили его на царство».
На пике силы в улус Есугея входило около 25-ти тысяч кочевников – примерно десятая часть населения Восточной Монголии на тот момент. Во время войны эти люди выставляли до 3 тысяч всадников.
Есугей отбил Оуэлун у младшего брата вождя меркитов Тохтоа-беки – Еке-Чиледу, когда тот вёз ее в родное кочевье сразу после свадьбы. Чтобы получить в жены Оуэлун, Чиледу несколько лет трудился на семью своего будущего тестя. За это время молодые люди хорошо узнали и даже полюбили друг друга.
«Сокровенное сказание» приводит такие слова Оуэлун, которыми она пыталась убедить своего мужа оставить её и бежать: «Если ты будешь жить, для тебя будут девы в любой стороне и в каждой повозке. Ты сможешь найти себе другую жену, и называть ее Оуэлун вместо меня». Она бросила свою рубашку ему в лицо в знак прощания и сказала: «Возьми это с собой, чтобы тебя не покидал мой запах». Запах занимает важное место в культуре степи. Там, где люди других культур будут обниматься или целоваться во время встречи или расставания, степные кочевники обнюхивают друг друга.
Увидев, что ее муж скрылся за перевалом, Оуэлун дала выход своему горю. Она кричала так громко, что (согласно «Сокровенному сказанию») «содрогнулась сама река Онон» и «леса и долины задрожали». Оуэлун была очень красива; возможно, Есугей похитил её также и из-за экономии – официальное сватовство несло за собой большие расходы.
Стерпится – слюбится: в будущем Оуэлун станет прекрасной женой для своего похитителя. Исторические хроники повествуют нам о том, что Оуэлун смирилась с постигшей ее участью; они рассказывают, какой прекрасной супругой и великой, благодетельной матерью она стала. А.В. Мелехин пишет: «Эта женщина, породившая великих ханов и полководцев Монголии, несомненно, является одной из тех великих людей, которыми писалась история Монголии».
В своё время к Есугею обратился за помощью Тогрул – молодой вождь племени кереитов. Он много лет вел распрю с родней, был изгнан со своими сторонниками и попросил у соседа поддержки. Есугей помог беглецу одолеть собственного дядю, и после сражения они стали побратимами. «В память об оказанной мне тобой услуге, – заявил Тогрул хан, – моя вечная признательность распространится на твоих детей и на детей твоих детей. Клянусь горним Небом (Всевышним Тэнгри) и Землей!»   Тогрул в последующем сыграет важную роль в судьбе Тэмуджина.
Кроме Тэмуджина Оуэлун родила Есугею ещё троих сыновей: Хасара – в 1164 году, Хачиуна – в 1166 году, Тэмуге –  в 1169 году и дочь Тэмулун –  в 1170 году. Вторая жена Сочихэл родила Есугею двоих сыновей: Бектера и Бельгутея.
Тут следует напомнить, что древний монгольский род был экзогамным, поэтому члены одного и того же рода не могли вступать в брак с девушками того же рода, а должны были жениться обязательно на женщинах из других не родственных родов. Когда Тэмуджину было 9 лет, Есугей сосватал его Бортэ (1161-1230), 10-летней девочке из рода кунгират. Оставив сына в семье невесты до совершеннолетия, чтобы те лучше узнали друг друга, он уехал домой. На обратном пути Есугей задержался на стоянке татар, где был отравлен. По возвращении в родной улус, он заболел и через три дня умер.
После смерти Есугея его двух вдов – Оуэлун и Сочихэл, а так же их детей – глава клана тайчиутов Таргутай (внук Амбагая, дальний родственник Тэмуджина) оставил без средств к существованию. Несколько лет вдовы с детьми жили в полной нищете, скитались в степях, питаясь кореньями, дичью и рыбой.
В этих условиях между Тэмуджином и его младшим братом Хасаром с одной стороны и их старшим сводным (по некоторым сведениям не единокровным)  братом Бектером с другой началась вражда, так как последний отбирал у первых добычу. Тэмуджин и Хасар, будучи, по сути, подростками, заманили  Бектера в засаду. Бектер обратился к ним с последней просьбой  пощадить его младшего брата Бельгутея, после чего был убит.
Более правдоподобную версию этих трагических событий предложил Л.Н. Гумилев. По его мнению, Бектер в семье Борджигинов был шпионом тайчиутов, глазами и ушами Таргутая. Тэмуджин узнал об этом (возможно, как раз от Бельгутея) и своими руками покарал предателя. Этим можно объяснить тёплые отношения Тэмуджина и Бельгутея на протяжении всей их жизни.  Бельгутей впоследствии стал наряду с Хасаром одним из самых высокопоставленных сподвижников Тэмуджина. После провозглашения Монгольской империи Бельгутей занял в государстве должность старшего судьи и оставался на ней долгое время. Он пережил всех своих братьев и сестер, и скончался в 1255-м году в возрасте за 90 лет.
Иона Ризнич в книге «Чингисхан» пишет, что мотивы Тэмуджина могли быть прозаичнее: причиной убийства Бектера были не детские обиды и состояние аффекта, а холодный расчёт в борьбе за родовую власть, которую Тэмуджин утрачивал, если бы Бектер вдруг стал его отчимом. Здесь необходимо сделать небольшое отступление, рассмотрев брачные обычаи монголов. Гильом де Рубрук писал: «…среди них случается позорный обычай, именно, что сын берет иногда всех жен своего отца, за исключением матери». Упоминал об обычае молодых людей брать в жены овдовевшую мачеху и Плано Карпини, подробно описывавший сложные внутрисемейные отношения кочевников: «На сестрах же только по отцу, а также на женах отца после его смерти они могут жениться». Марко Поло также  упоминал об этом: «Женятся они на двоюродных сестрах; умрет отец, старший сын женится на отцовой жене, коли она ему не мать; по смерти брата – на его жене». Д. Уэзерфорд пишет: «Монгольские женщины часто выходили замуж за младших мужчин из семьи их погибшего мужа, поскольку это позволяло юноше получить опытную жену, не преподнося дорогих подарков ее семье и не отрабатывая долгий выкуп за нее».
На момент смерти Есугея Оуэлун исполнилось всего лишь 25–26 лет, и она не утратила ни молодости, ни красоты, ни здоровья. За отсутствием других претендентов на руку Оуэлун вполне мог рассчитывать старший сын Сочихэл – Бектер, который был старше Тэмуджина. Оуэлун понимала это и относилась к подростку с особым уважением.
Некоторые исследователи, как уже отмечалось, полагали, что Бектер поддерживал связь с тайчиутами, и в частности с их вождем Таргутаем. Именно Бектера тайчиуты рассматривали как будущего главу клана есугидов.
Чувствуя свое особое положение, Бектер считал возможным забирать себе лучшую часть добычи, что, естественно, раздражало Тэмуджина. Когда же Тэмуджин и Хасар побежали жаловаться матери, к их удивлению, Оуэлун встала на сторону обидчика, отругав своих сыновей: «Что это так неладно живете вы со своими братьями! Ведь у нас, как говорится, нет друзей, кроме своих теней, и нет хлыста, кроме конского хвоста. Не смейте так поступать!»
Д.Уэзерфорд пишет: «То, что Оуэлун поддержала Бектера, предвещало Тэмуджину будущее, с которым он не мог примириться. Как старший сын, Бектер мог не только во всем командовать своими младшими братьями, но и получал большой набор различных прерогатив, включая право на сексуальную связь со всеми вдовами отца, за исключением своей матери. Поскольку Оуэлун не взял в жены ни один из братьев Есугея, ее наиболее вероятным партнером становился его старший сын от другой жены –  Бектер». В момент острейшего напряжения семейного конфликта Оуэлун гневно напомнила сыновьям историю о легендарной прародительнице монголов Алан Прекрасной, которая родила еще несколько сыновей после смерти мужа, оставившего ее жить с приемным сыном. Смысл этого рассказа был очевиден – Оуэлун примет Бектера как своего мужа, как только он подрастет, и сделает его, таким образом, полноправным главой семьи. С таким развитием событий Тэмуджин смириться не мог.
Как только братья вернулись домой после расправы с Бектером, Оуэлун сразу же поняла все по их лицам. «Сокровенное сказание» приводит ее долгий плач о смерти пасынка: «Душегубцы! Недаром этот вот яростно из утробы моей появился на свет, сжимая в руке своей комок запекшейся крови! Темное дело свое вы свершили…» Ее гневные тирады составляют один из самых длинных монологов в «Сокровенном сказании». В них Оуэлун сравнивает своих сыновей с животными: «Вы как кровожадная пантера, как бешеный лев, как чудовище, что пожирает живьем свою добычу». В конце концов, обессиленная, она повторяет, будто проклятие: «Теперь нет у тебя союзника иного, чем твоя тень».
Велико было и отчаяние Сочихэл: она потеряла не только сына, она –  бесправная младшая жена – потеряла надежду возвыситься и стать матерью главы клана. И дальнейшие события показали, что эту обиду она не простила.
Убив сородича, Тэмуджин совершил преступление и поставил себя вне закона. И тайчиуты во главе с Таргутаем задумали с ним расквитаться. Тэмуджин был взят в плен.
Как-то ночью он нашёл способ ускользнуть и спрятался в маленьком озере, погружаясь в воду и выставляя из воды одни ноздри. Тайчиуты искали его в этом месте, однако не смогли обнаружить. Его заметил батрак Сорган-Шира, участвовавший в поисках. Он несколько раз проходил мимо сбежавшего пленника, успокаивая его и для других делая вид, что разыскивает его. Когда ночные поиски закончились, Тэмуджин вылез из воды и пошёл к жилищу Сорган-Ширы. Сыновья Соргана спрятали беглеца в телеге с шерстью. Когда появилась возможность отправить Тэмуджина домой, Сорган-Шира посадил его на кобылицу, снабдил оружием и проводил в путь. Впоследствии этой семье было дано привилегированное положение в империи, а Чилаун, сын Сорган-Ширы, стал одним из четырёх нукеров Чингисхана. Именно он через много лет заколет копьём Таргутая в одной из воинских стычек в 1201 году.
Через некоторое время Тэмуджин нашёл свою семью. Борджигины сразу же перекочевали на другое место, и тайчиуты не смогли их обнаружить.
В возрасте 11 лет Тэмуджин подружился со своим ровесником знатного происхождения из племени джадаран – Джамухой, который позднее стал вождём этого племени. С ним в своём детстве Тэмуджин дважды становился побратимом (андой).
Несколькими годами позднее примерно в 1180 году Тэмуджин женился на своей наречённой Бортэ. 
Около 1180 года Тэмуджин получил поддержку и стал вассалом самого могущественного из тогдашних степных вождей – Тогрула, хана племени кереитов, который, как отмечалось выше, был побратимом (андой) и близким другом отца Тэмуджина.
Дж.Дж. Сандерс пишет: «Кереиты, обитавшие в верховьях Онона, с 1000 года почти наверняка были христианами несторианского толка; они были тюрками – их титулы тюркские, да и Тогрул – не монгольское имя».
При поддержке Тогрула силы Тэмуджина стали постепенно расти. К нему стали стекаться нукеры; он совершал набеги на соседей, умножая свои владения и стада. Он отличался от остальных завоевателей тем, что в ходе сражений старался сохранить в живых как можно больше людей из улуса противника, чтобы в дальнейшем привлечь их к себе на службу.
Первыми серьёзными противниками Тэмуджина оказались меркиты, действовавшие в союзе с тайчиутами. Они напали на становище Борджигинов и угнали в плен Бортэ (по предположению, она была уже беременна и ждала первого сына Джучи) и вторую жену Есугея – Сочихэл, мать Бельгутея. К моменту этого меркитского налёта Еке-Чиледу, первого мужа Оуэлун, уже не было в живых. Есть свидетельства того, что именно Сочихэл навела меркитов на их стоянку, и отдала им в руки жену Тэмуджина.
По одной из версий, изложенных в прекрасной книге Александра Доманина «Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники», Тэмуджин, узнав о приближении превосходящих сил меркитов, бежал верхом из становища, оставив там жену, хотя имел запасную лошадь. Доманин отвергает любую критику этого поступка, справедливо полагая, что возьми Тэмуджин Бортэ с собой, без запасных лошадей они бы не смогли уйти от погони со всеми вытекающими последствиями. Ф. Маклинн, напротив, считает, что Тэмуджин поступил малодушно и эгоистично, бросив жену на откуп меркитам.
В 1182 году Тэмуджин с помощью Тогрула и Джамухи  разгромил меркитов на территории нынешней Бурятии и вернул Бортэ. Мать Бельгутея, Сочихэл, отказалась вернуться назад; она к тому времени была уже замужем за меркитом.
Четыре условных тумена, собранные Тогрулом, Джамухой и Тэмуджином, в сумме давали армию, около двадцать тысяч конников. Конечно, это было явно неадекватным ответом на набег трех сотен меркитов. Союзные войска легко сбили небольшие воинские заставы и ночью ворвались в становища меркитов. Весь меркитский улус в панике бросился бежать вниз по течению Селенги. Пленных брали без счета, и, вероятно, меркитский народ был бы полностью уничтожен, если бы  Тэмуджин, обнаружив Бортэ,  не предложил Тогрулу и Джамухе прекратить погоню.   
По версии Рашид ад-Дина меркиты не собирались причинять вреда Бортэ. Она находилась в привилегированном положении, и никто к ней пальцем не прикоснулся.  По этой версии меркиты добровольно передали Бортэ Тогрулу, который и вернул ее Тэмуджину. Набег же на меркитов организовал сын Сочихэл Бельгутей, который хотел вернуть мать. Сочихэл отказалась вернуться в родное становище и бежала с мужем-меркитом в тайгу. Слухи же  о том, что первенец Тэмуджина Джучи родился от меркита, появились уже в период борьбы между сыновьями Чингисхана за высшую власть.
Из других источников следует, что Бортэ была отдана в качестве награды Чилгер-боко, младшему брату покойного  Эке-Чиледу и её беременность стала для Тэмуджина неприятным сюрпризом.
Впоследствии Тэмуджин и Джамуха остались в одной орде, где они снова заключили союз побратимства, обменявшись золотыми поясами и конями. По прошествии полутора лет они разошлись, при этом многие нукеры (в том числе Субэдэй, в будущем знаменитый полководец) присоединились к Тэмуджину, вызвав недовольство Джамухи.
Отделившись, Тэмуджин приступил к устройству своего улуса. Старшими в ханской ставке были поставлены два первых нукера – Боорчу и Джелме, командный пост получил Субэдэй. В этот же период у Тэмуджина появляются второй сын Джагатай (22 декабря 1183 года) и третий сын Угэдэй (7 ноября 1186 года).
Свой первый улус Тэмуджин создал в 1186 году  и имел 3 тумена (30 000 человек) войска. Ближайшие соратники провозгласили Тэмуджина ханом монголов. Тогрул приветствовал возвышение своего вассала, но Джамуха, напротив, был недоволен. Отношения Джамухи и Тэмуджина начали ухудшаться. Причиной этому, кроме всего прочего, была их разная ментальность. Джамуха был традиционалистом, смотревшим на родовитость при оценке заслуг. Тэмуджин оценивал своих людей по заслугам.
После отделения Тэмуджина от Джамухи тот стал сближаться с тайчиутами, меркитами и татарами. Начал складываться антитэмуджиновский союз.
Напряжённость переросла в открытую вражду, и примерно в 1187 году два вождя столкнулись при Далан-Балжуте. В этом сражении потерпел поражение Тэмуджин.
После этого поражения Тэмуджин примерно на 10 лет оказался в чжурчжэньском плену (1187-1196), а его младший сын Толуй родился в 1193 году  после свидания Бортэ с мужем-заключённым. Таким образом, свои «лучшие годы» – с 25 до 34 лет – будущий «Потрясатель Вселенной» провёл в заключении.
Этот период жизни нашего героя для исторических источников табуирован: кроме упоминания  Чжао Хуна в «Мэн-да бэй-лу» о десятилетнем пленении Тэмуджина ни в «Сокровенном Сказании», ни в трудах Рашид ад-Дина, ни в китайской летописи «Юань ши» этот период не упоминается.
В 1196 году чжурчжэньское правительство принимает важнейшее решение о крупном военном походе на татар – с целью ослабить своих чрезмерно усилившихся былых союзников. О том, какое значение придавали китайцы этому намечавшемуся походу, говорит тот факт, что руководителем военной кампании был назначен не очередной генерал, а сам первый министр императорского двора. Разумеется, в рамках подготовки к походу были предприняты и необходимые политические шаги, гарантирующие его успех. Одним из таких шагов стало освобождение Тэмуджина. Важнейшей причиной предоставления свободы Тэмуджину стало то, что это освобождение могло склонить к союзу с чжурчжэнями, пожалуй, самую мощную на тот момент силу в монгольской степи – хана Тогрула с его кереитами
Объединённые войска Тогрула и Тэмуджина, примкнув к войскам Цзинь, двинулись на татар. Эти войска в 1196 году нанесли татарам ряд поражений. Предводитель татар Мегуджин-сеулту был убит, победители захватили богатую добычу. Огромная масса полоненных татар была разделена между двумя вождями. Так Тэмуджин получил значительное количество новых подданных, которые вскоре влились, хотя и на вторых ролях, в монгольское войско. Тогда же, кстати, в одном из татарских стойбищ был пленён подросток в парчовой шубке, подбитой соболями. Это и был знаменитый впоследствии Шиги-Кутуху, будущий Хранитель Ясы Чингисхана (то есть, верховный судья всех монголов) и вероятный автор «Сокровенного Сказания», а по совместительству, приёмный сын Чингисхана. Две татарские красавицы, Есуи и Есугэн, стали его женами.
Правительство Цзинь в награду за разгром татар присвоило степным вождям высокие титулы. Тэмуджин получил титул «Джаутхури» (военный комиссар), а Тогрул – «Ван» (князь), и с этого времени стал известен как Ван-хан. Тэмуджин стал вассалом Ван-хана, в котором Цзинь видела наиболее могущественного из правителей Восточной Монголии.
Зимой 1199 года Тэмуджин спас сына Тогрула – Сенгума от найманов. Р.П. Храпачевский со ссылкой на источники пишет: «Найманы захватили Сенгумову семью вместе с народом и юртом их, угнали с собою добрую половину Ван-хановых людей, скота и подавляющими силами вступили в бой с самим Сенгумом. Тут уже пришлось Ван-хану срочно просить Чингисхана о помощи войском и полководцами. Тот отправил к Сенгуму в подмогу  Боорчу, Мухали, Борохула и Чилауна, командующих войсками. Сам Ван-хан тоже направил на помощь сыну отряд воинов, которые до прихода четырех Чингисхановых военачальников вступили в бой с найманами, но стали терпеть поражение, от которого их спасли подоспевшие монголы. Они нанесли поражение найманам, отбили и вернули имущество кереитов». А.В. Мелехин пишет: «И возрадовался радостью великою Ван хан, и молвил он: «Было время, когда Есугей, благородный отец Тэмужина, воедино собрал мой распавшийся было улус. А теперь его сын, снарядив четверых верных богатырей, воротил вновь утраченный мною народ. Есть у меня лишь сын единственный, Сенгум, но нет наперсников достойных у него. Желал бы я, чтоб Тэмужин стал старшим братом сына моего, Сенгума. Тогда, имея двух любимых сыновей, в спокойствии провел бы я остаток дней». Тогрул решил считать Чингисхана своим «старшим сыном», что означало включение его в число главных наследников кереитского хана. В благодарность за помощь Тогрул по всей форме усыновил Тэмуджина, проведя соответствующий публичный обряд, и завещал ему после смерти свой улус. Такой оборот дела не слишком порадовал настоящего наследника Тогрула – его единственного сына. С этого момента Сенгум в источниках предстает последовательным врагом Тэмуджина, что по понятным причинам совершенно естественно.
В последующие годы Тэмуджин и Тогрул вели войны против меркитов, найманов и татар, иногда по отдельности, а иногда совместно.
Начало окончательной фазы борьбы за гегемонию в монгольской степи следует отнести к 1201 году, когда в урочище Алкуй-Булак 16 племенных вождей собрались на курултай и провозгласили Джамуху гурханом, то есть «всеобщим ханом», тем самым фактически объявив войну Тэмуджину и Тогрулу. Вот в такой обстановке начинала формироваться Монгольская империя. Оставалось выяснить, учитывая преклонный возраст Тогрула, кто из двух соперников будет ее повелителем – Тэмуджин или Джамуха. В этом поединке на стороне Тэмуджина были политический расчет, упорство, умение показать себя правым и поддержка Тогрула.
Что же касается Джамухи, то он обладал бурной, порой чересчур бурной, энергией, мятежным нравом, талантом интригана и, если верить чингизидским источникам, был ненадежным союзником и даже не гнушался грабить племена своих сторонников. Напротив, Тэмуджин всегда хранил верность тем, кто доверил ему свою судьбу.
Определяющей фигурой на чаше весов был Тогрул, и он поддержал Тэмуджина. В 1201 году они вместе разбили войска Джамухи в урочище Койтен при Еди-Кунане, после чего Джамуха, преследуемый Тогрулом, бежал и был вынужден просить о пощаде. Впоследствии Джамуха ушёл в низовья Аргуни.
Тэмуджин сразу же начал преследование тайчиутов, союзников Джамухи и во время битвы с ними там же, в урочище Койтен был ранен стрелой. Молодой пленный воин по имени Джиргоадай, который ранил Тэмуджина, не стал скрывать этот факт; Тэмуджин за боевые навыки и личное мужество помиловал его. Тэмуджинин даже дал ему новое имя: Джиргоадай превратился в Джебэ («джебэ» по-монгольски означает «стрела»). Вскоре он из десятника стал темником и одним из талантливейших полководцев Чингисхана. Джебэ был одним из двух (наряду с Субэдэем) руководителей прославившегося в истории рейда, победителем русских на Калке.
Тайчуиты были разгромлены.  Пойманные тайчиутские нойоны по приказу Чингиса были казнены. Не удалось уйти от возмездия и Таргутаю: некоторое время он скрывался в лесах, а позже погиб в схватке с одним из нукеров хана, своим бывшим аратом – Чилауном. Рядовые воины перешли на службу к Тэмуджину.
Осенью 1202 года монгольский хан сосредоточивает у татарских границ самое большое войско, которое когда-либо собирали монголы. По некоторым данным, оно насчитывало до тридцати тысяч конных воинов, а вместе со всякого рода вспомогательными силами, вероятно, достигало и пятидесяти тысяч человек.
Сила татарских племен, ранее насчитывавших 70 000 юрт, к концу XII века, особенно после их разгрома в 1196 году их бывшим сюзереном, чжурчжэнями, которых поддержало воинство Тэмуджина и Тогрула, заметно ослабла. Очевидно, поэтому Тэмуджин выступил против татар самостоятельно, без своего союзника, Тогрула.
Перед этой битвой Тэмуджин впервые приказал под страхом смерти: «Покуда неприятеля тесним, никто не смеет у поживы мешкать! Повержен враг – и все его добро считается тогда добычей нашей, тут наступает время дележа. Когда же нам случится отступать, всяк занимай положенное место. А кто его немедля не займет, тот предал нас и будет умерщвлен!»  Полный запрет на грабежи до окончательной победы и соответствующего приказа в последствие войдёт в Великую Ясу. Именно это повеление Чингисхана стало одной из причин сокрушительной победы над татарами, в результате которой была обеспечена безопасность восточных рубежей его улуса, и появилась возможность сосредоточить все свое внимание на западных соседях.
Уже в первом сражении при Далан-нэмургес татарское войско потерпело тяжелое поражение, а второй бой, в урочище Улхой, привел к его полному разгрому и истреблению.
После победы над татарами здесь же, на Татарской земле, хан созвал Великий семейный совет для решения одного-единственного вопроса: как поступить с пленёнными татарами. И совет вынес беспрецедентно жестокий приговор: весь татарский народ, будучи исконным неприятелем монголов, должен быть истреблен до последнего человека. Рашид ад-Дин пишет: «Так как они были убийцами и врагами Чингиз-хана и его отцов, то он повелел произвести всеобщее избиение татар и ни одного не оставлять в живых до того предела, который определен законом; чтобы женщин и малых детей также перебить, а беременным рассечь утробы, дабы совершенно их уничтожить, потому что они [татары] были основой мятежа и восстаний и истребили много близких Чингиз-хану племен и родов. Ни одному творению не было возможности оказать покровительство тому племени [т. е. татарам] или скрыть [кого-нибудь] из них». Что означает «до того предела, который определён законом»? Возможно, по закону в живых оставляли самых маленьких детей, ростом еще не достигших тележной оси (то есть не старше трех-четырех лет) с тем, чтобы раздать их потом в рабство по монгольским семьям.
«Истребим же их полностью, равняя ростом к тележной чеке, в отмщение и в воздаяние за дедов и отцов. Дотла истребим их, а оставшихся обратим рабство и раздадим по разным местам», – приводит слова хана автор «Сокровенного сказания». Вот когда аукнулись татарам смерть Амбагая, Есугэя, и другие, реальные и мнимые, их преступления против монголов.
После поглощения татар в степи остались три военные державы: найманы на западе, монголы на востоке и кереиты между ними. Стремясь укрепить свои позиции, Тэмуджин предложил создать брачный союз между своим сыном Джучи и одной из дочерей Тогрула. Элита кереитов во главе с сыном Тогрула Сенгумом сочла это предложение попыткой установить контроль над их племенем, а сомнения в происхождении Джучи оскорбили их ещё больше.  В результате кереиты отвергли предложения Тэмуджина. Тогрулу, чтобы не остаться одному, фактически пришлось признать власть сына над всеми кереитами, оставаясь при этом формальным ханом. Назрел военный конфликт.
Весной 1203 года состоялась битва с кереитами при Харахалджит-Элетах. Хотя фактически эта битва закончилась ничьей, для Тэмуджина её исход был равносилен поражению: его войска понесли ощутимые потери, и на повторную атаку неприятеля уже было недостаточно сил. Был тяжело ранен и позже скончался Хулдар-Сечен, предводитель мангутов, названный брат Тэмуджина. Третьего сына Тэмуджина – Угэдэя, также принимавшего участие в битве, тяжело ранили в шею стрелой, юноша, тем не менее, выжил.
Сил на повторение атаки попросту не было, слишком велики были потери в сражении. Монгольский хан дал приказ об отступлении. Этот вынужденный отход оказался крайне тяжелым. Многие нестойкие воины, разуверившиеся в своем вожде, стали покидать ряды его войска. Дезертирство приняло поистине массовый характер: по свидетельству Рашид ад-Дина, разбежалось более половины монгольской армии. В конце концов, Тэмуджчин привел свои изрядно поредевшие отряды в болотистую местность Балжунах.
Когда пересчитали воинов, оказалось, что с Тэмуджином в балжунахские болота пришло всего лишь две тысячи шестьсот человек. Но то были действительно вернейшие из верных, подлинное ядро его армии.
Впоследствии Чингисхан издал указ, которым он повелел: «Установить особые права и отличия соратников Чингисхана, давших клятву верности на реке Балжуна и потому называемых Балжунту». Факт принятия Чингисханом этого указа засвидетельствовал Рашид ад Дин, который писал: «Группа лиц, бывших в то время вместе с Чингисханом в Балжунэ, была немногочисленна. Их называют Балжунту, то есть они были с ним в этом месте и не покинули его. Они имеют установленные права и отличны перед другими…»
В этом сражении был тяжело (в щёку) ранен Сенгум. Рашид ад-Дин пишет: «[Тогда] Сенгум атаковал [войско Чингиз-хана]. Они поразили его в лицо стрелой, в результате этого натиск войска кераитов ослаб и они остановились. Не случись же этого, [Чингиз-хану] грозила опасность полного урона». Кереиты, отказавшись от преследования, отступили на север. Это давало отличные возможности и для военного, и для дипломатического маневра.
Тэмуджин тут же установил контакты с мусульманскими купцами-сартаулами. Они предоставили ему финансовую помощь, которая позволила восполнить материальные потери и восстановить войско. Осенью того же года Тэмуджин, объединившись со своим братом Хасаром, устроил засаду на кереитов на Джеджеровых высотах, и, хотя последовавшее за этим сражение длилось три дня, оно закончилось решительной победой Темуджина. Тогрул и его сын Сенгум были вынуждены бежать. Сенгум пересек Гоби, некоторое время промышляя разбоем. В районе Хотана его пленили и убили уйгуры. Неузнанный, Тогрул был убит на границе найманским нойоном Хорису-бечи. Голова покойного была доставлена к Гурбесу, матери найманского Таян-хана, которая опознала кереитского правителя.
Рашид ад-Дин приводит такую версию кончины Тогрула: «Двое из эмиров Таян-хана, государя найманов, …схватили его там и убили. Голову его они отослали к своему государю Таян-хану. Тот не одобрил этого поступка и сказал: “Зачем убили такого великого государя? Нужно было привести его живым!” Он повелел обделать голову Ван-хана в серебро и в течение некоторого времени клал ее на свой престол ради приобретения почета и для выражения величия…». «Сокровенное сказание» тоже повествует об отрезанной голове и совершаемых над нею найманами обрядах, однако кончилась история весьма цинично: оскал разлагающегося черепа стал напоминать Таян-хану усмешку, и он однажды приказал своим слугам растоптать голову Тогрула.
Так было окончательно уничтожено древнее кереитское ханство.
Тэмуджин закрепил свою победу, присоединив элиту кереитов к своему племени: он взял в жёны принцессу Ибаку, а её сестру Сорхахтани, племянницу Тогрула, выдал замуж за своего младшего сына Толуя. Сорхахтани впоследствии сыграет важную роль в истории Монгольской империи.
В конце 1203 года, когда Тэмуджин стал властителем Восточной Монголии, царь найманов Таян-хан правил Западной Монголией. Найманы считались самым культурным народом среди монгольских кочевых племен. Многое было почерпнуто ими из высокоразвитой тюркской культуры. В частности, они были одним из самых первых монголоязычных народов, который стал использовать древнесогдийский алфавит, пришедший к ним от уйгуров. Найманы в основном занимались скотоводством, хотя в ряде местностей ими культивировалось и земледелие.
Все непримиримые враги Тэмуджина сгруппировались вокруг Таян-хана: Джамуха, вождь чжадаранцев, Тохтоа-беки, вождь меркитов, Кутука-беки, предводитель ойратов, не говоря уже об остатках разгромленных племен – дорбенов, катакинов, татар, салджиутов. Все они готовились к войне против Тэмуджина. Чтобы атаковать его с тыла, Таян-хан искал помощи у онгутов – тюрков, живших вокруг Токто, севернее провинции Шаньси: они выполняли функции пограничной стражи у цзиньского императора и были христианами-несторианцами. Но онгутский вождь Алакуч-тегин поспешил предупредить Тэмуджина об опасности и с этого момента стал его союзником. Онгуты стали ценным приобретением для Тэмуджина. Они были хорошими воинами, которые могли действовать в пешем и конном строю и нести гарнизонную службу.
Сам же Таян хан по отношению к Тэмуджину был настроен решительно и агрессивно: «Торчат в степи, что на востоке, и много возомнили о себе монголы. Их кучка жалкая свела таки в могилу Ван хана, потомка славного рода. Я непременно пленю монголов этих и в отчину свою их пригоню».
О надругательстве хана найманов над головой убиенного Тогрула, о его оскорбительном высокомерии в отношении монголов, несомненно, было донесено до слуха еще не примкнувших к Чингисхану племен. Это было частью политики «открытой дипломатии», развернутой им еще накануне сражения с Тогрулом и продолженной после гибели хана кереитов от рук найманов, благодаря которой Тэмуджин добился не только военного, но и морального перевеса над своими врагами.
Сражение, состоявшееся весной 1204 года, было ожесточенным. В этой битве Хасар, брат Чингисхана, командовавший центром монгольской армии, показал себя талантливым полководцем. Монголы одержали победу. Джамуха бросил Таян-хана и бежал со своими чжадаранцами еще до начала битвы.
Среди плененных оказался и Таян-хан, который по приказу Тэмуджина тут же был убит (по другим сведениям он скончался от полученных ран). Его жена Гурбесу была захвачена в плен и позже стала женой Тэмуджина. Царевич Кучлук, сын Таян-хана, бежал с частью своих людей на Иртыш, однако, не чувствуя там себя в безопасности, позднее перебрался в страну каракитаев, ветвь киданей, создавших своё ханство в Мавераннахре. Кучлук в 1213 году станет управителем Каракитайского ханства.
Правитель меркитов Тохтоа-беки погиб от пущенной стрелы. Его сыновья хотели похоронить отца, но не имея возможности поднять его тело, взяли только голову и бежали к кипчакам. Впоследствии, последний из оставшихся в живых, младший сын Тохтоа –  Култукан-мэргэн, будет взят в плен Джучи. Поражённый меткостью Култукан-мэргэна, Джучи попросил отца сохранить тому жизнь, однако Чингисхан отказал, и Култукан-мэргэн был казнён.
Найманы, оставшись без предводителя, подчинились власти Тэмуджина. Также Тэмуджин получил заверения в покорности от ойратского вождя Кутука-беки.  Меркитская красавица Кулан стала четвертой женой Тэмуджина. К слову, жёна его сына, в будущем Великого хана Угэдэя – Дорегене (Туракин-хатун) и жена его внука, в будущем Великого хана Гуюка – Огул-Гаймыш также были меркитками.
После поражения найманов большинство монголов Джамухи перешло на сторону Тэмуджина. Самого же Джамуху в конце 1205 года выдали Тэмуджину живым его же нукеры, надеясь этим сохранить себе жизнь и выслужиться, но были казнены Тэмуджином как предатели. Казнь Джамухи до сих пор вызывает споры историков. По одной из версий Джамуха попросил достойной смерти (без кровопролития). Его пожелание было удовлетворено – воины Тэмуджина сломали Джамухе хребет. Согласно приказу Темуджина, кости Джамухи с полагающимися почестями были помещены в специальный гроб. Рашид ад-Дин предлагает другую версию событий: Чингисхан приказал Эльчидай-нойону, который особенно ненавидел Джамуху, разрубить последнего на куски.

Весной 1206 года у истоков реки Онон на курултае Тэмуджин был провозглашён Великим ханом над всеми племенами и получил титул «каан».
В прошлом вождь рода, а затем монгольский хан, Темуджин  стал Всемогущим императором. По предложению шамана Кокчю, единогласно подхваченному всем курултаем, Тэмуджин был провозглашен Божественным и принял имя Чингисхан. Его подняли на войлоке над головами окружавшей его толпы, а та криками выражала свое согласие повиноваться ему.
На инаугурацию были приглашены высокие зарубежные гости; многие из них приняли приглашение и приехали, в том числе посланник из Цзинь принц Вэй, будущий китайский император Вэй-Шао-ван (с 1207 г). К слову, Вэй произвёл тогда на Чингисхана тягостное впечатление. Ф. Маклинн со ссылкой на источники пишет, что узнав о том, кто стал новым императором, Чингисхан прилюдно захохотал: «Как это цзиньцев угораздило избрать принца Вэя своим правителем! Он же недоумок».
В.В. Трепавлов полагает, что в политической традиции кочевников Великой Степи власть монарха и его рода была тесно связана с представлениями о сакральном характере главенства в государстве. Академик Б. Я. Владимирцов (1884-1931) писал:  «Именно с позиций тэнгрианства на Великом курултае 1206 года было окончательно и безоговорочно обосновано, письменно зафиксировано, прежде всего, в родословной Чингисхана, а затем и во всеуслышание провозглашено «небесное избранничество» Чингисхана и его «золотого рода».
Забегая вперёд отметим, что культ Всевышнего Тэнгри превратится в основополагающую политическую идею монгольского государства. Ведущая роль в деле обоснования, формулирования и реализации этой идеи принадлежит Чингисхану, который, как явствует из монгольских источников, все свои невероятные успехи напрямую связывал с силами, дарованными ему Всевышним Тэнгри. И первым шагом в этом деле станет указ Чингисхана, которым Всевышний Вечный Тэнгри будет провозглашен Верховным божеством монголов. Чингисхан непоколебимо верил в то, что все его победы были достигнуты только «с благословения Небесного Владыки, под покровительством Матери Земли» и напрямую связаны с «великой силой, пожалованной ему Вечным Всевышним Тэнгри».
Моление Всевышнему Тэнгри стало обязательным для Чингисхана ритуальным действием перед крупными походами.  Во время этих молений он пытался уловить в каталептическом трансе выражение воли Верховного божества.
Отцу Кокчю, старому Мунлику, безусловно, отводилось важное место в жизни Чингисхана, на матери которого он женился после смерти Есугэя. Шаман Кокчю помог Чингисхану заложить религиозные основы власти. Считая себя неприкосновенной личностью в силу своих магических способностей и положения его отца – Мунлика в императорском клане, он вёл себя заносчиво и пытался руководить императором. Он поссорился с Хасаром, братом Чингисхана, и, чтобы погубить его, объявил хану такое предзнаменование: «Дух поведал мне волю Вечного Неба. Сначала будет царствовать Тэмуджин, а после него Хасар. Если ты не избавишься от Хасара, тебе грозит опасность». Эти слова не на шутку обеспокоили Чингисхана, он велел арестовать брата и сорвал с него шапку и пояс, знаки военной власти. Их мать Оуэлун спасла Хасара от гибели. Она обнажила свои груди, как описано в «Сокровенном сказании», и обратилась к императору с такими словами: «Вот груди, которые вскормили вас. Какое преступление совершил Хасар, что ты хочешь убить свою собственную плоть? Ведь ты, Тэмуджин, сосал вот эту грудь, а другие твои братья, Хачиун и Тэмугэ – другую. А Хасар сосал обе. У Тэмуджина есть гений, у Хасара – сила, и он – лучший стрелок. Всякий раз, когда племена восставали, их успокаивали его лук и его стрелы. Теперь, когда враги уничтожены, он больше тебе не нужен!» Пристыженный Чингисхан вернул Хасару его знаки отличия и довольствовался тем, что отобрал у него часть личной охраны. Но шаман продолжал интриговать.
Теперь Кокчю взялся за самого младшего брата Чингисхана, Тэмугэ, и однажды публично оскорбил его. Мудрая Бортэ, жена Чингисхана, предупредила мужа: «Если при твоей жизни можно оскорблять твоих братьев, после твоей смерти люди поднимутся на твоих детей». На этот раз Чингисхан разрешил Тэмугэ избавиться от придворного колдуна. Когда через несколько дней Кокчю со своим отцом Мунликом пришел с визитом к Чингисхану, Тэмугэ схватился с шаманом. Император приказал им выйти и решить вопрос на улице. Как только Кокчю вышел из императорского шатра, его схватили три охранника Тэмугэ и с молчаливого согласия Чингисхана сломали ему позвоночник «без пролития крови». По другой версии Тэмугэ с санкции Чингисхана сам убил шамана под видом борцовского поединка.
Мунлик мужественно перенес смерть сына, сказав: «Я служил тебе, хан, еще до твоего восхождения на трон, и я буду продолжать служить тебе».
Чингисхан назначил на место Кокчю другого шамана, но это был более старый и опытный, менее амбициозный и куда более сговорчивый человек. Приверженцы Чингисхан тоже по-своему поняли произошедшее: их хан не только обладал несравненной военной силой, но и силой духовной, большей, чем у самого сильного шамана. В глазах многих своих последователей, Чингисхан показал себя могучим шаманом – многие монголы верят в это и по сей день.
Сыновей Чингисхан оделил так: Джучи он выделил 9000 юрт (хозяйств или семей), Джагатаю – 8000, Угэдэю и Толую – по 5000, братьям Хасару и Хачиуну – 4000 и 2000 юрт, соответственно и Бельгутею – 1500 юрт.
Самый младший сын в семье рассматривался как хранитель очага (отчигин) и наследовал основную часть отцовского имущества. Так, мать Чингисхана Оуэлун вместе с отчигином, т.е. самым младшим его братом – Тэмулуном, получили 10 000 юрт. Выделялись именно юрты, то есть количество подвластных аратов; делить Великую степь монголам в то время еще не пришло в голову.
После воцарения Чингисхана Монголия преобразилась: разрозненные и враждующие монгольские кочевые племена объединились в единое государство. Вступил в силу новый закон – Великая Яса Чингисхана. Великая Яса  была написана уйгурской письменностью, перенятой монголами, на свитках бумаг, и хранилась в казне главных царевичей. Яса была принята на великом курултае в 1206 году, пересмотрена в 1218 году и утверждена в окончательной редакции в 1225 году.
В Ясе главное место занимали статьи о взаимопомощи в походе и запрещении обмана доверившегося. Добром считались верность и храбрость, а злом – трусость и предательство. Одним из ключевых элементов Ясы была строгая система наказаний. За ослушание начальника, неповиновение приказам и самовольное оставление места службы виновный подвергался суровому наказанию, вплоть до смертной казни. Никакие оправдания, даже самые веские, не могли спасти от сурового правосудия Чингисхана.
Главной целью наказания, в понимании Ясы, было физическое уничтожение преступника. Поэтому смертная казнь играет важную роль в этом кодексе. Яса признает временную изоляцию преступника через заключение в тюрьму, депортацию, смещение с должности, а также запугивание через причинение боли или наложение штрафа. В некоторых случаях не только сам преступник, но и его жена и дети подлежат наказанию. Смертная казнь предписывалась почти за все виды преступлении. Она следовала за значительную часть преступлений против религии, морали или установленных обычаев, за большинство преступлений против хана и государства.
Очень важной частью Ясы было положение о полном равенстве всех религий. «Он (Чингисхан) приказал уважать все религии и не выказывать предпочтения какой-либо из них», – сообщает нам историк Али Аль-Макризи.
Важно отметить, что Яса была не просто сводом законов, а представляла собой систему ценностей, которые Чингисхан стремился привить своим подданным. В основе этой системы лежали дисциплина, верность, преданность и беспрекословное подчинение. Именно эти качества, по мнению Чингисхана, были залогом успеха в военном деле и в управлении государством.
Что касается верности, известный историк Н.С. Трубецкой (1890-1938) писал: «После завоевания каждого нового царства или княжества Чингисхан осыпал наградами и приближал к себе всех тех, которые оставались верными бывшему правителю этой завоеванной страны до самого конца, верными даже тогда, когда их верность была для них явно невыгодна и опасна. Ибо своей верностью и стойкостью такие люди доказывали свою принадлежность к тому психологическому типу, на котором Чингисхан и хотел строить свою государственную систему».
Введение Ясы с необходимостью потребовало введения и должности для человека, отвечающего за ее неукоснительное внедрение и соблюдение. И Чингисханом был создан Верховный государственный суд – Гурдерей-Заргу. Верховным судьей всех монголов был назначен приемный сын Чингисхана – уже упоминавшийся Шиги-Хутуху. Этот талантливый политик и умный человек  стал настоящим оком и ухом государевым.
Сами монголы воспринимали Ясу как некое соглашение с Богом (или высшими силами), который передал им свои повеления через посредство боговдохновенного вождя – Чингисхана. Яса была талисманом, обеспечивавшим победы на полях сражений; ей приписывалась почти магическая власть.
Чтобы разрушить концепцию племенной преданности свою империю Чингисхан разверстал на 95 военно-административных округов. Они вместе с территорией для кочевания отдавались во владение нойонам – приближённым к нему лицам. Великий хан, собственник всей земли в государстве, раздавал землю и аратов (скотоводов, простых тружеников) во владение нойонам с условием, что те будут выполнять определённые повинности. Важнейшей повинностью была военная служба. Каждый нойон был обязан по первому требованию каана выставить в поле положенное число воинов. Нойон в своём уделе мог эксплуатировать труд подневольных работников – аратов, раздавая им на выпас свой скот или привлекая их непосредственно к работе в своём хозяйстве.
При Чингисхане было узаконено закрепощение аратов, им был запрещён самовольный переход от одного нойона к другому. Этот запрет означал формальное прикрепление аратов к земле нойонов – за ослушание арату грозила смертная казнь.

Армия Чингисхана
В созданной гением Чингисхана державе армия была не просто важным элементом –  она составляли самую сущность империи Чингизидов. Вся держава строилась на военных принципах, все мужчины были воинами, вся структура империи работала только на войну. В определенном смысле, собственно держава Чингисхана и армия Монгольской империи составляли единое целое, и отделить одно от другого – вот это относится к армии, а то уже к самому государству – не всегда представляется возможным. Призыву подлежали все свободные мужчины в возрасте от 15 до 60 лет.
Нормой стало составление сотен, а, следовательно, тысяч и туменов из воинов разных родов и племен.  Указания родовых вождей не имели для воинов никакой силы; приказы военного начальника – десятника, сотника, тысячника – должны были выполняться беспрекословно, под угрозой немедленной казни за невыполнение.
На великом курултае в 1206 году Чингисхан разверстал все свое войско на тысячи и назначил начальствовать над ними девяносто пять нойонов-тысячников. Кроме того, вне этих девяноста пяти тысяч находился отдельный корпус кешиктенов. Этот вооружённый отряд личных телохранителей, пользовался исключительными привилегиями и предназначался для борьбы против внутренних врагов хана. Кешиктены подбирались из нойонской молодёжи и находились под личным командованием самого хана, будучи по существу ханской гвардией. На курултае 1206 года его численность была значительно увеличена – со 150 до 10 000 человек. Кешик был не только телохранителем хана, но и его домашним персоналом, военной академией и центром государственного управления. Все воины этого элитного корпуса были братьями или сыновьями военачальников и, по сути, являлись заложниками. Тем не менее, члены кешика получали особые привилегии и имели прямой доступ к хану, которому они служили и который в свою очередь оценивал их способности и потенциал для управления или командования. Привилегированное положение гвардии заключалось в том, что любой кешиктен был по рангу на одну ступень выше воина или командира того же чина из простых армейских частей. Несмотря на привилегированный статус, на гвардейцев-кешиктенов возлагались дополнительные обязанности: например, гвардейцы обязаны были оставаться при хане и в мирное время.
Такие военачальники, как Субэдэй, Чормаган и Байджу, начинали в кешике, прежде чем получить командование собственным отрядом. В частности, Субэдэй впоследствии стал главным военным стратегом Чингисхана. Он руководил более чем 20 кампаниями и выиграл 65 генеральных сражений, во время которых он завоевал больше территории, чем любой другой полководец в истории.
Таким образом, с учётом кешика, вся монгольская армия перед началом завоевательных походов Чингисхана насчитывала сто пять тысяч конных воинов. Позднее, с включением в орбиту империи еще нескольких народов степи, Чингисханом была произведена вторая, и последняя, разверстка монгольской армии, в которую теперь включили племена лесных кочевников, енисейских кыргызов и некоторые другие. Окончательный количественный состав монгольской армии был определен Чингисханом в сто сорок тысяч воинов  и больше уже никогда не пересматривался.
Войска государств, на которых обрушивалось монгольское нашествие, как правило, превосходили своей численностью, и порой весьма значительно, наступавшие монгольские армии. Цзиньский Китай накануне вторжения Чингисхана располагал почти миллионной армией; от четырехсот до пятисот тысяч человек могла выставить на поле боя огромная держава Хорезмшахов. Средневековая Русь располагала мобилизационными возможностями в  двести пятьдесят тысяч вооруженных воинов.

Вооружение
Основным оружием монгольских войск были составные (композитные) луки, сделанные из слоистого рога, дерева и сухожилий. Слой рога находится на внутренней стороне, так как он устойчив к сжатию, а слой сухожилий – на внешней стороне, так как он устойчив к растяжению.
Лук был покрыт особым лаком, заимствованным у китайцев. Этот лак предохранял лук от сырости и высыхания. По разным свидетельствам, сила натяжения монгольского лука равнялась 65-75 кг, в то время как сила натяжения лучших луков Европы и Китая не доходила до 40 кг. Дальность полета стрел у этих луков была запредельная: до 300 метров.
Каждый воин имел в запасе несколько луков и колчанов со стрелами различных типов. В каждом колчане находилось до 30 стрел и, сверх того, до тридцати запасных наконечников. Кроме того, все воины имели боевые ножи и лёгкие топоры. Помимо этого, каждый воин должен был иметь иглу и нитки, шило и моток верёвки, специальный инструмент для заточки наконечников стрел, котелок и мешки с провиантом.
Монгольские стрелы и сами по себе представляют нечто особенное. Поражает разнообразие их боевых характеристик. Существовали специальные бронебойные наконечники, причем тоже разные – под кольчужный, под пластинчатый и под кожаный доспех. Были стрелы с очень широкими и острыми наконечниками (так называемый «срезень»), способными отрезать руку, а то и голову. У начальников обязательно имелось несколько свистящих сигнальных стрел. Были и другие типы, которые применялись в зависимости от характера боя.
Другим важным оружием легкоконного воина являлась сабля. Сабельные клинки были очень легкими, слабо изогнутыми и рубящими с одной стороны. Сабля, почти без исключений, была орудием боя по отступающему противнику, то есть бегущего врага рубили со спины, не ожидая встретить серьезного сопротивления. В таких условиях легкая сабля являлась оптимальным оружием: она не утруждала руку и, между прочим, выводя врага из строя, обычно не лишала его жизни – а ведь побежденные затем становились пленниками. Для серьезного наступательного или встречного боя сабли были малоэффективны, и в таких условиях главную роль играла тяжелая конница с массивными палашами и мечами, обычно также слегка изогнутыми. Вообще, вооружение тяжёлой конницы (багатуров и кешиктенов) было куда более разнообразным, нежели у легких конников. Здесь достаточно мощное копье – пика; часто такое копье снабжалось крюком, предназначенным для низвержения врага с лошади; но самым обычным оружием такого рода был, безусловно, знаменитый монгольский аркан из конского волоса – легкий, прочный и длинный. Арканом кочевники, привычные к вылавливанию им лошадей из табуна, пользовались с изумительной ловкостью; десяток метров до противника не был серьезным препятствием. И каждый монгольский конник имел при себе аркан, а зачастую даже несколько. Это страшное монгольское оружие наводило ужас на врага – наверное, не меньший, чем его стрелы.
При переправах через реки монгольские воины пользовались кожаными бурдюками, куда складывались вещи и одежда для предотвращения намокания. Зимой поверх доспехов монгольские воины надевали меховые шапки и овчинные тулупы.
Такая хорошо продуманная экипировка делала монгольского воина готовым к любым превратностям воинской судьбы. Он мог действовать совершенно автономно и в самых тяжелых условиях – например, в жестокий мороз или при полном отсутствии пищи в безлюдной степи. А помноженная на высокую дисциплину, мобильность и выносливость кочевника, она сделала монгольскую армию самым совершенным боевым инструментом своего времени, способным решать военные задачи любой степени сложности.
Монголы воевали верхом на невысоких коренастых лошадях, чрезвычайно выносливых и неприхотливых к климатическим условиям. В походах от холода их защищала плотная шерсть. Эти лошади были способны проделывать огромные переходы.  Они могли щипать траву на ходу, а также питаться корнями и палой листвой, разным подножным кормом, обходясь без всяких заготовок. Зимой лошади «копытили» корм, добывая его из-под снега.
Высокая дисциплина, выносливость монгольской лошади, ее способность выжить почти в любых условиях чрезвычайно роднила ее с собственным хозяином. В самом деле, монгол из войска Чингисхана и его конь удивительно схожи, и складывается впечатление, что их связывало нечто гораздо большее, нежели простые отношения человека и животного. Человек мог полностью доверять своему коню, но и конь мог доверять человеку. Поразительный факт: монгольских коней никогда не привязывали и не стреноживали. Хотя, казалось бы, вот она – свобода и привольная жизнь, но монгольские кони никогда не уходили от своих, в общем-то, довольно суровых хозяев. Это взаимное доверие, какая-то высшая взаимосвязь, идущая от тех времен, когда человек был просто частью природы – делали монгола и его коня, наверное, единственным в своем роде боевым содружеством из всех, какие знает история.

Тактика
Боевое построение монголов, как правило, состояло из пяти линий с широкими промежутками между ними. В первые две линии ставилась тяжелая кавалерия; во вторые три — легкая. Другие подразделения легкой кавалерии осуществляли перед основным строем разведку и прикрытие. Когда противник оказывался уже близко, три задних линии легкой кавалерии выносились вперед сквозь промежутки в линиях тяжелой кавалерии и засыпали вражеский строй смертоносным дождем стрел. Бой всегда начинали конные лучники. Они атаковали противника несколькими разомкнутыми параллельными волнами, непрерывно обстреливая его из луков; при этом всадники первых рядов, выбывшие из строя или израсходовавшие запас стрел, мгновенно заменялись воинами из задних шеренг. Плотность стрельбы была неимоверной: по свидетельству источников (пусть, вероятно, и преувеличенному), монгольские стрелы в бою «застилали солнце». Монголы старались атаковать врага широким фронтом и охватить его фланги. Но они практически никогда не окружали его полностью, давая лазейку для отступления, а затем догоняли и истребляли.
Стрельба велась эффективно благодаря выучке воинов и большой дистанции полёта стрелы. Стрельба была прицельной и велась залпами с небольшими интервалами, благодаря чему противник нёс большие потери. Опытные монгольские всадники могли управлять лошадью с помощью колен, освобождая руки для прицеливания и стрельбы. Седла и стремена, сделанные из дерева и железа, помогали лучнику стабилизироваться и выпускать стрелы точно в цель даже во время движения лошади галопом. Это в сочетании с мобильностью давало монголам преимущество над их часто малоподвижными противниками.
Если враг не выдерживал этого массированного обстрела, то легкая конница, вооруженная кроме луков и саблями, сама же и довершала разгром. Если же противник контратаковал, то монголы не принимали ближнего боя.
Классической тактикой стала «тулугма» – притворное отступление. Монгольский авангард вступал в бой с вражеской армией, а затем организованно отходил, создавая у противника иллюзию победы. Преследуя «бегущего» неприятеля, войска противника нарушали строй, растягивались и теряли координацию. Монгольские лучники использовали особую технику, известную как парфянский выстрел, когда создавая иллюзию отступления, они на полном скаку неожиданно разворачивались в седле и в упор стреляли в преследующего их противника. Как правило, целью этого отступления было заманить противника под неожиданный удар из засады. Удар этот наносился тяжелой конницей и почти всегда приводил к успеху. Удивительно, но даже тогда, когда этот маневр монголов стал хорошо известен их противникам, ничего реально противопоставить они не могли, и уже одержанные, казалось, победы превращались в сокрушительные поражения. В период же походов Чингисхана враги монголов попадались на эту удочку с изумительной регулярностью.
Порой это «бегство» представляло собой многодневное отступление, которое приводило к неизбежному растяжению сил противника (пехота не успевала за кавалерией). Забегая вперёд отметим, что этим способом были разбиты в 1223 году  на реке Калке русские князья. Случалось, что при таком демонстративном бегстве монгольские войска рассеивались так, чтобы охватить противника с разных сторон. Если оказывалось, что неприятель держится сосредоточенно и приготовился к отпору, они выпускали его из окружения, с тем чтобы потом напасть на него на марше. Таким способом была в 1220 году уничтожена одна из армий Хорезмшаха Мухаммеда, которую монголы намеренно выпустили из Бухары.
Монголы довели этот тактический маневр до настоящего совершенства, а пресловутая монгольская дисциплина никогда не позволяла противнику угадать – действительным или ложным являлось отступление. Совершенно исключительная маневренность легкой конницы позволяла ей почти мгновенно перестраиваться по ходу боя и наносить ощутимые удары в самых неожиданных местах. Противник зачастую просто не успевал перестроиться, а если успевал это сделать против одного отряда – тут же получал удар в неприкрытый фланг от другого. Важна была и разведывательная функция лучников: нанося, казалось бы, бессистемные удары то тут, то там, они тем самым проверяли готовность обороны противника. А от этого уже зависело и направление главного удара, наносимого тяжёлой конницей.
Очень распространён был приём «хоровод», когда монгольские лучники выстраивались цепью в круг перед противником и начинали движение, осыпая врага градом стрел. В ближний бой монголы вступали только тогда, когда противник был ослаблен, а его ряды были расстроены. Тогда монголы атаковали «лавой» (разомкнутыми шеренгами), стремясь охватить фланги противника. Разгром, как уже отмечалось, завершал удар тяжёлой конницы, направленный в наиболее уязвимое место построения противника. Тяжёлая конница строилась плотно сомкнутым строем. В ближнем бою монголы членили войска на отдельные части, таким образом, имея возможность всегда ввести в бой свежие силы. Если ход сражения был неблагоприятен для монголов, то воины спешивались, чтобы повысить меткость и скорострельность. В случае неудачи отступление организовывалось слаженно, и каждый воин под угрозой сурового наказания обязан был вернуться в строй.
Военачальники никогда не участвовали в сражении, а оставались в стороне, руководя ходом боя.
Особого внимания заслуживает тактика «мангудай» – использование чучел на дополнительных лошадях для создания иллюзии большей численности войска. Эти чучела, искусно изготовленные и привязанные к запасным лошадям, в пыли битвы были неотличимы от настоящих всадников, что вызывало деморализацию противника.
Тактика «железная метла» применялась на заключительных этапах кампаний для зачистки территории от остатков вражеских войск и повстанческих группировок. Монгольские отряды выстраивались в линию на расстоянии видимости друг от друга и методично прочесывали местность, не оставляя шансов на спасение.
Одним из главных тактических правил монголов было преследование разбитого противника вплоть до полного уничтожения. В военной практике средневековых времен это было внове. Тогдашние рыцари, к примеру, считали унизительным для себя гнаться за противником, и такие представления сохранялись еще много веков. А вот монголам было необходимо убедиться не столько в том, что враг побежден, сколько в том, что он уже не сможет собрать новые силы, перегруппироваться и напасть снова. Поэтому он попросту уничтожался. По словам Рашид ад-Дина, персидского историка и государственного деятеля, «монголы уничтожали своих врагов с такой тщательностью, как будто проверяли, не осталось ли в мире ни одного их потомка». Однако эта жестокость была инструментом прагматичной политики, а не самоцелью.
Монголы довольно своеобразным способом вели учет вражеским потерям. После каждой битвы особые отряды отрезали правое ухо у каждого трупа, лежащего на поле битвы, а потом собирали в мешки и точно подсчитывали количество убитых врагов.

Осадная техника
Несомненная и главнейшая заслуга в стремительном развитии у монголов осадного дела принадлежит Чингисхану. Монгольский властелин уделял этому огромное внимание до конца своей жизни. Поэтому, когда ряд историков утверждает, что вот, мол, если бы не китайские, тангутские, среднеазиатские осадные машины, монголы оказались бы бессильны перед оседлыми народами, то здесь налицо явное логическое передергивание. Ведь осадное искусство того же Китая достигло очень высокого уровня еще в период Борющихся Царств (V – III века до н.э.). Но за полтора прошедших тысячелетия ни один кочевой народ не воспользовался этими технологиями. Чингисхан, великий военный организатор, и здесь был первым.
Процесс освоения монголами военной техники проходил поэтапно. На начальном этапе монголы заимствовали тангутские осадные технологии, более примитивные, чем чжурчжэньские. Монголы заимствовали такие элементы осадной техники тангутов, как различные типы катапульт (от простых камнемётов и лёгких катапульт до массивных стационарных камнемётов). Тангутские воины располагали также вспомогательным инвентарём, использовавшимся при осадах (железные крюки, верёвки, заступы и топоры). От тангутов, славившихся своим мастерством при организации и ведении осад, монголы переняли не только орудия и инженерные навыки, но и интереснейшее техническое новшество – бронированные боевые повозки. Их обивали железными листами, а внутри делали бойницы для стрельбы. Был создан и осадный вариант – движущаяся осадная башня в виде огромной повозки с сотней и более воинов внутри, которая подвозилась к стенам осаждённого города. С верха башни воины переходили на стены осаждаемой крепости.
Всё это заимствовали монголы и с успехом применяли во время осад.
Монголы тесно познакомились с осадной техникой чжурчжэней в ходе завоевательных кампаний на их территории. Чжурчжэньские метательные орудия, заимствованные монголами, были совершеннее тангутских и подразделялись на одно- и многолучные стреломёты и натяжные камнемёты различных типов. Чжурчжэни располагали также средствами огневого боя (огневые стрелы и снаряды). По примеру своих противников монголы образовали в своих войсках инженерные и артиллерийские части, подготовив для них кадры и материальное обеспечение.
Уже во время китайской кампании Чингисхана в монгольском войске появляются крупные военно-инженерные отряды так называемых «камнеметчиков». Они состояли в основном из перешедших на сторону монголов чжурчжэней, но первым руководителем корпуса камнеметчиков был коренной монгол Аньмухай. Мы не знаем, где и когда этот степняк из рода баргутов научился осадному делу, но уже в первых походах на Цзинь он был признанным специалистом в этом вопросе и получил золотую пайцзу (фактически, был возведен в ранг темника). Отметим, что после смерти Аньмухая ему наследовал в ранге руководителя корпуса камнеметчиков  его сын Тэмутэр, также получивший золотую пайцзу темника.
Осадная техника монголов, особенно со времени среднеазиатского похода, была весьма разнообразной. Отметим здесь различные метательные приспособления: вихревые камнеметы, катапульты, стрелометы (аркбаллисты), мощные камнеметные машины, основанные на принципе противовеса (аналоги европейского «требуше). Имелись в наличии и другие осадные приспособления разного рода: штурмовые лестницы и штурмовые башни, тараны и «купола для штурма» (видимо, специальные укрытия для воинов, использующих таран), а также «греческий огонь» (скорее всего – китайская смесь различных горючих масел) и даже пороховые заряды.
В 1259 году китайские инженеры изготовили «огненное копьё» из бамбукового стебля, стрелявшее картечью на расстояние до 250 метров.
На вооружении монголов состояли тяжеловесные тройные арбалеты, которые обслуживали не менее 100 человек. Осадные орудия обычно приводились в действие пленными и обслуживались китайскими и мусульманскими инженерами.
При штурме г. Насы в Хорасане монголы использовали 12 катапульт, а при осаде Нишапура в 1224 г. для постройки осадных орудий были вырублены деревья на месте и против города применили 200 катапульт; через 3 дня город был взят. В 1230 г. при осаде Фэнсяна (провинция Цзянсу) они применили 400 орудий. При осаде южной столицы Золотой империи Кайфына, перед каждым углом города кочевники поставили по 200 камнеметов.
Широко используемая монгольская тактика включала использование так называемого «хашара». Во время осады перед этими группами ставились конкретные задачи: одни собирали камни для катапульт, другие несли лестницы, третьи обеспечивали прикрытие. Такой слаженный подход делал монголов страшной и эффективной силой.
Хашар был незаменим в осадной тактике монголов. Не имея достаточного количества пленных для формирования этих отрядов, монголы часто откладывали штурм. В некоторых случаях число хашаров значительно превышало число самих монгольских воинов. Примерное соотношение хашара к собственно войску есть у Рашид ад-Дина при описании осады Ходжента: «Пятьдесят тысяч хашара [местного населения] и двадцать тысяч монголов».
Хашар возглавлял первую волну штурма, ему поручалось засыпать рвы хворостом, выдерживая огонь противника. Тела павших пленников часто заполняли траншеи, облегчая продвижение монгольской кавалерии.
 Во время осады городов каждый конный воин обязан был привести 10 пленных. Они под надзором инженеров изготовляли и обслуживали осадные машины, проводили осадные работы под обстрелом противника, в частности, засыпали и выравнивали рвы. При осадах монголы активно пользовались подкопами, а также, если неподалёку от осаждённой крепости находилась река, преграждали её плотинами с целью изменить русло реки и затопить вражеские укрепления. В 1221 г. монголы затопили водами из Аму-Дарьи Хорезм. В том же году также был захвачен богатый город Балх, затопленный после разрушения плотины Банди-Амир. В 1234 г. у Кайфэна монголы открыли плотины на Хуанхэ и уничтожили армию Сун.
Осаждая вражескую крепость, монголы ни на один день не прекращали сражения, тем самым лишая защитников отдыха. Сами же монголы членили войско на отдельные отряды, сменявшие друг друга во время приступов. Во многих источниках отмечается возведение монголами стен, частоколов или высоких валов вокруг окружённой крепости. Тем не менее, монголы по возможности старались выманить защитников в открытое поле, используя для этого небольшие отряды.
Монголы, исключительные военные прагматики, люди войны, как и их пассионарный и харизматический вождь, быстро поняли важность и приняли на вооружение осадные технологии. Чингисхана можно считать главным двигателем в развитии монголами своих осадных возможностей – он настойчиво и целенаправленно искал, находил и приближал к себе людей с военными и административными талантами, он стремился найти и, главное, внедрить новые военные технологии, особенно в области осадного искусства. Значение Чингисхана как высшего руководителя надо признать решающим в утверждении у монголов искусства взятия городов и крепостей.

Дополнительные сведения о монгольской армии
Со времен китайского похода в монгольской армии всегда имелся целый штат китайских хирургов. Перед началом боя воины надевали рубашки из прочного мокрого шелка. Как правило, стрелы пробивали эту ткань, и она втягивалась в рану вместе с наконечником, существенно затрудняя его проникновение, что позволяло хирургам легко извлекать из тела стрелы вместе с тканью. После китайского похода такими рубашками монгольские воины обеспечивались повсеместно.
Чингисхан ввёл в своей армии интендантскую службу. Командиры интендантских отрядов назывались «черби». В их задачу входило снабжение армии всем необходимым: оружием, провиантом, снаряжением, жилищами.
Чербиям подчинялись кебтеулы – гражданские чиновники, которые должны были заведовать огромным хозяйством империи.
Основатель Монгольской империи положил конец произволу в дележе трофеев: Чингисхан всю добычу забирал себе и сам следил за ее справедливым распределением. Если точнее, то сбором и разделом трофеев ведала интендантская служба черби, которая в мирное время занималась ханским хозяйством. Это привело к тому, что простые воины были верны хану, а не непосредственны начальникам или вождям своим племен.
Пятая часть в любом случае доставалась хану, столько же шло руководителю похода, а остальное доставалось войску. Причем, в равной степени с выжившими вознаграждались семьи павших солдат, отчего воины меньше боялись потерять жизнь. Полководец из своей доли имел право дополнительно вознаградить отличившихся, а правитель мог сверх назначенной меры одарить военачальников.
Известно, что законы раздела добычи не всегда соблюдались строго. Так, при взятии столицы Хорезма отличились сыновья Чингисхана. Когда Джучи, Джагатай и Угэдэй после долгой осады захватили Ургенч, они разделили добро между собой и ничего не отправили папе. Тот был крайне недоволен, и отказался принять наглецов после их возвращения. Но затем проблема была как-то урегулирована.
Серьезным военным преступлением считалось начинать грабеж неприятеля, даже уже побежденного, без разрешения воинского начальника. Эти поразительные порядки чрезвычайно удивляли многих авторов – свидетелей монгольских завоеваний.
Очень интересно рассмотреть и то, что можно было бы определить как стратегическую разведку, хотя прямого отношения к монгольской армии это не имеет. Однако, как уже говорилось, в державе Чингисхана очень трудно разграничить собственно военную составляющую и такие невоенные по виду формы деятельности, как, например, дипломатия и торговля. Все послы были одновременно и разведчиками, и саму дипломатию вряд ли можно назвать их главной задачей. Послы собирали максимум информации о противнике, о ситуации в стране; не последнее место в их деятельности занимали дезинформация и пропаганда.
Важнейшими помощниками дипломатов-шпионов и самой мощной разведывательно-диверсионной службой в монгольской империи стали торговцы. Их роль особенно возросла после 1209 года, когда уйгурское государство на абсолютно добровольных началах вошло в состав державы Чингисхана. Транзитная торговля издавна находилась в руках уйгурских (в меньшей степени – среднеазиатских) купцов; теперь же они получили от монгольского владыки значительные привилегии и начали служить ему не за страх, а за совесть. Позже эта армия шпионов пополнилась мусульманскими торговцами из Средней Азии, многочисленными перебежчиками и просто двойными агентами. В мирное время их основной функцией была предварительная разведка будущего возможного театра военных действий; в обстановке монгольских военных походов обязанности, возлагаемые на них ханом, становились куда более разнообразными. Пересылка подметных писем к военачальникам и крупным чиновникам противника, распространение панических слухов среди населения с целью запугать его и заставить отказаться от сопротивления монголам, даже прямые диверсионные акты – вот далеко не полный перечень того, чем занимались эти «купцы». И деятельность их можно назвать чрезвычайно успешной.
В качестве психологического оружия монголы выборочно демонстрировали устрашающую жестокость: показательным примером служит судьба персидского города Нишапур. После упорного сопротивления и гибели монгольского военачальника Тогачара, зятя Чингисхана, его население было полностью, включая младенцев, истреблено. Тактика ужасающего устрашения сочеталась с прагматичной политикой помилования тех, кто сдавался без боя. Города, открывшие ворота, обычно сохраняли жизни своих жителей и часть имущества, выплачивая лишь дань победителям. Эта дуалистическая стратегия «кнута и пряника» значительно снижала издержки завоевания. Тщательно продуманная система жесточайшего, но выборочного террора, практикуемого монголами, давала свои плоды. Десятки, а то и сотни хорошо укрепленных городов Китая и Средней Азии (позднее такие случаи мы наблюдаем и на Руси) сдавались на милость победителя, едва завидев передовые монгольские караулы.
Экономический аспект завоеваний также заслуживает внимания. Монголы стремились сохранить экономическую инфраструктуру покоренных территорий, защищая ремесленников и квалифицированных специалистов. Массовые казни практиковались в основном в отношении аристократии и военной элиты, представлявших потенциальную угрозу. Простое население обычно облагалось данью и повинностями, но сохраняло жизнь и имущество при условии покорности.
Революционным для своего времени было обращение с пленными. В отличие от европейских армий, где пленных рыцарей отпускали за выкуп, а простолюдинов часто убивали, монголы интегрировали пленных в свою военную систему. Особенно ценились инженеры, ремесленники и военные специалисты, которые включались в состав вспомогательных войск и технических подразделений.
Ответственность, налагаемая на командиров войска, была весьма высокой. Помимо всего прочего, каждый начальник младшего и среднего звена отвечал за функциональную готовность своих воинов: им проверялось перед походом все снаряжение каждого солдата – от комплекта вооружения до иголки с ниткой. Недоукомплектованный солдат наказывался командиром, но если осмотр производился поверхностно, то наказанию подлежал уже не только простой воин, но и сам командир. Одна из статей Великой Ясы, пусть и несколько туманно, утверждает, что за проступки своих солдат – расхлябанность, плохую готовность, тем более воинское преступление – командир наказывался одной мерой с ними: то есть, если солдат подлежал смертной казни, то мог быть казнен и командир. Об этом знал каждый представитель начальствующего состава, и можно представить, какой небывалый уровень порядка царил в монгольском войске – от самого низшего его подразделения до армии в целом.
Должность и звания старших и высших военачальников – сотников, тысячников и темников – Чингисхан сделал наследственными в роду тех, кто своей верной службой помог ему овладеть ханским престолом.
Особое внимание Чингисхан уделял пресечению заговоров и интриг. Начальники войск, обладающие значительным влиянием, не имели права обращаться за помощью или поддержкой к кому-либо, кроме самого Чингисхана. Любое нарушение этого правила расценивалось как подрыв авторитета хана и каралось смертной казнью.
Таким образом, Чингисхан не только создал мощную военную машину, но и выстроил систему управления, которая позволила ему удержать под своим контролем огромную империю. Его законы, в то время суровые и безжалостные, обеспечивали порядок и единство, необходимые для построения и развития империи.
Рассказ о принципах стратегии и военного обучения у монголов будет неполным, если не сказать об очень своеобразном явлении, которое фактически играло роль полномасштабных военных учений: речь идет о знаменитых облавных охотах. По велению Чингисхана такие охоты проводились один или два раза в год, всем составом войска. В обязательном порядке облавная охота применялась во время военного похода и выполняла две задачи: пополнение армией запасов продовольствия и совершенствование боевой и тактической выучки монгольских воинов. По существу, облавная охота и была войной, с похожими боевыми приемами и принципами – только велась против зверей, а не людей. Но, между прочим, наказания за ошибки или трусость во время охоты были такими же, как за аналогичные действия в боевых условиях. Да и армия поддерживалась в постоянном боевом тонусе.
Согласно предписаниям Ясы, воспитание и обучение правилам охоты на диких зверей считалось обязательным условием боевой подготовки воинов. Сам Чингиз-хан называл охоту «школой войны».
Чингисхан создал сеть линий сообщений, курьерскую связь в крупном масштабе для военных и административных целей.
В походе монгольское войско могло двигаться целые месяцы и даже годы (четырехлетний многотысячекилометровый рейд армии Субэдэя и Джебэ – самое лучшее тому подтверждение) без перевозимых за собой запасов продовольствия и фуража. Специальные отряды монголов высылались на один-два дневных перехода вперед, но их задачей были не только боевое охранение и тактическая разведка; одновременно проводилась и «хозяйственная» разведка – выбирались лучшие пастбища и определялись места для водопоя.
Удивительной была и выносливость и неприхотливость монгола-воина. В походе он довольствовался тем, что удавалось добыть охотой или грабежом, при необходимости мог неделями питаться своим каменно-твердым хурутом, запасенным в седельных сумках. В двух седельных сумках хранился неприкосновенный запас пищевых продуктов: в одной – провяленные на солнце полоски мяса, в другой, хурут – кисломолочный продукт, представляющий собой молодой засушенный сыр, который готовится из кобыльего молока.
Но даже полное уничтожение всех запасов – ведь и хурут может когда-нибудь кончиться – вовсе не ставило армию на грань гибели от голода. Когда есть становилось уже совсем нечего, монгольский воин мог питаться... кровью собственных коней. От монгольской лошади без особого ущерба для ее здоровья можно было взять до полулитра крови. Поскольку запасных коней всегда имелось немало, – вообще, обычной нормой на походе было три коня на человека, – такой способ вполне мог обеспечить выживание. Наконец, в пищу могли идти и павшие или покалечившиеся лошади. Даже при благоприятных условиях в большой армии падеж лошадей, исходя из простой теории вероятности, составлял ежедневно несколько десятков. А это уже позволяло, пусть и скудно, но накормить армию.
Именно такие особенности и делали монгольскую армию самой выносливой, самой мобильной, самой независимой от внешних условий из всех армий, когда-либо существовавших в истории человечества. А на это накладывались еще жесткий порядок и строгая дисциплина, хорошо организованное управление, боевая и тактическая выучка. И можно сказать без обиняков: такая армия была действительно способна завоевать весь мир: ее боевые возможности вполне позволяли это.  И лишь случайности истории (такие, как смерть каана Угэдэя в декабре 1241 года) не дали свершиться превращению Западной Европы в монгольский улус. Никогда – ни до, ни после монгольских походов – такого шанса больше не было ни у самых гениальных полководцев, ни у самых великих держав.  Монгольская армия таким потенциалом обладала, и это делает ее величайшим военным феноменом всех времен.

Начало завоеваний
Для того, чтобы лучше представлять географию последующих завоеваний Чингисхана, полезно знать, что в конце XII века карта Азии представляла собой следующую картину: Китай был разделен на две империи – Южный Китай находился под властью династии Сун, а Северный Китай под властью династии Цзинь, которой управляли маньчжурские завоеватели – чжурчжэни. Продолжая традиции ранних китайских императоров, Цзинь жестко отслеживала события в Монголии с тем, чтобы предотвратить создание там сильного государства.
В северо-западной части Китая образовалось тангутское царство Си-Ся тибетских племен. В северо-восточной части  жили уйгуры – тюрки, впитавшие в себя буддийскую и несторианскую культуры. Район Иссык-Куля представлял империю Каракитаев, народа монгольской расы и китайской культуры. Мавераннахр (эта область примерно соответствует восточному Узбекистану, западному Таджикистану, части южного Казахстана, части Туркменистана и южному Кыргызстану) и Иран почти целиком принадлежали султанам Хорезма – тюркам по расе и мусульманам по религии. Остальная часть мусульманской Азии была поделена между аббасидскими халифами Багдада и султанами арабской культуры Сирии и Египта.
Что касается расположения Монголии, то на её севере располагались тайджиуты и джалаиры, на северо-западе – меркиты, кереиты, а западнее кереитов – найманы. Южнее Монголии располагались чёрные татары и белые татары, граничившие с китайскими землями.

Покорение «Лесных народов»
Чингисхан успешно атаковал в 1207 году тангутов, лично возглавив войско. Одновременно другая монгольская армия под предводительством Джучи была направлена к «лесным народам». Конкретной задачей, поставленной Чингисханом перед царевичем, было приведение к покорности племен, населявших территории к северо-западу от Главного юрта и кочевавших на границе степи и тайги. Этот поход, в равной степени как быстротечный, так и успешный, был тщательнейшим образом подготовлен, что во многом позволило Джучи уже в скором времени увенчать себя лаврами покорителя «лесных народов». Племена, не вступив в бой, признали господство монгольского хана. Под давлением армии Джучи подчинились Енисейские кыргызы, жившие в верховьях Енисея. После этого к Джучи пришли киргизские нойоны, принеся ему белых кречетов, белых коней и белых соболей.
Заручившись поддержкой местной знати, Джучи подчинил ойратов бурятов, бархунов, урсутов, хабханасов, ханхасов и тубасов. Джучи принял под монгольскую власть шибир, кесдиин, байт, тухас, тенлек, тоелес, тас, и бачжиги, что означало признание вышеперечисленными племенами монгольского каана своим сюзереном.
Кампания оказалась очень удачной для Джучи и была высоко оценена Чингисханом, который составил благоприятное впечатление о его военном таланте. Джучи получил от отца земли покорённых им племён, что стало началом создания Улуса Джучи.
Слава и авторитет Чингисхана распространились по всей Центральной Азии. Сведения о его военных успехах дошли и до Уйгурского государства. Уйгуры признали над собой власть монголов: весной 1211 года их лидер, хан Барчук лично предстал перед Чингисханом и в знак признания сюзеренитета вручил монгольскому владыке богатые дары: золото, серебро, самоцветы, шелка, узорчатые дамасские ткани, парчу. Визитер был принят необычайно ласково, ему пообещали руку монгольской княжны. По некоторым хроникам – выдали замуж. И он стал «пятым сыном» Чингисхана, как его назвал сам Великий хан.
Покорение уйгуров стало политическим событием огромного значения и имело серьезные последствия. С военной точки зрения это освободило монголов от необходимости укреплять юго-западный фланг своей империи. Кроме того, Уйгурское государство выгодно отличалось от соседей богатством и высокой культурой. По мнению ряда историков, именно на  деньги уйгуров молодой Чингисхан смог выжить, оплатить первоначальные и затратные этапы своей деятельности, снабдить первые тумены прекрасным снаряжением и оружием, лучшими наемниками Великой Степи.
Трудно сказать, кто больше выиграл от этого объединения. Чингисхан получал массу грамотных людей для различных управленческих нужд и возможность быстрой реализации захваченных в набегах богатств, что в преддверии войны с Цзинь было весьма немаловажным. Уйгуры же получали совершенно уникальные возможности для обогащения и карьерного роста в возникающей огромной империи.
Примеру уйгурского государя последовал предводитель карлуков Арслан. В 1211 году Арслан прибыл преклонить колени перед Чингисханом. Принимая во внимание добровольную капитуляцию, Чингисхан женил его на своей дочери. Результатом стало включение тридцатитысячной армии карлуков в состав монгольского войска на правах «ассоциированного члена». Таким образом, в 1207-1211 годах монголы покорили землю лесных племён, то есть подчинили себе практически все основные племена и народы Сибири, обложив их данью.
В 1217 году отряд монголов под предводительством Борохул-нойона выступил для подчинения туматов, живших к западу от Байкала, однако туматы их разбили, а Борохул погиб. Чингисхан приказал своим вассалам – киргизам подавить туматов, но киргизы отказались выполнять приказ и подняли восстание.
Пришла очередь Джучи лично подавить киргизов и навести порядок. В 1218 году Джучи перешёл по льду реку Селенгу, дошёл до притока верхнего Енисея реки Усы и затем, прошёл вниз по течению Енисея, где атаковал центральные районы расселения киргизов. Монгольские отряды дошли до Оби и повернули назад. Джучи легко подавил восставших и к тому же подчинил себе теленгутов, живших к западу от киргизов.
В 1215-1218 годах Джэбэ и Субэдэй разгромили остатки меркитов, руководимых наследниками их бывшего вождя Тохтоа-беки.

Война с тангутами
Перед покорением Китая Чингисхан решил обезопасить границу, захватив в 1207 году государство тангутов Си Ся (Западное Ся), которое располагалось западнее государства Цзинь. Чингисхан прекрасно понимал, что, только нейтрализовав Си Ся, как потенциального союзника империи Цзинь, и обеспечив себе надежный тыл и дополнительный плацдарм, он будет готов к нападению на чжурчженей.
Держава Си Ся  была основана тибетцами в 1038 году и насчитывала более трех миллионов жителей. Это было многонациональное сообщество, в котором большинство составляли тангуты, тибетцы и китайцы, но где проживало и немало уйгуров, киданей и представителей других тюркских народностей. Тангутская империя возникла  как своего рода китайский доминион. Тангуты (народность, близкая к тибетцам и кьянгам, перенявшая буддизм и китайскую культуру) были кочевниками и служили китайским императорам династии Тан; тангуты добились независимости, когда китайцы не выдержали натиска завоевателей с севера – киданей.
Тангуты  кормились, в отличие от скотоводов-монголов, землепашеством. Тангутам принадлежала цепочка оазисов в пустыне Ордос, обрамлённой горами; по этим оазисам проходили важные торговые пути.
Это государство было расположено на территории современных китайских провинций Шэньси и Ганьсу и контролировало восточный отрезок Великого шёлкового пути. Сложные климатические условия – большая часть территории приходилось на пустыни – делали её экономику, да и в целом страну крайне уязвимой. В XII в. было создано 12 военных округов. Армия тангутов в 150 000 всадников и пехотинцев была сформирована по китайскому образцу.
Война с Си Ся была первым столкновением монголов с оседлым и цивилизованным народом. Таким образом Чингисхан проверял мощь своей армии на относительно слабом из трех государств, расположенных на земле Древнего Китая. Кроме того, став властителем земель Си Ся, он мог контролировать путь из Китая в Туркестан. Одновременно его войска окружали с запада традиционного противника монголов – Цзиньское царство со столицей в нынешнем Пекине.
Однако если монголы были способны уничтожать врага в чистом поле, взятие крепостей в то время было для них делом новым. Это стало очевидным во время экспедиций против Си Ся, когда Чингисхан несколько раз (1205–1207 гг., 1209 г.) разорял страну, но так и не смог уничтожить тангутские столицы Нин-Хья и Ланьчжоу.
В конце 1205 года монголы в первый раз напали на западные районы Си Ся и разорили ряд небольших тангутских городов и крепостей.  Удивительно, что этим набегом  командовал Елюй Ахай, кидань, принц династии Ляо, подданный Цзинь. В 1211 году он  возглавит один из передовых отрядов во время вторжения в Китай армии Джэбэ.Это была удачная для Чингисхана проба сил: набег показал слабость врага, и принёс богатую добычу – качественно иную, чем та, которую монголы захватывали у кочевников.
В 1207 году Чингисхан участвовал в походе на Си Ся лично, и поставил перед своими войсками задачу уничтожения тангутского государства. Двигаясь прямо на юг по территории Си Ся, монголы достигли гор Хэланьшань, и здесь были блокированы тангутскими войсками. Всю зиму 1207-1208 годов они грабили окрестности, но добиться значительного военного успеха не смогли. Из этого похода монголы привели множество пленных – в том числе ремесленников и военных специалистов, которые помогли монголам освоить способы взятия укреплённых городов.
Весной 1209 года монголы в третий раз пошли войной на тангутов. Из двух больших сражений одно закончилось победой монголов, второе – победой тангутов. Победив, тангуты не проявили решимости закрепить и развить успех, поэтому в октябре 1209 года монголы впервые появились под стенами столицы Си Ся – города Чжунсина. Началась длительная осада. Тангутский правитель обратился за помощью к правителю чжурчжэньского государства Цзинь, но правительство Цзинь в грубой форме отказало Си Ся в помощи. Когда тангуты послали к Цзиньскому императору посла с просьбой о помощи, тот цинично ответил: «Моему государству выгодно, когда наши враги нападают друг на друга. И поэтому мне беспокоиться не о чем!»
Монголы решили затопить Чжунсин и, согнав огромные массы народу, запрудили протекавшую там реку. Из-за обильных дождей вода прибывала прямо на глазах, но неожиданно прорвала плохо построенную плотину, и вместо Чжунсина затопленным оказался монгольский лагерь. Начались переговоры о мире.
По тангутско-монгольскому договору 1210 года тангутский император Цзунь-сян  признавал свою зависимость от монголов, и обещал «быть правой рукой Чингисхана» (то есть участвовать в его походах и войнах). Тангутская принцесса Чахэ была отдана в жёны Чингисхану. В соответствии с этим договором, в 1214 году тангутам пришлось принять участие в войне монголов против Цзинь. Так, вслед за северной, решилась и южная проблема.
Монгольский военный историк Х. Шагдар, подводя итог этого похода Чингисхана писал: «Победа, завоёванная Чингисханом в походе на Тангутское царство в  1209 году, явилась его первым крупным успехом за пределами своего улуса. В результате этой победы тангуты стали вассалами Великого Монгольского Улуса и вынуждены были платить ему дань. Одолев воинственных тангутов, Чингисхан высоко поднял авторитет монголов на политической арене Центральной Азии и Дальнего Востока. В ходе похода был накоплен опыт взятия городов крепостей. Чингисхан выполнил свою стратегическую задачу: добился раскола в отношениях чжурчженей и тангутов, создал плацдарм для будущего похода на империю Цзинь и тем самым обезопасил правый фланг предстоящего наступления».

Война с империей Цзинь
В конце XII – начале XIII века Китай (в нашем нынешнем понимании) был разделен на три государства: чжурчженьскую империю Цзинь, тангутское государство Си Ся, которое в 1209 году признало сюзеренитет Великого Монгольского Улуса, и государство Южных Сунов, названное так по имени правившей в нём китайской династии Сун.
Естественно, следующим объектом действий Чингисхана являлся ближайший сосед – Цзиньская держава, с которой у него, как наследника монгольских ханов XI и XII вв., были давние счеты: цзиньский император своей коварной политикой разрушил еще при ханах Хабуле и его сыне Хутуле государство монголов, многие родственники и близкие люди погибли, поэтому в сердцах монголов таилась жажда мести.
Население Царства чжурчженей (империя Цзынь) со столицей в Чжунду (современный Пекин) превышало 45 миллионов человек. Самой богатой и густонаселенной территорией на юге владела древняя китайская династия Сун, со столицей в Ханчжоу. В их царстве проживало около 60 миллионов человек.
Империя Цзинь была наследницей древней китайской культуры. Но властью в этом государстве обладали не китайцы – ханьцы, а чжурчжени, в прошлом – кочевники. Их династия правила Цзинь вот уже триста лет, подчинив себе и киданей – ранее правивших государством Ляо.
Власть и влияние чжурчженей основывались на контроле потока товаров, перевозимых купеческими караванами. Императоры Цзинь помнили о былом могуществе китайских правителей и полагали себя непобедимыми. С монголами у них были давние счеты: каждые три года войска империи Цзинь вторгались в пределы Восточной Монголии, истребляя и угоняя в рабство мужское население. В ответ кочевники столь же регулярно разоряли пограничные области империи чжурчженей.
Сила Цзиньской империи заключалась, в первую очередь, в ее почти неисчерпаемых людских и экономических ресурсах. По данным переписи 1207 года, ее население превышало сорок пять миллионов человек, что в десятки раз больше, чем проживало в Чингисхановом улусе, и по меньшей мере в десять раз больше, чем все население Великой степи того времени. Это позволяло чжурчжэньской империи содержать поистине колоссальную армию.
По свидетельству источников, кадровые чжурчженьские воины были прекрасно вооружены и имели стальные пластинчатые доспехи, что у тех же монголов было редкостью. И по назначению, и по боевым качествам эту кадровую армию можно сравнить с монгольским корпусом кешиктенов, но отметим, что последний был в два с половиной раза меньшим по численности. А помимо этого бронированного кулака, Цзинь имела еще и семисоттысячную армию из мобилизованных киданей, бохайцев и китайцев. Сами по себе её боевые качества были невысоки, как и у любой армии, основанной на принципах насильственной вербовки.  Однако, у ее солдат имелось неплохое вооружение, и конечно, нельзя не учитывать огромное количественное превосходство этой армии над любым потенциальным врагом. Но и это было еще не все: Цзинь располагала и обученным мобилизационным резервом в триста-четыреста тысяч человек, с помощью которого можно было быстро восполнить любые потери в войсках.
В числе оборонительных сооружений была Великая Китайская стена и две стены меньшей протяженности – одна шла с севера на юг вдоль Хингана, а другая ограждала запад, до границ Си Ся, проходя по территории онгутов, дружественных Чингисхану. К востоку от Хингана и вдоль западной части стены находились пастбища цзиньской кавалерии. Столицу Цзинь, город Чжунду (располагавшийся на месте современного Пекина), защищала внутренняя стена, шедшая вдоль гор до моря, а также укрепленные проходы.
Но считать Чжурчженьскую державу сильной тоже никак нельзя. В этническом составе населения Цзинь всегда таилась опасность, поскольку в Северном Китае насчитывалось всего лишь около четырех миллионов чжурчжэней, то есть одна десятая часть населения. Если этнические китайцы в прошлом успели свыкнуться с Ляо (киданями) и вели себя мирно, то они категорически не желали признавать династию Цзинь, что сопровождалось беспорядками и мятежами. Кидани, в свою очередь, как пишет Ф. Маклинн «затаили зло на завоевателей-чжурчжэней». Лишь около половины киданей эмигрировали на запад в новое государство Каракиданей (Каракитаев), другая половина, «угрюмая и недовольная, продолжала жить на прежних местах, повинуясь цзиньцам, но дожидаясь реставрации Ляо». Зловещим предзнаменованием для Цзинь было хотя бы то, что немало киданей занимали высокие посты в цзиньской армии. Еще одно немаловажное обстоятельство: если кидани отвергали китайскую культуру и заставляли аборигенов-китайцев примыкать идеологически к ним, то чжурчжэни охотно китаизировались.
К 1211 году империя Цзинь уже вступила в эпоху кризиса. Все более нарастали противоречия между чжурчжэнями и покоренными ими народами. Особенно ненадежными были кидани. Чжурчжэни являлись для киданей узурпаторами, захватчиками, и только сила держала их в повиновении. Кидани были потенциальными союзниками монголов, и когда чжурчжэньская мощь пошатнулась, в массовом порядке стали переходить на сторону Чингисхана.
Кидани – кочевой скотоводческий народ, память о котором сохранилась лишь в слове «Китай». Некогда они были самостоятельными, и их государство, называвшееся Ляо или Великое Ляо, процветало. Даже империя Сун платила киданям дань, но в 1125 году после завоевания чжурчженями, Ляо перестало существовать, а его территория стала частью государства Цзинь. Часть киданьской знати (кара-кидани) ушла в Среднюю Азию, где в районе рек Талас и Шу сложилось небольшое государство кара-киданей – Западное Ляо.
С территории бывшего Великого Ляо Чингисхан и начал завоевание Цзинь. Он объявил себя защитником киданей. Чтобы обеспечить себе плацдарм для дальнейших завоеваний и похода против Цзинь, Чингисхан восстановил на троне монарха киданей – потомка древней династии Елюй – как своего вассала. Звали этого человека Елюй Люгэ. В Цзинь он был тысячником, а в 1211 году восстал против чжурчженей и заключил союз с монголами. Марионеточное государство, которое он возглавил, стало называться Восточное Ляо.
Под командованием Елюй Люгэ находилась стотысячная армия. После его смерти Восточное Ляо превратилось в удел Монгольской империи, в котором продолжили править представители династии Елюй.
Перешли на службу к Чингисхану и другие члены династии Елюй – братья-военачальники Елюй Ахай и Елюй Тухуа, ранее служившие императорам Цзинь. И конечно, в распоряжении Чингисхана оказались киданьские военные инженеры, не уступавшие в знаниях своим коллегам из чжурчженей.
В конце 1211 года произошло еще одно важное событие, о котором упомянуто в «Юань ши»: «Зимой в десятой луне (7 ноября - 6 декабря 1211 года), монголы  набегом увели в свои земли коней из цзиньских государственных табунов». Здесь следует пояснить: «…лошадей для двора и войск в Пекине брали из казенных табунов, пасшихся у онгутов, на севере Китайской стены». Как уже отмечалось, ещё в 1203 году онгутский хан Алакуч-тегин стал союзником Тэмуджина в войне с найманами. По сути,  онгуты в этой новой ситуации предали своих официальных сюзеренов – чжурчженей и посодействовали монголам в угоне огромного чжурчженьского казенного табуна, предназначенного для военных действий.
Кампания 1211 года оказалась весьма успешной для монголов. Были разбиты две большие китайские армии, захвачены немалые богатства, нанесен огромный урон авторитету Цзиньской монархии. В то же время, значение этой кампании не стоит и преувеличивать. Главные силы цзиньцев не были разгромлены. Набег 1211 года показал и слабость монголов при осадах.
Первые войны с оседлыми народами – с Тангутом в 1207 и 1209 годах и даже начальный этап войны с китайской империей Цзинь в 1211 году – носят характер обычных кочевнических набегов: нападение, захват добычи, уход в степи. Лишь после 1211 года войны начинают превращаться в подлинно завоевательные, и только с момента захвата Цзиньской столицы Чжунду (Пекина) можно утверждать, что этот переход к завоевательной политике произошел окончательно.
Результаты кампании 1211 г. оказались для Цзинь плачевными в первую очередь с политической точки зрения – военное поражение развеяло страхи перед военными силами чжурчжэней у многих подвластных им киданьских, китайских и прочих феодалов и подтолкнуло их к отделению от Цзинь и к союзу с монголами. Стратегически рассуждая, это было смертельным ударом для империи, созданной на основе покорения народов, по численности превосходивших (и намного) имперскую нацию, т. е. чжурчжэней. По мере отпадения и перехода к монголам киданей и китайцев гибель Цзинь становилась только вопросом времени.
Примечательно, что в ранее захваченных, а затем оставленных монголами городах вновь были расквартированы части чжурчженьской армии. Чжурчжени сумели оценить опасность и начали организовывать прочную оборону своих городов. Последнее обстоятельство сказалось на ходе компании 1212 г. в тактическом плане, но уже не могло повлиять на общую стратегическую ситуацию – пассивная оборона, к которой перешли чжурчжэни, позволила им оттянуть гибель государства, но не выиграть войну с монголами.
В числе первых крупных китайских военачальников из цзиньской армии, перешедших на сторону монголов в 1212 году, был Гуо Бао Иуйя. По настоянию Мухали Чингисхан дал этому китайскому военачальнику аудиенцию, на которой спросил у последнего, как принудить китайцев к повиновению. Среди действий, которые тот посоветовал предпринять Чингисхану  были не только меры силового воздействия на население Северного Китая. По его мнению, новая монгольская власть должна была быть подкреплена силой новых законов. Чингисхан согласился с китайским военачальником, и вскоре новые ясы Чингисхана были обнародованы. Эти законы давали гарантии безопасности местному населению в обмен на выполнение прописанных в них норм воинской повинности.
К лету 1212 года армия Чингисхана заняла все главные опорные пункты вдоль Великой стены. Обе столицы оказались под угрозой. Цзиньцы не могли не отреагировать и послали против Чингисхана трехсоттысячную армию. И здесь, в местности Хуанэрцзуй произошло крупнейшее сражение всей войны. Чжурчжэньско-китайская армия под командованием Цзюцзиня потерпела жестокое поражение и была почти полностью уничтожена. Этот разгром серьезно подорвал силу чжурчжэньской армии, потерявшей самые боеспособные части и вынужденной заполнять прорехи новобранцами.
Учет ошибок 1211 года, а может быть, и советы искушенных киданьских военачальников заставили Чингисхана отказаться от основного военного принципа степняков – ведения войны одиночными набегами. С осени 1212 года война с Цзинь превращается в перманентную, в войну до победного конца. Монголы теперь никогда не уходят полностью, их армии в Китае, выражаясь современным языком, действуют «вахтовым методом». Это был своего рода переходный этап от войны кочевой к войне тотальной.
Следующий поход состоялся в 1213 году. Чингисхан вначале захватил крепость и проход в Великой Китайской стене и  вторгся непосредственно в китайское государство Цзинь, пройдя до Няньси в провинции Ханьшу. Чингисхан провёл свои войска вглубь континента и установил свою власть над провинцией Ляодун. Утвердив своё положение вдоль всей Великой Китайской стены, осенью 1213 года Чингисхан послал три армии в разные концы Цзиньской империи. Одна из них, под командованием трёх сыновей Чингисхана – Джучи, Джагатая и Угэдэя, направилась на юг. Другая, под предводительством полководцев Чингисхана, двинулась на восток к морю. Сам Чингисхан и его младший сын Толуй во главе основных сил выступили в юго-восточном направлении. Первая армия продвинулась до самого Хонана и, захватив двадцать восемь городов, присоединилась к Чингисхану на Великой Западной дороге. Армия под командованием полководцев Чингисхана захватила провинцию Ляо-си, а сам Чингисхан закончил свой триумфальный поход лишь после того, как достиг морского скалистого мыса в провинции Шаньдун.
Участие брата Чингисхана Хасара в боевых действиях упоминается лишь эпизодически; известно только, что 1213г. он во главе части монгольской армии  дошел до Юн-пина на побережье Бохайваня, затем выдвинулся на северо-восток к реке Ляохэ, следуя маршрутом, которым шел в прошлом году Джэбэ, и вторгся вглубь Маньчжурии. Чингисхан уже предуготовил Маньчжурию для Хасара и посылал брата завоевывать себе этот регион. Далее он пошел вниз по течению Нуньцзян, главного притока Сунгари, следуя ее руслу и направляясь прямо на север через хребты Большого и Малого Хингана. Монголы без труда заняли такие города, как Цзичжоу, современный Цзисян, находящийся к востоку от Пекина, и Ичжоу в Южной Маньчжурии (на северо-востоке от современного Цзиньчжоу). Хасар умер в 1213 г. при невыясненных обстоятельствах.
Характерной чертой кампании 1213 г. была комбинация успешных действий как самих монголов, так и их союзников — цзиньских сепаратистов и тангутов. В одно и то же время Цзинь была атакована с запада тангутами, на северо-востоке страны вспыхнули ожесточенные бои с восставшими киданями и вспомогательным корпусом монголов, а с севера, как обычно, вторглась армия Чингисхана. Пассивная тактика чжурчжэней в прошлом году дала возможность монголам извлечь нужные уроки, и они провели эту кампанию, устроив для цзиньцев сразу несколько фронтов, при этом сосредоточив свои главные силы на самых выгодных направлениях. В итоге чжурчжэни нигде не имели успеха, а монголы, разбив выступившие против них регулярные силы цзиньцев, отправили множество облавных отрядов по всем направлениям, и те безнаказанно разоряли и грабили новые территории, проникнув уже почти на все земли Цзинь севернее Хуанхэ. Эта третья за три года кампания, в которой цзиньцы в очередной раз оказались неспособными противостоять ордам Чингисхана, окончательно деморализовала население Северного Китая. Именно в этот год у монголов произошел прорыв во взятии городов – за данную кампанию они овладели более чем 90 городами, большинство из которых сдавалось сразу или после символического сопротивления.
Императором Цзинь во время вторжения монголов был Вэй-Шао-ван. Он в 1207 году сменяет умершего императора Чжан- Цзуна, правящего с 1188 года. Когда Чингисхан узнал от посла имя нового императора, он не отправился ко двору Цзинь с данью, хотя официально был чиновником империи,  Дело в том, что Чингисхан был лично знаком с Вэй-Шао-ваном, который был до своего воцарения главой посольства на инаугурации Чингисхана и произвёл на вождя монголов удручающее впечатление. Получив известие об избрании нового императора, Чингисхан воскликнул: «Разве такой глупец достоин трона? Почему я должен унижаться перед ним?». В 1209 г. Чингисхан повторно отказался от выплаты дани – с негодованием выгнал сборщиков дани, которых прислал император.
В 1213 г. цзиньский генерал Хушан, недовольный принятием императором целого ряда некомпетентных решений при руководстве военной кампанией, повернул свои войска на столицу и совершил переворот – Вэй-Шао-ван был казнён в угоду монголам, а на престол посадили  нового императора – Сюань-Цзуна. Сделав Хушана председателем государственного совета и исполняющим должность главнокомандующего, Сюань Цзун дал ему титул князя Цзе. Впоследствии генерал Хушан был ликвидирован генералом Гао-Ци; покаявшись перед императором, он получил должность того, с кем только что расправился.
В мае  1214 г. в ставку Чингисхана в северных предместьях Чжунду возвратились все его военачальники после победоносных рейдов по территории цзиньской империи.
Цзиньское правительство в то время хорошо знало о плачевном состоянии империи после трёх лет непрерывных нашествий, и поэтому решило просить мира у монголов во что бы то ни стало. Хотя монгольские полководцы и уговаривали Чингисхана воспользоваться моментом и взять столицу империи – Чжунду, он всё же предпочёл заключить перемирие на условиях получения в жёны цзиньской принцессы (дочери казнённого императора), и огромной дани в виде золота, шёлка, 500 юношей и девушек, и 3 тысяч коней. Кроме того, император обязывался выпустить на свободу поименованных политических заключенных, родственников сановных киданей, сбежавших к монголам. После достигнутого на этих условия перемирия, во время выезда из северных пригородов Чжунду в сторону монгольских степей Чингисхана сопровождал цзиньский канцлер Ваньянь Фусин, доехавший со своей свитой вплоть до Цзюйюйгуани. Унижение Цзинь было столь велико, что Южная Сун осмелела и перешла к набегам на пограничные земли.
Следует заметить, что одним из условий перемирия, которые Чингисхан выдвинул весной 1214 года, было признание императором независимости киданьского государства Ляо. Тогда чжурчженьский правитель был вынужден согласиться с этим условием. Однако, как только Чингисхан снял осаду Чжунду и отвел войска за Великую Китайскую стену, Сюань-Цзун, нарушив договор, предпринял попытку возвратить себе контроль над киданями. Чжурчженьская армия, которая насчитывала четыре тумена, нанесла поражение войску Елюй Люгэ и заняла восточную столицу киданей, город Ляоян. Под натиском врага войско Елюй Люгэ отступило на север. Чингисхан зимой 1214 года отправил на помощь Елюй Люгэ войско левого крыла под командованием Мухали, который успешно выполнил эту задачу, разбив войска чжурчженей и освободив столицу киданей.
Сразу же после заключения мирного договора с монголами китайский император перевёл свой двор подальше, в южную столицу –  Кайфын. Во время перехода часть армии, состоящей из этнических киданей и татар, о чём пишет Рашид-ад-Дин, подняла восстание и призвала на помощь монголов, которые не преминули воспользоваться ситуацией. Эти восставшие войска примкнули к монгольской армии.
Учитывая сложившуюся обстановку, в 1215 г. войска монголов, киданей и китайцев вновь осадили Чжунду. Они полностью окружили северную столицу и отрезали пути, по которым из Даляна доставлялось подкрепление.
В обстановке хаоса, голода и каннибализма начали сдавать нервы даже у самых стойких защитников города. Ушел к Чингисхану один из самых способных генералов кронпринца кидань Шимо Мингань. Возможно, его переход к монголам и сыграл решающую роль: он почти сразу же организовал массовое бегство из города своих подчиненных, в том числе специалистов в сфере штурмовой и осадной техники, с готовностью поступивших на службу к монгольскому хану.
Голод вынудил осажденных открыть ворота. Чингисхану отослали богатую добычу вместе с чиновниками. Один из них, 25-летний Елюй Чуцай, принадлежавший к киданьскому царскому роду, настолько тронул предводителя монголов своей преданностью бывшим властителям и чувством собственного достоинства, что Чингисхан назначил его своим советником, и это сыграло большую роль в дальнейшей судьбе Китая.
Начавшееся разграбление города длилось месяц. Победоносные войска крушили храмы и массивные ворота, жгли парки, опустошали дворцы, насиловали и убивали. Согласно одному повествованию, 60 000 девственниц покончили жизнь самоубийством, прыгнув с крепостных стен, чтобы не стать жертвами похоти «варваров».  Распространялись сообщения о курганах из белых костей и черепов у стен города. В самом деле, невозможно найти или дать точную оценку численности жертв осады Пекина. По разным версиям смертность составила от 300 000 человек до  миллиона. Вне зависимости от системы оценок утраты человеческих жизней, разгром Пекина в 1215 году был одним из самых трагических событий в истории Китая.
Занятый подготовкой похода в Среднюю Азию и внутренними делами улуса, Чингисхан принимает решение доверить всю полноту власти в Китае  Мухали, которого назначает там своим полноправным наместником.
Рослый, с вьющимися бакенбардами, великодушный и расположенный к дружеским пирушкам, Мухали имел полное право занимать пост вице-короля. У него была одна главная жена и восемь побочных жен, но только один сын, любимчик Бол. Мухали понимал и знал китайскую культуру, но и был в некотором роде космополитом, носил тюрбан и другие исламские одеяния, привезенные из Западной Азии. К этому времени он сказочно разбогател – не только за счет награбленного в кампаниях добра, но и благодаря щедротам Чингисхана, обильно даровавшего ему земли за безупречную службу. Государственный режим Мухали в Северном Китае основывался на смеси элементов китайской, киданьской, чжурчжэньской, уйгурской и монгольской культур и народных традиций. В администрацию он набирал главным образом киданьских и китайских чиновников и пытался соединить китайские принципы государственной службы с наиболее успешными решениями, найденными в монгольской социально-политической системе. В религиозных делах он проявлял такую же толерантность, как и великий хан. Когда на китайское население возложили обязательства нести военную службу, исполнять трудовые повинности и платить налоги, буддисты и даосы были освобождены от всех финансовых поборов. Свобода действий, предоставленная Чингисханом Мухали в управлении Китаем, свидетельствует о редчайшем взаимопонимании между самодержцем и подданным. Мухали был единственным монгольским полководцем, не потерпевшим поражение в битве. Однако и он, и Чингисхан явно недооценивали упорство и стойкость Цзинь – «этого увечного государства, наделенного поразительной сопротивляемостью и решимостью».
После 1215 года. события войны с Цзинь были достаточно однообразными – монголы, как правило, осенью выступали в поход на земли, еще не признавшие их власть, разбивали отдельные части чжурчжэньских войск, пытавшихся сопротивляться, и принимали капитуляцию от переходящих на их сторону местных феодалов. Боевые действия, таким образом, велись на территории современных провинций Шаньдун, Шаньси и севера Шэньси. Власть же на землях, подчинившихся монголам, оставалась обычно в руках китайских, киданьских и даже чжурчжэньских военачальников, бывших еще недавно в одних рядах армии Цзинь, а ныне верно служивших монголам. Смерть Мухали весной 1223 года немного притормозила активные действия монголов, но зато их вассалы продолжали укреплять свою власть на пожалованных им монголами землях.
Ф. Маклинн полагает, что трёх полководцев Чингисхана – Мухали, Джэбэ и Субэдэя – можно назвать военными гениями, затмившими своими способностями и достижениями Александра Македонского, Ганнибала, Юлия Цезаря и Наполеона.
Война во исполнение завета отца была возобновлена Угэдэем в 1230 году. Войска чжурчжэней в Китае оказывали очаговое сопротивление монголам и были окончательно разбиты и истреблены к 1235 году.
К 1213–1214 гг. в состав армии Чингисхана влились значительные контингенты китайцев и собственно чжурчжэней — зафиксировано около 46 таких формирований из перешедших на сторону монголов. О трех крупных немонгольских корпусах, сформированных соответственно из чжурчжэней, китайцев и киданей, в армии Мухали для его операций в Северном Китае в 1217–1218 гг., сообщает «Шэн-у цинь чжэн лу». Суммарно, не менее 50–60 тысяч человек влились в армию Чингисхана в ходе похода на Цзинь. Кроме того, союзные монголам тангуты и южные китайцы (династии Сун) воевали против цзиньцев, что позволило Чингисхану оставить только 62 тысячи человек в Китае для продолжения операций и обеспечения своего тыла во время Среднеазиатского похода. В составе этого контингента из собственно монгольских войск было только 13 тысяч человек, в том числе 5 тысяч человек для охраны коренного юрта.
Во время похода Чингисхана в Среднюю Азию Си Ся и Великая Цзинь воевали между собой, начиная  1217 года. Наконец, в 1224 г. был заключён мир, а император Цзинь признан старшим братом со стороны Си Ся. Это был запоздалый мир; пока основные силы Чингисхана были на западе, два северных государства в Китае истощали друг друга.

Войны в Средней Азии
Западнее Цзинь, между монгольскими степями и государством Хорезмшахов лежало государство кара-киданей Западное Ляо. Правил чёрными киданями в то время Кучлук – сын некогда разбитого Темуджином Таян-хана, сбежавший с остатками войска найманов к кара-киданям. Трон он узурпировал: династия Елюй дала ему приют, выдала за него замуж одну из принцесс, сделала его советником, а он восстал против своего тестя гурхана Елюй Чжулху и захватил престол в 1213 году. В случае боевых действий  в Средней Азии Каракитайское ханство угрожало левому флангу, а впоследствии тылу и коммуникациям монгольского войска. В 1218 году туда направился 20-тысячный отряд конницы под командованием Джэбэ.
 Кучлук провозгласил, что отныне все подданные должны быть либо буддистами, либо несторианскими христианами. Мусульмане, которые всегда были в большинстве, запротестовали, но, когда имам Хотана публично осудил это решение, Кучлук повелел распять его у входа в его заведение. В результате все мусульмане теперь только и ждали того дня, когда придет освободитель и избавит их от тирана.
Города, через которые шел на запад Джэбэ, сами открывали перед ним ворота: мусульманское население встречало его как освободителя от религиозной тирании Кучлука. Джэбэ полонил уйгуров, довольно быстро добрался до Алмалыка, отбросил от города неприятеля и принял в свое воинство отряд Арслана. Кучлук стоял в Баласагуне с армией численностью 30 000 человек, но Джэбэ смял ее, словно вихрь, и с триумфом вступил в столицу Каракитая.
Сформировав правительство в Каракитае, Джэбэ отправился преследовать Кучлука на юг в Кашгар, провозглашая повсюду, что всем, кто признает сюзеренитет монголов, будет дарована свобода вероисповедания. Может показаться, что Кучлук поступил безрассудно, пытаясь найти прибежище там, где его ненавидят за злодеяния, совершенные ранее, но, очевидно, у него не было другого выхода. Тем временем уступки монголов взорвали Кашгар. Во всех городах, где разместились на постой войска Кучлука, мусульмане восстали и перебили незваных гостей, а при самом Кучлуке скоро останется только личная охрана.
Отряд Кучлука застрял в тупиковом ущелье на границе между Бадахшаном и Ваханским кряжем (между северо-восточной окраиной современного Афганистана и юго-востоком современного Таджикистана), неподалеку от истоков Амударьи, где их изловили местные охотники. Они по достоинству оценили свою добычу и передали Кучлука монгольскому командующему Джэбэ, а тот сразу же обезглавил пленника, и голову мятежника на шесте торжественно привезли в Алмалык. В 1218 году весь Восточный Туркестан вместе с районами Или, Иссык-Куля, Чу и Таласа был присоединен к Монгольской империи.
Здесь уместно привести краткую характеристику государства Хорезмшахов. К началу XIII века его территория охватывала около 3,6 миллиона квадратных километров. В состав государства входили:
- современные Туркменистан и Узбекистан;
- значительные части Казахстана, Афганистана, Таджикистана и Кыргызстана;
- части Ирана, Азербайджана и Сирии.
Центром государства был город Ургенч (современный Кёнеургенч в Туркменистане), который в те времена являлся одним из крупнейших и богатейших городов региона. Благодаря своему выгодному расположению на торговых путях, Ургенч стал важным центром торговли, ремесел и культуры.
Население государства Хорезмшахов составляло около 5 миллионов человек. Это была многонациональная и многокультурная империя, где проживали представители тюркских и иранских народов. Среди языков, распространённых на территории государства, можно выделить:
- персидский – основной язык культуры, науки и администрации;
- арабский – язык религии и духовной литературы;
- тюркские диалекты, включая хорезмийский и туркменский.
Официальными языками государства были персидский и арабский, что подчеркивало культурную и религиозную связь с исламским миром. Ислам был доминирующей религией, и правители Хорезма активно поддерживали его распространение.
Государство Хорезмшахов имело централизованную систему управления. Во главе стоял хорезмшах, обладавший абсолютной властью. Административная система включала наместников, которые управляли различными областями империи. Для управления использовались законы шариата, а также местные традиции и обычаи.
В этот момент хан монголов был весьма заинтересован в мирных отношениях с хорезмшахом, и в особенности в развитии торговли. Несметные богатства, награбленные в Китае, сами просились на необъятный мусульманский рынок. К тому же исламские купцы, контролировавшие транзитную торговлю вплоть до берегов Средиземного моря, могли предоставить необходимые монголам товары, которые отсутствовали в Китае. Среди этих товаров можно выделить хлопчатобумажные ткани и парчу, а также великолепных арабских коней, о которых в Восточной Азии ходили легенды. Джучи, как главнокомандующий войск в Средней Азии, имел приказ не вступать в военные действия с войсками шаха и быть осторожным в высказываниях в адрес владыки Хорезма.
По свидетельству Джузджани предложение о разделе сфер влияния, переданное Чингисханом через посла хорезмшаха Баха ад-Дина ар-Рази ещё в 1215 году звучало так: «Передай хорезмшаху: «Я – владыка Востока, а ты – владыка Запада! Пусть между нами будет твердый договор о дружбе и мире, и пусть купцы и караваны обеих сторон отправляются и возвращаются, и пусть дорогие изделия и обычные товары, которые есть, в моей земле, перевозятся ими к тебе, а твои, в таком же порядке, пусть перевозятся ко мне»». В ответ хорезмшах предложил установить добрососедские, дружеские отношения.
Чингисхан 1218 году отправил в Бухару посольство под началом своих высших мусульманских чиновников Махмуда Ялавача и Юсуфа Канки с богатыми дарами, среди которых был и внушительный самородок золота, найденный в Китае. Устное послание мира и дружбы заканчивалось словами, в которых шах назывался «моим сыном», что привело Мухаммеда в бешенство, поскольку так феодалы называли своих вассалов. Он обозвал Ялавача шпионом и пригрозил казнить на месте, если посланник не согласится быть доносчиком и не сообщит все секреты Монгольской империи. Но Ялавач был не из тех, кого можно взять голыми руками: он выкрутился из трудного положения, заговорив шаха второстепенными деталями и банальностями, оказавшими на Мухаммеда успокоительное влияние. Он сообщил, что у Чингисхана нет намерений развязать войну, ему надо лишь завершить покорение Цзинь, но, в любом случае, армия Хорезма сильнее и многочисленнее монгольских туменов, и царство Чингисхана не идет ни в какое сравнение с могущественной империей, созданной Мухаммедом, новым суперменом ислама. Убаюканный лестью и восхвалениями, шах размяк и разрешил Ялавачу и Юсуфу Канке вернуться домой.
Монгольский исследователь Ж. Бор писал: «Держава хорезмшаха находилась на перекрестке путей, связывавших государства Восточной Азии со странами Средиземноморья, а также Индию с южной Русью, и поэтому являлась центром торговли востока и запада, севера и юга, занимала важное место в международных отношениях того времени. Естественно, что этот регион стал притягивать внимание Чингисхана. Однако о его завоевании он тогда не помышлял. Чингисхан стремился лишь к тому, чтобы избавить себя от непредвиденных препятствий, которые могло создать это могущественное государство на пути реализации его планов в отношении империи Цзинь. Именно поэтому он с радостью воспринял предложение хорезмшаха установить добрососедские отношения и развивать взаимовыгодную торговлю; Чингисхан надеялся воспользоваться этим предложением, дабы свести на нет возможные притязания султана Мухаммеда хорезмшаха в отношении территории Китая».
Чингисхан снарядил в Хорезм большой торговый караван. Всего с караваном следовали 450 купцов-мусульман и с ними по два-три человека от каждого племени монголов. Вместе с личным представителем Чингисхана, послом Ухуна, они направили посольство к хорезмшаху. В 1218 году этот караван вышел в путь.
Не сохранилось ясной картины произошедших в Отраре событий. Известно, что караван был разграблен, а весь состав его перебит.
По мнению ряда историков, хорезмшах Мухаммед  сделал роковой шаг –  он отдает какие-то опрометчивые приказы наместнику Отрара своему двоюродному брату Кадир-хану по имени Иналчук насчет монгольского каравана. Вряд ли он прямо приказал убить купцов (бывших, кстати, в основном мусульманами), но какие-то двусмысленные инструкции он все же дал – даже ненавидевшие монголов хронисты-современники (вроде Ибн ал-Асира и Джузджани) считают, что хорезмшах отдал распоряжение перебить купцов и отобрать товары.
Версий с объяснениями так называемого «Отрарского инцидента» несколько – их с разными деталями дают Ибн ал-Асир, Джузджани, Джувейни, Рашид ад-Дин и ас-Субки. Наиболее вероятным объяснением, в контексте всех событий конца 1217 – начала 1218 года можно считать следующее: хорезмшах, решивший побороться за наследство Кучулука, приказывает задержать караван и провести расследование относительно как его целей, так и личностей купцов для дипломатического нажима на Чингисхана и, если будет найден компромат, то это пригодится для будущей торговли за условия раздела земель Кучулука. На этот счет отправляются инструкции Кадир-хану, правителю Отрара, возможно, сформулированные весьма туманно. Кадир-хан в ходе выполнения приказа, охваченный или жадностью (свидетельство ан-Насави), или негодованием (по Джувейни – его оскорбил один из купцов), или действительно обнаруживший свидетельства шпионажа и подрывных действий в виде распространения панических слухов, действует чересчур жестко. Кадир-хан писал хорезмшаху, что «эти люди, прибывшие в одежде купцов, вовсе не купцы, а лазутчики, высматривающие то, что не касается их деятельности. Когда они остаются наедине с кем-либо из простонародья, они угрожают ему и говорят: «Вы в полном неведении относительно того, что творится вокруг вас; скоро к вам придет такое, против чего вы не устоите». Когда Кадир-хан понимает, что перегнул палку – он заметает следы, приказав убить всех свидетелей.  Спасся один только человек – погонщик верблюдов, которому удалось добраться до ставки Чингисхана и рассказать о трагической судьбе каравана. Чингисхан был взбешён.
В заключение своей политической недальновидности Ала-ад-Дин Мухаммед поспешил начать бессмысленный поход против духовного лидера хорезмийцев – халифа. Он отлучил его от ислама, как мятежника, еретика и изменника, и тем самым освободил всех его подданных мусульманской веры от клятвы верности. Одним словом, хорезмшах Мухаммед задел религиозные чувства верующих мусульман и настроил против себя часть духовенства, поэтому не мог провозгласить священную войну с неверными, которая могла бы объединить народ его государства. Забегая вперёд отметим, что Шейх ал-ислам Мерва и казий Сарахса, перейдя на сторону монголов, служили агентами при завоевании ими Мавераннахра и Хорасана.
Чингисхан был прекрасно информирован о положении дел в государстве хорезмшаха и понимал, что в грозный час Мухаммед не найдет поддержки ни у народа, ни у войска.
Чингисхан не сразу решился на войну с хорезмийцами. Он отправляет к хорезмшаху еще одно, последнее посольство. Послы требуют вернуть все награбленное, а главное – выдать Кадир-хана его головой.
Месяцем ранее, выйдя из Самарканда, хорезмшах направил свое войско в казахские степи и вышел в бассейн реки Иргиз (Тургайская степь), там он натолкнулся на следы сражения. Оставшийся на поле раненый сообщил, что его племя было уничтожено монголами. Хорезмшах приказал своей армии пойти по следам монгольского войска и вскоре его нагнал. Ан-Насави сообщает, что это было войско во главе с Джучи, наследником Чингисхана. Как пишет Джувейни, монголы передали хорезмшаху, что они не имеют приказа Чингисхана сражаться с ним. Но «у султана было вдвое больше, чем у Джучи-хана, людей и [были] военачальники, умеющие наступать и атаковать, и он был убежден, что если бросит несколько своих отрядов против него, то оставит от него лишь пепел». Так хорезмшах решил напасть на монголов первым, но битва окончилась ничейным результатом – сначала монголы разбили левый фланг хорезмийцев, а потом отчаянный удар войск сына хорезмшаха Джелал ад-Дина спас положение и воюющие стороны остановили сражение из-за наступившей темноты, а за ночь решили разойтись по своим землям.
Это сражение потрясло хорезмшаха – вопреки его прежним представлениям о монголах, он увидел своими глазами их в бою: «Душой султана завладели страх и убежденность в их храбрости; он, как говорят, в своем кругу сказал, что не видел никого, подобного этим людям храбростью, стойкостью в тяготах войны и умением по всем правилам пронзать копьем и разить мечом». Вернувшись в Мавераннахр, хорезмшах застал там известие об Отрарских событиях и новое посольство от Чингисхана, требовавшее выдачи Кадир-хана. Невыполнение этого требования, по словам послов, означало войну. Но хорезмшах «не мог отправить его к нему (Чингиз-хану), потому что большая часть войск и эмиры высоких степеней были из родни Кадир-хана». К тому же он находился под давлением матери, Теркен-хатун (кстати, весьма самостоятельной фигуры) – родной тёти Кадир-хана. Таким образом, невыдача означала войну с монголами, а выдача – войну гражданскую. Хорезмшах решил выбрать первое и отрезал все пути назад – один из послов был убит, а двум другим выщипали бороды и отправили обратно к монгольскому владыке. Такого оскорбления Чингисхан перенести уже не мог. Монгольский гонец привез хорезмшаху знаменитые слова Потрясателя Вселенной: «Ты хотел войны, ты ее получишь».
Здесь уместно дать характеристику престарелой матери Мухаммеда – царицы Теркен-хатун, дочери одного из тюркских государей, носившей пышный титул «Властительницы мира». Она принимала активное участие в управлении государством, имея при себе штат секретарей «из числа знаменитых, достойных людей и больших господ», – сообщает Ан-Насави: И указы издавала она от своего имени. Если от нее и от султана поступали два различных указа по одному и тому же делу, то  действовал более поздний из них». Таким образом, любой приказ хорезмшаха мог быть отменен его матерью, и наоборот.
У Теркен-хатун были сложные отношения с невесткой Ай-Чичек – женой шаха, матерью своего старшего внука, преемника Мухаммеда – Джелал ад-Дина. Эта нелюбовь передалась и на внука – бабушка ни разу не обратилась к нему за помощью в сложных ситуациях военного времени. Когда ей предложили бежать к Джелал ад-Дину она сказала: «Прочь, пропади он вовсе! Как я могу опуститься до того, чтобы стать зависимой от милости сына Ай-Чичек и находиться под его покровительством. Даже плен у Чингисхана и мое нынешнее унижение и позор для меня лучше, чем это!»
В апреле 1219 года Чингисхан собрал на курултай всех своих сыновей, нойонов и сановников. Его решение о вторжении в Мавераннахр было утверждено. Положение Ясы, введённое на курултае перед походом в Среднюю Азию, гласило: «Запрещается заключать мир с монархом, князем или народом, пока они не изъявили покорности». «Из этого предписания Ясы видно, – отмечал Г. В. Вернадский, – что Чингисхан верил, что сам он и его народ находятся под покровительством и руководством божественного Провидения. Именно вера в свою божественную миссию давала Чингисхану присущую ему уверенность во всех его предприятиях и войнах. Руководимый этой верой, он требовал вселенского признания своей власти. Все враги его империи в его глазах лишь бунтовщики». Чингисхан сам возглавил войска вторжения. В монгольских степях с 3 тысячами воинов за старшего остался его младший брат Тэмуге.
Союзные тангуты государства Си-Ся не дали воинов для похода в Мавераннахр. Чингисхан был взбешен и пообещал, что разберется с тангутами после разгрома хорезмийцев.
К моменту подготовки похода на Хорезм минимальная количественная оценка присоединенных восточно-туркестанских воинов составила 30–40 тысяч; из этого воинства формировали крупные военные подразделения, во главе которых были их собственные ханы. Таким образом, в походе на хорезмшаха Чингисхан мог сосредоточить тюрко-монгольскую армию примерно в 150–160 тысяч человек.
Учитывая резерв, Чингисхан собрал почти двухсоттысячную армию, в которую входили пехотные части и осадный обоз, оснащенный китайскими стенобитными и камнеметными орудиями, забрасывающими на территорию осажденного города сосуды, начиненные порохом или горючими жидкостями.
Войска он разделил на четыре части, одну из которых взял под свою команду, а остальные подчинил сыновьям – Джучи, Джагатаю и Угэдэю. Вести наступление на Хорезм он планировал с северо-востока; тем временем Джэбэ с войском должен был двинуться с территории Каракитая.
Войска распределились следующим образом: центр – 90 тысяч человек; правое крыло – 40 тысяч, левое крыло – 30 тысяч человек.
В сентябре 1219 г. 150-тысячная монгольская армия подошла к Отрару, который Чингисхан не стал брать штурмом, а оставил для его осады корпус под командованием Джагатая и Угэдэя. Остальные свои силы он разделил на три направления: первое, на север к Дженду, было закреплено за корпусом Джучи; второе, на юг к Бенакенту и Ходженту, было поручено корпусу Алак-нойона и Сюкетю-черби; в третьем же, на Бухару, направился он сам с туменами под командованием Толуя, Джэбэ и Субэдэя. Отданная хорезмшахом инициатива дорого обошлась хорезмийцам – расчет на неприступность городов Мавераннахра оказался тщетным перед лицом череды предательств и перед отработанными осадными технологиями монголов. Как правило, события развивались настолько однообразно, что их очевидец ан-Насави написал: «Если бы я рассказывал об этом подробно, то ничего не пришлось бы изменять, кроме имени осаждавшего и осажденного». Без полевых сражений (которые, впрочем, тоже вряд ли помогли бы хорезмийцам), монголы по частям истребляли войска хорезмшаха в ходе осад и штурмов городов. Избиение хорезмийцев было, таким образом, предопределено как их просчетами в стратегическом планировании, так и слабостью их войск в тактической подготовке – основным их боевым приемом было внезапное нападение большими силами, без использования авангарда и засадных и резервных частей.
Мухаммед развернул свои силы между Сырдарьей и крепостями Мавераннахра. Он распределил свои силы по городским гарнизона; в результате, несмотря на общий численный перевес, в каждом отдельном ключевом месте у него оказалось меньше войск. К несчастью для самого Мухаммеда, он поверил в миф о беспомощности монголов в осадах, появившийся после их тусклой военной кампании против Си Ся в 1209–1211 годах. Он еще не знал, что в результате войн с цзиньцами осадное мастерство монголов и техническая оснащенность выросли многократно.
Чингисхан вошел в Хорезмскую империю около Отрара, в среднем течении Сырдарьи. Один монгольский корпус во главе с двумя сыновьями завоевателя, Джагатаем и Угэдэем, остался у стен этого города.
Согласно источникам, осада Отрара продолжалась пять месяцев. За время осады большие потери понесли не только осажденные, но и осаждающие. Чем дольше длилось героическое сопротивление гарнизона Отрара, тем труднее становилось его положение, так как помощи ждать было неоткуда, ряды воинов редели. По истечении пяти месяцев, в самый тяжелый момент осады, визирь Караджа, испугавшись неминуемой гибели, предал жителей города, самовольно покинул его и вместе со своими войсками сдался монголам. Измена Караджи ускорила захват города. Глава Отрара – Кадир-хан, фактический виновник начала войны, был схвачен и предан мучительной казни. Караджи казнили вместе с теми, кого он увел: считалось, раз он предал своего господина, свой народ, свой город, то может предать и монголов.
В то время, когда началась осада Отрара, другой корпус под командованием Джучи спустился по течению Сырдарьи и овладел Сигнаком и Джентом. Пять тысяч монголов, двинувшись в верховье Сырдарьи, взяли Бенакет (к западу от Ташкента) и осадили Ходженд, губернатор которого, энергичный Темур-Мелик, после хорошо организованной обороны сумел уйти со своими людьми от монголов.
Сам Чингисхан вместе с младшим сыном, Толуем, во главе основных сил двинулся прямо на Бухару и взял этот город в феврале 1220 года.
Бухара тогда была в числе самых крупных городов исламского мира, одним из ведущих центров научного познания и суфизма; она фактически была близнецом Самарканда, находящегося в 150 милях к юго-востоку. Если Самарканд был политической столицей шаха, то Бухара была его столицей религиозной. Город-крепость занимал территорию тридцать шесть квадратных миль, был обнесен стеной длинной сто километров. Внутренний город был построен на плоской возвышенности и обнесен стеной с семью воротами, самые известные среди них – Базарные, Пряничные и Железные. Религиозная столица империи хорезмшахов славилась мечетями; своей грандиозностью и великолепием особенно выделялись Соборная (построена в 1121 году), Пятницкая и Сирийская мечети. В Бухаре действовала уникальная ирригационная система со шлюзами, резервуарами и арыками, обеспечивавшими водой и внутренний и внешний город; главный канал назывался Руд-и-зар («река, несущая золото»), и это подтверждает, насколько он был важен для людей.
Бухара была сказочно богата – благодаря торговле и ремеслам; в исламском мире особым спросом пользовались ковры, текстиль, изделия из меди (знаменитые медные лампы). Рядом с Пятницкой мечетью располагалась большая текстильная фабрика, выпускавшая роскошные ткани, экспортировавшиеся в Малую Азию, Сирию и Египет.
Чингисхан питал особую ненависть к бухарским богачам отчасти и по той причине, что им досталось его имущество: они же скупили все серебро и драгоценности, выставленные Кадир-ханом (Иналчуком) после ограбления и убийства монгольского каравана в Отраре. 
Когда началась двенадцатидневная осада, Чингисхан по обыкновению ставил в первых рядах пленников, чтобы уменьшить потери среди своих воинов. Два дня монголы без особого успеха пытались пробить стены, и у тюркского командующего вдруг сдали нервы. Ночью он предпринял вылазку с 20-тысячным войском и едва не ушел, но его настигли на берегу Амударьи  и перебили все воинство. После этой бойни город капитулировал, лишь около четырехсот верноподданных шаха укрылись в цитадели. Чингисхан приказал заполнить ров вокруг цитадели, подвести тяжелые катапульты и сделать проломы. Но и тогда защитники цитадели смогли продержаться одиннадцать дней. Наиболее вероятная дата падения Бухары – 13 февраля. 1220 г.
Чингисхан решил подвергнуть Бухару показательной каре, чтобы от страха трепетала вся остальная империя шаха. Он выпустил указ, повелевая, чтобы все торговцы, скупившие товары и ценности разграбленного каравана в Отраре, вернули их без какой-либо компенсации или приняли смерть. Кроме того, он обложил особенно большими податями всех богатеев независимо от источников дохода. С помощью соглядатаев Чингисхан насчитал 280 таких персон (190 местных жителей и девяносто чужестранцев). Потом он приказал уйти из города всем жителям независимо от статуса и ранга и лишь в одеяниях, которые имеются на них, чтобы на месте остались только женщины брачного возраста, с которыми сразу же устроили оргию массового изнасилования. Молодых мужчин собрали в загон, чтобы использовать для комплектования «живых щитов» в последующих осадах, а мастеров и ремесленников отправили в Монголию.
Падение Бухары окончательно деморализовало хорезмшаха, который навсегда покинул Мавераннахр. Узнавший об этом Чингисхан послал за ним от Бухары тумены Джэбэ и Субэдэя, которые и преследовали хорезмшаха по всей территории его государства.
Из Бухары Чингисхан пошел на Самарканд. У этого города к нему присоединились Джагатай и Угэдэй, которые только что взяли Отрар. В Самарканде Мухаммед оставил сильное войско, но оно было деморализовано вследствие бегства хорезмшаха и отъезда его сына Джелал-ад-Дина.
Осажденный Самарканд не смог устоять — попытка вылазки обернулась уничтожением значительной части гарнизона и город сдался 17 марта 1220 г. Представители духовенства открыли одни из ворот, когда гарнизон защищал остальные ворота. Было казнено 30 тысяч воинов-канглы, которые и составляли основу гарнизона Самарканда. Остальных 30 тысяч кимаков и 50 тысяч воинов других племен зачислили в состав хашара. Город откупился от разграбления, уплатив контрибуцию в 200 тысяч золотых монет. Художники, ремесленники были взяты в плен и отправлены в Каракорум.
Без учета военных потерь можно сказать, что из 100 000 обитателей Самарканда только 25 000 выжили и смогли вернуться к своим разрушенным очагам, когда ушли монголы.
Уходя, Чингисхан назначил правителем Самарканда способного киданьского бюрократа по имени Елюй Ахай. Как оказалось, это было удачное назначение. Он превосходно справлялся с любыми задачами, будь то повышение податей, содержание почтовых станций или сбор дани для Монголии.
Для преследования отступающего противника Чингисхан выделил из Самарканда 30 тысяч человек под командованием Джэбэ и Субэдэя, которые 24 мая 1120 года были уже в Нишапуре. Собранное Мухамедом у Казвина войско численностью в 30 тысяч человек разбежалось.
Монголы никак не могли схватить хорезмшаха. Зато схватили его мать Теркен-хатун, которая бежала из Ургенча в Табаристан и укрылась в крепости Илал. Монголы эту крепость захватили и она, гарем хорезмшаха и все ее придворные попали в плен. В руки монгол попала и казна хорезмшаха. Сыновья хорезмшаха, бывшие при ней, были убиты, а наложницы и дочери розданы сыновьям и соратникам Чингисхана. Теркен-хатун отправили в Каракорум и сделали служанкой. Там она и умерла в 1233 году в возрасте более 80 лет. «Ее положение в плену стало таким бедственным, что она не раз являлась к обеденному столу Чингиcхана и приносила оттуда кое-что, и ей хватало этой пищи на несколько дней», – рассказывает ан-Насави.
К унижениям грозной шахини приложил руку сам Чингисхан. По его приказу Теркен-хатун и других узниц из семьи шаха и Джелал ад-Дина заставили идти босыми перед монгольским войском и публично оплакивать крах империи Мухаммеда с тем, чтобы все, кто мог лицезреть этот спектакль, поняли неразумность и бессмысленность противления божьей воле. Старшая дочь хорезмшаха – Хан-Султан станет женой Джучи и матерью хана Золотой Орды – Бэркэ.
Хорезмшах Мухаммед узнав о том, что монголы захватили гарем и казну тяжело заболел. Везти его дальше не было возможности, и Джелал ад-Дин оставил шаха на безлюдном острове Абескун в Каспийском море. Несчастный Мухаммед не мог избавиться от чувства напряженности и страха. Он настоял на переездах с острова на остров. Сначала это был остров  Ашурадех и затем остров напротив Абескуна. Переезды оказались полезными. Через пару дней монголы устроили атаку на остров Абескун, но по прибытии обнаружили, что опоздали. Полубезумный, возбужденный, нервный и недоверчивый, а теперь и одетый в лохмотья, Мухаммед занемог от плеврита и диареи. Шах расплачивался за свое пребывание и проживание всех людей, находившихся с ним, подписывая акты дарения земли обитателям острова, которые через десятилетие, к немалому удивлению собственников, принял к оплате Джелал ад-Дин. Там он и умер в декабре 1220 года. После смерти хорезмшаха Мухаммеда II власть перешла к его старшему сыну Джелал ад-Дину Мангуберди, который при жизни отца был правителем Газнийского удела.
В апреле 1221 года отряд под командованием Джучи в 50 тысяч человек взял штурмом Ургенч – столицу Хорезма, которая оборонялась семь месяцев. Главные силы под командованием Чингисхана осенью 1220 года заняли Балх и Талекан. Под командованием своего сына Тулуя Чингисхан направил на Мерв 70-ти тысячный отряд.
Мерв был одним из самых больших городов мира тех времен, с населением около 200 000 человек, архитектурным шедевром, уступавшим по значимости в империи хорезмшаха, пожалуй, только Бухаре. Город, располагавшийся на плодородной равнине в оазисе нижнего течения реки Мургаб, славился шелковыми и тонкими хлопчатобумажными тканями, художественной керамикой и коврами. Он был одним из узловых центров Великого шелкового пути: отсюда шли дороги на северо-запад в Нису (близ современного Ашхабада), на запад в Астрабад (Горган) у Каспийского моря, на север в Хиву (Хорезм), на юг через Герат к Персидскому заливу и на юго-запад через Нишапур в Ирак и Месопотамию. По Шелковому пути уже перемещался поток товаров между Византией, Индией и Арабским халифатом (позднее в составе Монгольской империи к этому потоку подключатся Россия и Европа). В Мерв, где было множество искусных ткачей, гончаров и медников, тянулись караваны со всего Ближнего и Среднего Востока. Его самой заметной достопримечательностью была гробница султана Санджара с бирюзовым куполом, видневшимся издалека.
Мерв оказал сильное сопротивление, но отряд Тулуя приготовил для штурма города 3 тысячи баллист, 300 катапульт, 700 машин для метания бомб с нефтью, 4 тысячи штурмовых лестниц, 2500 мешков с камнями. Ров крепости был завален, в стенах монголы пробили 70 брешей. В апреле 1221 года монголы взяли Мерв штурмом и разрушили его. Отряды под командованием Джагатая и Угэдэя успешно продвигались вперед, обеспечивая левый фланг своих главных сил.
К маю 1221 года крепости вдоль Сырдарьи пали одна за другой. За пять месяцев монголы завоевали Западный Туркестан, Мавераннахр, Фергану. Их четыре армии соединились под Самаркандом.
Дж. Дж. Уэзерфорд отметил, что в Хорезме Чингисхан ввел новую организационную систему разграбления: вначале город полностью очищался от жителей и их скота –  это заметно уменьшало опасность, грозившую воинам, которые рассредоточивались по городу во время грабежа. Что касается жителей, монголы проводили с ними одну и ту же процедуру. Во первых, они убивали всех солдат. Монгольская армия состояла только из всадников, и ей не было никакого толку от солдат, обученных защищать крепостные стены. После этого монгольские военачальники отправляли чиновников, чтобы они разделили мирное население по признаку профессии: монголам были постоянно нужны купцы, караванщики, переводчики, а также ремесленники. Все они поступали на службу к монголам.  Люди без профессий отправлялись в следующий поход: они таскали тяжести, копали рвы и служили живым щитом при штурме . Тех, кто не годился даже для таких целей, монголы просто убивали.
Покончив с шахом Хорезма, Чингисхан весной 1221 года перешел Амударью и приступил к завоеванию Афганистана и Хорасана, присоединив к своей армии остатки хорезмских войск.
Между тем хорезмский принц Джелал ад-Дин избежал катастрофы, которая обрушилась на Мавераннахр и Хорасан, и прорвался сквозь монгольские войска. Он скрылся в Газни, в афганских горах, и собрал новую армию.
Прибыв в Газни, Джелал ад-Дин увидел, что его ожидает огромная рать преданных соотечественников – 50 000 человек; еще больше людей пошло под его знамена, когда они поняли, что сын шаха готов возглавить сопротивление монголам. Самым значительным прибавлением было 30-тысячное войско ветеранов Тимур-мелика. Общая численность армии Джелал ад-Дина теперь составляла 70 000–80 000 человек, вполне достаточно для битвы с монголами.
В Перване, севернее Кабула, Джелал ад-Дин  разгромил монгольский корпус под командованием Шиги-Кутуху. Спрос с военачальника за выполнение боевых заданий был велик: даже своего любимца Шиги-Кутуху, после того, как тот потерпел это поражение, Чингисхан навсегда отстранил от высшего военного командования, сохранив за ним только его личную тысячу.
Чингисхан решил во что бы то ни стало отомстить за поражение своего полководца, и двинулся на Газну, однако Джелал ад-Дин не рискнул дождаться его и принять бой. Газна сдалась без сопротивления, но Чингисхан, спеша догнать Джелал ад-Дина, отложил ритуальное уничтожение города на более поздний срок. Наконец, он настиг принца Хорезма на берегу Инда и разбил его отряд (ноябрь 1221 года). Сам принц спасся, бросившись на коне, в полном вооружении, в Инд под градом вражеских стрел; ему удалось переплыть на другой берег, и он отправился ко двору султана Дели (декабрь 1221 года). Джелал берег и холил коня, спасшего ему жизнь, до самой своей кончины в 1231 году и никогда не седлал и не садился на него в знак благодарности. Семья Джелал ад-Дина оказалась в руках монголов, которые истребили всех ее членов мужского рода.
Еще 10 лет Джелал ад-Дин боролся с монголами, и довольно успешно, так в 1228 году он захватил в плен 400 монголов. Преемник Чингисхана –  Угэдэй назначил в Иран наместником Чормагана, который с армией в 30–50 тысяч человек в 1230 году развернул новое наступление. Не успевшие сосредоточиться хорезмийские войска были рассеяны, Северный Иран захвачен. Джелал ад-Дин бежал в горы восточной Анатолии, где в 1231 году был убит неизвестным курдом. В  Узбекистане Джелал ад-Дин Мангуберди входит в число национальных героев. По мнению академика В.В.Бартольда, хорезмшахи по национальности были узбеками.
Для поддержания порядка Чингисхан оставляет в Мавераннахре своего сына Джагатая – с этого времени начинается полуторавековая история Джагатайского улуса.
За три года (1219-1221) под ударами монголов пало царство Мухаммеда Хорезмшаха, простиравшееся от Инда до Каспийского моря, его восточная часть была завоёвана.
Относительная легкость завоевания огромной территории позволяет задаться вопросом: почему кампания против Хорезма проходила более успешно, чем войны против цзиньского Китая? Некоторые ответы на этот вопрос вполне очевидны. Династия Цзинь пустила глубокие корни в цивилизации Китая, тогда как Мухаммед правил империей, находившейся в зачаточном состоянии, возраст которого исчислялся несколькими годами. Ко времени вторжения в Хорезм монголы уже освоили технику осад и научились обращаться с примитивными образцами огнестрельного оружия: ни то, ни другое им практически не было известно, когда они переходили через границу Китая в 1211 году. В кампаниях Центральной Азии Чингисхан располагал более значительными людскими ресурсами и мог выставить в первых линиях наступления десятки тысяч пленных в качестве «живого щита». К этому времени монголы уже получили зловещую репутацию свирепых, безжалостных и неодолимых всадников, которую они еще не имели в Китае. Шах же начинал войну, не имея никаких достижений или преимуществ, кроме арифметического численного превосходства. Его царство раздиралось враждой между богатыми иранскими городами и тюрками, составлявшими костяк армии; в его армии служило множество наемников, не связанных с ним, как это было присуще монголам, узами верности, и готовых в любой момент перейти к Чингисхану. У шаха не было ни адекватной военной структуры, ни клановой или какой-либо иной феодальной поддержки; мало того, в его семье был раздор, в частности, с матерью. Он не поладил с халифом и потому не мог призвать народы ислама к священной войне – для халифа аль-Насира шах представлял даже больше угрозы, чем монголы. По всей империи шах настроил против себя мусульманское духовенство. Да и в плане личных качеств Чингисхан затмевал во всем любителя задираться, тушевавшегося при первой неудаче. Великий хан всегда сохранял хладнокровие и благоразумие, упорно и методично добивался своих целей.
Разгромив хорезмшаха Джелаль ад-Дина, Чингисхан не стал после этого нападать на Делийский султанат, хотя огромное войско к броску в Индию было готово. Причиной обычно называют как военную силу противника, так и тот факт, что во влажном индийском климате страдала точность и дальность монгольских луков, а ближний бой для кочевников был опасен.
Чтобы как-то оправдать этот поступок, он заявил солдатам, что во сне ему явился священный единорог, который предостерег монголов от наступления.
Монгольское завоевание Средней Азии нанесло тяжелейший удар хозяйственной жизни Мавераннахра и Хорезма. Цветущие земледельческие оазисы были разорены. В результате грабежей и пожаров многие города, в частности, Бухара, Самарканд, Мерв, Бинакет, Ходженд и Гургандж, превратились в руины. Население подверглось массовому истреблению. Пришло в запустение сельское хозяйство. Из-за уничтожения свинцового акведука древнего самаркандского водопровода – уникального сооружения, обеспечивавшего питьевой водой город и его округ, городская жизнь на прежней территории Самарканда уже не возобновилась. Из-за разрушения головной плотины Мервского оазиса –  Султанбанд, этот земледельческий край был лишён орошения. Обширные площади плодородной земли высохли от безводья и покрылись песчаными барханами.
Однако, несмотря на разрушения, монгольское завоевание сыграло и определённую роль в интеграции регионов. После установления контроля монголы способствовали развитию торговли по Великому шёлковому пути и культурному обмену между Востоком и Западом. Д. Уэзерфорд отмечает, что «практически в любой стране, которая испытала на себе монгольское влияние, изначальный ужас и потрясение,  вызванные нашествием неизвестного варварского племени, быстро сменялись невиданным ростом международной торговли, расширением культурных горизонтов и скачком в техническом развитии».

Продолжение завоеваний
Весной и летом 1222 г. Чингисхан стоял со своей ставкой у Талакана (в Бадахшане)  и именно туда к нему приезжал знаменитый даосский мудрец Чан Чунь (1148-1227). Мудрец получил приглашение завоевателя у себя дома в Шаньдуне в 1219 году. Ему понадобилось три года, чтобы добраться до лагеря Чингисхана у подножия Гиндукуша.
 Чан Чунь был искусным политиком, понимал, как заманивать и приручать могущественных властителей, добиваться официальной поддержки для своего монастыря Белых облаков в Пекине. В 1187 году цзиньский император Ши-цзун пригласил его читать проповеди при дворе и через два года потребовал, чтобы он присутствовал при его кончине.
Заинтригованный рассказами о мудреце, Чингисхан в мае 1219 года запросил, чтобы Чан Чунь посетил его и передал ему свои знания. Чан Чунь в ответ написал, что до этого отклонил приглашение императора Сун, и повинуется монгольскому хану только в силу того, что считает его избранником Неба.
Во время продолжительной остановки на пути к хану в Самарканде мудрец длительно общался Елюй Чуцаем, впоследствии главным правительственным чиновником Угэдэя в Китае. Это Елюй рекомендовал философа Чингисхану, исходя из многообещающей полезности религиозного синкретизма. Поначалу он был расположен дружески по отношению к Чан Чуню, поскольку ему недоставало интеллектуального компаньона в Самарканде, но уже первая встреча его глубоко разочаровала. Выяснилось, что Чан Чунь не проявляет никакого интереса к тому, чтобы оказать влияние на Чингисхана и способствовать снижению уровня жестокости в его методах управления империей; для мудреца важнее всего было обратить хана в свою религию – ограниченную и зашоренную версию даосизма, замешанного на алхимии. Во время бесед вскрылось совершеннейшее незнание Чан Чунем буддизма, что не мешало ему комментировать эту религию. Более того, Елюй Чуцай, превосходно знавший китайскую историю, поймал мудреца на элементарной лжи. Чан Чунь утверждал, что цзиньский император Ши-Цзун, с которым он познакомился в 1187 году, следуя его советам и предписаниям, полностью восстановил физические силы, а Елюй помнил, что император не выздоровел, а умер в 1189 году. Елюй быстро распознал, что Чан Чунь –  обыкновенный шарлатан, но сановник должен был вести себя осмотрительно, видя, что Чингисхан испытывает к нему интеллектуальную любовь. К его великому огорчению, ученики Чан Чуня распространили предположение, будто сам Елюй является мирским учеником великого мудреца.
Чан Чунь и его свита прибыли в лагерь Чингисхана в Парване, расположенном севернее Кабула, 15 мая 1222 года.
Чингисхан много беседовал с ним о смысле жизни, пока не получил ответ на свой главный вопрос: «Какое у тебя есть лекарство для вечной жизни, чтобы снабдить меня им?» Учитель отвечал: «Есть средства хранить свою жизнь, но нет лекарства бессмертия. Чтобы продлить жизнь нужно избегать суетных тревог и воздерживаться от излишеств». Чингисхан остался доволен общением и отметил, что философия Чан Чуня может поддерживать жизнь человека, даже если и не может сделать человека бессмертным. Кроме того мудрец предсказал, что он и хан умрут в один год. Это было со стороны Чан Чуня  мудро, учитывая, что исход их бесед с грозным ханом был непредсказуем. К слову, Чан Чунь умер в том же году и месяце, что Чингисхан – в августе 1227 года. Расставаясь с учителем, Чингисхан освободил Чан Чуня и его секту от податей и принудительных работ, назначив его главой всех верований в Китае. Когда Елюй вернулся в Китай в 1227 году (год смерти Чингисхана), он обнаружил, что произошло массовое обращение в даосизм людей  только из-за того, чтобы уклониться  от уплаты податей.
Весной 1223 года монголы разбили объединённые силы русских и половцев на Калке, но при отходе на восток потерпели поражение в Волжской Булгарии. Остатки монгольских войск в 1224 году вернулись к Чингисхану, который находился в Средней Азии.
Курултай 1224 года в Кулан-баши собрал весь цвет монгольской знати: на нем присутствовали близкие и дальние родственники, соратники и полководцы Чингисхана. Именно там Субэдэй и Джебэ докладывали каану о результатах совершенного ими похода на запад.
Однако главным политическим актом, совершенным на этом курултае, следует считать официальное провозглашение нового государства – Улуса Джучи. Государство это, хотя и находилось пока в стадии формирования, да еще к тому же под жестким сюзеренитетом центральной власти, самим фактом своего рождения открывало новую страницу в истории Евразии.
Согласно Рашид-ад-дину, осенью 1225 года, откочевав к границам Си-Ся, во время охоты Чингисхан упал с лошади и сильно ушибся. К вечеру у него начался сильный жар. Вследствие этого, наутро был собран совет, на котором стоял вопрос «отложить или нет войну с тангутами». На совете не присутствовал старший сын Чингисхана Джучи, к которому и так было сильное недоверие по причине его постоянных уклонений от приказов отца. Чингисхан приказал, чтобы войско выступило в поход против Джучи и покончило с ним, однако поход не состоялся, так как пришла весть о его кончине. Чингисхан проболел всю зиму 1225-1226 годов.
Напомним события 7-летней давности. Весной 1219 года Чингисхан отправился в поход в Среднюю Азию, и по дороге решил получить от тангутов войска в состав своей армии, но государь Си Ся Цзунь-сян отказал ему, причём отказ в довольно оскорбительной форме выразил его полководец князь Аша-Гамбу: «Не имеешь силы – так незачем и ханом быть!». Монголы осадили Чжунсин. Император тангутов Цзунь-сян покинул город и перенёс свою резиденцию в Силян, а столицу оставил оборонять наследника престола. Тангуты оборонялись успешно, осада затянулась. В итоге Чингисхан не стал штурмовать город, снял осаду и ушёл в Среднюю Азию, пообещав расправиться с тангутами по возвращении из похода.
В отсутствие Чингисхана монголы Центрального улуса были поставлены тангутским государем перед фактом разрыва отношений: весной 1224 года он разослал тангутские посольства «ко всем племенам к северу от песков… с предложением заключить союз против монголов». Монгольские войска предприняли поход к городу Шачжоу на западе Си Ся, но месячная осада закончилась для монголов неудачей. Зато другой корпус монголов, под командованием Болу и Лю Хэйма, разбил в поле у города Иньчжоу тангутскую армию, которая потеряла убитыми и пленными несколько десятков тысяч человек. Тогда же, осенью 1224 года, Иньчжоу был взят монголами, а появившиеся сообщения о возвращении Чингисхана окончательно подорвали надежду на восстание монгольских племён, с которыми пытались договориться о союзе тангуты.
В феврале 1225 года Чингисхан вернулся с войсками из Средней Азии, и тангутский правитель попытался договориться о мире, но условия оказались неприемлемыми для тангутов: монголы потребовали отдать в заложники наследника престола. Когда тангуты отказались, Чингисхан припомнил им всё –  от укрывательства его врагов до отказа дать вспомогательные войска в 1219 году. Весной 1226 года Чингисхан лично повёл войска на тангутов.
Первым, в марте 1226 года, пал город Хара-Хото, его защитники и население были перебиты. Летом пал крупный тангутский город Сучжоу, его население было уничтожено, спаслось только 106 семей. От Сучжоу монголы пошли в центр Си Ся – к городу Ганьчжоу, который был быстро взят. Несмотря на сопротивление, его жителей пощадили: гарнизоном командовал Цзюйе Целюй, а его сын Чаган был приёмным сыном Чингисхана, командиром личного тумена великого хана, поэтому после взятия города Чаган замолвил слово за простой народ, и Чингисхан приказал казнить только 36 человек, руководивших обороной города.
К концу 1226 года ситуация для тангутов стала катастрофической: засуха лета 1226 года губила население, смерть правителя Цзунь-сяна внесла смятение в управление страной, города и округа один за другим брались монголами, а город Лянчжоу был сдан его командующим Ва Чжацзэ вообще без боя. В ноябре 1226 года монголы подошли к Линчжоу, куда на помощь осаждённым подошла тангутская армия под командованием Вэймин Лингуна. 23 ноября произошло генеральное сражение, в котором тангуты потерпели полное поражение, и монголы подошли к столице Си Ся – Чжунсину.
В декабре 1226 года началась осада Чжунсина, продолжавшаяся около года. Вся остальная территория Си Ся к этому времени была уже под контролем монголов, которые занимались истреблением тангутов. Летом Чингисхан ушёл отдыхать в горы Люпаньшань, дав на раздумье правителю Си Ся один месяц.
В августе 1227 года Чингисхан тяжело заболел. Хотя состояние здоровья Чингисхана изо дня в день ухудшалось и он считал неизбежной свою кончину, Великий монгольский хан продолжал давать указания своим военачальникам: «Вы не объявляйте о моей смерти и отнюдь не рыдайте и не плачьте, чтобы враг не проведал о ней. Когда же государь и жители Тангута в назначенное время выйдут из города, вы их всех сразу уничтожьте!» Неизвестно точно, перед смертью Чингисхана или уже после неё последний государь Си Ся – Мочжу  решил сдаться на милость победителя – разные источники пишут об этом по-разному. Достоверно, что он был убит, а в Чжунсине монголы устроили резню. Тангутское государство перестало существовать.
Победа над Тангутским государством повлекла за собою добровольное подчинение Тибета.
Так в конце 1227 года пало государство Си-Ся, его уничтожение стало последним деянием «Потрясателя Вселенной» Чингисхана. Сегодня о Си Ся напоминают лишь руины да несколько буддийских текстов, чудом уцелевших в песках Гоби.
Сегодня тангутами называют себя всего семь тысяч человек. Язык тангутов забыт. Некогда процветавшие города Си Ся обезлюдели и были занесены песками пустыни Гоби. Те, что сумели возродиться, продолжили существовать уже с другими названиями и с другим населением.
Чингисхан, предчувствуя свою кончину, призвал к себе сыновей Угэдэя и Тулуя и «вместе с ними сел для тайного совещания. Теперь мое вам завещание следующее: будьте единого мнения и единодушны в отражении врагов и возвышении друзей, дабы вы проводили жизнь в неге и довольстве и обрели наслаждение властью!»
Что касается престолонаследия, то к моменту смерти у Чингисхана было три сына: Джагатай, Угэдэй и Толуй; старший сын Джучи умер раньше отца.
Отношение Джагатая к возможному престолонаследию Джучи ещё при его жизни – он назвал своего старшего брата «меркитским ублюдком» и подрался с ним на глазах у отца – заставило Чингисхана считать Джагатая бескомпромиссным, высокомерным и недалёким, несмотря на его глубокое знание монгольских правовых обычаев. Таким образом, Угэдэй и Толуй были двумя основными кандидатами. Толуй несомненно, превосходил своего старшего брата в военном отношении – его поход в Хорасан разрушил Хорезмскую империю, в то время как его старший брат был гораздо менее способным военачальником. Известно также, что Угэдэй чрезмерно пил даже по монгольским меркам – в конце концов, это привело к его смерти в 1241 году. Однако он обладал талантами, которых не было у его братьев – он был чрезвычайно коммуникабельным и пользовался всеобщей любовью. Осознавая недостаток собственных военных навыков, он мог доверять своим способным подчинённым и, в отличие от своего старшего брата, идти на компромисс по важным вопросам. Он также с большей вероятностью сохранял монгольские традиции, чем Толуй, чья жена Сорхахтани, сама христианка-несторианка, покровительствовала многим религиям, включая ислам. Таким образом, Угэдэй был назначен Чингисханом наследником монгольского престола. Следует отметить, что этот выбор Чингисхан сделал ещё при жизни Джучи перед походом на Хорезм.
Что касается пристрастия монголов той эпохи к вину, то Рашид ад-Дин передает следующее высказывание Чингисхана: «…если уж нет средства против питья, то человеку нужно напиваться три раза в месяц. Как только он перейдет за три раза, – совершит наказуемый проступок. Если же в течение месяца он напьется только дважды – это лучше, а если один раз, – еще похвальнее, если же он совсем не будет пить, что может быть, лучше этого?! Но где же найти такого человека, который совсем бы не пил…»
К моменту смерти Чингисхана из состава армии в 129 тысяч человек перешло, по его завещанию, в распоряжение Толуя 101 тысяча человек. Угэдэю и Джагатаю было завещано 24 тысячи воинов, а улусу Джучи – 4 тысячи человек. «К ним впоследствии присоединилось много войск из русских, черкесских, кыпчакских, маджарских и других народов», – добавляет Рашид-ад-Дин. Предполагается, что все население Монголии к моменту смерти Чингисхана составляло около одного миллиона человек. Чтобы обеспечить существование армии общим числом 129 000 воинов, а такой армией он обладал, каждый район должен был мобилизовать около 13% своего населения.
Историческая оценка наследия Чингисхана, который выступает как героическая фигура монгольской истории, противоречиво описывается в персидской и китайской хронике и варьируется в западной и русской историографии XIX-XX веков от резко негативной до восторженно-панегирической.
Маньчжурская династия Цин после прихода к власти стала восхвалять Чингисхана как бога в соответствии с обычаями тибетского буддизма, а Нурхаци, основатель этой империи, стал преподносить себя как реинкарнацию Чингисхана. В период династии Цин к Чингисхану и другим монгольским вождям средневековья относились с особым почтением, а монголы находились под её особой опекой.
Первым кто объявил Чингисхана национальным героем Китая, был Чан Кайши. Чингисхан в его интерпретации был китайским императором, независимо от его этнической принадлежности и был первым китайцем, покорившим полмира.
Что двигало «Потрясателем Вселенной»? Что было его путеводной звездой? О своих жизненных приоритетах лучше всего сказал сам Чингисхан: «[Величайшее] наслаждение и удовольствие для мужа состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами, [в том, чтобы] сесть на его хорошего хода с гладкими крупами меринов, [в том, чтобы] превратить животы его прекрасноликих супруг в ночное платье для сна и подстилку, смотреть на их розоцветные ланиты и целовать их, а их сладкие губы цвета грудной ягоды сосать!»
В общей сложности у Чингисхана было двадцать три официальные жены, шестнадцать постоянных наложниц и гарем из пятисот любовниц. Проводя генетические исследования, учёные обнаружили, что на обширных просторах Азии: от Тихого океана до Каспия дальними родственниками Чингисхана оказались около 8% восточных мужчин – 16 миллионов человек.

                Линия Джучи

Несмотря на то, что у Чингисхана было несколько жён, Чингизидами считаются лишь дети и их потомки его первой жены – Бортэ, от которой у него было 4 сына: Джучи (1182-1227), Джагатай (1183-1242), Угэдэй (1186-1241) и Толуй (1193-1232).
В следующем после инаугурации Чингисхана 1207 году его старший сын Джучи подчинил племена Тувы, Хакасии и Алтая. Эти вновь завоёванные земли и народы были выделены в его в улус. На этот момент это был единственный выделенный улус, другие дети Чингисхана улусов еще не получили.
Второе, знаковое наделение Джучи состоялось на Курултае 1224 года, собравшем весь цвет монгольской знати. Он получил в улусное владение северную часть Хорезма (низовья Амударьи) и Восточный Дешт-и-Кипчак (Дешт в переводе – степь). Дешт-и-Кипчак это исторический регион Евразии, представляющий собой Великую Степь от низовий Дуная до Иртыша и озера Балхаш, а также от Нижней Сырдарьи и Крыма до Булгарии Волжско-Камской (в русской традиции его основу составляет Половецкая степь). После присоединения Хорезма Улус Джучи расширился до реки Джаик (Урал) и встал вопрос о завоевании кыпчаков и йемеков. Это вылилось в войну с волго-уральскими народами и государствами, начавшуюся в 1223 году и продлившуюся пятнадцать лет.
Название улуса Джучи –  «Золотая Орда» появилось в русских летописях лишь во второй половине XVI века, когда это государство уже не существовало.
Монгольское предание утверждает, что на самом деле Джучи мог и не быть сыном Чингисхана, а его отец прекрасно об этом знал. В юности жена Чингисхана Бортэ была украдена меркитами и некоторое время, по некоторым сведениям, являлась наложницей одного из их вождей. Тэмуджину (Чингисхану) пришлось организовать освобождение любимой жены, и после крупной стычки монголов с похитителями Бортэ вернулась домой, а вскоре родила мальчика. Чингисхан дал ему имя "Джучи", что по-монгольски означает «Гость» – красноречивое свидетельство того, что молодого отца грызли сомнения насчёт генетической связи с ребёнком.
Наиболее подробно официальная версия обстоятельств появления Джучи на свет приведена у Рашид ад-Дина: «В первые же годы деяний Чингиз-хана, когда на страницах листов эпохи еще не появилось следов его миродержавия, его жена, упомянутая Бортэ-фуджин, забеременела Джучи-ханом. В такое время род меркит, воспользовавшись удобным случаем, разграбил жилище Чингиз-хана и увел [в полон] его жену, которая была беременна. Хотя это племя до этого враждовало и спорило с Тогрул-ханом, государем [племени] кераит, но в то время между ними был мир, поэтому они отослали Бортэ-фуджин к Тогрул-хану. Так как последний с отцом Чингиз-хана были побратимами и Чингиз-хана [Тогрул-хан] называл сыном, то он почитал и уважал Бортэ-фуджин, содержал ее на положении молодой снохи и оберегал от посторонних взоров. Так как она была очень красивой и способной, то эмиры Тогрул-хана между собой говорили: „Почему Тогрул-хан не берет [себе] Бортэ-фуджин?" Он ответил: „Она на положении молодой жены моего сына и находится у нас в безопасности; неблагородно смотреть на нее с коварными намерениями". Когда Чингиз-хан об этом обстоятельстве узнал, он послал к Тогрул-хану с просьбой вернуть обратно Бортэ-фуджин одного эмира по имени Саба, из рода джелаир... Тогрул-хан, оказав ей внимание и заботу, отправил ее вместе с Саба. В пути неожиданно появился на свет сын, его назвали Джучи.»
Об этом же свидетельствует следующий фрагмент «Родословия тюрков», составленный в XV в.: «Джагатай и Угэдэй постоянно клеветали Чингисхану в отношении происхождения Джучи так, как изложена эта великая клевета в историях джагатайских ученых. Однако все авторы справедливых и достоверных историй стоят на том, что продолжительность времени пленения Бортэ-фуджин среди войска мекритов до прибытия в улус Чингизов, не достигает 4 месяцев». Так или иначе, сам Чингисхан после рождения сына пресек эти слухи, заявив, что его жена попала в плен уже беременной.
Касательно происхождения самого Чингисхана здесь уместно напомнить, что его мать, Оуэлун до того, как попала в объятия  Есугея, 10 дней провела в «медовом» месяце с другим мужчиной.
Последние годы жизни Джучи прошли в плохих отношениях с отцом. Причиной могли служить как его конфликты со своим братом Джагатаем, так и отказ выполнить приказ отца о покорении всего Дешт-и-Кипчака –  кипчаков, русских и черкесов. После взятия Ургенча Чингисхан дал поручение Джучи продолжить завоевания в Восточной Европе, где его войска должны были соединиться с Джэбэ и Субэдэем, но Джучи уклонился от его выполнения. Усман Джузджани сообщает, что Джучи заявил о «безрассудстве отца в отношении земель и людей». Во время болезни Чингисхана в конце 1225 года Джучи не присутствовал на совете, чем разгневал отца (после того, как хану донесли, что Джучи не болеет, как он заявлял ранее, объясняя своё отсутствие рядом с отцом, а развлекается охотой), и тот приказал отправить войско в его сторону. Но поход не состоялся из-за смерти Джучи.
Умер Джучи в феврале 1227 года приблизительно в 45 лет за 6 месяцев до смерти отца. Причина его смерти дискутируется (болезнь, отравление, несчастный случай на охоте, убийство на охоте).
При жизни Чингисхана его соправителем был Джучи. После смерти в 1227 году сначала Джучи а, затем и Чингисхана, кааном с 1229 по 1241 год становится сын Чингисхана – хан Угэдэй. Соправителем Угэдэя и хранителем Ясы (верховным прокурором) был назначен второй сын Чингисхана, Джагатай.

Правление Бату
У Джучи оставалось большое количество сыновей — по некоторым сведениям, около сорока. Поскольку некоторые из них рождались от официальных жен, а другие — от наложниц, их порядок в семейной иерархии не соответствовал возрастному старшинству. Официально ближайшим наследником Джучи считался Орду (1206-1251), его сын от старшей супруги, а следующим шел Бату (1209-1256), который и возглавил Улус Джучи после смерти отца. Именно Бату считается фактическим основателем Золотой Орды в тех ее границах, в которых она просуществовала в течение нескольких столетий.
Согласно средневековой историографической традиции Орду, любивший младшего брата, добровольно отказался от своего права на Улус Джучи в пользу Бату.
Р.Ю.Почекаев полагает, что Бату стал правителем Улуса Джучи по распоряжению его деда Чингисхана. Только от воли верховного правителя Монгольской империи зависело, кто унаследует власть в том или ином улусе. Это объяснялось даже не столько правовым статусом того или иного улуса и органов его власти, сколько тем, что все улусы Монгольской империи находились в личной собственности Чингисхана. Поэтому распоряжаться ими мог только сам великий хан.
В «Родословии тюрков» по этому поводу говорится: «Бату-хан, сын Джучи-хана, после смерти отца, по указу великого деда своего Чингис-хана, поставил ногу на трон султанства Дешт-и-Кипчака».
Единственным объяснением причины выбора Чингисхана на основании сведений источников может быть происхождение Бату по линии матери – Уки-хатун, которая была дочерью Алчу-нойона из племени кунгират -  брата Бортэ-хатун, главной супруги Чингисхана. Таким образом, Уки-хатун была не только супругой (второй женой) Джучи, но и родной племянницей «старшей госпожи» властителя Монгольской империи, которая всю жизнь имела на него большое влияние.
После смерти Джучи его мать Бортэ могла предложить Чингисхану сделать преемником того из сыновей их первенца, который приходился ей не только внуком по отцу, но и внучатым племянником по матери. И предложение это могли поддержать ее могущественные родичи-кунгираты – Алчи-нойон, его сын Шику-гургэн, женатый на дочери Чингисхана, и другие представители этого влиятельного клана, которые в течение многих поколений выдавали своих дочерей за Чингизидов и сами женились на представительницах Золотого рода. Рашид-ад-Дин отмечал, что «их ранг  был таков, что они сиживали выше сыновей Чингиза...». Чингисхан легко согласился на кандидатуру Бату, поскольку не видел оснований идти в этом вопросе на конфликт со своей главной женой и её могущественной родней. Таким образом, Бату возглавил Улус Джучи по воле деда, вероятно, благодаря родственным связям своей матери.
К слову, Уки-хатун, как следует из ряда источников, была хоть и красавицей, но женщиной очень  эмоциональной и вздорной. Джучи быстро начал ею тяготиться. Когда Джучи взял к себе Хан-Султан, которая быстро стала его любимицей (впоследствии родила ему Бэркэ), Уки, по натуре крайне ревнивая, практически устроила ей гаремную войну, что окончательно расстроило ее отношения с мужем.
Удельным владением Орду стала территория Прииртышья (Восточный Кипчак или Синяя Орда), а Бату предназначались еще не завоеванные западные земли (Западный Кипчак или Белая Орда).
Белая Орда и Синяя Орда на протяжении первого столетия своего существования (при жизни Бату и Орда и далее) вели практически автономное существование, числясь в составе единого Улуса Джучи номинально, без явных признаков взаимодействия. Забегая вперёд отметим, что объединение обоих крыльев произошло в 1380-х годах при хане Токтамыше, но оказалось кратковременным и неэффективным, поскольку произошло в обстановке начинавшегося государственного кризиса.
Восемнадцатилетний Бату после курултая в 1229 году остался при каане, а не вернулся в свой улус. В 1230-1234 годах Бату вместе с Угэдэем участвовал в войне против китайской империи Цзинь.
Оба старших сына Чингисхана были не прочь увеличить собственные владения за счет Улуса Джучи. Так, Джагатай после смерти Джучи и отца полностью сосредоточил контроль над такими важными регионами, как Самарканд и Бухара, которые по распоряжению Чингисхана должны были находиться под совместным управлением его сыновей. А под властью Угэдэя оказались земли к востоку от Иртыша – области, которые Джучи получил еще при первом разделе Монгольской державы.
На курултае 1235-ого года были приняты планы большого общеимперского похода на запад, причем большая часть вновь завоеванных территорий должна была отойти Бату.
Бату возглавил армию, в которую наряду с его тремя братьями (Орда, Шибан, Тангут)  вошли потомки Чингисхана: сыновья Угэдэя – Гуюк и Кидан, сыновья Толуя – Мункэ и Бюджек, сын и внук Джагатая – Байдар и Бури, а также Кюлькан, самый младший сын Чингисхана. Каждый из них привел отборные монгольские войска. Субэдэй – лучший из монгольских полководцев – был назначен, в нашем понимании, начальником штаба. Ядро армии Бату состояло примерно из 50 тысяч воинов, а с вновь сформированными тюркскими соединениями и вспомогательными войсками армия составляла примерно 120 тысяч воинов.
Джувейни и Рашид ад-Дин сообщают, что булгары, узнав о приближении монголов, собрали около 400000 воинов («сорок туманов»). Несомненно, цифра эта преувеличена, но сам факт большей численности булгарского войска по сравнению с монгольским представляется правдоподобным. При этом следует учесть, что из монгольских войск, которые выступили в западный поход вместе с Бату, в Булгарию вторглось не более половины: другая половина под командой Гуюка, Мункэ и нескольких других царевичей в то же время действовала против кипчаков. Бату выступил в поход на Булгарию и союзных ей башкир вместе со своими братьями – Орду, Тангутом и Шибаном, а также Бури, внуком Джагатая, и Кульканом, младшим сыном Чингисхана. Бату лично руководил войсками на этом направлении, потому что булгарские земли должны были войти в его личный удел. В 1236 году монгольские войска переправились через Волгу и взяли город Великий Булгар (около Казани).
Покорив Волжскую Булгарию, Бату вынужден был продолжать поход далее на Запад и потому не имел времени заниматься укреплением своих позиций в новом улусе. Поэтому он оставил правителями местных династов, признавших его власть. Рашид ад-Дин сообщает о «тамошних эмирах Джику и Баяне», которые «изъявили покорность» и «получили милость».
За счет самих булгар Бату решил увеличить численность своей армии. Новые подданные составили часть его войска, предназначенного для вторжения в Северо-Восточную Русь.
Во время похода на Запад войска Чингизидов действовали одновременно против булгар и кипчаков. Как раз в то время как Бату готовил вторжение в Волжскую Булгарию, его двоюродные братья Гуюк и Мункэ, взяв с собой до половины всех собранных войск, отправились против кипчаков, мокши и буртасов «...и в короткое время завладели ими» (Рашид ад-Дин).
Натиск войск Мункэ и Гуюка оказался настолько мощным, что основные силы противника были вскоре разгромлены: уже зимой 1237 г. оба царевича были готовы вторгнуться вместе с Бату на Русь.
Часть кыпчаков покорилась захватчикам и впоследствии стала основой населения монгольского ханства, которое называлось по имени бывших хозяев страны Кыпчакским. Один из кыпчакских предводителей, Бачман, какое-то время продолжал сражаться на берегах Волги. В конце концов, он был схвачен на островке в нижнем течении реки (зима 1236/37 г.)   и доставлен в ставку. Мункэ повелел ему бить земные поклоны. Бачман ответил: «Я являюсь владетелем страны, и разве стал бы любыми путями искать спасения? Я не верблюд, мое тело не имеет горба, и разве от стояния на коленях он появится?». Затем пленный попросил, чтобы Мункэ собственноручно убил его, но тот поручил совершить это своему младшему брату Бучеку, который «разрубил Бачмана на две части». В 1238 году Мункэ покончил с кыпчаками.
Корпуса Мункэ и Гуюка, выступая против кыпчаков и аланов, прошли победным маршем в направлении от Нижней Волги, вдоль берегов Каспия к стенам Северного Кавказа и устью Дона. В этой «облаве» монголы сумели завершить покорение кыпчакских родов Прикаспия.
Вслед за Булгаром и кыпчаками наступила очередь Руси. В 1237 году состоялся курултай и, «по всеобщему соглашению», монголы пошли войной на Русь.
В результате военных кампаний 1236-1242 годов в состав Улуса Джучи вошли Волжская Булгария, территория современной Башкирии, Западный Дешт-и-Кипчак, Крым и частично Северный Кавказ. Болгария, Валахия, Сербия, и некоторые области Венгрии признали вассальную зависимость от Бату, которая сохранялась до рубежа XIII—XIV веков. Русские земли также попали в вассальную зависимость от Монгольской империи.
После возвращения армий Бату из похода на Западную Европу в 1242-1243 гг. улусы получили все братья джучиды, а также их взрослые сыновья. Достоверно известно, что уделы получили:  Бату (междуречье Волги и Яика-Урала); Бэркэ (на Северном Кавказе, а затем в левобережье Волги);  Шейбан (междуречье Эмбы и Сыр-Дарьи, с севера ограничен бассейном рек Иргиз).
После расширения Улуса правление в его западной (Белая Орда) и восточной (Синяя Орда) частях по инициативе Бату стало раздельным. Стационарным центром западного крыла Улуса Джучи стал город Булгар. Сам Бату поселился в Поволжье, а ставка Орды располагалась в Восточном Казахстане, между горами Тарбагатая и верховьями Иртыша.
В течение 1242-1256 годов Бату создал эффективную систему управления в завоеванных областях Поволжья и Приуралья, установил сюзеренитет над Русскими землями, правителями Грузии и Армении, Сельджукским султанатом в Малой Азии и рядом областей Ирана. Зависимость завоёванных областей включала выплату дани, а также воинскую и трудовую повинности.
Опираясь на тесные отношения с монгольскими хозяевами Средней Азии и учитывая все трудности альтернативных торговых путей того времени, Золотая Орда на целое столетие с выгодой для себя обеспечила настоящий «северный поток» – бесперебойный и удобный транзит товаров между Востоком и богатым Западом.
Бюджет Золотой Орды нам неизвестен, но, по оценкам историков, таможенные пошлины в денежном выражении были сопоставимы со всеми налогами, поступающими от покоренных народов.
Если по территории Золотая Орда уступала только улусу Великого хана, то по численности населения она сильно уступала азиатским улусам – улусу Великого хана с его стомиллионным Китаем, и Ильханам Хулагуидам, которым достались Ирак, Иран, Закавказье, Афганистан с Пакистаном до Инда. Для примера, население Руси и Азии в 1230 г. составляло 2.5 и 252 млн. человек, соответственно. Поэтому, если в Азии основой госказны для монголов были налоги завоёванных и дани вассальных народов, то в Золотой Орде на первый план выходили доходы от транзитной торговли через Новгород и Суздаль на севере и через Кафу и Тану (Азов) на юге. И Орда показала себя рачительным государством.
С 1257 по 1262 г. дань на Руси упала до символических 1,25 % от годового дохода. Это ещё раз подтверждает, что не дань была у Орды самым важным источником дохода, а транзитная торговля.
Орда обладала развитым бюрократическим аппаратом для учета и взимания всех сборов. Таможней занимались особые ханские чиновники, «тамгачи» и «тартанакчи». Первые взимали «тамгу» – полагавшийся сбор, отсюда и ведет свое начало наш современный термин «таможня». Вторые, на русском языке их именовали «весовщиками», были чем-то вроде современных таможенных инспекторов – занимались учетом, взвешиванием и определением рыночной стоимости товара.
Золотая Орда создала выдающуюся для той эпохи транспортную инфраструктуру. Уже в годы Бату западноевропейские очевидцы описывают целые поселки, созданные на Волге «из русских и сарацин», освобожденные от любых налогов и занимающиеся исключительно переправой товаров через эту великую реку.
А.Г.  Шляхторов  пишет: «Те, кто повторяет тезис о «систематическом ограблении» народов, подвластных Орде, не учитывают того обстоятельства, что ханы вовсе не прятали этой дани в свои походные сундуки, но тратили ее на создание и поддержание системы дорог, на обеспечение порядка и на покровительство торговле, в том числе и русской, итальянской, греческой. Таким образом, золотоордынские ханы делали с налогами то, что и должно делать государство, – обращали их на пользу населению, платящему эти налоги».  Через 10-15 лет в Орде будут несколько десятков городов. Можно перечислить только крупнейшие из них: Старый Сарай (Сарай Бату), Новый Сарай (Сарай Бэркэ), Солхат (Крым), Хорезм, Булгар, Азов. Причём оба Сарая были в числе крупнейших городов Европы того времени, с населением более 60 000 человек в каждом. Что же касается Восточной Европы, то сравниться с ними могли только Новгород Великий на севере и крымская Кафа на юге, которые имели примерно по 40 000 населения каждый. Именно эти два города и стали со временем важнейшими торговыми партнёрами Орды. Здесь А.Г. Шляхторов отмечает общий и главный вывод британского профессора слависта Дж. Феннела: «Золотая Орда не затормозила ни экономического, ни политического развития Руси».
По мнению Р.Ю.Почекаева Золотая Орда (по крайней мере, в период своего расцвета) имела развитую экономическую систему и многочисленные источники государственных доходов, что полностью опровергает давний стереотип о ней как о «паразитическом государстве», существовавшем исключительно за счет дани с вассальных правителей и ограбления соседних оседлых государств. Золотая Орда по уровню научного развития и научного сотрудничества с другими странами в период своего расцвета не уступала другим государствам мусульманского мира.
11 декабря 1241 года умер каан Угэдэй, его соправитель Джагатай лишь на несколько месяцев пережил своего брата; он умер в  1242 году. В Монгольской империи начался политический кризис, вызванный равенством сил претендентов на престол. Краеугольным камнем этого кризиса было противостояние правителя Улуса Джучи Бату и «центрального монгольского правительства» в лице вдовы Угэдэя регентши Туракин-хатун  (хатун – «ханша») в 1242-1246 годах (в этот период её сын и сын Угэдэя  Гуюк, основной претендент на трон отсутствовал, был в Западном походе). Политическая власть регентши Туракин-хатун была слабой, чем воспользовался Бату и существенно расширил свое влияние за счет недавно завоеванных территорий. Он устанавливает сюзеренитет над Русскими землями и в 1243 году выдает ярлык на великокняжеское правление владимирскому князю Ярославу Всеволодичу без согласования с имперским центром.
Бату распространяет свое влияние на Армению. По его приказу Аваг Мхардзели получает обратно свои земли в Армении, отнятые ранее по приказу военачальника нойона Байджу (имперский наместник в северо-западном Иране, Закавказье и Малой Азии). Грузинская царица Русудан прекращает переговоры о мире с Байджу и отправляет к Бату своего сына Давида Нарина у которого он получает инвеституру на грузинский трон. В 1243 году султан Румского (Сельджукского) султаната Гийас ад-Дина Кей-Хосров II после разгрома своей армии при Кёсёдаге войсками нойона Байджу признал себя вассалом правителя Улуса Джучи Бату, чтобы ослабить свою зависимость от Байджу и центральной власти. Бату выдал султану соответствующий ярлык.
Каан Угэдэй завещал свой трон любимому внуку Ширамуну, сыну Кучу, а не своему старшему сыну, Гуюку, поскольку тот был во враждебных отношениях с Бату. Туаркин-хатун затянула на 4 года созыв курултая для выбора каана в пользу своего сына – Гуюка; эти годы она использовала для его возвышения.
В этот период Тэмуге – младший брат Чингисхана сделал попытку захватить трон, но Туаркин-хатун оказала ему противодействие. Забегая вперёд отметим, что после своего избрания Гуюк казнит своего дядю.
В 1246 году все-таки состоялся курултай, на котором решался вопрос о том, кто будет кааном. Батый, сославшись на болезнь ног, туда не поехал. Зато послал братьев Орду, Шибана, Бэркэ, Бэркэчара, Тангута и Туга-Тимура.
Кааном был избран сын Угэдэя  Гуюк (правил в 1246-1248 гг.), братья Бату его поддержали. Бату становится соправителем Великого хана.
По вступлении на престол Гуюк публично поблагодарил вдову Толуя –Сорхахтани и её сыновей, за то, что во время междуцарствия (1242-1246) они воздерживались от посягательств на трон, не нарушили Ясы.
Власть Бату распространялась на все западные территории империи, а подчинялся он только каану. Гуюк, несмотря на многолетнюю вражду, в благодарность Бату за поддержку на курултае в течение первого времени не вмешивался во внутренние дела Улуса Джучи. Однако с течением времени Гуюк стал делать попытки ограничить власть Бату. В каждом из вассальных государств им были назначены два правителя, один из которых пользовался его, Гуюка поддержкой, а второй был сторонником Бату. Так на Руси было назначено два великих князя: в Киеве Александр Ярославич (Невский), сторонник Бату, а во Владимире его брат Андрей Ярославич, ставленник Гуюка. Два грузинских царя — Улу Давид и его двоюродный брат Давид Нарини, два сельджукских султана — братья Изз ад-Дин Кей-Кавус II и Рукн ад-Дин Килич-Арслан IV. Эти действия ослабили контроль Бату над Русскими землями и подорвали его позиции на Кавказе и Малой Азии. Через некоторое время наместники Бату были вытеснены из владений в Иране, которые были переданы ему ранее Угэдэем.
В начале 1248 года армия во главе с Гуюком двинулась к Улусу Джучи. Бату, предупреждённый вдовой Толуя Сорхахтани, выступил с войском навстречу. Но первая гражданская война Чингизидов не состоялась. В дороге Гуюк неожиданно умер в окрестностях Самарканда.
В 1248 году, после смерти Гуюка монгольская знать предложила имперский трон Бату, внуку Чингисхана, как старшему на тот момент Чингизиду. Тот отказался, предложив возвести на царство своего друга и младшего двоюродного брата Мункэ (1208-1259), сына Толуя (Мункэ правил с 1251 по 1259 год). В благодарность за поддержку Мункэ дал Батыю титул Ака – старшего в роде. Видимо, существовало секретное соглашение между Мункэ и Бату, в котором Бату была обещана полная автономия его улуса. На этой базе два двоюродных брата пришли к полному взаимопониманию.
Со временем Мункэ стал ограничивать власть Бату. Так, в 1253 г. на курултае в Монголии было принято решение провести перепись населения во всех областях империи, чтобы упорядочить систему налогообложения. Не избег этой участи и Улус Джучи. Причем Мункэ не только прислал своих собственных монгольских писцов и сборщиков, но и поручил контроль над ними не Бату, а наместнику Хорасана Аргун-аке. Последний был в известной степени противником Бату в борьбе за влияние в Иране, так что Мункэ мог быть уверен, что они не придут к компромиссу. Бату, которому на этот раз откровенно давали понять, что ему не доверяют, должен был снести и это оскорбление и подтвердить полномочия Аргуна по переписи и сбору налогов своим собственным распоряжением.
После смерти Бату в 1256 году (ревматоидная болезнь) главенство над Золотой Ордой перешло к его сыну Сартаку, который, как и отец, занял положение второго по рангу правителя империи и получил право автономного законодательства. Сартак умер, едва успев воспользоваться этими прерогативами. Во главе Орды в 1256 году встал его дядя, младший брат Бату –  Бэркэ (правил до 1266 года).

Правление Бэркэ.
Р.Ю. Почекаев полагает, что Бэркэ видел в Сартаке соперника в борьбе за власть, незаконно ставшего правителем в обход старейшего в роду Джучидов. Поэтому, когда Сартак неожиданно скончался после пира у Бэркэчара (родного брата Бэркэ по отцу и матери), ни у кого не возникло сомнений в том, что именно Бэркэ организовал его убийство. Однако устранение Сартака не принесло Бэркэ желанной власти. Мункэ, по какой-то причине не любивший Бэркэ, предпочел ему малолетнего сына Сартака – Улагчи, при котором регентшей должна была стать его бабушка Боракчин-хатун, вдова Бату.
На какое-то время Бэркэ оставил намерение бороться за власть, однако в 1257 г. Мункэ лично решил возглавить боевые действия монголов против китайской империи Южная Сун, и брат Бату решил воспользоваться тем, что внимание хана оказалось отвлечено от событий на Западе. В том же 1257 г. Бэркэ устранил Улагчи, и тогда регентша Боракчин в попытке сохранить власть решила апеллировать к ильхану Хулагу, брату Мункэ. Тем не менее Бэркэ обвинил ее в измене и приказал казнить. После этого он при полном согласии потомков Джучи и золотоордынской знати провозгласил себя правителем.
Возвращаясь назад отметим, что при взятии монголами крепости Илал государства  Хорезмшахов, в плен к Чингисхану попала старшая дочь хорезмшаха – Хан-Султан. Чингисхан отдал ее в жены своему старшему сыну Джучи, которому предстояло стать правителем значительной части бывших владений хорезмшаха. Несколько лет спустя у Джучи и Хан-Султан уже было три сына – Бэркэ, Бэркэчар и Бури. Уже с раннего детства Бэркэ и его братья воспитывались в мусульманских традициях. Это легко объясняет, почему он покровительствовал исламу в те годы, когда возглавлял Золотую Орду.
Во время царствования Мункэ у правителей Улуса Джучи – Бату, Сартака и Бэркэ, как отмечал Рашид ад Дин, «был проложен путь единения и дружбы» с имперским правительством.
Мункэ умер во время осады китайского рыбацкого города Хэчжоу на месте современного Чунцина в 1259 году.
В 1260 году к власти пришел брат Мункэ, новый каан Хубилай; он правил 34 года до 1294 г. Хубилай, сын Толуя, одержал победу над братом-соперником Аригбэгэ, которого поддерживал Бэркэ, брат покойного Бату.
Хубилай отреагировал на враждебные действия Бэркэ, поддерживавшего Аригбэгэ, тем, что конфисковал принадлежавший золотоордынскому правящему семейству китайский округ Пинъянфу в провинции Шаньси, а также владения Джучидов в Средней Азии. Источники сообщают, в частности, что в Бухаре был вырезан золотоордынский гарнизон, осуществлявший контроль над той частью города, которая находилась во владении Джучидов.
В ответ на действия Хубилая Бэркэ санкционировал уничтожение имперских  монгольских сборщиков налогов в вассальных государствах, в том числе и в русских княжествах. Таким образом, избиения (по другим сведениям — всего лишь изгнание) монгольских чиновников на Руси в 1262 г., обычно трактуемые в отечественной историографии как пример антиордынской борьбы, на самом деле были этапом в борьбе самой Золотой Орды (и подконтрольного ей «русского улуса») за независимость от Монгольской империи.
Убедившись, что непосредственной угрозы его власти в Улусе Джучи со стороны Монгольской империи нет, Бэркэ предпринял попытку вернуть Золотой Орде те владения, которых она лишилась в результате политики Гуюка и Мункэ — в первую очередь, Азербайджан, в это время находившийся под контролем ильхана Хулагу, брата Хубилая. В результате именно Бэркэ начал первую в Монгольской империи войну между улусами – не гражданскую войну за трон, а именно войну за передел владений, которая длилась с переменным успехом около ста лет.
Причиной войны являлись спорные территории между Золотой Ордой и Ильханатом — причем не только Азербайджан, но и другие кавказские регионы, а также ряд областей в Иране и Сельджукский султанат. Все эти территории при Бату находились под контролем Золотой Орды, однако сначала Гуюк вытеснил его наместников из Ирана, затем Мункэ поддержал своего брата Хулагу в борьбе за Иран, Азербайджан и установление сюзеренитета над Грузией и сельджуками. Убедившись, что Хубилай не сможет помочь Хулагу, как это делал его старший брат, Бэркэ решил вернуть свои законные владения военными средствами.
Поводов для развязывания боевых действий против Хулагу у него накопилось предостаточно, и все они, как ни странно, были вполне в рамках монгольской имперской правовой традиции. Прежде всего, Хулагу задержал выплату Бэркэ добычи, полученной во время похода на Багдадский халифат: Бэркэ по закону имел право на ее долю как правитель, отправивший свои войска на помощь Хулагу (хотя на самом деле это сделал еще Сартак). Кроме того, Хулагу, по-видимому, не доверявший золотоордынским военачальникам из числа Джучидов (т. е. родных и внучатых племянников Бэркэ), обвинил их в заговоре против себя и потребовал от Бэркэ наказать их. Золотоордынский правитель в ответ заявил, что Хулагу сам волен решить их судьбу, вероятно, надеясь на то, что тот не менее великодушно простит их и вышлет в Улус Джучи, однако Хулагу «поймал его на слове» и приказал казнить обвиняемых. Таким образом, поводом для войны против Хулагу стала месть за беззаконно казненных родичей — ведь судьбу Чингизидов полагалось решать на семейном совете представителей всех улусов потомков Чингисхана. У Бэркэ имелись и другие причины для враждебности – он принял ислам, против приверженцев которого сражался Хулагу.
В 1261 г., когда стало ясно, что Хулагу не пойдет на уступки, начались сражения у Дербента, Куры и Терека. В 1262-1263 гг. Бэркэ и Хулагу совершили несколько набегов на владения друг друга. На берегах Терека зимой 1263/64 года Хулагу подвергся внезапному нападению вражеского отряда под командованием внучатого племянника Бэркэ – Ногая. Много тысяч воинов утонуло, когда под ними провалился лед на реке. Хулагу был вынужден вернуться в Азербайджан, а Бэркэ призвал Аллаха покарать того, кто заставил монголов убивать других монголов.
Несмотря на то, что войска обоих противников достаточно далеко продвигались во вражеские владения и одержали ряд значительных побед, было очевидным, что конфликт зашел в тупик и без привлечения дополнительных сил его решение невозможно. В результате Хулагу (а после его смерти в 1265 г. – его сын и наследник Абага) заручился поддержкой Византийской империи и попытался привлечь на свою сторону крестоносцев, тогда как Бэркэ в 1263 году заключил союз с могущественной ближневосточной державой – Мамлюкским султанатом. При этом интересно отметить, что оба правителя, которые обосновывали свои действия перед другими Чингизидами ссылками на имперские законы и чингизидские традиции, привлекали союзников, упирая на единство вероисповедания. В результате в средневековой историографии сложился стереотип, что мусульманин Бэркэ вместе с единоверцами-мамлюками вел «священную войну» против ильханов, склонявшихся к христианству и стремившихся объединить христиан Средиземноморья и Ближнего Востока на совместную борьбу против мусульман.
Начав войну с Хулагу, золотоордынский правитель Бэркэ восстановил против себя монгольского хана Хубилая, не мог он надеяться на поддержку и других чингизидских правителей, которые в 1260-е гг. сами вели междоусобные войны. Таким образом, его «естественным» союзником должен был стать сильнейший из государей мусульманского Востока – султан Египта. «Естественным», потому что Бэркэ и сам являлся мусульманином, соответственно, он апеллировал к поддержке султана аз-Захира Бейбарса (четвертого монарха из мамлюкской династии Бахри) как единоверец.
Всего Бэркэ участвовал в трех войнах против своих собратьев монголов:
-  против великого хана Хубилая из за поддержки его соперника  Аригбэгэ;
-  против ильхана Хулагу в Персии из-за спорных территорий;
- против хана Алгу, внука Джагатая, когда тот между 1261 и 1265 годами захватил Отрар, важный караванный узел торговой жизни Орды.
Решающим фактором, удерживающим Монгольскую империю от окончательного распада, был огромный клан Чингизидов. Несмотря на жестокие конфликты между отдельными его ответвлениями, авторитет Чингизовых потомков был непререкаем. Юаньские императоры сохраняли статус старших государей во владениях этого клана.
После смерти каана Мункэ в 1259 году Джучиды не принимали участия в общеимперских съездах знати. Однако номинальное единство империи сохранялось в виде традиционных торговых и военных связей. Так, по требованию каана Хубилая в конце 1260-х годов Улус Джучи выделил войска для завоевания империи Сун в Южном Китае.

Правление Менгу-Тимура
В историографии принято считать, что Улус Джучи отделился от Монгольской империи при хане Менгу-Тимуре (правил в 1266-1282 годах). Менгу-Тимур был сыном Тукана, внуком Бату-хана. Он стал преемником не имеющего сыновей  Бэркэ-хана, которому приходился двоюродным внуком. По старинному тюрко-монгольскому правовому обычаю вдова Бэркэ – Джиджек-хатун стала старшей женой Менгу-Тимура. В браке у них родился сын Алгуй.
Уже в самом начале своего правления он повелел чеканить на монетах свои имя и семейную тамгу вместо имени и тамги каана. Этим он продемонстрировал фактическое отделение от Монгольской империи; с этого времени можно отсчитывать самостоятельное государственное существование Золотой Орды.
В 1269 году на курултае  Менгу-Тимур, Борак-хан (6-ой хан Джагатайского улуса, правнук Джагатая) и Кайду-хан (внук Угэдэя) признали друг друга независимыми государями и заключили союз против Великого хана Монгольской империи Хубилая на случай, если он попробует оспорить их независимость.
Однако Менгу-Тимур был слишком прагматичным политиком, чтобы надолго связать себя союзническими обязательствами. Увидев, что Кайду не стал довольствоваться статусом самостоятельного правителя, а в 1271 г. сам объявил себя монгольским ханом в противовес Хубилаю, золотоордынский хан немедленно выразил поддержку Номогану – сыну Хубилая, который был отправлен отцом на войну с Кайду. Более того, согласно источникам, Менгу-Тимур и Хубилай заключили соглашение о взаимопомощи в подавлении внутренних мятежей во владениях друг друга. Когда же Номоган добился в борьбе с Кайду определенных успехов, Менгу-Тимур вновь склонился к союзу с Кайду, и, когда в 1278 г. сын Хубилая был предан своими нойонами и захвачен в плен сторонниками Кайду, последний отправил пленника к Менгу-Тимуру, который держал его у себя до самой своей смерти, тем самым гарантируя миролюбивую политику Хубилая в отношении Золотой Орды.
Менгу-Тимур, исповедуя шаманизм, тем не менее поддерживал развитие православия. От имени Менгу-Тимура написан первый из дошедших до нас ярлыков от 1267 года об освобождении Русской православной церкви от уплаты дани Золотой Орде. Оскорбление (клевета, поношение) православной религии (в том числе со стороны мусульман) каралось смертью. Ордынским чиновникам запрещалось под страхом смерти забирать церковные земли, требовать выполнения какой либо службы от церковных людей. Взамен церковь обязывала православных священников и монахов ревностно и искренне молиться за Менгу-Тимура и членов его семьи. Православная церковь, в свою очередь, в основном весьма лояльно относилась к монгольскому игу. Нашествия монголов  были официально объявлены «батогом Божьим, вразумляющим грешников, чтобы привести их на путь покаяния».
После внезапной смерти Менгу-Тимура в 1282 году (нарыв в горле) золотоордынский престол занял его брат Туда-Менгу (1257-1287), третий сын Тукана, второго сына Бату. Постепенно он отошел от государственных дел, посвятив себя религиозной стезе, и власть сосредоточилась в руках вдовы Менгу-Тимура – Джиджек-хатун, которая воспитывала его с малолетства.
В своем правлении ханша стала опираться на крупного феодала и видного военачальника Ногая. Он, являясь прямым потомком Чингисхана (хотя его дед Бувал и был сыном Джучи всего лишь от наложницы), формально имел  права на трон. Ногай провозгласил себя «ака», т. е. старейшиной рода Джучидов, и имел основания быть избранным в ханы как старший в роду.
Возвышение Ногая началось в 1260-е годы, когда он принимал участие в ряде походов против монгольского правителя Ирана, Чингизида  Хулагу, а также против Византии. В правление Менгу-Тимура (1266-1282) Ногай возглавил западное (правое) крыло Золотой Орды, контролируя территорию между Днепром и Дунаем. В  1273 году он женился на побочной дочери византийского императора Михаила Палеолога – Евфросинии Палеолог. Ногай в 1282-1283 годах выдает ярлык на великое Владимирское княжение Дмитрию Александровичу Переяславскому. Союза с Ногаем добивались некоторые русские княжества, Польша, Венгрия, Болгария, Сербия. 
В 1287 г. при подстрекательстве Ногая ордынские царевичи – Алгуй, Тогрул, Тулабуга и Кунчек сговорившись, заставили своего дядю Туда-Менгу отречься от трона в пользу Тулабуги, при негласном контроле его оставшимися тремя заговорщиками. Тулабуга был ханом Золотой орды с 1287 по 1291 год.
Через несколько лет союз беклярибека и царевичей дал трещину. На поверхность всплыли противоречия сторон и взаимные претензии на большую власть. Поводом к расколу послужили неудачные военные походы в Венгрию и Иран. Опасаясь заговора царевичей, Ногай сам поспешил вступить в сговор с царевичем Тохтой, младшим сыном хана Менгу-Тимура.
Пообещав ему свою поддержку, Ногай собрал войска для борьбы с золотоордынскими правителями. Одновременно Ногай обратился за помощью к Джиджек-хатун, направив ей письмо, где заверял её в том, что не желает плохого молодым правителям, а лишь хочет наставить их на путь истинный. Также он позаботился о том, чтобы до правителей и ханши дошли слухи о его болезненном состоянии: когда ханские посланцы прибыли к Ногаю, он с высоким актерским мастерством всем своим видом показывал, что ему недолго осталось жить. Он демонстративно «кашлял» специально подготовленной кровью домашних животных. В итоге послы Тулабуги поверили в болезнь Ногая и донесли хану и его соправителям об этом.
Не ждущая от Ногая подвоха, Джиджек уговорила сына Алгуя и других правителей согласиться на встречу с беклярибеком и разрешить возникшие противоречия.
Когда в 1291 году делегация правителей прибыла к Ногаю, его войска окружили шатер, в котором проходила встреча. После этого Ногай вызвал Тохту, оклеветав его родственников перед ним, и предложил ему дать приказ о казни Тулабуги и его соправителей (Алгуй, Тогрул, Малаган, Кадан, Кутуган). Последние 5 человек были сводными братьями Тохте, но это не остановило его и приказ об их казни был издан. Их убили аристократическим способом, то есть без пролития крови на землю: «им покрыли головы и переломили спины». Данное событие произошло в 1291 году. После этого Тохта был избран на курултае ханом (1291-1312).
В 1292-1293 годах. Тохта по требованию Ногая казнил следующих эмиров: Кальтикая, Ютука, Каракуюка, Маджара, Баринтокту, Куби, Юку, Туратемира, Алтемира, Туку, Байтару, Баймектемира, Байтуктемира, Байгурактайджи, Баруха, Малджука, Бурулги, Кунджука, Судука, Караджина, Хаджари, Ишку, Баяджи. Эти эмиры поддерживали Тулабугу и их действия были расценены как измена великому хану и государству.
Убийство сына стало для Джиджек-хатун большим ударом, но она не отошла от государственных дел. Авторитет Джиджек, наличие у нее собственных владений, слуг и войска заставили нового хана Тохту на первых порах своего правления считаться с ней. Пользуясь своим положением старейшей и знатнейшей женщины в ханском роду, она старалась убрать Тохту из под влияния Ногая, установив контроль над пасынком. Её действия не понравились многим влиятельным сановникам Золотой Орды. Приближенные Тохты писали Ногаю, что им «стал в тягость гнет» Джиджек, и в 1293 г., а по некоторым источникам в 1294 г. Ногаем был отдал приказ задушить престарелую ханшу.
В 1299 году Тохта вступил в открытую борьбу с Ногаем и после ряда сражений нанёс ему поражение, разорив Киев и всё Среднее Приднепровье, относившееся к улусу Ногая. В 1300 году Тохта окончательно разбил Ногая и объединил под своей властью земли от Волги до Дона. После поражения в последней битве с Тохтой, Ногай бежал с поля боя, а затем был настигнут и убит русским воином. Однако великий хан казнил этого воина за убийство Чингизида без суда родственников. Аргументацией смертного приговора простому воину являются следующие слова хана: «Правосудие требует смерти его (этого воина), чтобы не появился снова кто-нибудь, который сделал подобное этому…простой народ да не убивает царей». Судить и казнить представителя рода Чингисхана мог только общий совет представителей этого рода.
 Вместе с Ногаем ушла одна из самых сильных личностей улуса Джучи. Ушел человек с необычайно широким государственным кругозором и военными навыками, добившийся чрезвычайно важных успехов, особенно на Балканах. В его времена ни один противник не смог отрезать ни кусочка от территории монгольского государства, не говоря уже о вторжении вглубь. Трагедия его судьбы заключалась в том, что он не являлся высшим правителем. Чрезмерно большая мощь этого эмира не соответствовала династической иерархии власти в Орде. Такое положение грозило взорвать ее государственное устройство. В лице Тохты нашелся энергичный хан, который стремился устранить возникшую опасность распада империи Золотой Орды и которому в ходе борьбы, длившейся многие годы, удалось достичь этой цели.
В южных степях, где на протяжении многих десятилетий владычество Ногая являлось безраздельным, проживавшие там тюркские племена настолько сблизились друг с другом, что стали ощущать себя как единую общность, взявшую себе его имя. Они начали называть себя ногайцами. Первоначально скрывшись в тени истории, этот народ, говоривший все последующие столетия на тюркском языке и сохранивший мусульманские устои, и сегодня повествует о делах Ногая.
Тохта, еще находясь под контролем Ногая, пытался проводить политику нормализации отношений с другими чингизидскими улусами. Так, уже в 1294 г. он заключил мир с ильханом Гайхату, обеспечив паузу в затянувшемся ордынско-иранском конфликте. Важным результатом мирных взаимоотношений между Золотой Ордой и иль-ханами во время правления Тохты стало возрождение торговли между двумя ханствами. Согласно Вассафу, «Вновь была открыта дорога купцам и владельцам караванов».
 На рубеже XIII–XIV вв. при активном участии Тохты начались переговоры правителей Чингизидских улусов, результатом которых стало восстановление Монгольской империи –  уже не просто как союз независимых государств, а вновь –  под номинальным верховенством империи Юань. Отныне ее правитель –  Тэмур, внук Хубилая (он же монгольский хан) считался верховным арбитром в случае возникновения споров между владетелями улусов.
Хан Тохта внезапно умер в 1312 году в пределах Сарая на  реке Итиль (Волга) на корабле. Неофициально стали ходить слухи о том, что Тохта мог быть отравлен по приказу своего племянника Узбека.

Хан Узбек (1282–1341), внук Менгу-Тимура, был самым долгоправящим ханом Золотой Орды (1313-1341). Его отец Тогрул был в числе казнённых Тохта. Узбек с помощью своего двоюродного брата, одного из влиятельнейших эмиров Кутлуг-Тимура убил сына Тохты  Ильбасмыша и захватил Золотоордынский престол.  Кутлуг-Тимур начал играть большую роль в государственной жизни страны, прежде всего в качестве наместника Хорезма. Благодаря советам Кутлуг-Тимура, Узбек-хан быстро освободился от ряда соперников и врагов, убив самым коварным образом наиболее опасных из них. По сведениям источников, во время борьбы за власть Узбеком было уничтожено около 120 потомков Чингисхана.
Во времена правления хана Узбека и его сына Джанибека (1342-1357) Золотая Орда достигла своего расцвета. В начале 1320-х годов Узбек-хан провозгласил ислам государственной религией. Мятежи эмиров, не желавших принимать ислам, были жестоко подавлены. Приверженцы старомонгольской партии – эмиры и царевичи – были казнены. За 30 лет его правления было убито девять русских князей, вызванных в Орду к хану, поэтому русские князья перед отъездом к нему писали духовные завещания и делали наставления детям и ближайшим боярам на случай своей гибели.
Узбек, действуя из интересов мусульманской веры, несмотря на все свои прежние заверения, изгнал шаманов и буддистских священников. Хан даже сообщил в Египет, что начал принудительное обращение в ислам, что не оставляло упорствовавшим в своих религиозных взглядах иного выхода, кроме эмиграции. Многие несогласные татаро-монголы предпочли бежать на Русь. Чаще всего бежали татары, уже имевшие связи с Русью – через династические браки торговлю или прежнюю службу. Русские князья Северо-Востока, особенно Москвы и Твери быстро оценили выгоду ситуации и проводили сознательную политику привлечения перебежчиков. Беженцам предоставляли земли, гарантировали защиту и предоставляли льготы. Главным условием была военная служба. Летописи упоминают "служилых татар" при княжеских дворах – это прямое свидетельство формирования особой прослойки. Эти воины принесли с собой бесценные навыки степной тактики боя, разведки и владения сложносоставным луком.
Самым известным из «трудовых мигрантов» этого периода был мурза Чет – родоначальник боярских семей Сабуровых, Вельяминовых и Годуновых. Он отправился на Москву в правление Ивана Калиты, то есть, во время религиозных войн Узбек-хана. Принял крещение, получил земли, стал одним из соратников великого князя.
Узбек  провёл реформу административно-судебного аппарата, создал специальный орган управления – диван. Орда была поделена на 70 частей (тюменов), во главе которых он назначил своих темников. Монгольские нойоны с этого времени именовались принятым в мусульманских государствах термином «эмир».
Принятие ислама вызвало бурное строительство культовых сооружений. Известно, что по указу великого хана Узбека в  Сарае-Бэркэ, столице государства, была построена соборная мечеть. В знак своей преданности Пророку Узбек выстроил большую мечеть в городе Солхате в Крыму (1314 г.), которая стоит до сих пор. По его приказанию возводились мечети, медресе, мавзолеи, дворцы. Большая строительная деятельность в Хорезме связана с именем беклярибека и наместника города Кутлуг-Тимура.
В 1330-х годах, по мнению арабского путешественника Ибн Баттуты, Золотая Орда являлась одним из центров исламского мира. Он отмечает, что большое значение в столице приобрел имам Ала-эд-Дин Энноман Эльхарезми. Его каждую пятницу посещал великий хан Джучиева Улуса Узбек. Причем Эльхарезми «не выходит к нему на встречу и не встает перед ним. Султан (хан Узбек) садится перед ним, говорит с ним самым ласковым образом и смиряется перед ним, шейх же (поступает) противоположно этому». В то же время, «обхождение его с факирами, нищими и странниками было иное, чем обхождение его с султаном: он относился к ним снисходительно, говорил с ними ласково и оказывал им почет».
После смерти Узбека на престол ханства вступил его сын Джанибек. Он пришёл к власти (1342-1357) в результате убийства его сторонниками родного брата – хана Тинибека (официального наследника престола) в сговоре с их матерью – Тайдулой-ханум и, предварительно, сводного брата Хызыра – сына Узбека от другой жены.
Джанибек проводил политику усиления центральной власти и вмешательства в дела вассальных княжеств. Тем не менее, Джанибек в русских летописях назывался «добрым».
Период его правления оказался благоприятным временем для Московского княжества. Этому способствовали доверительные отношения митрополита Алексия со старшей женой хана Узбека – Тайдулой, которую он вылечил от тяжелой глазной болезни, что не смогли сделать персидские и арабские врачи.
В 1356 году Джанибек развязал войну против пришедшего в упадок государства Хулагуидов и стал первым из правителей Золотой Орды, завоевавшим Азербайджан и его столицу – Тебриз. Последним годом твердой власти и покоя в Золотой Орде следует считать 1356 год. Джанибек передал своему сыну Бердибеку наместничество в Азербайджане. Вернувшись из Кавказского похода хан Джанибек заболел и вскоре умер. Разные источники указывают на разные причины его смерти. Согласно персидским и татарским источникам, хан умер своей смертью после ранения в тяжёлом походе, согласно русскому источнику – хан был убит сторонниками его старшего сына Бердибека, который, узнав о болезни отца, оставил Азербайджан и со всеми войсками спешно направился в Сарай. Согласно этому русскому источнику, сторонники хана Бердибека убили также 12 его братьев, сделав таким образом Бердибека единственным законным наследником золотоордынского трона.
В 1358 году золотоордынские войска были изгнаны из Азербайджана.
Узбек и Джанибек, сменив веру и обычаи, выиграли материально, приобретя симпатии мусульманских купцов богатых городов Поволжья. Но они потеряли морально, ибо те кочевники, которые служили им не за страх, а за совесть, откачнулись от нарушителей степных традиций.
С 1357 по 1380 год на ордынском престоле сменилось более 20 ханов, а многие улусы попытались стать независимыми. Это время в русских источниках получило название «Великая замятня».
Ещё при жизни хана Джанибека (не позже 1357 года) в Улусе Шибана был провозглашён свой хан Минг-Тимур. А убийство в 1359 году хана Бердибека (сына Джанибека) положило конец династии Батуидов, что стало причиной появления самых различных претендентов на сарайский престол из числа представителей восточных ветвей Джучидов. Наступивший со смертью Бердибека период «Великой замятни» можно считать торжеством родового принципа, когда уже любой Джучид (а не только потомок Батыя) мог свободно претендовать на престол.
Причиной смуты, как отмечает Р.Ю. Почекаев, стало, то, что именно в эти годы начинается необратимый процесс распада монгольской имперской системы. Распадается Ильханат Хулагуидов, пик гражданской войны в котором приходится как раз на 1350-е годы. В то же время начинается междоусобица в Джагатайском улусе, длившаяся с середины 1330-х по начало 1370-х годов. Наконец, в 1350–1360-е годы. в Китае, наряду с междоусобицами местных Чингизидов, начинается национально-освободительное движение против монгольской династии Юань, завершившееся ее падением и изгнанием монголов из Китая в 1368 году.
Помимо политических и экономических факторов нельзя забывать также и о тех, которые не зависели от воли человека и, в первую очередь, массовых заболеваниях. В 1363-1364, а затем и в 1374 году Золотая Орда подверглась очередным вспышкам чумы, из-за которых безлюдели города, уменьшалась торговля, развивалось мародерство и, соответственно, лишь усугублялась и без того непростая ситуация в государстве в целом. Достаточно сказать, что в некоторые периоды из-за эпидемии ни один из претендентов даже не рисковал занять Сарай – столицу Улуса Джучи, в другое время обычно являвшийся главным объектом в борьбе конкурирующих ханов.
Сочетание всех этих факторов и послужило причиной смуты, продлившейся более двух десятилетий и поставившей Золотую Орду на грань уничтожения.
Смута в Орде закончилась после того, как Чингизид  Тохтамыш (1350-1406) при поддержке эмира Тамерлана (Тимура) в 1377-1380 годах сначала захватил улусы на Сырдарье после смерти Улус-хана, а затем и престол Мамая в Сарае, когда Мамай вступил в прямой конфликт с Московским княжеством (поражение на реке Воже, 1378 год, поражение в Куликовской битве, 1380 год).
Тохтамыш – последняя истинно великая личность в истории Золотой Орды. Овладев Синей Ордой (восточный Кипчак), он двинулся на Белую Орду (западный Кипчак), разбил Мамая, распоряжавшегося престолом Сарая; этой победой он в 1380 году положил конец разделению удела на Белую и Синюю Орды и объединил под своей властью восточный и западный Кипчак.
В правление Тохтамыша (1380-1395) прекратились смуты, и центральная власть вновь стала контролировать всю основную территорию Орды.
После укрепления своего положения Тохтамыш выступил против своего многолетнего покровителя, среднеазиатского правителя Тамерлана, с которым ранее поддерживал союзные и дружеские отношения. В ответ Тамерлан в ходе ряда опустошительных походов 1391-1395 годов разбил на Тереке войска Тохтамыша, захватил и разрушил поволжские города, в том числе Сарай-Бэркэ, разграбил города Крыма и другие. Золотой Орде был нанесён удар, от которого она уже не смогла оправиться. Тохтамыш погиб в 1406 году в одной из бесчисленных стычек с военачальником  Едигеем, темником Золотой Орды.
В начале 1420-х годов образовалось Сибирское ханство, в 1428 году – Узбекское ханство, затем возникли Казанское (1438 год), Крымское (1441 год) ханства, Ногайская Орда (1440-е годы) и Казахское ханство (1465 год). После смерти хана Кичи-Мухаммеда в 1459 году, Золотая Орда перестала существовать как единое государство.
Главным среди джучидских государств формально продолжала считаться Большая Орда. В 1480 году Ахмат, хан Большой Орды, пытался добиться повиновения от Ивана III, но эта попытка окончилась неудачно, и Русь окончательно освободилась от татаро-монгольского ига. В начале 1481 года Ахмат был убит при нападении на его ставку сибирской и ногайской конницы. При его детях в начале XVI века Большая Орда прекратила своё существование.
Некоторые даты, связанные с Золотой Ордой:
-  В 1224 году был образован улус Джучи – владение одного из сыновей Чингисхана – Джучи . Это произошло после похода монголо-татарской армии со стороны Закавказья в Приазовье и Поволжье.
- 1236–1242 годы – походы на запад хана Бату, результатом которых стало завоевание русских княжеств и некоторых европейских королевств (Польши, Венгрии, Чехии).
- 1269 год – правитель Золотой Орды Менгу-Тимур, вместе с ханами других улусов провозгласил независимость своих владений от Монгольской империи.
- 1313–1357 годы – период расцвета Золотой Орды, годы правления ханов Узбека и Джанибека.
- 1359–1380 годы – упадок Золотой Орды, период междоусобных войн.
- 1380-1393 годы – возрождение Золотой Орды в период правления хана Тохтамыша.
- 1395 год – сокрушительное поражение хана Тохтамыша от Тамерлана, которое привело к распаду единой Золотой Орды на несколько ханств.
- 1428–1465 годы – отделение Сибирского, Узбекского, Казанского, Крымского и Казахского ханств, а также Ногайской и Большой Орды.
- 1480 год – русский народ окончательно освободился от татаро-монгольского ига.
В историческом плане род Джучи разделялся на следующие ветви по именам его сыновей:
1. Дом Батыя – главные ханы Золотой Орды, правившие Белой Ордой в западной части Кипчака (1224-1359).
2. Дом Орды – правили Синей Ордой в восточном Кипчаке (1226-1428), были ханами Золотой Орды в западном Кипчаке после дома Батыя (1380-1502) и, наконец, влачили жалкое существование в качестве астраханских ханов (1466-1554).
3. Дом Тука-Тимура – ханы Великой Булгарии, к северу от Кипчака; временно были ханами Золотой Орды в западном Кипчаке; наконец, от них происходили ханы казанские (1438-1552), касимовские (1456-1678) и крымские (1420-1783).
4. Дом Шейбана в узбекских или киргизских степях (1224-1659); впоследствии переселились и сделались ханами хивинскими и бухарскими (1500-1873).

                Линия Джагатая

Джагатай – второй сын Чингисхана и Бортэ. Родился 22 декабря 1183 года, умер 1 июля 1242 года. Ещё при жизни отца слыл лучшим знатоком Ясы (устного сводного закона монголов, постепенно создававшимся в период правления Чингисхана) и высшим авторитетом во всех вопросах, связанных с законами и обычаями. 
Участвовал в походах отца против империи Цзинь (1211-1215) и против Хорезма (1219-1224). После битвы на Инде Джагатаю было поручено преследование хорезмшаха Джелал ад-Дина, вследствие чего зиму 1221-1222 годов он провёл в Индии. Когда Чингисхан предпринял свой последний поход против тангутов (1225–1227), Джагатай остался в Монголии в качестве начальника оставленных там войск.
Джагатай не любил старшего брата Джучи, который родился сразу после возвращения их матери Бортэ из  меркитского плена. В его глазах Джучи был бастардом и не имел достаточно царской крови, чтобы сидеть с ним за одним столом. Ещё детьми Джучи и Джагатай постоянно дрались на глазах матери и, хотя Чингисхан порол обоих, приучая ломать хлеб в семье поровну, неприязнь нарастала.
После смерти сначала Джучи, а потом и отца в 1227 году Джагатай больше не участвовал в походах. 
В 1229 году он стоял во главе царевичей, провозгласивших государем его младшего брата Угэдэя, которого Чингисхан избрал своим наследником. Сам Джагатай станет соправителем великого хана.
Угэдэй часто обращался за советом к своему старшему брату и отправил своего старшего сына Гуюка (будущего каана) служить одним из его охранников. Есть свидетельства того, что Джагатай частенько отчитывал Угэдэя за чрезмерное употребление алкоголя и заставил его согласиться ограничить количество выпиваемых чаш; Угэдэй сумел обойти это ограничение, найдя очень большую чашу. 
Джагатай получил от отца и второй важнейший пост в империи, пост Хранителя Ясы. Джагатай станет семейной совестью и толкователем законов. В качестве знатока и хранителя закона Джагатай обладал такой властью, которой должен был подчиняться даже сам великий хан Угэдэй. 
Джагатай был строгим приверженцем монгольских традиций. Он не препятствовал исламу в ханстве, понимая, что мусульмане – подавляющая часть его подданных. Но официальным языком был монгольский, и религия тоже была монгольская.
С другой стороны, мусульманские хронисты с прискорбием пишут о непримиримой враждебности Джагатая к исламу и утверждают, что он жестоко наказывал мусульман, которые выполняли омовения и убивали своих животных согласно священному закону. Эти ритуалы вступали в старый конфликт между мусульманским законом и Ясой, в частности, относительно убийства животных в ритуальных целях.
Ф. Маклинн со ссылкой на источники сообщает, что по воспоминаниям очевидцев Джагатай был самым большим женолюбом в роду. Для монгольских царевичей были доступны сотни красивых женщин, но, похоже, только Джагатай испытывал в них особенно большую потребность  (Толуй и Угэдэй предпочитали предаваться алкоголю). Вся империя знала, что если Джагатаю понравилась женщина, то она должна либо подчиниться, либо подготовиться к тяжелым последствиям, и это касалось всех женщин, в том числе и замужних, несмотря на запрет Чингисханом адюльтера.
У Джагатая было много жен, но на первом месте у него всегда были Есулун-хатун из племени унгиратов и ее сестра Тоген, на которой он женился после смерти Есулун. В законном браке он народил восьмерых сыновей (все стали хроническими алкоголиками).
Подлинным основателем государства Джагатаидов стал внук Джагатая – Алгу (1260-1266), который поддержал великого хана Хубилая в его борьбе со своим братом – Аригбэгэ. Алгу изгнал джучидских наместников из западной части джагатайских владений и подчинил даже земли, ранее не принадлежавшие Джагатаидам – Хорезм и север Афганистана. Он направил своих представителей в Бухару и Самарканд, до этого подчинявшиеся напрямую каану.
После смерти Алгу Хубилай выдал ярлык на правление правнуку Джагатая – Бораку (около 1266 года). Придя к власти, Барак сместил всех наместников великого хана, и начал борьбу за Мавераннахр. В результате, в состав государства Джагатаидов вошли долина Сырдарьи и Фергана.
В 1269 году на курултае  три хана: Кайду (улус Угэдэя), Менгу-Тимур (улус Джучи) и Борак (улус Джагатая) признали друг друга независимыми государями и заключили союз против Великого хана Монгольской империи Хубилая на случай, если он попробует оспорить их независимость.
В правление наследника Джагатая – Туглук-Тимура, этого энергичного и сильного хана (1347-1363), было полностью восстановлено единство старого Джагатайского улуса. После его кончины территории улуса были захвачены тимуридами.
На пике своей военной мощи Джагатайский улус охватывал юго-восточный и восточный Казахстан, всю Киргизию, Таджикистан, большую часть Афганистана (кроме дальнего юга и востока), Узбекистан (кроме Хорезма), запад Китая (ныне – Синьцзян) и совсем немного Монголии. Площадь улуса составляла около 6 миллионов квадратных километров. Это примерно равно площади Золотой Орды, но по населению джагатаи её явно превосходили.
Свою азиатскую империю Джагатай строил на консервативном кочевом фундаменте. Монголы всё также будут кочевать, несмотря великие города Востока в ханстве. Ханы-наследники Джагатайского ханства не любили города, продолжали кочевать по степи более 100 лет.
По линии Джагатая в Монгольской империи Великих ханов не было.

                Линия Угэдэя

Угэдэй – третий сын Чингисхана и Бортэ, второй Великий хан Монгольской империи. Родился в  октябре 1186 года, умер 11 декабря 1241 года. Когда Угэдэю исполнилось 17 лет, он принял участие в битве против армии Джамухи. Юноша получил тяжёлое ранение и лишь чудом избежал смерти. 
В 1211 году Угэдэй вместе с братьями принял участие в походе против династии Цинь. Он смог продемонстрировать качества отважного полководца и грамотного стратега. Когда между братьями возникли разногласия относительно тактики осады города Отрар в Средней Азии, Чингисхан назначил главным в этом вопросе именно Угэдэя, и тот смог в короткие сроки захватить неприступный город.
После завершения похода Угэдэй по приказу отца отправился подавлять мятежи, которые вспыхнули в одной из провинций Монгольской империи, и успешно справился с поручением. 
В 1219 году Чингисхан намеревался начать вторжение в Хорезм. Его близкое окружение настояло на том, чтобы великий хан перед вторжением официально назначил своего наследника. Угэдэй оставался в качестве наследника великой империи вплоть до смерти отца в 1227 году. 
Два года спустя, 13 сентября 1229 года, на курултае – общем собрании всех монгольских и тюркских князей и знати, Угэдэй был провозглашён Великим каганом всех монголов. 
Тулуй, младший сын Чингисхана и Бортэ, обладавший после смерти великого хана титулом «Еке-нойон» («Великий князь»), был весьма вероятным претендентом на трон. Он пользовался большой популярностью в народе и войсках и к тому же, как младший сын, после смерти Чингисхана унаследовал его коренной юрт – Монголию и завоеванные к тому времени китайские территории. Более того, он стал регентом Монгольской империи, и именно ему предстояло организовать курултай для избрания преемника Чингисхана. Тулуй настолько вжился в образ правителя, что всячески старался оттянуть созыв курултая – тому же Елюй Чуцаю, главному министру покойного Чингисхана, пришлось его настойчиво «вразумлять».
По-видимому, Бату играл в церемонии возведения на трон Угэдэя значительную роль как правитель Улуса Джучи. В фрагменте из «Сокровенного сказания» в списке участников курултая он назван вторым – сразу же после Джагатая, что свидетельствует о его высоком статусе среди Чингизидов.
Возможно, именно лояльность Бату на курултае в 1229 г. способствовала тому, что вражда Угэдэя и Джагатая с Джучи ни в коей мере не распространилась на сыновей последнего, и в дальнейшем сыновья Чингисхана поддерживали Бату даже в его конфликтах с их собственными детьми. Так, например, после ссоры на пиру по случаю окончания похода на Русь, когда сын Угэдэя Гуюк и внук Джагатая Бури позволили себе грубо оскорбить Бату, он обратился с жалобой к дядьям, те встали на его сторону, жёстко осудив своих отпрысков.

Завоевания в Китае
В первую очередь Угэдэя заботила ситуация в Китае, а не персидские дела, поэтому в 1230 году  главная монгольская армия под командованием Толуя была послана против империи Цзинь. Чтобы гарантировать успех кампании, Угэдей заключил соглашение с империей Сун в Южном Китае. Сун изъявила желание послать военный контингент против Цзинь с условием, что после победы монголы отдадут им провинцию Цзинь-Хэнань. Во взаимодействии с Сун монголы завершили завоевание империи Цзинь к 1234 году. Толуй умер до окончания кампании.
Тогда же, в 1235 г., Угэдэй произвел распределение между родичами новоприобретенных владений в Китае: для Бату – в округе Пинъянфу; для Джагатая – в округе Тайюаньфу; для Гуюка – в округе Даминфу; для Буралдая – в округе Синчжоу; для Кулькана – в округе Хэцзяньфу.
Монгольская знать намеревалась уничтожить всех китайцев, а земли Китая превратить в пастбища. «От ханьцев нет никакой пользы государству, – говорил Угэдэю сановник Бе-де (по некоторым сведениям этим сановником был сводный брат Чингисхана – Бельгутей): Можно уничтожить всех людей и превратить земли в пастбища».
Елюй Чуцай, будучи необыкновенно умным и добрым человеком, сумел найти понятные монголам аргументы в пользу того, чтобы не истреблять поголовно население захваченных земель: он представил Великому Хану свои расчеты. «Если… справедливо установить земельный налог… то ежегодно можно получать 500 тысяч лян серебра, 80 тысяч кусков шелка и свыше 400 тысяч ши зерна, – говорил Чуцай:  Как же можно говорить, что от китайцев нет никакой пользы!» Чуцай пытался убедить хана, что «хороший пастух стрижет своих овец, а не сдирает с них шкуры», — и ему это удалось. Угэдэй назначил Чуцая начальником «великого императорского секретариата» и поручил ему наладить управление обширными завоеванными территориями. Монголам было запрещено грабить мирное население, была проведена перепись, и все плательщики налогов были разделены на десятки и сотни, связанные круговой порукой.
Реформа Чуцая проводилась во всех частях огромной Монгольской империи – в том числе и в Улусе Джучи. В ставку Бату были присланы писцы, которые «исчислили» кипчаков, булгар, русских — и назначили налоги. Эти писцы вели документацию на уйгурском языке.
На самом востоке империи монголы начали присматриваться к Корее. В 1231 году Корее был представлен ультиматум. Формальным поводом к войне было убийство в 1225 году монгольского посла Чжу-Чуюя, который возвращался с ежегодной корейской данью. После воцарения Угэдэя, в рамках принятой стратегии по окончательному покорению Северного Китая, было принято решение покончить с самостоятельностью государства Корё, а не просто получать от него дань. Таким образом, в условиях последнего этапа войны с Цзинь монголы пришли к выводу о необходимости иметь в тылу Корею, полностью лишенную самостоятельности, которая бы безропотно пополняла ресурсы монгольской империи.
В сентябре 1231 года в Корею был послан корпус под командованием Саритай-хорчи. Было взято свыше сорока городов, но далеко не все города оказались легкой добычей. У Анбуксона армия Корё была разгромлена. Когда в декабре 1231 года основная часть армии Саритая подошла к корейской столице Кэгён, запаниковавшие правители Корё согласились заключить мир на монгольских условиях – передать огромную дань золотом, серебром, тканями, одеждой и лошадьми. Кроме того, Саритай расставил на земле Корё монгольских наместников.
По некоторым данным, за последующие 25 лет в Корее было убито, угнано, умерло от бедствий войны около полутора миллионов человек.
Что касается вторжения в 1230 году  монголов на Кавказ, то поначалу оно было вызвано борьбой с хорезмшахом Джелал ад-Дином. Последний вместо подготовки своей армии к битве с монголами погрузился в политику, желая увеличить свои владения за счет Ирана, Северной Сирии и Грузии. Результатом этого было столкновение со всеми западными соседями. Тогда же появились монголы в Азербайджане, где располагалась его ставка.
Кроме всего прочего, Джелал ад-Дин катастрофически терял авторитет в войсках после скандальной огласки его гомосексуальной любви к евнуху по имени Кылыч. Когда предмет его любви умер, Джелал чуть не тронулся умом, шокируя и вызывая чувство омерзения окружающих. Неделями он не выпускал труп из рук, не позволял его хоронить, а предлагал мертвецу кушанья и напитки.
Оставленный большинством сторонников и преданный собственным визирем, Джелал ад-Дин бежал в горы Курдистана, где и был убит разбойниками, которые даже не знали, кем он был. "Это выглядит как предопределение Судьбы, что этот храбрейший лев должен был быть убит лисами»", – прокомментировал смерть султана один восточный писатель. После его гибели, в августе 1231 года, задачей корпуса под командованием Чормагана стало окончательное завоевание Грузии, Армении и Азербайджана. Итак, с падением империи Цзинь и исчезновением с политической арены Ирана Джелал ад-Дина монголы были готовы к новым завоеваниям.
Таким образом, Угэдэй продолжил отцовскую политику завоевания и окончательно покорил Северный Китай в 1232 году. За годы правления Угэдэй смог полностью покорить Закавказье, включая Грузию, Армению и Азербайджан.

Западный поход
Курултай 1229 года, на котором был избран Угэдэй, вынес решение установить твёрдую власть Монгольской империи в Волго-Уральском регионе, и войска Улуса Джучи были усилены 30-тысячным корпусом под командованием Кокетая и Сунитая для покорения «земель кыпчаков, саксин и булгар». Хотя к 1234 году у монголов был ряд военных успехов в Заволжье и определенном расширении территории Улуса Джучи на запад, но решающего успеха достигнуто не было. За одиннадцать лет непрерывной войны на границах с 1223 года Улус Джучи существенно не расширился.
Решение об установлении полного контроля над западнокыпчакскими землями было принято на курултае, проходившем на берегах реки Онон в конце весны 1235 года. Новое продвижение на запад планировалось как крупномасштабное предприятие. Номинальное руководство поручалось Бату, второму сыну Джучи и его преемнику. 
Каждая семья обязана была выставить одного воина. Это была беспрецедентная мобилизация сил, подобной которой Монгольская империя больше не знала. Выполняя указ Угэдэя, многие Чингизиды, как уже отмечалось, участвовали в походе лично: младший сын Чингисхана – Кулькан, сыновья Угэдэя – Гуюк и Кадан, сыновья Тулуя – Мунке и Бюджек, сын и внук  Джагатая – Байдар и бури, а также все взрослые Джучиды – Бату, Орду, Шибан и Тангут, а из выдающихся эмиров Субэдэй, Бурундай-батыр и несколько других.
Общее командование войск было возложено на Бату, а его главным советником стал Субэдэй. Не будучи Чингизидом этот полководец сыграл огромную роль в организации и руководстве военными действиями во время похода на Запад
Уже в 1235 году Субэдэй, не дожидаясь сбора всех войск начал наступление на йемеков, действовавших под командованием Бачмана, и разгромил их. Бачман отступил к низовьям Волги. Обезопасив тем самым свой южный фланг от контратаки йемеков, Субэдэй стал готовить генеральное наступление на Булгарию.
1236 год. Весной и летом войска Бату сражались с мадьярами в Южном Приуралье. В конце лета или осенью после подхода корпусов Гуюка и Мункэ началось вторжение в Волжскую Булгарию. Наступление происходило несколькими корпусами, которые двигались по сходящимся направлениями общим направлением на Биляр («Великий город»).
По предположению Измайлова И.Л., после падения центра обороны - Биляра организованное сопротивление прекратилось. Дать отпор монгольским войскам пытались лишь отдельные населённые пункты. Города, как взятые с боем, так и сложившие оружие, были разорены. Военное поражение было усугублено тем, что часть булгарских аристократов перешла на сторону монголов. Победа над булгарами открыла монголам путь к завоеванию всего Поволжья. Монгольские войска разделились и принялись завоевывать поволжские земли одну за другой.
1237 год. Летом войска Бату частично отошли в заволжские степи, чтобы отдохнуть и пополнить свои ряды резервами, но некоторые отряды продолжали воевать в Булгарии, подавляя сопротивление отдельных городов и областей.
Следующий удар был нанесен по южной части Булгарии и Нижнему Поволжью. В конце лета или начале осени 1237 года монгольские войска переправились через Волгу в районе традиционной переправы близ Самарской Луки. Были уничтожены булгарские города по Волге и Самарской Луке, которые получили такой страшный удар, что больше уже не восстанавливались. Далее монголы двинулись к верховьям рек Сура и Хопер на южную часть булгарских земель.
Центром подавления сопротивления в Посурье и районом сосредоточения монгольских войск стал район реки Узы, откуда они начали вторгаться в мордовские земли и быстро привели их к покорности. В результате в 1237–1238 годах Нижнее Поволжье было завоевано окончательно.
Зимой 1237-1238 годов основные силы монголов нанесли поражение великому князю Владимирскому; затем в 1239 году завершили захват Поволжья и степей вплоть до Кавказского хребта, одновременно нанеся три удара по пограничным русским княжествам. В завершение похода все силы вновь соединились для разорения Юго-Западной Руси и Центральной Европы в 1240-1242 годах (подробнее ниже, в разделе «Монгольское иго на Руси»).
Среди управленцев Угэдэя особенно выделялись три человека, представлявшие различные культуры: Елюй Чуцай, кидань, соединявший в себе три культурные традиции – киданей, китайцев и чжурчжэней, Чинкай, несторианский христианин, который мог одновременно выступать от имени тюрков, кереитов, уйгуров и других народностей, исповедовавших несторианство и Махмуд Ялавач, исламист из Хорезма.
Елюй Чуцай (1190-1243) изумлял интеллектуалов и историков в большей мере как эрудит, обладавший многими талантами, а не способный госслужащий: он играл на лютне, был превосходным лингвистом, хорошо знал математику и священные тексты Конфуция, разбирался в изящных искусствах, коллекционировал книги и музыкальные инструменты, сочинял увлекательные описания путешествий. В 1229 году Угэдэй назначил Елюя старшим администратором в Китае с заданием провести обследование налогообложения.
Елюй подготовил манифест, предназначенный для утверждения Удэгэем и содержавший восемнадцать пунктов, касавшихся наведения законности и порядка, учреждения сильного централизованного правительства, подавления коррупции и разделения военной и гражданской юрисдикции. Он предлагал разделить страну на десять административных округов, в каждом из которых должен быть собственный налоговый центр, обслуживающийся двумя мандаринами, набранными из числа бывших цзиньских чиновников. Эти двадцать налоговых коллекторов подчинялись непосредственно Угэдэю с тем, чтобы их не могли запугать или обвести вокруг пальца алчные военные бюрократы. Елюй установил налоги на землю, определявшиеся размерами домашнего хозяйства, а также пошлины на коммерческие сделки, спиртные напитки, соль, уксус, плавку железа, металлоизделия. На каждого взрослого человека накладывалась фиксированная подать в виде шелковых тканей; причем, для сельского населения размеры подати были больше, чем для городских жителей. Каждый двор должен был поставить определенное количество зерна; городские жители платили налог шелковыми тканями или серебром.
К сентябрю 1231 года Елюй мог сообщить обрадованному Угэдэю о том, что он набрал обещанную сумму налогов (10 000 слитков серебра). В награду хан пожаловал ему титул главы китайского секретариата, уполномоченного готовить проекты предписаний, указов и других официальных документов, а также вести учет документации и архив.
По сути Елюй создал новую административную систему, в которой монгольские военачальники теряли большую часть своих полномочий. Все гражданские дела на завоеванных территориях решали местные чиновники.
Елюй Чуцай разработал систему торговли ортогов (практически, создал министерство торговли), ввёл методы сбора налогов и учредил региональные бюрократические структуры, которые контролировали правовые и экономические вопросы.
Всё-таки в одной ситуации Елюй потерпел поражение: он попросил Угэдэя потребовать от чиновников прекратить получать «подарки» (то есть взятки), но Угэдэй ответил, что эта практика имеет право на существование, если чиновник не напрашивается на подарок и не вымогает его.
У Елюй Чуцая были противники; братья Чингисхана Бельгутей и Тэмуге организовали заговор, чтобы убить администратора. Деятельная служба разведки Угэдэя раскрыла заговорщиков, но для Угэдэя было немыслимо карать своих дядьев, и он попросил Елюя предложить подходящую меру наказания. Елюй ответил, что он не заинтересован в мщении.
Соблазнившись проектом мусульманского купца Абд ад-Рахмана удвоить налоговую квоту, Угэдэй, уже целиком находясь под влиянием своей жены Туракин-хатун, в 1239 году пожаловал этому купцу контракт на откуп налогов и уволил Елюя, сохранив ему титулы и положение придворного астролога, но больше не обращаясь к нему за советами и консультациями. Тогда же Угэдэй перевел Махмуда Ялавача из Туркестана в Китай на роль старшего администратора.
К 1241 году даже Угэдэй утомился от безудержной и наглой коррупции, прогнал Абд ад-Рахмана, ликвидировал систему откупа и вернулся к порядкам Елюя, правда, не вернув его на прежнее место. Туракин-хатун после смерти мужа вновь возвысит Абд ад-Рахмана.
Чинкай де-факто был первым министром у Чингисхана с 1206 года, когда под его началом трудилось шестьдесят бюрократов. Он был одним из тех, кто «пил воду Бальчжуны», то есть заключал Бальчжунский договор. При Угэдэе Чинкай должен был принять все меры для того, чтобы сберечь богатства империи и не позволить местным монгольским аристократам исподтишка растащить их. Угэдэй реорганизовал систему администраций по всей империи с тем, чтобы она позволяла местной могущественной знати иметь в органах управления своих представителей. В 1229 году он создал региональные секретариаты в Восточном и Западном Туркестане, в Северном Китае, а впоследствии появился и четвертый секретариат – в Северном Иране. Этим органам власти надлежало разрешать разногласия между ханом и региональными правителями. Именно в таком политическом контексте и вышел впервые на историческую сцену Махмуд Ялавач, протеже Чинкая.
Ялавач поставил перед собой непростую задачу возродить разрушенную экономику и инфраструктуру Хорезма, реформировать налогообложение. Он решил упростить всю систему и оставить только два налога – подушный («хубчир») и земельный («халан»), без взимания каких-либо иных поборов. Его система оказалась настолько эффективной, что ее позднее внедрил в масштабах всей империи Мункэ.
Уйгуры при Угэдэе создали руками монголов единое торговое государство, внедрили справедливую и необременительную систему налогов, зачистили половину Евразии от разбойников. Покупательная способность населения кратно возросла, благами такой ситуации воспользовались абсолютно все. Очень быстро преимущества имперской политики оценили и мусульмане, продвинув свои караваны вплоть до Северного Магриба и Испании. Выиграли русские и генуэзцы. Именно поэтому от Новгорода станет откалываться Псков, приобретя впоследствии статус самостоятельной торговой республики.
Для мобилизации ресурсов присоединенных земель был нужен учет податного населения. Летом 1234 года началась перепись, длившаяся два года. По ее итогам была проведена налоговая реформа, устанавливающая налоги для населения подчиненных территорий и монголов.
Для кочевой империи, занимавшей большие площади, особую роль играла почтовая служба. Она предназначалась, прежде всего, для гонцов и послов. В истории отмечен эпизод, когда Угэдэй признался в своем ближайшем окружении, что из всех своих достижений больше всего гордится созданием оперативной почтово-курьерской службы ямов. Угэдэй повелел построить почтовые станции ямы, где посланники могли взять свежую лошадь и провизию. С каждой тысячи жителей брали по одной лошади и одному человеку для обслуживания.
Управление империей предполагало создание столицы. Место для главного города Каракорум выбрали в долине реки Орхон в центре Монголии. Столица лежала на пересечении торговых путей, была удобной отправной точкой для начала походов в Среднюю Азию и Китай. Её строительство завершилось при жизни Угэдэя.
Богатство империи стремительно росло. Специалисты подсчитали, что только по летописным сообщениям, Угэдэй раздал 10 годовых бюджетов государства. Именно подарил – населению империи и купцам (преимущественно, уйгурским), произвольно называвшим фантастические цены за свои товары, которые Великий хан приказывал скупать у них, не торгуясь.
Незадолго до своей кончины, оценивая свои достоинства и грехи, Угэдэй отметил с похвальной открытостью, что имел два основных порочных увлечения: вино и развратные женщины. Как отмечает отец Мостерт, портрет Угэдэя в серии династии Юань обнаруживает черты хронического пьяницы.
Скончался хан Угэдэй в декабре 1241 года от алкогольного отравления.
Угедэй обладал исключительно важным для любого крупного политика качеством: умением примирять самые разные мнения и самые непомерные амбиции и заставлять их носителей работать на власть. И не случайно он пользовался огромным уважением. Этот авторитет не могло поколебать даже его всем известное пьянство (а пил Угэдэй крепко) и напрямую связанные с этой не лучшей привычкой некоторые, мягко говоря, странные поступки. В главном Угэдэй сохранял необходимую твердость и, несмотря на отдельные эксцессы, в целом вполне уверенно вел Монгольскую империю по пути, завещанному его великим отцом. Можно даже сказать, что именно такая фигура, как Угэдэй, и была необходима формирующейся державе монголов: после создания ценой неимоверных усилий могучего государства теперь требовалась спокойная и вдумчивая работа по его совершенствованию. Сдержанный и добродушный, но при необходимости твердый и суровый Угэдэй подходил для этого как никто. 

Туракин-хатун или Дорегене (1185-1246) – жена монгольского хана Угэдэя, мать Гуюк-хана, осуществлявшая регентство в период междуцарствия (1242-1246).
Дорегене по «Сокровенному сказанию»  была женой Худу, старшего сына Тохтоа-беки, вождя меркитов. Осенью 1204 года её, захваченную среди прочих меркитов, Тэмуджин отдал своему сыну Угэдэю в качестве второй жены. У первой жены Угэдэя – Боракчин не было сыновей.
Из семи сыновей Угэдэя Туракин была матерью пяти старших – Гуюка, Кадана, Кучу, Корачара и Кашина.
Весной 1242 года после смерти Угэдэя Джагатай и другие царевичи объявили, что «Туракин-хатун является матерью царевичей, имеющих право на ханство, поэтому до проведения курултая именно она должна руководить делами государства и при дворе должны оставаться прежние министры, чтобы ни в старых, ни в новых ясах не было отступлений от закона».
Уже в 1239 году, когда состояние Угэдэя из-за алкоголизма ухудшилось, Туракин-хатун фактически захватила власть при ещё живом муже. Все государственные дела решались через неё, она свободно пользовалась печатью каана чтобы скреплять решения государственной важности.
Из своих пяти сыновей хатун больше всех любила старшего сына Гуюка.  По предположению китайского исследователя Гэ Шао-миня  Туракин-хатун была матерью только Гуюка, а остальные сыновья Угэдэя были от других жён.
Несмотря на то, что каан Угэдэй перед смертью назначил своим наследником внука Ширамуна, Туракин и её сыновья решили посадить на трон Гуюка. Он к этому времени ещё не вернулся из западного похода.
Среди клевретов Туракин особенно выделялась ее близкая подруга и наперсница Фатима-ханум, рабыня-персиянка, захваченная в Мешхеде. Фатима, отличающаяся красотой, стала одной из наложниц Угэдэя, и сумела сблизиться с его старшей женой. Персиянка еще при жизни хана стала и доверенным лицом, и первой советчицей для Туракин.
Первым внутриполитическим шагом регентши стало отстранение от должности «архитектора» Монгольского государства, верховного канцлера империи, знаменитого сподвижника Угэдэя – Елюй Чуцая, великого государственного деятеля эпохи. Его пытались даже отдать под суд, и лишь заступничество старых соратников Угэдэя спасло ему жизнь. Впрочем, ненадолго: в 1244 году надломленный всем происходящим Елюй Чуцай умирает, видя перед смертью крушение всего того, чему он посвятил свою жизнь.
По совету Фатимы Туракин приказала арестовать Чинкая и Махмуда Ялавача, высших чиновников государства, однако они смогли найти убежище у сына Угэдэя – Кадана, наместника Тангута.
Как свидетельствует Джувейни: «Чинкай, отличавшийся проницательным умом, почувствовал, что она замыслила недоброе; и до того, как она успела осуществить свой план, он устремил свое лицо к дороге и тронулся в путь. И он поспешил искать защиты у сына ее, Кадана, и так, бежав, спас свою жизнь. Что до Яловачи, то, когда посыльные прибыли к нему, он принял их с достоинством и почестями. И каждый день он оказывал им новые знаки внимания и уважения, и так прошло два или три дня. И все это время он готовился к побегу, сбирая лошадей. Наконец на третью ночь, которая в действительности стала для него ночью удачи, он напоил посыльных в стельку и с несколькими всадниками отправился к Кадану, и так спасся…»
Несмотря на ультимативные требования своей матери, Кадан наотрез отказался выдать опальных министров, аргументируя это принципами чести и достоинства.
Сын Махмуда Ялавача – Масуд-бек, наместник Туркестана и Мавераннахра, предпочёл искать защиты у Бату.
Куда меньше повезло уйгуру Коркузу, исполнявшему аналогичные обязанности в Хорасане. Он был схвачен, привезен в ханскую ставку и казнен по приказу Туракин.
Фатима была мусульманкой и оказывала содействие своим купцам-единоверцам. Один из них – Абд ад-Рахман получил право собирать налоги в северных китайских землях вместо Елюй Чуцая.
Приход мусульманских купцов в налоговую сферу нанёс удар по престижу монгольской власти; китайских чиновников, которых набрал Елюй Чуцай, отстранили от реальной власти. Абд ад-Рахман собирал налоги, нещадно обирая население, и оставлял долю себе, тогда как Елюй Чуцай отличался честностью, ничего себе не присваивал.
Откупщики выбивали их с крестьян изуверскими способами, убивая и калеча даже детей. Крестьяне массово бежали в империю Сун. По совокупности, население Северного Китая в период монгольского владычества уменьшилось с 45 миллионов до 5 миллионов человек.
Туракин-хатун удерживала власть в качестве регента свыше четырёх лет, бывших периодом глубокого политического кризиса в Монгольском государстве. Преданность князей и нойонов хатун покупала богатыми подарками. Пользуясь слабостью центральной власти, улусные правители и наместники самовольно выдавали пайцзы и выписывали бераты на получение денег.
За счёт подкупа монгольской аристократии и военных кругов Туракин-хатун удалось не допустить проведения курултая до тех пор, пока не стало ясно, что большинство поддерживает её сына Гуюка.
В августе 1246 года близ Каракорума был собран курултай, на котором Гуюк был возведён на престол.
Сразу же после прихода к власти Гуюк приказал, вопреки мольбам матери, которая даже угрожала покончить жизнь самоубийством, арестовать Фатиму; её зверски пытали и казнили. Абд ад-Рахман был подвергнут казни через утопление. Все ставленники Туракин-хатун в императорском дворе были отстранены от власти или казнены.
Для окончательного наведения порядка в государстве Гуюк объявил незаконными все выданные владыками улусов и другими царевичами-чингизидами за период регентства ярлыки, пайцзы и обязательства, что особенно сильно ударило по дому Джучи и не прибавило любви Батыя к своему кузену.
Махмуд Ялвач был полностью реабилитирован, и, получив ярлык и пайцзу с головой тигра, стал наместником Чжунду (современного Пекина), где и скончался в 1254 году.
Чинкай стал самым влиятельным чиновником в администрации империи. От лица Гуюка он вёл переговоры с папским посланцем Плано Карпини.
Масуд-бек вернулся на прежнюю должность в родном Мавераннахре.
Туракин-хатун скончалась через два-три месяца после воцарения Гуюка при невыясненных обстоятельствах. Личное имя её было табуировано, ей был посмертно присвоен почетный титул чжао-цы хуан-хоу («Блистательная добрая императрица») и приносились жертвы в храме Тай-цзуна (посмертный китайский титул Угэдэя).

Гуюк (1206-1248), сын Угэдэя был третьим Великим ханом Монгольской империи (1246-1248). Гуюк был строгим и умным человеком, хотя и довольно угрюмым и болезненным, а его пагубная привычка к выпивке ухудшала его здоровье. Гуюк страдал ревматоидным артритом – аристократическим недугом монгольской элиты. Он передавался по женской линии от матерей – кунгираток, за что хворь получила название кунгиратской. От кунгиратки Бортэ ею болел Угэдэй. Её протеже (и племянница) Уке-хатун, жена Джучи родила Бату, мучившегося теми же болями.
Гуюк получил военную подготовку и служил офицером при своём деде Чингисхане, а затем при своём отце Угэдэе. В 1235 году отправлен в западный поход во главе войска улуса Угэдэя, но под верховным командованием джучида Бату. Участвовал во взятии Рязани и, вероятно, битве у Коломны. 
Во время этого похода Гуюк яростно поссорился с Бату на победном пиру и закричал на него: «Бату – всего лишь старуха с колчаном». Гуюк и Бури, внук Джагатая, выбежали с пира и ускакали прочь, ругаясь, на чём свет стоит. Когда об этом стало известно Великому хану, их на время отозвали в Монголию. Угэдэй вначале отказался их видеть и пригрозил казнить своего сына. В конце концов Угэдэй строго отчитал сына за вражду внутри семьи и снова отправил в Европу. 
Зимой 1238-1239 гг. вместе с Мунке, Каданом и Бури под общим руководством Субэдэя Гуюк подавлял восстания волжских булгар, разорял Нижний Новгород и Муром на Руси.
На курултае ранней осенью 1246 года Гуюк был провозглашён великим ханом, его соправителем стал Бату. Гуюк и Бату постоянно конфликтовали.   
В начале 1248 года армия во главе с Гуюком двинулась к Улусу Джучи.   
Бату, предупреждённый вдовой Толуя Сорхахтани, выступил с войском навстречу. Но первая гражданская война Чингизидов не состоялась. Гуюк неожиданно умер, добравшись лишь до Самарканда. Регентство приняла вдова Гуюка хатун Огул-Гаймыш, убежденная шаманистка, женщина жадная и склонная к предрассудкам, если верить источникам, большинство из которых отражают точку зрения соперничающей группы.
Прямых указаний на причастность Бату к смерти Гуюка в источниках нет, хотя следует признать, что великий хан скончался очень своевременно и к большой выгоде для властителя Улуса Джучи.
В 1248 году, после смерти Гуюка монгольская знать предложила имперский трон Бату, внуку Чингисхана, как старшему на тот момент Чингизиду. Тот отказался, предложив возвести на царство своего друга и младшего двоюродного брата Мункэ (1208-1259), сына Толуя (Мункэ правил с 1251 по 1259 год).
Сразу же после торжества по случаю избрания нового хана последовал грандиозный процесс над царевичами из родов Угэдэя и Джагатая, которым было предъявлено обвинение в заговоре с целью убить Мункэ. Семьдесят семь вельмож были казнены; роды Угэдэя и Джагатая подверглись жестоким репрессиям: почти все взрослые представители потомства обоих родов были уничтожены или отправлены в отдаленные области, где некоторые из них, как, например, царевич, любимый внук Угэдэя, претендент на престол – Ширамун, были тайно умерщвлены.
Суд над заговорщицами – регентшей, вдовой Гуюка Огул-Гаймыш и матерью Ширамуна – Кадакач-хатун состоялся в ставке Сорхахтани, там же их и казнили. Ненависть Мункэ к Огул-Гаймыш явно проглядывает в его стремлении опорочить ее память: два года спустя в официальном письме Людовику IX великий хан пишет: «Она была злее суки». Монаху Вильяму из Рубрука Мункэ сказал, что Огул-Гаймыш «была наихудшей из ведьм, и что она извела своим колдовством всю свою семью».
Формально Улус Джагатая и Улус Угэдэя не были уничтожены, и там продолжали управлять представители этих домов, но в действительности вся власть в империи монголов перешла к домам Тулуя и Джучи.

Кайду (1236-1301) –  внук монгольского каана Угэдэя, правнук Чингисхана, хан Угэдэйского улуса, фактический правитель Джагатайского улуса  (с 1271 года). Кайду, считавший, что власть в Монгольской империи должна принадлежать Угэдэидам, вёл борьбу против великих ханов из дома Толуя, принявших титул императоров Юань. Первоначально располагая минимальными ресурсами, Кайду не только создал себе войско, продемонстрировав храбрость и военные достоинства, но стал основателем империи, простиравшейся на всю Среднюю Азию. Отцом Кайду был пятый сын Угэдэя – Кашин. Он злоупотреблял вином, отчего умер молодым, ещё при жизни Угэдэя. Кайду воспитывался в ставке Чингисхана. Мать Кайду Шабканэ-хатун происходила из племени бекрин, которое жило в горной стране по соседству с уйгурами; по словам Рашид ад-Дина, бекрины были «не монголы и не уйгуры». Кайду по внешности был чистым монголом, среднего роста, почти безбородым. Он «был очень умным, способным и хитрым человеком». С дарованиями полководца Кайду соединял холодную расчетливость политика. Отличался от своих отца и деда тем, что никогда не пил ни вина, ни кумыса.
Во время последовавших за вступлением на престол Мункэ (1251 год) казней Угэдэидов  Кайду сохранил жизнь, но был сослан в далёкий район Тарбагатая. При противостоянии в борьбе за трон Хубилая и Аригбэгэ в 1260 году он принял сторону последнего, надеясь, что потомки Толуя в раздорах сами приведут свой род к гибели. Когда Аригбэгэ  покорился Хубилаю, Кайду не последовал его примеру и решил собственными силами защищать свои права на ханскую власть, которая, как он верил, должна принадлежать дому Угэдэя.
Не имея возможности прибегнуть к войскам своего улуса, фактически упразднённого Мункэ, Кайду начал борьбу малыми силами – присоединил племя своей матери, бекрин. Он воспользовался войной между Джагатаидом Алгу и Джучидом Бэркэ. С помощью Джучидов Кайду овладел долиной Эмиля, Тарбагатаем и бассейном Чёрного Иртыша, восстановив часть Угэдэйского улуса. Его ожесточённые столкновения с Алгу, ханом Джагатайского улуса  шли с переменным успехом. Смерть Алгу помогла Кайду утвердиться на захваченной территории.
Воспользовавшись тем, что новый правитель Джагатайского улуса Борак, сменивший Алгу, занят борьбой с Хубилаем, Кайду подчинил все области до Таласа. Опасаясь нападения Кайду на Мавераннахр, Борак выступил против него. По Рашид ад-Дину, в первом сражении на берегу Сырдарьи победу одержал Борак, и лишь потом, с помощью пославшего ему 50000 человек Менгу-Тимура, главы улуса Джучи, перевес перешел на сторону Кайду. Борак потерпел сокрушительной поражение.
И тут Борак получил неожиданное известие о доброй воле своего победителя. Кайду отправил к нему своего двоюродного брата Кипчака, сына Кадана, с предложением мира и союза. Борак торжественно принял Кипчака в Самарканде, окружённый своими телохранителями. В знак приветствия царевичи, по монгольскому обычаю, подали друг другу чаши. Было решено собраться на курултай в следующем году.
Как уже отмечалось, в 1269 году на курултае  три хана: Кайду (улус Угэдэя), Менгу-Тимур (улус Джучи) и Борак (улус Джагатая) признали друг друга независимыми государями и заключили союз против Великого хана Монгольской империи Хубилая на случай, если он попробует оспорить их независимость.
Семь дней царевичи пировали; на восьмой день начались совещания при главенстве Кайду, который обратился к остальным царевичам с речью о мире. Борак требовал, чтобы ему, как законному преемнику Джагатая, был отведен удел, который мог бы прокормить его войско. Ему отвели две трети Мавераннахра; остальной частью должны были владеть сообща Кайду и Менгу-Тимур. Решения, принятые на курултае, и сам характер переговоров показывают, что все участники были проникнуты духом Ясы и степными традициями.
Царевичи решили жить в горах и степях, не подходить к городам, не выпускать своих стад на пашни, не брать с жителей ничего, кроме законных податей. Царевичи назвали друг друга андами (побратимами), обменялись одеждой и, по тюрко-монгольскому обычаю, «пили клятву», то есть обменялись друг с другом кубками и этим поклялись в неизменной верности.
Главенство в политической организации, установленной курултаем, принадлежало Кайду. Ещё твёрже стала его власть, когда после смерти Борака (1271 год) войско последнего присягнуло непосредственно ему; в пограничных областях с владениями всех трех враждебных династий –  Джучидов, Хулагидов и империи Юань Кайду смог поставить начальниками своих сыновей.
Не удовлетворившись ролью самостоятельного улусного правителя и даже получив по итогам курултая контроль над значительной частью Джагатайского улуса, в 1271 г. Кайду провел собственный курултай, на котором был провозглашен монгольским ханом в противовес Хубилаю. С правовой точки зрения сам факт такого курултая был незаконен: Хубилай не умер и не был низложен семейным советом Чингизидов или курултаем, поэтому не было причин созывать съезд для избрания нового хана. Формальным поводом для созыва курултая стало то, что в этом году Хубилай официально принял титул китайского императора Ши-цзу, положив начало новой китайской династии Юань. Несомненно, в реальности речь шла не о превращении Монгольской империи в китайскую – с формальной точки зрения принятие китайского императорского титула по сути являлось, как сказали бы сегодня, актом личной унии, в результате которой монгольский хан становился одновременно и китайским «сыном Неба» – легитимным монархом в глазах своих новых подданных. Однако Кайду немедленно обвинил Хубилая в предательстве монгольского наследия и, по-видимому, объявил его низложенным в качестве монгольского хана. Сам Кайду провозглашал (и не только на словах) приверженность к кочевому образу жизни и степным традициям.
Для обеспечения своей легитимности в глазах населения империи, принадлежавшего к оседлым народам Китая и особенно Средней Азии, он объявлял, что действует на основе свода законов Чингисхана. Для кочевого же населения достаточно было того, что Кайду апеллировал к воле основателя Монгольской империи. По-видимому, такие аргументы оказались достаточно убедительны для его приверженцев: в течение 1271–1301 гг. Кайду, признаваемый значительной частью населения Монголии и Джагатайского улуса в ханском достоинстве, вел успешную борьбу сначала с Хубилаем, а затем, после его смерти в 1294 году, – с его преемником Тэмуром.
Улусные правители предпочитали не принимать сторону ни «монгольского» хана Кайду, ни «китайского» хана Хубилая. Вероятно, именно поэтому некоторые средневековые авторы именуют одновременно ханами или «царями» и Кайду, и Хубилая, не пытаясь при этом делать вывод о большем преимуществе того или другого в правах на трон.
Также, безусловно, следует принять во внимание, что Кайду и его соперники сражались преимущественно за спорные территории в Монголии: императоры Юань не претендовали на контроль над родовыми владениями Кайду (улусом Угэдэя), как и Кайду не пытался установить контроль над их владениями в Китае.
Кайду в 1301 году предпринял решающую попытку захватить Каракорум, но был разбит Тэмуром и умер в том же году. Оставшись без лидера, сыновья Кайду и многие другие князья домов Угэдэя и Джагатая согласились признать сюзеренитет Тэмура, наследника Хубилая, и улаживать все будущие конфликты между собой переговорами, а не войнами (1303 год).

                Линия Толуя

Толуй (1193-1232) – четвёртый, младший сын Чингисхана и Бортэ.
Толуй сопровождал отца на начальном этапе завоевания государства Хорезмшахов. После взятия в начале 1221 года Балха ему было поручено покорение остального Хорасана.
Толуй командовал армиями под командованием своего отца во время первого вторжения в Цзиньский Китай (1211–1215).
После смерти Чингисхана в 1227 году Толуй стал регентом Монгольской империи. Он принял командование центральной частью армии и оставался регентом государства вплоть до созыва великого курултая в 1229 году, где ханом был провозглашён его брат Угэдэй.
Впоследствии Толуй занял место отозванного в конце 1230 года командующего юго-западной группировкой военачальника Субэдэя. Вскоре ему удалось разгромить цзиньскую армию и к началу 1232 года прорваться во внутренние области Срединного Китая.
Толуй умер при невыясненных обстоятельствах в конце 1232 года в 40 неполных лет. По некоторым сведениям он был отравлен китайскими монахами.

Сорхахтани (1192-1252) – племянница кереитского  хана Тогрула (Ван-хана), старшая жена Толуя, мать монгольских каанов Мункэ, Хубилая, претендента на престол Аригбэгэ и ильхана Хулагу.
Сорхахтани была младшей дочерью Джаха-Гамбу, брата Тогрула. После окончательного разгрома кереитов (1203 год) Тэмуджин (Чингисхан) отдал Сорхахтани в жёны своему сыну Толую, пребывавшему ещё в детском (десятилетнем) возрасте.
Сестра Сорхахтани – Биктутмиш-фуджин была женой Джучи; это способствовало сближению Домов Толуя и Джучи.
В 1226 году после смерти Джучи, киргизские земли вошли в улус Толуя, но реальная власть в этих землях оказалась в руках вдовы Толуя, Сорхахтани, она управляла киргизскими землями вплоть до её смерти в 1252 году.
После смерти Толуя (1232 год) его брат каан Угэдэй, «питавший к его детям крайнюю привязанность», приказал передать все дела в улусе и войске Толуя Сорхахтани, «умнейшей в мире женщине». Рашид ад-Дин сравнивает Сорхахтани с Оуэлун, матерью Чингисхана: обе после смерти мужей сами воспитали своих детей, благодаря усилиям матерей дети достигли могущества. В одном, по словам персидского летописца, Сорхахтани оказалась более достойной, чем Оуэлун. Мать Чингисхана впоследствии вышла замуж за Мунлика (нойон, в своё время опекал маленького Тэмуджина); Сорхахтани не согласилась на предложение Угэдэя, намеревавшегося выдать её за своего сына Гуюка, мотивируя это желанием полностью посвятить себя воспитанию сыновей.
По вступлении на престол (1246 год) Гуюк публично поблагодарил Сорхахтани и её сыновей, за то, что во время междуцарствия (1242-1246) они воздерживались от посягательств на трон, не нарушили Ясы. Каан поручил Сорхахтани устроить от его имени раздачу подарков.
Весной 1248 года Гуюк двинулся с большим войском на запад под предлогом того, что климат берегов Итиля (Волги) полезен для его здоровья. Сорхахтани заподозрила, что каан решил выступить против своего давнего недруга Бату, и тайно предупредила последнего. По дороге Гуюк неожиданно скончался.
Сорхахтани и Бату прислали для его похорон драгоценные ткани и другие предметы.
Самым крупным выгодоприобретателем  от внезапной смерти Гуюка стала Сорхахтани, которая проинформировала Бату о надвигающейся опасности: её старший сын Мункэ при поддержке Бату впоследствии стал Великим ханом Монгольской империи. После Мункэ Великим ханом стал другой сын Сорхахатани – Хубилай. Третий сын – Хулагу создал свой обширный улус – Ильханат Хулагуидов. Начиная с Мункэ, все последующие кааны Монгольской империи были только из рода Толуя и Сорхахтани.
Будучи христианкой несторианского толка, Сорхахтани тем не менее оказывала покровительство и мусульманам. Она пожертвовала денежные средства на строительство медресе Ханийе в Бухаре и приказала, чтобы известный шейх Сейф ад-Дин Бахарзи был его попечителем. Также она купила несколько деревень и отдала их в качестве благотворительности на создание этого медресе.
Сорхахтани оставила после себя добрую память. По словам Джувейни: В воспитании и обучении всех своих сыновей, в управлении делами государства... в решении всяких вопросов... с ней не мог сравниться ни один человек. И в любом деле, замышляемом кааном... он первым делом советовался с нею и спрашивал ее мнения и не допускал ни малейшего отступления или отклонения от того, что она предлагала.
Толуй был застенчивым алкоголиком, поэтому другие сыновья Чингисхана не опасались его амбиций. Но они недооценили его жену Сорхахтани, что видела сыновей на императорском троне и дала лучших учителей, чтобы воспитать из них вождей. Политическая смекалка Сорхахтани была легендарной; Рашид ад-Дин писал, что она была "чрезвычайно умной, способной и возвышалась над всеми женщинами мира".
Сама Сорхахтани скончалась в феврале-марте 1252 года.
В конце концов дом Толуя после смерти Чингисхана захватил и больше не отдавал императорский трон монголов.

Мункэ (1208-1259), сын Толуя –  был четвёртым Великим ханом Монгольской империи с 1 июля 1251 по 11 августа 1259 г.
В западном походе монголов (1236–1242) воевал на средней Волге и Северном Кавказе. Зимой 1238/39 годов вместе с Гуюком, Каданом и Бури под общим руководством Субэдэя подавлял восстания волжских булгар, разорял Нижний Новгород и Муром на Руси.
Будучи кааном в 1252–53 годах захватил государство Дали, в 1254 году –  Тибет, в 1257 году вторгся в северный Вьетнам, к 1258 году завоевал Иран и начал покорение Южного Китая.
Дружеские отношения с Бату гарантировали надёжные тылы и сохранение единства и целостности монгольского владычества.
Иностранные послы отмечали, что Мункэ в своем дворце в Каракоруме создал руками Гийома Буше, парижского золотых дел мастера, необычное сооружение. Огромное дерево из серебра и других драгоценных металлов как бы выросло посреди его двора. Серебряные плоды висели на ветвях, и четыре золотых змея оплетали его ствол. На верхушке высился ликующий ангел, также серебряный, с трубой в руке. Сложная система пневматических трубок, расположенная внутри дерева, позволяла спрятанным слугам дуть в них, приводя в движение механизм. Когда хан желал угостить гостей напитками, механический ангел подносил трубу к губам, звучал горн, а змеи в это время начинали изливать из своих пастей струи напитков в большие серебряные емкости, расположенные у основания дерева. Каждая труба выпускала разный напиток – вино, черный арак, рисовое вино и мед.
Как бы к этому отнёсся дедушка Мункэ, аскет Чингисхан? Бог знает.
Мункэ, осуждал пагубную вражду среди религий мира: «Надлежит исполнять заповеди Бога. Но иудеи говорят, что они получили эти заповеди от Моисея, арабы говорят, что им дал их Мухаммад, а христиане – что Иисус. И есть, возможно, другие народы, которые чтят своих пророков, которые, как они утверждают, дали им божественное слово. Поэтому, как мы достигнем согласия?» Ответ монголов был таков: религиозное согласие достижимо только, если объединить все веры под властью светского государства.
Мункэ проводил внутреннюю политику, направленную на укрепление центральной власти, упорядочение налоговой системы, торговли и ремёсел.
Мункэ умер  в 1259 году во время осады китайского рыбацкого города Хэчжоу на месте современного Чунцина; причина смерти неизвестна.
Внезапная смерть Мункэ вынудила его брата Хулагу остановить свою военную кампанию, спасла Сирию и Египет от монгольского ига и фактически привела к возобновлению борьбы за власть и распаду Монгольской империи. Напомним аналогичную ситуацию конца 1241-го года, когда смерть каана Угэдэя привела к прекращению Западного похода, возглавляемого его племянником – Бату и спасла от монгольского ига страны Западной Европы.

Хубилай (1215-1294), второй сын Толуя –  был пятым Великим ханом Монгольской империи с 1260 по 1294 год. 
Завоевания в Южном Китае монголами были продолжены уже в 1250-х годах, после похода в Европу. Вначале монголы захватили страны, окружавшие Южно-Сунскую империю – государство Дали (1252-1253 гг.), Тибет (1253 г).
Захват Дали позволял монголам контролировать пути между Тибетом и империей Сун. Царство Дали являлось байским династическим государством, расположенным на территории современной провинции Юньнань в Китае. Для Хубилая это первый самостоятельный поход.
Перед походом Хубилай послал послов в Дали. Тех казнили по приказу главного министра Гао Тайсяня. Монгольское наступление началось в конце октября 1253 года. Гао Тайсян собрал войска на берегу Янцзы. Монголы соорудили наплавной мост из мешков в другом месте и ударили в тыл противнику. Армию Дали разгромили. Гао Тайсян бежал в столицу –  Дали, но и она вскоре пала без сопротивления. Гао Тайсяна казнили. Хубилай приставил к правителю Дали своего уполномоченного – Лю Шичжуна. Однако потомки правящего дома продолжали управлять регионом при династии Юань вплоть до его завоевания династией Мин в 1382 году.
В 1258 году монгольские войска под предводительством Хубилая с разных сторон вторглись в Южный Китай, но осуществлению их планов помешала неожиданная смерть Великого хана Мункэ в 1259 году. Хубилаю пришлось заключить перемирие с империей Сун, чтобы решить вопрос с престолонаследием.

Хубилай и Аригбэгэ: борьба за трон
После смерти великого хана Мункэ 11 августа 1259 года встал вопрос о престолонаследии. Кандидатов на пост великого хана было два: Хубилай и Аригбэгэ.
По монгольскому обычаю, именно Аригбэгэ, как младший сын, являлся наследником Толуя; он руководил коренным монгольским юртом, и часть монгольской аристократии, сохранившая верность степным законам, поддерживала его. Аригбэгэ, однако, не располагал значительной армией, а имперское войско умершего Мункэ заняло выжидательную позицию. У Хубилая, наоборот, была немалая армия, но он не мог опираться на поддержку большинства нойонов; реально он мог рассчитывать только на тех, кто находился у него в непосредственном подчинении.
Таким было положение в империи в мае 1260 года, когда Хубилай неожиданно предпринял шаг, взорвавший ситуацию. К этому времени он знал, что Аригбэгэ готовит в Каракоруме всемонгольский курултай, уже давно отправил гонцов и к Хулагу, и к Бэркэ, и даже успел заручиться поддержкой домов Джагатая и Угэдэя. И тогда Хубилай открывает в основанном им городе Кайпинфу, на границе Китая и Монголии, свой собственный курултай.
В возведении на трон Хубилая участвовали Чингизиды: Кадан – шестой сын Угэдэя, Чинг-Тимур – сын Кадака (сына Джагатая), а также другие видные политические фигуры – Есунке – сын Хасара  (брата Чингисхана), Тогачар – сын Тэмугэ (брата Чингисхана), Чавту – сын Белгутэя (сводного брата Чингисхана).
По мнению большинства историков этот курултай абсолютно не легитимен. Тем не менее сторонники Хубилая провозглашают своего вождя великим ханом всех монголов и поднимают его на кошму из белого войлока. Это было прямым нарушением Великой Ясы Чингисхана, за которое полагалась немедленная смертная казнь. И все же Хубилай решился на такой рискованный шаг, отлично понимая, что если инициатива останется у Аригбэгэ, его собственная жизнь окажется в опасности – вряд ли он забыл о злосчастной судьбе внука Угэдэя, Ширамуна.
Но и Аригбэгэ в этой ситуации не сдался. Едва получив известие об «избрании» Хубилая, он в июне 1260 года также открывает курултай, не дожидаясь медленно движущихся к Каракоруму Бэркэ и Хулагу, и монгольская империя получает второго великого хана. С точки зрения монгольских законов, этот его шаг также не до конца легитимен, но зато куда более обоснован и легален в глазах народа, чем аналогичные действия Хубилая. За Аригбэгэ и старый монгольский обычай, и поддержка большей части Чингизидов; даже место его избрания, Каракорум, куда более приличествует великому хану.
В возведении на трон Аригбэгэ участвовали Чингизиды Асутай и Урунгташ – сыновья Мункэ, Алгу – внук Джагатая, Кайду – сын Кашина (сына Угэдэя), Есу – сын Кадака (сына Джагатая), Курмиши и Начин – сыновья Кадана (сына Угэдэя), а также другие представители элиты Монгольской империи – правительница Джагатайского улуса Эргэнэ-хатун (вдова Кара-Хулагу, внука Джагатая), Карачар – сын Орду (сына Джучи), Наймадай – сын Тогачара (внука Тэмугэ, брата Чингисхана) и один из сыновей Белгутэя.
При ближайшем рассмотрении видно, что, в лагерях вновь избранных каанов "по разную сторону баррикад" оказались близкие родственники: Чингизиды, родные братья Есу и Чинг-Тимур, Кадан и двое его сыновей, Тогачар и его сын Наймадай, а также два сына Белгутэя.
Поэтому, если говорить о легитимности новых вождей, очень трудно предположить, что близкие и равные друг другу по статусу царевичи могли бы поддержать узурпатора против законного монарха – несомненно, каждая партия ставила на соответствующий фактор легитимации каждого из претендентов.
Незамедлительно Хулагу получил от Хубилая ярлык на завоеванные им на ближнем Востоке области, что фактически означало создание нового Чингизидского улуса. Разумеется, полностью удовлетворенный Хулагу признал Хубилая великим кааном, согласившись с решениями курултая в Кайпинфу. Но тут новоиспеченного ильхана поджидал удар: против него с огромной армией двинулся Бэркэ, заявивший претензии Джучидов на Арран и Азербайджан, завещанный им еще Чингисханом.
Таким образом, если оценивать позиции самых влиятельных вождей Монгольской империи, то Хулагу являлся сторонником Хубилая, Бэркэ – сторонником Аригбэгэ.
Внук Джагатая Алгу входил в свиту Аригбэгэ после его избрания и тот убедил Алгу заявить о своих правах на Джагатайский улус, где правила Эргэнэ-хатун, вдова Кара-Хулагу, ещё одного внука Джагатая. Хубилай, в свою очередь, посадил на престол Джагатайского улуса Абишку (тоже внука Джагатая), однако войска Аригбэгэ перехватили, задержали и убили Абишку. Эргэнэ-хатун перебралась на восток к Аригбэгэ, старшая жена которого, Ильчикмыш-хатун, была её родной сестрой. В результате у Аригбэгэ появился незаменимый союзник, который мог снабжать его отчаянно необходимыми припасами.
Хубилай прервал поставки продовольствия из Китая в Монголию, и Алгу должен был организовать снабжение Каракорума, то есть Аригбэгэ, туркестанским хлебом. Действуя весьма энергично, Алгу привлёк на свою сторону джагатаидов и их приверженцев, в частности, Масуд-бека, сына Махмуда Ялавача, и Сулейман-бека, сына наиба Хабаш-Амида. Он направил своих представителей в Бухару и Самарканд, до этого подчинявшиеся напрямую каану.
В основе стратегии Хубилая было стремление не дать Аригбэгэ воспользоваться ресурсами оседлых земледельческих территорий. Имея основную базу в Каракоруме, Аригбэгэ необходимо было обеспечить поставки продовольствия для своей армии, в то время как Хубилай намеревался полностью отрезать его от центров снабжения зерном. Одним из таких центров была Уйгурия со столицей Бешбалыком. В Бешбалыке правителем города, контролирующим сохраняющую остатки автономии Уйгурии был сын Угэдэя Кадан. В отличие от своих ближайших родственников-угэдэидов, Кадан предпочел поддержать Хубилая. В 1260 году Кадан одержал верх над армией Аландара, которую Аригбэгэ направил действовать на юго-западном направлении. В этой битве при Силяне Аландар был взят в плен и обезглавлен.
Тем самым, Кадан защитил от дальнейших вторжений войск Аригбэгэ территорию бывшего Тангутского царства в северо-западном Китае. Позднее отряды Кадана захватили Ганьсу к востоку от Уйгурии и тем самым преградили Аригбэгэ доступ к земледельческим ресурсам этого края.
Армия самого Хубилая стояла лагерем у Кайпинфу, вблизи от Великой Китайской стены. Она тем самым перекрывала третий возможный путь снабжения каракорумских монголов. Таким образом, Аригбэгэ сохранил под своей властью лишь одну земледельческую область – долину Енисея (Минусинскую котловину), находящуюся к северо-западу от Каракорума. Современные исследования доказывают, что в Минусинской котловине в XIII веке выращивали пшеницу, просо и ячмень, а многочисленные ремесленные мастерские производили различные бытовые изделия и оружие. Именно эта местность поставляла Аригбэгэ большинство необходимых ему припасов. Но нужно отметить, что экономические возможности этой области были не слишком велики в силу ограниченности территории. Прокормить достаточно большое монгольское войско они были просто не в состоянии.
Хубилай также заблокировал все торговые пути в Монголию из Северного Китая, чтобы лишить её продовольствия.
Таким образом, эта единственная база в Минусинской котловине оказалась не слишком надежным поставщиком продовольствия и других необходимых припасов для армии, которая противостояла войскам, имеющим в своем распоряжении гигантские ресурсы Северного Китая и Средней Азии. Тем не менее, уже с осени 1260 года Аригбэгэ мог рассчитывать только на нее.
В ноябре 1261 года состоялись сражения между войсками Аригбэгэ и Хубилая, не принесшие победы ни одной из сторон. Несмотря на неопределённый исход решающего сражения, Хубилай смог установить полный контроль над Монголией. Аригбэгэ был вынужден обратиться за помощью к своему ставленнику и среднеазиатскому союзнику, но к тому времени Алгу уже укрепил свою собственную власть и повернулся против бывшего друга. Аригбэгэ разбил Алгу весной 1263 года в сражении на реке Или и занял его бывшую базу, вынудив самого Алгу бежать на запад – в Хотан и Кашгар. Однако это оказалось пирровой победой: новая база находилась в степях, и там по-прежнему не было источников поставок зерна и оружия, а войска Алгу блокировали подходы к южным, более плодородным областям Синьцзяна.
Во время суровой зимы 1263 года воины Аригбэгэ и мирное население страдали от голода, погибло много людей и лошадей. К весне 1264 года его покинули даже некоторые самые ярые приверженцы. Один из сыновей Хулагу, Джумухур, сославшись на болезнь, уехал в Самарканд. Сын Менгу Урунгташ потребовал у Аригбэгэ яшмовую печать своего отца. Когда посланцы Аригбэгэ привезли ему печать, он забрал ее и тут же перебежал к Хубилаю. Разбитый Алгу, прознавший о трудностях Аригбэгэ, приготовился изгнать своего бывшего союзника и нынешнего врага из бассейна реки Или и Семиречья. Пожалуй, только Кайду, внук Угэдэя, сохранил верность и продолжил борьбу с Хубилаем даже после окончания противостояния.
Из-за дезертирства сторонников Аригбэгэ не мог продолжать борьбу с Алгу, а отступать можно было только во владения Хубилая. Аригбэгэ решил сдаться. Он направил Эргэнэ-хатун к Алгу, а сам приехал в Шанду и в августе 1264 года предстал перед Хубилаем.
К слову, после поражения Аригбэгэ положение Алгу в качестве правителя Джагатайского улуса было шатким, значительная часть знати ещё хранила верность популярной Эргэнэ-хатун и её сыну Мубарек-шаху. Чтобы усилить своё влияние Алгу решил взять её в жёны. Она согласилась при условии, что наследником будет назначен её сын Мубарек-шах, который приходился Алгу двоюродным племянником. Условие было принято. Уже в 1265 году Алгу скончался. На следующий год Эргэнэ-хатун созвала курултай, и Мубарек-шах вновь был объявлен правителем Джагатайского улуса. Она умерла вскоре после этого.
Поначалу Хубилай не стал подвергать брата никакому наказанию, однако такая снисходительность оттолкнула многих его сторонников. Чтобы унять недовольных монголов, Хубилай приказал Аригбэгэ не показываться на его глаза целый год, однако многие сочли это наказание слишком мягким и потребовали чистки в рядах изменников. Допросив Аригбэгэ и выяснив, кто побудил его оспорить права старшего брата, Хубилай казнил десять важнейших приспешников Аригбэгэ.
Хубилай не захотел брать на себя ответственность за единоличное решение судьбы своего брата и созвал курултай для суда над Аригбэгэ (а также для подтверждения собственного избрания на трон великого хана). Однако Бэркэ и Хулагу вели междоусобную войну и не могли покинуть свои уделы, а Алгу сам ещё не был утверждён на престоле и потому не мог выступать судьёй в деле Аригбэгэ. Впрочем, все три хана вскоре скончались (Хулагу – в 1265, Бэркэ и Алгу – в 1266 году), и судьба Аригбэгэ оказалась в руках одного Хубилая. Однако Аригбэгэ тяжело заболел и умер в начале 1266 года, избавив Хубилая от затруднений, связанных с необходимостью устраивать суд над родным братом. Так Хубилай стал полновластным 5-м Великим кааном Монгольской империи.

Продолжение завоеваний в Южном Китае
Хубилай научился ценить китайскую культуру, и, если он не сумел выучить сложный язык и письменность (ему требовались переводчики для общения с китайскими учеными), это не мешало ему восхищаться изысканностью городской жизни, красотой китайской архитектуры и упорядоченной стабильностью китайского общества. Оставаясь гордым монголом, он никогда не забывал, что был внуком божественного Чингисхана и потому не должен знать покоя, пока весь мир не покорится Тенгри и хану. Но в нем грубый варварский милитаризм монголов был разбавлен мягкой, изощренной цивилизацией Срединного царства. После поражения Аригбэгэ  Хубилай посвятил себя делам Китая, и его политика и действия являются поучительным уроком по проблемам, с которыми сталкивается интеллигентный варвар, правящий древним грамотным сообществом.
Главной целью Хубилая было восстановление единства китайского государства, единства, уничтоженного падением династии Тан. Китайские территории к югу от Янцзы продолжали подчиняться распоряжениям представителей Сун. В борьбе против Сун Хубилай мог использовать вековое соперничество между севером и югом, двумя частями китайского государства, презиравшими друг друга и редко вспоминавшими об общем прошлом и культуре. Китайцы Сун были известны как манзи, то есть варвары. Название было дано, разумеется, северянами, которых и самих на юге называли «северные идиоты».
Для справки. Ещё в 1264 году Хубилай решил отстроить на месте сожжённой в 1215 году столицы Чжунду собственную столицу. После основания государства Юань в  1271 году Хубилай переименовал этот город в Даду – «великую столицу», ставшую центром империи. Монгольское и тюркское название города «Ханбалык» переводится как «Город хана». Предыдущая резиденция великого хана, Шанду, приобрела статус летней. Для того, чтобы избежать путаницы, в дальнейшем столицу Китая будем называть Пекином.
Новая кампания Хубилая в Южном Китае началась в 1267 году. Большинство его армии состояло из солдат, рекрутированных в Иране и Руси.
В целом отношение Хубилая к Китаю отличалось от его предшественников. В 1264 году он сделал Пекин своей столицей; в 1271 году, следуя китайскому стандарту, Хубилай дал своей династии новое имя – Юань. Он рассматривал Китай как наиболее ценную часть своих владений и постепенно оказался под влиянием китайской культуры, приняв буддизм как собственное вероисповедание.
Новая политика Хубилая также находила отражение и в его военных операциях. Он использовал все возможности для спасения китайцев от ужасов войны и обещал почетный мир каждому китайскому городу, который сдастся добровольно. Эта политика приносила плоды, и в 1276 году монгольский полководец Байян захватил Ханижоу в Шеньяне, где искали убежища вдовствующая императрица и ее сын. Байян отослал их в Пекин, где мальчик-император по совету своей матери формально передал свои императорские права Хубилаю.
Последней битвой этой войны стало морское сражение в Кантонском заливе в 1279 году, неподалеку от впадения в Южно-Китайское море реки Чжуцзян. Монголы потопили все до единого сунские корабли. Сунский принц прыгнул в море с малолетним императором династии Сун на руках. На прибрежных островах монголы устроили облаву на оставшихся в живых. В 1279 году монгольское завоевание династии Сун было завершено, а Хубилай стал первым неханьским императором, покорившим весь Китай. 
Улус Хубилая и его потомков, великих ханов Монголии – Великое Юаньское государство стал частью Великой Монгольской империи. Китай в этот период не был суверенным государством и представлял собой неотъемлемую часть империи монголов.
Одной из ключевых реформ Хубилая стало введение централизованной административной системы, которая послужила основой для последующих династий Мин и Цин. Империя была разделена на крупные провинции, каждая из которых управлялась чиновниками, назначенными центральной властью. Хубилай поделил Поднебесную на 12 провинций, создал управления, которые охватывали различные сферы деятельности –  от образования до музыкальной деятельности. Также, Хубилай сделал обязательным обращение бумажных денег и обмен их на золото с серебром, законодательно разрешил векселя, по которым можно получить деньги. Это было прорывом в финансовой системе. По сути Хубилай – основатель финансовой системы, которая будет успешно действовать до эры пластиковых карточек.
Имперская письменность была успешно заимствована у уйгуров ещё при Чингисхане, и при правлении  Хубилая уже была внедрена на всех уровнях монгольской знати; грамотность среди аристократии достигала почти ста процентов.
Отношение Хубилая к Западу радикально отличалось от взглядов его предшественников. Поскольку он был поглощен созданием собственной Китайской империи и поддержанием контроля над монгольскими князьями, он оставил идею покорения Европы. Он был наиболее могущественным властителем в мире; большая часть Азии, равно как и восточная часть Европы, признали его высшую власть. У него не было побудительного мотива расширять свою империю далее на Запад; если бы это и дало какие-либо преимущества, то они в большей степени касались бы интересов местных ханов, а не империи. Кроме того, Хубилай был достаточным реалистом, чтобы признать, что если европейские правители и согласились бы сотрудничать с монголами на Переднем Востоке, то сделали бы это только как союзники, а не как его подданные. Несмотря на свое обращение в буддизм, он также питал искреннее уважение к христианству. Несторианская церковь имела полную свободу в его империи, и он был готов допустить в свои владения и римскую католическую церковь.
Хан Хубилай создал Национальное Историческое Управление в 1260-х годах. Он приказал составить компиляцию полной истории чжурчженьских и киданьских царств, а также династии Сун. Это был, наверное, самый объемный проект по созданию сводной летописи в истории. На его реализацию ушло почти восемьдесят лет.
В 1269 году Хан Хубилай основал типографию, которая должна была печатать правительственные решения, чтобы они широко и быстро распространялись среди населения. В его время в Китае публиковались священные тексты, романы и прочие неправительственные тексты. Число книг настолько быстро возрастало, что за время владычества монголов цены на них постоянно падали. По всей империи печатали брошюры не темы сельского хозяйства, альманахи, священные писания, законы, истории, медицинские трактаты, новые математические теории, песни и поэзию на многих языках.
Девяносто лет (1279-1368 годы) монголы осуществляли суверенную власть в Китае – выполняли волю небес. Их распоряжения выполнялись везде, от Великой стены до Тонкинского залива, и после падения Сун юг перестал быть убежищем для ученых, монахов и чиновников, бегущих от северных варваров. Довольно трудно обобщить влияние монголов на китайское общество. Высшие классы, стандарты которых сформировались под влиянием конфуцианских принципов гармонии, порядка и хорошего вкуса, безусловно, были оскорблены присутствием грубых кочевников, неграмотных и лишенных элементарных манер. Но торговцы выиграли, а крестьянам было все равно, кому платить дань, китайским или монгольским чиновникам. Монголы были не более чем полицейской силой, оккупационной армией, а управление империей требовало обученных, честных и грамотных чиновников, отлаженного бюрократического аппарата. В этой связи Хубилай набрал способных и грамотных иностранцев в советники, члены правительства и даже главы провинций.
Какими бы ни были чиновники Хубилая и трудности, вызванные незнанием ими китайского языка, современные авторы пишут о процветании, начавшемся после падения Сун. Монгольские ямы – почтовая служба – были совмещены с традиционной китайской системой связи и ускорили передачу новостей и перевозку грузов по всей империи. Было завершено строительства большого канала. Согласно Рашид ад Дину, канал изначально соединял Ханчжоу и Янцзы. Хубилай продлил его до Пекина, и его длина составила 1200 миль. Были отремонтированы и наполнены общественные зернохранилища, как мера предосторожности против голода в случае неурожая. Провинциальные наместники получили приказ регулярно раздавать рис и просо старикам и больным, и Марко Поло утверждает, что бедняков в Пекине кормили и одевали за счет великого хана. Согласно Марко Поло, ежедневно 20 тысяч мисочек каши распределялись нуждающимся. Порты, гавани и реки Китая были средоточием процветающей торговли. Каждый год 200 тысяч лодок спускалось по Янцзы. Богатые купцы объединялись в гильдии и заключали сделки с использованием бумажных денег, что было не так рискованно, как использование монет. Китайский рынок был тесно связан с рынками Индии и Малайи. Китайские торговые суда регулярно ходили на Яву, Цейлон, в Южную Индию. А поскольку две страны управлялись членами одной императорской семьи, Китай и Персия быстро развили взаимовыгодную торговлю.
Как истинный монгол Хубилай отдавали должное своему любимому напитку –  араку, который делали из молока, полученного от специального имперского стада белых кобыл, которые совокуплялись только с белыми жеребцами. Этот напиток был предназначен только для Хубилая и его двора. Когда приходило время отходить ко сну, хан мог выбрать одну из красивых молодых женщин, каждая из которых была проверена на то, что она не храпит, не имеет зловонного дыхания и не издает других неприятных телесных запахов.
Столкновение между самым старшим из здравствующих сыновей Толуя – Хубилаем и его самым младшим сыном – Аригбэгэ  почти сокрушило единство империи и должно было произвести болезненное впечатление не только на самого Хубилая, но и на многих его советников. Назревала реформа права наследования. Это и произошло с установлением Хубилаем в Китае династии Юань. Следуя китайскому типу властвования, Хубилай сократил право наследования до своих прямых потомков мужского пола. Согласно Марко Поло, четыре жены Хубилая рассматривались как законные супруги, и «старший из его сыновей от первой жены должен был стать по закону императором ». Следует отметить, что это согласовывалось с традиционными китайскими представлениями о государстве и обществе. Согласно им, лишь старший сын должен был заменить отца в семье; наследование по линии семейного культа в свою очередь означало наследование отцовского владения, а на государственном уровне – преемственность власти. Соответственно, старший сын Хубилая был провозглашен законным наследником трона. Поскольку он не пережил своего отца, его сын и внук Хубилая – Тэмур был определен в 1293 г. в качестве наследника.
Основным противником Юань был внук Угэдэя – Кайду. Он регулярно нападал на империю Юань с территории Центральной Азии и даже на короткий срок захватил Каракорум.
Несмотря на опасность с запада Хубилай вёл завоевательные войны. Не совсем удачные, а в случае с Японией катастрофические. Из 140 тысяч воинов в Японии погибло 60 тысяч воинов. Поражения в японских походах плохо сказались на Хубилае – он пристрастился к вину, располнел, стал часто болеть.
Поражения Хубилая в Японии положили восточный предел Монгольской империи. Точно так же поражение в битве с египетскими мамелюками в 1260 году отметило юго-западную границу, как и добровольный отказ от Польши и Венгрии – северо-западную. Таким образом, между 1242 и 1293 годами Монгольская империя достигла своего  высшего предела. Д. Уэзерфорд отмечает, что «земли внутри этих границ перенесли разрушительные завоевания и радикальные политические перемены, но теперь их ждали столетие мира и беспрецедентный коммерческий, технологический и интеллектуальный взрыв, подобного которому еще не было в истории».
Современные китайцы не считают монголов завоевателями и относят  Юань к традиционным китайским династиям.
Хубилай подчинил своей власти и соседние с Китаем страны: Бирму, Камбоджу, Корею.
В Юго-восточной Азии, которая оставалась вне зоны прямого управления монгольскими чиновниками, под их влиянием сформировались новые нации, ставшие основанием для рождения современных Вьетнама и Таиланда. До монгольской эры та область, которая сегодня составляет Таиланд, Лаос, Вьетнам и Камбоджу, была подчинена индийской культуре и подражала архитектурным стилям, религиозным методам, и мифологии индуистской Индии. Монголы и китайские иммигранты, которых они привезли с собой, создали новую гибридную культуру, которая впоследствии стала известна как индокитайская.
Умер Хубилай 18 февраля 1294 года в Пекине, ему было 78 лет.
Ко времени смерти Хубилая его наследник Тэмур оказался в Монголии, охраняя свой регион против любой возможной атаки Кайду. Мать Тэмура собрала курултай, на котором были те Чингизидские князья, которые жили в самом Пекине или поблизости от него. Сначала казалось, что кандидатура Тэмура встретит определенную оппозицию, но все разрешилось, благодаря усилиям командира императорской гвардии Байяна, который заявил, что не потерпит какого-либо противостояния Тэмуру, поскольку последний был назначен Хубилаем в качестве его преемника. Ультиматум Байяна был принят, и собрание проголосовало за Тэмура. Он был немедленно вызван в столицу и провозглашен императором. В правление Тэмура (1294-1307 гг.) большинство государственных дел, оставленных незаконченными Хубилаем, были более или менее удовлетворительно завершены. Цари Камбоджи и Бирмы поклялись в верности императору (1296-1297 гг.). Держась подальше от вовлечения в проблемы тихоокеанского побережья, Тэмур уделял большое внимание монгольским делам. Его войска сражались во многих битвах в 1297-1298 гг. с Кайду и его союзниками. Военные походы осложнялись дипломатическими действиями и контрдействиями, постоянно меняющейся комбинацией князей, персональным соперничеством и предательствами. В целом Кайду постепенно терял почву. Он, однако, воспользовался затишьем, и в 1301 г. предпринял решающую попытку захватить Каракорум, но был разбит и умер в том же году. Оставшись без лидера, сыновья Кайду и многие другие князья домов Угэдэя и Джагатая согласились признать сюзеренитет Тэмура и улаживать все будущие конфликты между собой переговорами, а не войнами (1303 г.). Это важное соглашение было довершено участием в нем персидского иль-хана. После смерти в 1304 г. иль-хана Газана Тэмур послал большое посольство в Персию, чтобы утвердить в качестве нового иль-хана брата Газана – Олджайту и проинформировать его об умиротворении Центральной Азии. Хан Золотой Орды Тохта также поддержал новое соглашение. Характерно, что он, в свою очередь, собрал своих вассалов, русских князей на съезд в Переславле Суздальском, где его посланник огласил решение, принятое ведущими монгольскими властителями. Успех политики Тэмура был впечатляющим, и Монгольская империя, можно сказать, достигла апогея своего могущества в период его правления. Все это привело к восстановлению единства империи в новой форме панмонгольской федерации, во главе с великим ханом Пекина.
Восемь императоров правили в течение двадцати шести лет между смертью Тэмура (1307 г.) и приходом на трон последнего императора династии Юань Тоган-Тимура (1333 г.). Правление большинства из них было коротким. В отсутствии войн с зарубежными державами и завоеваний в этот период внимание большинства хронистов привлекали, в основном, дворцовые интриги и личное соперничество вокруг трона. По этой причине в исторической литературе присутствовали односторонние характеристики этого периода – т.е. всего произошедшего между смертью Хубилая и падением в 1368 г. династии Юань, – как упадочного и застойного.
В 1352 г. восстания в Китае начались одновременно в различных местах по течению Янцзы, а также в районе Кантона. Это движение в конечном итоге трансформировалось в социальную революцию, явившуюся выступлением крестьян и издольщиков против владельцев больших земельных владений, как монголов, так и китайцев. К 1360 г. весь Южный Китай контролировался множеством местных вождей, которые часто ссорились между собой. Около 1360 г. один из местных противоборствующих вождей Чу Юан-чан сумел устранить или подчинить себе большинство своих соперников. Социальное восстание теперь трансформировалось в национальную революцию. В момент, когда пекинское правительство оказалось перед лицом этого кризиса, многие родовые вожди в Монголии восстали против императора Тоган-Тимура. Если последний казался китайцам слишком монголом, то для старомонгольской партии он был слишком китайцем. Хотя нападение степных монголов на Пекин удалось отбить, пекинское правительство продолжало держать свои лучшие войска на севере для защиты Великой Стены. В сложившихся обстоятельствах быстрое продвижение китайских революционных сил было неизбежно. В 1363 г. Чу Юан-чан оккупировал провинции Хубай, Хэнань и Анвей, а в 1367 г. – Шеньян и Кванси. В 1368 г. он нанес поражение монгольской армии к востоку от Пекина и с триумфом вошел в столицу. Тоган-Тимур бежал в пустыню Гоби, где и умер в 1369 г. Его сыновья и остатки армии отступили в Монголию. Тем временем в Пекине Чу Юан-чан провозгласил себя императором. Основанная им династия стала известна как Мин. Потомки Толуя продолжали править в Монголии вплоть до XVII в.
Японский ученый Хидехиро Окада пишет: «Самое великое наследие, которое Монгольская империя оставила китайцам, это сам китайский народ». Монголы не только объединили все княжества, где говорили на разных диалектах китайского, но и присоединили к империи соседние царства тибетцев, уйгуров и других малых народов. Новая страна, которую они создали, почти в пять раз превышала по размерам территорию китайскоговорящих народов. Официальная культура этой новой китайской империи, разумеется, не была монгольской, но она не стала и традиционно китайской. Хан Хубилай создал некую смежную культуру, которая впоследствии оказала несравненное влияние на весь остальной мир.

Хулагу (1217-1265), третий сын Толуя – монгольский завоеватель и основатель новой восточной державы – Ильханата – династии Хулагуидов в Персии. Юность провёл в военных походах. По решению Великого курултая 1251 года направлен во главе монгольских войск на завоевание мусульманского мира.
Хотя сам Хулагу был язычником со склонностью к буддизму, его старшей женой была Докуз-хатун, кереитская принцесса, племянница Тогрула (Ван хана) – рьяная несторианская христианка. Это была умная и способная женщина, пользовавшаяся уважением и Мункэ, и своего супруга. Мункэ советовал Хулагу всегда поступать, как она советует. К слову, она была вдовой Толуя, иными словами, приходилась Хулагу и мачехой, и женой одновременно. Как уже отмечалось, у монголов было принято, чтобы сын после смерти отца брал его жен, конечно, за исключением собственной матери.
Ближневосточный поход монголов под командованием Хулагу (1256-1260) –  один из крупнейших завоевательных походов монгольской армии, направленный против иранских исмаилитов-низаритов, халифата Аббасидов, сирийских Айюбидов и мамлюков Египта.
Великий хан Мункэ не хотел ссориться с Бату, поэтому до смерти последнего (1256 год) решительного наступления на Ближнем востоке не предпринималось. Тем не менее, ещё в августе 1252 года из Монголии выступил авангард под командованием  нойона Китбуга численностью в 12 тысяч, который с марта 1253 года действовал против исмаилитов в Кухистане, осаждая крепость Гирдекух.
В начале 1256 года Хулагу, пополнив свою армию джучидскими подразделениями, предоставленными Сартаком, форсировал Амударью и осадил низаритские крепости в Кухистане (Эльбурс).
Первым деянием Хулагу в Иране было уничтожение исмаилитского государства (это государство знаменитых «ассасинов» в Иране просуществовало с 1090 по 1256 год). Большинство исмаилитских крепостей в Кухистане сдалось без боя в течение года и было разрушено. Лишь немногие, в том числе знаменитый Аламут, капитулировавший 15 декабря 1256 года, оказали незначительное сопротивление.
Большинство членов секты ассасинов было убито или попало в тюрьму, некоторые пошли на монгольскую службу.
После подавления ассасинов Хулагу атаковал Багдадский халифат. В начале 1258 года Хулагу, Байджу и Китбука завершили окружение Багдада. Сперва в действие вступили осадные орудия, а затем начался штурм. Осада продолжалась с 29 января до 10 февраля, пока не рухнула Персидская башня, открыв проход в город. К середине февраля город был в руках монголов.
По самым умеренным оценкам, за время осады и разграбления Багдада погибло 90 000 человек. Только в гареме калифа находилось семьсот одалисок и около тысячи евнухов. Настоящим актом вандализма стало уничтожение Дома мудрости, эта литературная утрата сравнима с разрушением великой Александрийской библиотеки.
В начавшемся избиении жителей были пощажены христиане (по просьбе несторианки Докуз-хатун, старшей жены Хулагу) и евреи, которых монголы рассматривали как своих союзников, поскольку при халифах они были угнетаемы. Христианские обитатели Багдада, которые были в основном несторианцами, были собраны в церкви вместе с патриархом, и ни один не был ранен, пока мусульмане тысячами умирали на улицах и в своих домах.
Сдавшийся в плен багдадский халиф аль-Мустасим по приказу Хулагу вынужден был показать тайные казнохранилища Аббасидских правителей.
21 февраля Халифа и его сына умертвили способом, которым монголы удостаивали только лиц королевских и царских кровей. Они завернули аль-Мустасима и его сына в ковры и растоптали копытами их же коней.
Визирю и сахиб-дивану, оставленным на своих постах, а также другим чиновникам, назначенным Хулагу, было приказано «восстановить Багдад, очистить город от убитых и мёртвых животных и вновь открыть базары».
Христиане Багдада присоединились к монголам-единоверцам  (многие из них были христианами несторианского толка) в разграблении города и избиении мусульман. Хулагу позволил христианам разрушить гробницы рода Аббасидов.
Более чем шестисотлетняя история Арабского халифата была окончена. Хотя весь суннитский мир ошеломила эта весть, шииты не могли не испытывать удовлетворения от крушения лидера сунитов.
Всего за два года монгольская армия совершила то, что за двести лет непрерывных усилий не смогли сделать европейские крестоносцы и восточные турки-сельджуки – они захватили сердце арабского мира.
За шесть веков существования ислама эта религия широко распространилась по Ближнему Востоку, но никогда еще столько мусульманских земель не попадало в руки язычников. Четыре десятилетия между завоеванием Бухары Чингисханом и падением Багдада стали самой черной страницей в истории исламского мира. Монголы покорили почти все мусульманские земли в Азии; свободными от них остались только Аравийский полуостров и Северная Африка. Сокрушение Халифата открыло путь к дальнейшим завоеваниям.
В следующие два года под натиском непобедимых степных туменов одна за другой рушатся твердыни Ирака и Палестины.
Хулагу продвинулся к Тебризу, где в августе 1259 года принял мусульманских властителей, прибывших выразить покорность и поздравить с победами. 8 декабре 1259 года  монгольские войска при поддержке армянских, грузинских и сельджукских контингентов перешли Евфрат и заняли позиции в окрестностях Халеба. Айюбидский султан ан-Насир Юсуф, узнав о падении Халеба, отступил с войском от Дамаска на юг, намереваясь достичь Египта. Дамаск сдался монголам без боя, и 14 февраля 1260 года Китбуга вступил в город, назначив там монгольского управляющего.
В 1259 году войска Хулагу вступают в священный город трех мировых религий Иерусалим, а к весне 1260 года авангард монгольской армии под командованием Китбуги захватывает Газу на самой границе с Египтом.
Следующей целью Хулагу была Сирия, которая находилась под сюзеренитетом султана Египта.
В 1259 году Хулагу закончил приготовления для силового вторжения в Сирию. Услышав о кончине великого хана Мункэ (11 августа 1259 года), он решил, что его присутствие на курултае важнее, нежели сирийская кампания и двинулся в Монголию, взяв с собой свои лучшие войска, оставив только 20 тысяч воинов. Руководство в сирийской кампании было поручено опытному полководцу Китбуге.
Мамлюкский султанат — государство на Ближнем Востоке, существовавшее с 1250 по 1517 год. Султанат образовался в результате захвата власти в Каире военными мамлюками, свергнувшими династию Айюбидов, правившую с 1169 года. В состав султаната входили Египет, Палестина, части Сирии и Ирака, а также западная часть Аравийского полуострова. Султанат был основан предводителем мамлюкской гвардии бывшего султана; гвардия рекрутировалась из пленных-иностранцев, в основном кыпчакского происхождения. Новая династия дала Египту сильное правление, и, поскольку ожидалось упорное сопротивление султана монголам, Хулагу должен был тщательно подготовиться перед решающим ударом. Поэтому после захвата Багдада в монгольских операциях на Переднем Востоке наступило затишье.
Битва после временного затишья между «монголами» и «египтянами», разыгравшаяся при Айн-Джалуте в Галилее 3 сентября 1260 года, была, в действительности, дуэлью между двумя группами тюркских солдат. Монголы потерпели сокрушительное поражение; сам Китбуга был взят в плен и казнен. Это поставило заслон монгольской экспансии на Востоке. Тюркские мамлюки не только отстояли Сирию и Египет, но и взяли реванш, окончательно остановив монгольскую военную кампанию на запад Старого Света. Битва в Галилее, как безусловная победа ислама, фактически обрекла на вымирание остатки государств, созданных западными крестоносцами в Палестине.
Сразу после сражения в Египте воцарился Аз Захир Бейбарс I, который был и оставался непримиримым противником персидских монголов – ильханов. В 1261–1262 годах Бейбарс отправил в Золотую Орду посла, который высказал хану Бэркэ радость султана в Каире по случаю принятия тем ислама и передал предложение присоединиться к «священной войне» (джихаду) против Хулагу; Бэркэ принял предложение своего единоверца.
Бэркэ поддержал и укрепил Кайду, наследника Угэдея, в его борьбе на стороне Аригбэгэ с будущим Великим императором Хубилаем,  как следствие, Кайду стал союзником Бэркэ и Бейбарса в борьбе с Хулагу. В связи с борьбой за трон со своим братом Аригбэгэ на длительное время было исключено воздействие Хубилая на Среднюю Азию и Восточную Европу. В результате благодаря созданию коалиции Бейбарс, пользуясь связями с Бэркэ, смог серьёзно угрожать империи ильхана. Однако до одновременного выступления трех союзников – Бейбарса, Бэркэ и Кайду, дело не дошло. Поэтому Хулагу, а позднее его сын и наследник Абака (с 1265 г.) смогли длительное время защищаться и окончательно сокрушить их не удалось. Тем не менее Бейбарсу удалось достичь своей цели: угроза  Египту была иквидирована.
Хулагу всегда дружил со своим старшим братом Хубилаем и поддерживал его. А правители степей Бэркэ и Кайду были на стороне соперника Хубилая – его младшего брата Аригбэгэ, который в Монголии высоко чтил обычаи и основные принципы кочевников. Таким образом, ханы, правившие в Китае и Иране, то есть в странах с высокой культурой, противостояли правителям кочевых областей. Поэтому нельзя исключать той мысли, что исход этого противостояния сыграл большое значение для культурного развития всей Азии.
Битва при Айн-Джалуте стала поворотным моментом в истории. Монгольское наступление на западе остановилось и больше всерьез не возобновлялось. Египет был спасен и впоследствии стал великой мусульманской державой и хранилищем всего, что осталось от арабской цивилизации. Сразу после победы мусульмане начали большое контрнаступление против монголов и их христианских союзников, и мечта о восстановлении позиции христиан на Ближнем Востоке развеялась навсегда.
Смерть Угэдэя в 1241 году спасла христианскую Европу. Смерть Мункэ в 1259 году спасла мусульманскую Азию.
Хотя наступление монголов в Палестине было остановлено, а мамлюки заняли Сирию, война между Мамлюкским султанатом и государством Хулагуидов затянулась на десятилетия. Монгольские войска возвращались в Сирию в 1261, 1280, 1299, 1301 и 1303 годах, но хулагуиды никогда не могли выделить против мамлюков достаточно сил, ввиду тяжёлой и ожесточённой войны с джучидами.
Итак, Хулагу:
- в 1256 году разгромил государство исмаилитов, пленив их имама Рукн ад-Дина Хур-шаха. 
- в 1257 году принял присягу у правителей Конийского (Румского) султаната. 
- в 1258 году уничтожил багдадский Халифат Аббасидов, казнив халифа аль-Мустасима. 
- в 1259 году вторгся в Восточное Средиземноморье и в 1260 году взял Халеб,
В 1261 году Хулагу получил от Хубилая титул «ильхан» – правителя земель от Амударьи до Египта, унаследованный его потомками. 
В 1262 году против Хулагу выступил его двоюродный брат Бэркэ, правитель Улуса Джучи. Джучиды претендовали на закавказские территории (Арран), обосновывая свои претензии завещанием Чингисхана.
Переговоры между кузенами – Хулагу и Бэркэ – длились много лет без особого результата. Наконец Бэркэ  двинул свою армию на Транскавказ; битва закончилась серьезным поражением войск Хулагу (1263–1264).
Хулагу умер в 1265 году, Бэркэ – в 1266 году. Конфликт между их наследниками продолжался с неослабевающей силой, но, несмотря на это, как хулагуиды, так и джучиды признали Хубилая в качестве сюзерена. Оба посылали ему войска для завершения завоевания империи Сун.
Хулагу, то ли из-за любви к точному знанию (Э.Филлипс), то ли  из-за веры в звезды и астрологию (Дж.Дж. Соммерс) построил знаменитую обсерваторию в Мараге, что в Иранском Азербайджане.
В 1265 г. Хулагу неожиданно скончался после пира в возрасте сорока восьми лет, и его похоронили в огромной гробнице на острове Сахи посреди озера Урмия. Его преемником стал его сын Абака.
Э.Д. Филлипс отмечает, что в религиозном вопросе Хулагу не был таким терпимым, как большинство других монгольских ханов. Он открыто не преследовал и не оскорблял мусульман, но он не одобрял ислам, против которого так долго сражался. Сам же он принял буддизм, ставший связующим звеном с Восточной Азией. Поначалу эта религия распространялась довольно быстро и было построено много буддийских храмов. Христианство, известное монголам в его несторианской форме, также пользовалось покровительством с его стороны. Несторианкой была Докуз хатун, любимая жена Хулагу, основавшая много христианских храмов.
Забегая вперёд отметим, что лишь в июне 1295 года, через 30 лет после кончины Хулагу, его преемник ильхан Газан объявил о своем обращении в ислам и принял имя Махмуд. В 1297 году беспорядки в Мараге привели к разграблению несторианского собора и дворца патриарха. Тогда же было убито несколько христианских священнослужителей. С 1295 года уже ни один немусульманин не правил Персией.

Подведём некоторые итоги. Ф. Маклинн приводит следующие данные о гибели людей во время монгольских завоевательных войн:  «Ужасающее число смертей в Китае в 1211–1234 годах – тридцать миллионов человек – в целом общепризнанный трагический итог, составляющий около 7,5 процента населения земного шара в то время. К ним мы должны прибавить еще семь с половиной миллионов смертей: в кампаниях против Хорезма в 1220–1222 годах и в Европе в 1222–1223 и 1237–1242 годах. Население Ирана уменьшилось с пяти миллионов до 3,5 миллиона человек, а Афганистана –  с 2,5 до 1,75 миллиона человек. Население Руси уменьшилось с 7,5 до 7 миллионов человек. Таким образом, в результате монгольского нашествия на Русь и Восточную Европу погибло около миллиона человек. Если мы суммируем данные обо всех жертвах монгольских войн – на Руси, в Восточной Европе, в империи Хорезма и в Китае, а также в результате малых войн Чингисхана – то получим итоговую цифру 37,5 миллиона человек».
В то же время Ф Маклинн пишет: «Нельзя не согласиться с тем, что Чингис был не более и не менее жестоким, чем другие создатели империй, жившие и до него, и после него. Моральные оценки малопродуктивны для понимания его значимости».
Один из источников так изложил отношение Чингисхана к массовым убийствам во время военных походов: «Основу государства составляет народ. Если после завоевания страны уничтожается ее население, то какая выгода от этого государству? Более того, если убивают невинных людей, то укрепляется воля противника к сопротивлению. Это никак не согласуется с желаниями государя».
Защитники Чингисхана утверждают, что благодаря его деятельности Китай вступил в контакт с исламским миром и, соответственно, с Западом, который уже был представлен в мусульманстве крестоносцами. Торговля и свод законов Ясы были главными столпами монгольской системы сохранения мира, подкреплявшейся ямской службой коммуникаций.
Монгольская империя была своего рода мостом, по которому шла торговля, передавались достижения технологии, науки и культуры и необязательно только лишь между Ираном и Китаем, а монгольские завоевания служили мостовыми опорами, державшими на себе «мировую систему» сотню лет после 1250 года. Возродился, соединив Арал и Каспий с Византией, южный маршрут Великого шелкового пути, вытесненный прежде из употребления северной и промежуточной трассам.
Конечно, не подлежит сомнению то, что монгольские завоевания способствовали распространению знаний; достижения культуры и технологии передавались из Западной Европы в Китай и наоборот через Средний Восток, а религиозные перевоплощения стали реальны даже в самых удаленных регионах.
Империи Александра Великого, Тамерлана и Наполеона распались сразу же после их кончины. Империя, созданная гением Чингисхана, просуществовала дольше, а талантами Угэдэя и Хубилая, продолжавших дело отца, она была расширена до мировых масштабов.

         Выдающиеся женщины времён Монгольской империи

Ниже приведена краткая информация об уже упомянутых выше выдающихся женщинах Монгольской империи. Эта информация наглядно иллюстрирует  влияние «слабого пола» на историю максимально военизированного государства. Среди этих женщин были не только матери, воспитавшие выдающихся исторических деятелей; некоторые из этих женщин в определённые периоды были регентами, то есть возглавляли огромную империю.

Оуэлун (1140-1221), мать Чингисхана, основателя Монгольской империи.

Бортэ (1161-1230), старшая жена Чингисхана, мать Чингизидов, наследников имперского престола – Джучи, Джагатая, Угэдэя и Толуя.

Сорхахтани (1192-1252), жена великого хана Толуя, мать трёх великих ханов – Мункэ, Хубилая, Аригбэгэ и ильхана Хулагу. Будучи вдовой Толуя, отказалась от предложения великого хана Угэдэя стать женой его сына, будущего великого хана Гуюка, мотивируя это желанием полностью посвятить всю себя воспитанию сыновей. Христианка несторианского толка, много сделала для укрепления своей религии.

Уки-хатун, мать хана Золотой Орды – Бату, являлась родной племянницей Бортэ – всесильной жены Чингисхана, Таким образом, Бату был не только внуком Чингисхана, но и внучатым племянником его жены. Именно этой родственной связи он обязан назначением ханом, в обход старшего брата – Орда, после смерти отца.

Хан-Султан, мать хана Золотой Орды – Бэркэ, старшая дочь правителя Хорезма Ала ад-Дина Мухаммеда, жена старшего сына Чингисхана – Джучи. Своего сына Бэркэ она, будучи мусульманкой, воспитала в исламе.

Туракин-хатун (1185-1246), вдова великого хана Угэдэя, мать великого хана Гуюка, в течение 4-х лет была регентшей Монгольской империи (1242-1246). Умерла сразу же после воцарения сына, находясь с ним в остром конфликте.

Фатима, фаворитка Туракин-хатун, казнена в 1246 г. сразу же после воцарения Гуюка, несмотря на ультимативные протесты своей покровительницы, матери великого хана.

Огул-Гаймыш, вдова великого хана Гуюка, регентша Монгольской империи (1248-1251), казнена  в 1252 году в ставке Сорхахтани после воцарения Мункэ за участие в заговоре против великого хана.

Кадакач-хатун, мать Ширамуна, любимого внука Угэдэя, которому тот завещал имперский престол. Казнена в 1252 году в ставке Сорхахтани после воцарения Мункэ за участие в заговоре против великого хана.

Боракчин, старшая жена Бату, мать хана Золотой Орды Сартака, а после его смерти по распоряжению великого хана Мункэ – регентша при малолетнем внуке Улагчи (1256-1257). Схвачена при попытке к бегству в Иран и казнена ханом Бэркэ после его воцарения в 1257 году за участие в заговоре.

Джиджек-хатун, жена хана Золотой Орды – Бэркэ, а после его смерти в 1266 г. жена хана Орды – Менгу-Тимура, которому родила сына  Алгу. После смерти Менгу-Тимура при хане Туда-Менгу фактически правила Ордой, а её сын Алгу входи в триумвират официальных правителей Орды с 1287 г. В 1291 г. беклярибек  Ногай совершил переворот, в результате которого к власти пришёл сын Менгу-Тимура – Тохта, а Алгу, сын Джиджек-хатун был убит. В 1293 г. она была задушена по приказу Ногая.

Тайдула, старшая жена хана Золотой Орды Узбека, мать и бабушка ханов Золотой Орды Джанибека и Бердибека. Заправляла «русским улусом», активно способствовала возвышению московских князей. Погибла в 1361 году в борьбе за власть во времена «Великой замятни».

Докуз-хатун, внучка Тогрула (Ван-хана), вдова великого хана Толуя и, одновременно, жена его же сына – ильхана Хулагу. Христианка несторианского толка, видная защитница христиан в завоевательных походах мужа.

Эргэнэ-хатун, в 1252-1260 гг. по указанию Мункэ в течение 9 лет была регентшей (при малолетнем сыне) Джагатайского улуса, впоследствии жена Алгу, хана Джагатайского улуса. После смерти Алгу в 1265 году назначила своего сына от первого брака – Мубарак-шаха ханом Джагатайского улуса.

Теркен-хатун (1150-1233), бабушка Хан-Султан, мать правителя Хорезма Ала ад-Дина Мухаммеда, обладавшая при его правлении практически неограниченной властью. В 1120 году попала в монгольский плен. Умерла служанкой в Каракоруме в 1233 году.

  Монгольская империя и Божественный Порядок

Монгольская империя, в понимании ее монгольских лидеров, была инструментом Бога для установления порядка на земле. Как говорит Эрик Фогелин: «Хан обосновывает свои притязания на правление миром на Божественном Порядке, которому он сам подчинен. Он обладает лишь правом, производным от Божественного Порядка, но он действует сообразно с долгом ». Чувствуя себя инструментом Бога, монгольский император в обращении к врагам просто ссылается на волю Божью. Здесь Великая Яса Чингисхана рекомендовала следующую формулу: «Если вы сопротивляетесь – что с нашей стороны можем мы знать? Вечный Бог знает, что случится с вами.» Эта формула действительно была использована ханом Гуюком в его письме Римскому папе. Даже если фактически далеко не все нации признавали власть монголов, юридически, с точки зрения первых великих ханов, все нации являлись их подданными.
По мнению Г.В. Вернадского монгольская идея божественного источника имперской власти базировалась на древних традициях, превалировавших при дворе Кидан и Цзинь. Он пишет: «Из этого огромного мыслительного резервуара монгольские родовые вожди конца XII века извлекли свои принципы действия, и в этой интеллектуальной среде вырос молодой Темуджин, чтобы в конечном итоге стать вождем Чингисханом. Мы можем, возможно, лучше понять происшедшее, сравнивая появление имперской мечты Чингисхана с религиозным возрождением и, конечно, с рождением новой веры. Чингисхан был не только пророком: он стал воплощением идеи».  По словам Рашида ад-Дина, «Чингис был Богом Созвездия Планет, монархом Земли и Времени и все монгольские роды и племена стали его рабами и слугами».
Джувейни рассматривает боговдохновенный разум Чингисхана как источник Великой Ясы. Для монголов она была обобщенной мудростью основателя империи; мы знаем, что они считали Чингисхана боговдохновенным Сыном Неба. С точки зрения Ясы, каждая нация, отказывающаяся признать высший авторитет великого хана, рассматривается как восставшая. Как указывает Эрик Фогелин, это противоречит нашим представлениям о международном праве, которые предполагают существование суверенных государств. По Ясе  «Монгольская империя не есть... государство среди других государств мира, a представляет собою Мировую-империю-в-Процессе-Становления».
Чингисхан был воистину харизматическим вождем, который не только сам твердо уверовал в свою сверхъестественную судьбу, дарованную ему Всевышним (Вечным Всемогущим Тэнгри), но и целенаправленно использовал религиозные и мифологические представления, тэнгрианское мировоззрение своего народа. Он, в том числе и силою закона, смог убедить в этом других и повести их за собой, как за «посланцем Небесного владыки», исполнителем воли Верховного божества монголов.

                Монгольское иго на Руси

Первое серьёзное противостояние – сражение на реке Калке примечательно тем, что представляет единственное военное столкновение русских князей с монголами, которое произошло при жизни Чингисхана – в 1223 году.
Разведывательный корпус монгольских войск возглавлялся известными военачальниками Джэбэ (1165-1224) и Субэдэем (1175-1248). Армянский историк Себастаци определяет численность монголов в 20 тысяч человек.
Историки Ричард Габриэль и Гектор Хью Манро утверждают, что численность армии Руси составляла 80 тысяч человек. По мнению В. Н. Татищева численность половецких всадников составляла  50 тысяч. Таким образом, монгольская армия на Калке в несколько раз численно уступала русско-половецкому войску.
Сохранились документы, которые свидетельствуют о том, что Чингизиды в борьбе с половцами хотели видеть русских князей своими союзниками. Они отправили посольство к русским князьям с посланием: «Слыхали мы, что вы идёте против нас, послушавши половцев, а мы вашей земли не трогали, ни городов ваших, ни сёл ваших; не на вас пришли, но пришли по воле Божией на холопов и конюхов своих половцев. Вы возьмите с нами мир; коли побегут к вам, — гоните от себя и забирайте их имение; мы слышали, что и вам они наделали много зла; мы их и за это бьём»
Справедливости ради следует отметить, что половцы в 1222 году поддались на аналогичные уговоры монголов и нарушили свой союз с аланами, после чего, разгромив алан,  монгольское войско вторглось с Северного Кавказа в половецкие степи. Р.П. Храпачевский со ссылкой на источники так описал предательство алан (территория нынешней Осетии) кипчаками: «Тогда Татары послали к Кипчакам сказать: Мы и вы одного рода, а эти Алланы не из ваших, так что вам нечего помогать им; вера ваша не похожа на их веру, и мы обещаем вам, что не нападем на вас, а принесем вам денег и одежд сколько хотите; оставьте нас с ними. Уладилось дело между ними на деньгах и одеждах, которые они принесут; они (Татары) действительно принесли им то, что было выговорено, и Кипчаки оставили их (Аллан). Тогда Татары напали на Аллан, произвели между ними избиение, бесчинствовали, грабили, забрали пленных и пошли на Кипчаков, которые спокойно разошлись на основании мира, заключенного между ними, и узнали о них только тогда, когда те нагрянули на них и вторглись в землю их. Тут стали они (Татары) нападать на них раз за разом, и отобрали у них вдвое против того, что (сами) им принесли»
Русские князья Мстислав Удатный (1176-1228), зять половецкого хана Котяна, Мстислав Киевский, Мстислав Черниговский, Даниил Волынский поддержали половцев. Послы монголов, среди которых был сын Субэдэя –  Чамбек, были убиты; в Ясе Чингисхана и культуре монголов одно из самых страшных злодеяний – убийство послов и купцов.
Обнаружив передовой отряд неприятеля, русские после короткого боя обратили монголов в бегство, командующий монголов Ганибек был убит. Русские преследовали монголов, которые отступали, делая вид, что отступают, в течение 12 дней, что привело к рассредоточению русских войск.
Двигаясь на восток, и не видя основных сил неприятеля, русские войска спустя две недели вышли на берег реки Калки.
На военной организации русских княжеств отрицательно сказывалась их феодальная раздробленность. Дружины были малопригодны к действиям под единым командованием и по единому плану. Основной частью русского войска было ополчение. Оно уступало кочевникам в вооружении; ополчением использовались в основном топоры и рогатины.
В битве на реке Калке русско-половецкое войско потерпело сокрушительное поражение. У русских главнокомандующим не был назначен ни один из князей, таким образом, все князья могли действовать по своему усмотрению. Мстислав Удатный и его союзники-половцы, переправившись на другой берег Калки, атаковали монголов, не дожидаясь остальной части русского войска, и были смяты. В возникшей суматохе несколько других русских князей также были разбиты при переправе. Мстислав Киевский, так и не вступив в бой, укрылся в укреплённом лагере. Продержавшись там три дня, он сдался. Из русских князей удалось спастись только Даниилу Волынскому и Мстиславу Удатному.
В бою погибли не менее девяти князей, много родовитых бояр и простых воинов из Киевского, Галицкого, Волынского, Чернигово-Северского, Смоленского и Турово-Пинского княжеств. Пленённые князья были бескровно казнены – задохнулись под настилом из досок, на котором пировали ордынцы. Согласно верованиям монголов, душа человека находится в его крови, поэтому умертвить его, не пролив крови, почиталось благом для души; такая казнь считалась привилегированной.
Историки считают, что уцелела только десятая часть русского войска, а потери составили около 100 тысяч воинов.
Половецкому хану Котяну удалось спастись, но его брат Юрий и сын Данил погибли на поле брани. Впоследствии Котян бежал с 40 тысячным войском в Венгрию, где его по-родственному принял король Бела IV (сын короля – Стефан и дочь Котяна были помолвлены).
Монголы отказались от плана похода на Киев и пошли на Волгу, где у Самарской Луки потерпели поражение от волжских булгар (согласно Ибн ал-Асиру, уцелело всего 4 тысячи воинов) и возвратились в Среднюю Азию.
Внезапное появление монголов в 1223 г. и их не менее внезапное исчезновение прибавило загадочности к горечи русского поражения. Как записал летописец: "Мы не знаем, откуда эти злые татары пришли, и куда они ушли; только Бог знает".  Следует отметить, что слово «татары»» произносимое как «тартары», применялось в качестве родового имени ко всем монгольским завоевателям. Многие воины монгольских армий, которые вторглись на Русь, были тюрками под монгольским руководством, и поэтому имя татары в конечном итоге применялось на Руси к ряду тюркских племен, которые поселились там после монгольского вторжения, подобно казанским и крымским татарам.

Западный поход
Через 15 лет, зимой 1237/1238 годов объединённая имперская монгольская армия, численность которой превышала 120 тысяч человек, под водительством внука Чингисхана Бату и военачальника Субэдэя атаковала сначала Рязанское, а затем Владимиро-Суздальское княжество.
Для лучшего восприятия событий начну с хронологии «зимней» кампании монголов 1237/1238 годов:
- 21 декабря 1237 года взята Рязань;
- 12 января 1238 года пала Коломна;
- 20 января 1238 года взята Москва;
-  4 февраля 1238 года взят Суздаль;
-  7 февраля 1238 года взят Владимир;
- в первую декаду марта 1238 года взяты Переславль-Залесский, Тверь, Торжок;
-  в начале марта 1238 года уничтожено объединённое русское войско на реке Сить;
-  в начале мая 1238 года пал Козельск.
Д. Г. Хрусталёв в книге «Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.» приводит свидетельства того, что монголы перед активными боевыми действиями вели переговоры и с Рязанью, и с Владимиром одновременно, и лишь после того, как получили заверения великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича в нейтралитете, напали на его рязанского вассала.
Летописцы пишут: «Пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской. И прислал послов непутевых на Рязань к великому князю Юрию Ингваревичу  Рязанскому, требуя у него десятой доли во всяких людях, и в остальном. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о нашествии безбожного царя Батыя, и тотчас послал в город Владимир к благоверному великому князю Юрию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Юрий Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал». Аргументом для Юрия могло служить то, что рязанские земли в значительной части представляют собой степные территории, то есть потенциальную зону интересов кочевников. Позволив монголам контролировать степь, владимирский князь полагал, что сумеет отсидеться за Окским лесом, который Бату проходить не решится.  Для Бату дальнейшие препирательства с рязанцами стали бессмысленны: реки и болота замерзли, а коалиция противника расстроена. Следовало наступать, что Бату и сделал, приказав убить рязанских послов.
Рязанское войско было разбито. В битве пал рязанский князь Юрий Ингваревич и его родичи – племянники Давыд (удельный князь муромский) и Глеб (удельный князь коломенский) Ингваревичи.
После разгрома рязанского войска в поле, монголы подошли к Рязани. Рязанскую крепость опоясывали две линии валов, которые в основании достигали ширины 24 метра, а в высоту были до 10 метров; глубина рвов была около 8 метров. После пятидневной осады монголы штурмом взяли эти мощные оборонительные сооружения. Были применены все известные на то время осадные и наступательные приспособления (греческий огонь, камнеметы), практически не использовавшиеся на Руси прежде. 21 декабря 1237 года Рязань пала. Большая часть населения, включая княжескую семью, монахов, клириков, женщин и детей, была вырезана, дома сожжены, церкви разграблены, алтари осквернены.
Д.Г. Хрусталёв пишет: «Создается впечатление, что Юрий Всеволодович попался практически на все военные хитрости Батыя. Он и отказался от вооруженной поддержки соседних княжеств, и переоценил искренность монгольских мирных инициатив, и неверно распределил свои военные ресурсы». О неуклонном намерении немедленного вторжения монголов на Владимирскую землю князь Юрий узнал от рязанского князя Романа Ингваревича, которому удалось избежать гибели под Рязанью (не пройдёт и месяца как он погибнет под Коломной). Только после этого великий князь Юрий направил к Коломне главные войска во главе со своим сыном Всеволодом.
От Рязани монгольские тумены двинулись к Коломне – важнейшей крепости Владимиро-Суздальской земли, стоящей на месте слияния Москвы-реки с Окой. В городе находилась пограничная дружина суздальцев, к тому же к ней в январе подошло значительное подкрепление из Владимира во главе с сыном великого князя Всеволодом Юрьевичем. Сражение, судя по всему, оказалось весьма ожесточенным и кровопролитным. В этой битве погиб самый младший сын Чингисхана – Кюлькан, что предполагает серьезный прорыв русских в ходе боя. Тем не менее, преимущество монголов в силе и тактике позволило им одержать очередную победу. Монголы сумели полностью окружить русскую армию на поле боя, и большая часть ее воинов погибла. Вырваться из кольца удалось только Всеволоду с «малой дружиной». После этого монголы достаточно легко взяли и Коломну: остатки деморализованного поражением гарнизона, разумеется, не могли сдержать натиск гигантской армии.
Не задерживаясь у Коломны, монгольская армия двинулась вглубь Залесского края. Кочевники демонстрировали удивительную скорость передвижения по заснеженной местности, практически лишенной дорог. Так, Рязань пала 21 декабря 1237 года, а 2 февраля 1238 года интервенты уже подошли к Владимиру. Монголы двигались от Рязани к Владимиру по рекам, через Коломну и Москву, а, следовательно, преодолели не менее 450 км за 43 дня. Совершенно ясно, что дневных остановок они не делали и, судя по всему, гарнизонов на захваченных территориях не оставляли. Маленькая Москва не могла оказать серьезного сопротивления.
Великий князь Владимирский Юрий решил применить самую известную впоследствии русскую тактику затягивания противника вглубь страны. Он оставил столицу на попечение сыновей Всеволода и Мстислава, а сам направился на север через Ростов, Ярославль и Углич за Волгу, где организовал военный лагерь на одном из притоков Мологи – реке Сить. Основную ставку он делал на помощь брата Ярослава.
Ярослав Всеволодович действительно к 1238 г. имел возможность собрать значительное войско, ведь он сохранял контроль над Киевом, Новгородом и Переславлем-Залесским. В оправдание Ярослава отметим, что это было практически нереально на ограниченном отрезке времени. Осенью 1237 г. Ярослав находился еще в Киеве. Здесь он княжил немногим более полугода. Сложно сказать, насколько киевляне были готовы отправиться на далекий северо-восток поддерживать брата своего новоиспеченного сюзерена. Да и силы их были истощены – слишком беспокойно прошло предыдущее десятилетие. Полагаться на новгородцев также было затруднительно. Для созыва ополчения требовалось решение веча, скептически смотревшего на дальние походы, прямая выгода от которых была неочевидной. Фактически Ярослав мог располагать только собственной дружиной и переславцами, полк которых, возможно, и был направлен к Юрию Всеволодовичу. Сам же князь лично прибыть на реку Сить уже не успевал.
На этот счёт есть и другие мнения: так, А.Б. Широкорад, иронизируя, пишет: «Наши верноподданные историки утверждают, что Ярослав очень хотел помочь брату Юрию и спешил на Сить, но вот немного не успел. На самом деле хитрый Ярослав и не думал воевать с татарами, а вот после смерти Юрия он действительно поспешил и быстро прибежал княжить во Владимир».
Неизвестно, на что надеялся князь Юрий Всеволодович, когда оставлял во Владимире жену и сыновей. Владимирское воинство уже было разгромлено под Коломной, при этом сдавать столицу, очевидно, никто не собирался – в ней был Всеволод Юрьевич, уже поднимавший оружие против монголов и потому не имевший возможности рассчитывать на снисхождение в случае плена.
Монголы после организации лагеря под Владимиром направились к Суздалю, который взяли и разграбили. Под стенами Владимира монголы появились 2 февраля во вторник, а к вечеру пятницы 5 февраля уже вернулись из-под Суздаля. Плененные после этого краткого рейда мирные жители были использованы для строительства осадных сооружений, чье изготовление заняло еще сутки.
Ранним утром в воскресенье 7 февраля 1238 г. начался штурм. Монголы умудрились преодолеть стены города сразу в трех местах, и уже к обеду защитники отступили к центру города. Исход сражения был предрешён. Множество людей во главе с княжеской семьей набились в Успенский собор к чудотворной иконе Богоматери Владимирской, где епископ Митрофан возглавил общий молебен и начал принимать постриги готовящихся к неминуемой смерти. Захватчики даже не пытались пленить безоружных прихожан и сожгли храм со всеми там находящимися.
Когда глава обороняющейся стороны княжич Всеволод Юрьевич осознал бесперспективность дальнейшего сопротивления, он собрал богатые дары и направился к Бату просить о помиловании; «он [Бату] же, яко свирепый зверь, не пощади юности его, повелел пред собою зарезати, и град весь изби». Княжич Владимир Юрьевич погиб при осаде. Княжич Мстислав Юрьевич пытался бежать, но тоже был убит.  Город был практически полностью уничтожен пожаром. Население погибло или было уведено в плен.
Единственной выжившей из рода Юрия Всеволодовича осталась его дочь Добрава, которая с 1226 года жила в Волынском княжестве, будучи замужем за князем Васильком Романовичем.
В ходе дальнейших завоеваний такие первоклассные крепости, как Переславль или Ярославль могли держать более длительную оборону, однако отдельные отряды монголов брали суздальские города «с ходу». Основная причина – эти города остались практически беззащитными, так как ополчения ушли на реку Сить.
Д.Г. Хрусталёв приводит свидетельства того, что многие города сами открыли ворота, отчего захватчики не подвергали их разграблению, а количество убийств было невелико и ограничивалось административной верхушкой. Так, вскоре после падения Владимира, монгольская орда двинулась к Ростову, столице одноименного княжества и богатейшему на тот момент городу, имевшему значительные укрепления. Здешний князь Василько Константинович увел дружину и охочих людей на реку Сить, на соединение с Юрием Всеволодовичем, а потому защитников у города практически не было. Местные бояре, рассмотрев риски, решили открыть ворота – град встречал хана колокольным звоном. Дабы поощрить горожан за такое решение и подать пример другим русским княжествам, монголы взяли здесь только лошадей и продовольствие, после чего отправились дальше. Захватчики не нанесли сдавшемуся без боя Ростову значительного материального урона и его население сохранилось.
Соседний Углич оказался в той же ситуации. Его князь также увел людей, чтобы принять участие в битве на Сити, и местные бояре решили не испытывать судьбу. Город тогда отделался минимальным ущербом.
В подтверждение этому Л.Н. Гумилев пишет: «Жители богатого торгового Углича, например, довольно быстро нашли общий язык с монголами. Выдав лошадей и провиант, угличане спасли свой город; позже подобным образом поступили почти все поволжские города. Более того, находились русские, пополнявшие ряды монгольских войск».  Казанский профессор З.З.  Мифтахов пишет, что «все города по Волге – Кострома, Тверь, Ярославль уцелели именно потому, что они заключили мир с монголами».
В начале марта 1238 года корпус монголов под командованием одного из крупнейших  полководцев, «великого эмира Улуса Джучи» Бурундая уничтожил на реке Сить соединённое русское войско. Бурундай подошел к вытянувшемуся вдоль Сити русскому лагерю с северо-запада, а не с юго-востока от Углича, откуда его ждали. Внезапным налетом он прижал часть русских войск к реке и уничтожил их. В этой битве погиб великий князь Владимирский – Юрий Всеволодович.
В состав монгольского войска входили волжские булгары, примкнувшие к монголам, а также четыре тысячи русских воинов из Ростова. Булгары описали это событие в своих летописях «Свод булгарских летописей. Булгарские хроники Гази-Барадж-тарихи». О гибели Владимирского князя там написано: «Юрий Всеволодыч оставил поле боя не на коне, а на возке. Он убежал по дороге на Новгород. Однако отъехать далеко не удалось: попал в засаду. Охранный отряд был быстро уничтожен булгарскими лучниками. Великий князь соскочил с возка и побежал в сторону леса, но увяз в глубоком снегу. К нему подскакал сын тархана Бачмана – Нарык и отсек голову. Он насадил его голову на древко своего боевого знамени и отправил к эмиру Гази Бараджу» (Бурундаю). К сведению, ещё в 1229 году Юрий был ранен, отчего с тех пор не мог ездить на лошади. Таким образом, князь Юрий принял смерть от кыпчака Нарыка – сыны Бачмана, предводителя кыпчакского сопротивления, пленённого и казнённого по приказу Мункэ ещё зимой 1236/1237 г.
Персидский учёный-энциклопедист Рашид ад-Дин, не уделяя битве на реке Сить особого внимания, при обобщении сведений, касающихся истории монголов, в «Газановой летописи» описал её как обычную погоню за бежавшим и прятавшимся в лесах князем: «Князь же той страны Георгий старший убежал и скрылся в лесу; его также взяли и убили».
Классического «правильного боя» в этом сражении, по мнению ряда историков, не было: были многочисленные столкновения завоевателей с разрозненными отрядами русских и последующее их преследование. Русское войско, растянутое почти на сто километров вдоль берегов реки Сить, так и было разгромлено по частям.
Примечательно, что только в 1239 году новый Владимирский князь Ярослав Всеволодович смог торжественно захоронить своего брата, тело которого более года хранилось в Ростове. Его перенёс туда ростовский епископ Кирилл, проезжавший возле места сражения на Сити, где он руководил созывом ополчения. Принеся тело и положив его в Успенском соборе Ростова, епископ только к концу года смог присоединить к нему голову, что специально отмечено летописью.
Торжок, в отличие от многих других городов, ворота открывать не стал и в переговоры вступать отказался, но через две недели осады в городе получили известие из Новгорода о том, что помощи не будет. Воля защитников была подорвана. Последовал короткий и, судя по всему, прошедший для монголов без значительных потерь штурм. Задержка под Торжком помешала монголам достичь Новгорода до весенней распутицы. После этого они повернули к низовьям Волги, пройдя через смоленские и черниговские земли. Великий Новгород не только избежал нашествия, но и навсегда избавился от него в будущем.
Есть и другое объяснение того, что Великий Новгород уцелел. Булгарские летописи пишут, что еще в конце 1237 г. в Новгород была прислана грамота с печатью Великого хана с обещанием не разорять город, если новгородцы не будут помогать великому князю владимирскому. Князь Александр Ярославович (Невский), городские и церковные власти (три независимые силы Новгорода) дали согласие и действительно держали строгий нейтралитет, пока монголы громили северо восточные русские земли.
Хотя монголы и не дошли до Великого Новгорода, но позднее княжество подчинилось той ветви Рюриковичей, которая раньше всех смирилась с иноземным завоеванием. Александр Невский приехал сюда с татарскими послами и добился проведения переписи и уплаты дани. Формальности будут обставлены так: передача дани через руки князя наёмника, отсутствие баскаков, отсутствие вассальных клятв монголам, так что Новгород  де юре и де факто останется независимой республикой. А.Г. Шляхторов пишет, что Александр Невский умышленно и обдуманно продавил на вече Новгорода согласие на символическую дань монголам, чтобы привязать Орду «на чёрный день» к помощи против крестоносцев. Для справки, академик В. Янин и доктор С. Каштанов («Финансы средневековой Руси») считают, что наша дань монголам не превышала 1,25 % годового дохода в Суздальской земле. В Новгороде и Смоленске – менее 0,33 %. В среднем по Руси дань составляла  0,044 руб. на семью в год, или, в эквиваленте – 2 пуда зерна.
Сопротивление оказал Козельск: его оборона длилась семь недель. Только после прибытия подкрепления во главе с двумя другими чингизидами, сыном Угэдэя – Каданом и внуком Джагатая – Бури, крепость была взята за три дня. По булгарской летописи, в боях за Козельск монголы потеряли убитыми 7 тысяч воинов.
В следующую «зимнюю» капанию 1238/1239 годов хан Бату завершил покорение половецкой степи, а затем возобновил поход на Русь. Отряды Гуюка, Мункэ, Кадана и Бури, прежде действовавшие против мордвы и мокши, зимой 1238/1239 годов провели рейд на Муром, Гороховец. 3 марта 1239 года монголы штурмом взяли Переяславль-Южный – владение владимирских князей в Южной Руси. Эти действия не носили характера крупного вторжения. Бату давал понять преемникам русских князей, погибших во время нашествия, что им следовало изменить политику и пойти на признание власти великого хана в лице его представителя – самого Бату. Вторую половину 1238 года русские летописцы после всех ужасов монгольского нашествия зимы 1237/1238 годов отметили особо киноварью: «Того же лета было мирно».
В «зимнюю» кампанию 1239/1240 годов, осенью 1239 года тумены Джучидов во главе с Бэркэ начали наступление на Чернигов.
Основные силы Мункэ и Гуюка были заняты на Северном Кавказе. Шибан и Бучек осенью 1239 года направились в Крым и дошли до его южного побережья в декабре; 26 декабря 1239 года ими был захвачен Сурож (Судак). Таким образом, для похода на Чернигов оставались только тумены Джучидов – с Бату и Бэркэ во главе.
Наступление на Чернигов  шло с юго-востока. Сначала были взяты города по течению Десны: Сосница (в 100 км от Чернигова) потом Хоробор (85 км) и Сновск (30км). Черниговские князья поступили аналогично суздальским – полки Мстислава Глебовича Северского и некоторых других князей пришли на помощь городу, приняли бой в поле и потерпели поражение.
В отличие от Переславля, который был взят быстрой атакой, Чернигов пришлось осаждать. Он был окружён и блокирован, а потом подвергся массированным ударам стенобитных машин и камнемётов.
Описывая штурм татарами Чернигова, летописец говорит о задействованных при этом камнемётных машинах, разрушивших городские стены и тем самым предрешивших исход сражения. Их применение производило ошеломляющее впечатление на современников. Летописец характеризует случившееся как нечто небывалое и почти невероятное: камни, выпущенные ужасными машинами, не могли поднять даже четверо мужчин, и эти камни летели на расстояние, которое в полтора раза превышало дальность полета стрелы, пущенной из обычного лука. Монголами использовалась вывезенная из Китая и обслуживаемая китайскими инженерами передовая военная техника. Китайская осадная техника по своим конструктивным параметрам и боевым характеристикам значительно превосходила все известные на тот момент мировые аналоги. Город был взят штурмом 18 октября 1239 года.
После Чернигова монгольские отряды занялись покорением городков Черниговского княжества вдоль Десны и Сейма: археологические исследования показали, что  пограничные с Половецкой степью городки княжества, такие как  Путивль, Глухов, Вырь, Вщиж и Рыльск, были разрушены и опустошены.
Разорению подверглось среднее Поднепровье. По данным археологии, был сожжён и Гомель, также были разорены Мозырь, Любеч, Могилёв, Городище, Вищин.
В начале 1240 года Мунке отправил в Киев послов с предложением сдаться. Это была обычная практика монголов: подчинитесь, платите налог (десятину), дайте войска для наших дальнейших походов – и живите. Город останется цел, торговля пойдет, элита сохранит статус. Киевляне (тогда еще при князе Михаиле Черниговском) совершили поступок, который в кодексе чести монголов считался тягчайшим преступлением, не имеющим срока давности – они лишили жизни послов. После этого судьба Киева была предрешена.
Киевский князь Михаил Черниговский воцарился в Киеве после Ярослава Всеволодовича, ушедшего княжить на север во Владимир, Переславль-Залесский и Новгород. Михаил после «проведения переговоров» просто бежал из своей столицы в Венгрию. Древнерусскую столицу после ухода из нее Михаила пытался захватить смоленский Ростислав Мстиславович. В городе он продержался недолго и был смещен со стола подоспевшим отрядом галицкого князя Даниила Романовича. Последний не решился оставаться на днепровских берегах в эти смутные времена и передал власть в Киеве посаднику Дмитрию. В итоге, в судьбоносный час в Киеве не было ни одного князя. Ни великого, ни удельного. Оборону огромного города, столицы, символа веры и государственности, возглавил выборный военачальник – тысяцкий Дмитрий.
В конце ноября 1240 года Бату подошел к стенам Киева. Его армия располагала тяжёлыми стенобитными орудиями и камнемётами, при помощи которых в несколько дней были разрушены стены Киева. Такую армию через Днепр можно было переправить только после установления на реке прочного ледяного покрова, и Бату был вынужден ждать установления крепкого льда.
Основной удар монголы нанесли с юга от Лядских ворот. Разбив стены камнемётными машинами, они ворвались в бреши, где в течение дня шёл ожесточённый бой. Уцелевшие жители и воины укрылись внутри Десятинной церкви  и на её сводах, которые рухнули под тяжестью людей.
Раненый тысяцкий, руководивший обороной до последней минуты, попал в плен. Летопись говорит: «Дмитр же изведен был (к Батыю) ранен, и не убили его мужества ради его». Из ряда источников следует, что Дмитрий станет военным советником при монголах.
Лаврентьевская летопись  сообщает, что Киев был взят монголами 6 декабря 1240 г. Согласно сравнительно поздней (XV век) Летописи Авраамки осада Киева продолжалась 74 дня. Подсчеты некоторых исследователей говорят, что из 50-тысячного населения осталось не более 2 тысяч. От огромного мегаполиса, состоявшего из 9 тысяч дворов, занимавших до 400 га, в 1245 году путешественник застал 200 домов, то есть деревню. Храмы были разграблены, здания разрушены, а церкви сожжены. Киев, как политический и экономический центр, перестал существовать. На столетия он превратился в глубокую провинцию.
Падение Киева стало знаковым событием – Киевская Русь прекратила своё существование. Среди правящих кругов Галича  и Волыни началась паника. Галич, один из самых крупных и богатых городов на Руси, и альтернативный центр ее объединения, к началу 1241-ого года был покинут собственным князем и боярами – те не стали воевать с превосходящей силой, и вместо этого сбежали в Польшу. Летопись упоминает, что он был взят частью монгольского войска (до 70 тысяч человек) во главе с самим Бату и Сэбэдэем, но о каком-либо серьёзном сопротивлении неизвестно.
Также, на юге Руси монголам без сопротивления сдалось целое княжество, а именно Болоховская земля, примерно совпадавшая с более поздним украинским регионом Подолье. Местное население имело сложный этнический состав и управлялось собственными князьями не из династии Рюрика. Власти галичан оно сопротивлялось все 1230-е годы, а потому переход на сторону монголов для них был вполне логичным. В обмен на принятие дани Батый пощадил эти земли.
После взятия Киева войска Батыя не встретили более никакого сопротивления вплоть до начала военных действий в Венгрии и Польше. После падения Киева монголы перешли к тактике облавы, которая оказалось возможной, так как для взятия городов Галицко-Волынской Руси захватчикам не понадобилось концентрировать значительные военные силы, как это было, например, при штурме городов Владимиро-Суздальской земли. После опустошения Галицко-Волынского княжества монголы двинулись в районы Польши.
Общие потери монголов за 1237–1240 гг. по оценке Р.П. Храпачевского составили 20 000–25 000 человек, что сопоставимо с потерями корпуса Субэдэя и Джэбэ в ходе их рейда в 1221–1224 гг. В последнем случае монголы быстро восстановили потери за счет восточнотуркестанских тюркских племен; потери армии Бату на Руси, Поволжье и Северном Кавказе также были быстро компенсированы за счёт покорённых народов.
Монгольское нашествие показало, что Русь – не единый монолит, а лоскутное одеяло, сшитое гнилыми нитками междоусобиц, и если дёргать за эти нитки по одной, одеяло расползётся само. Русские князья стали вассалами хана и должны были получать в Сарае ярлык на княжение. Правители земель Руси были вынуждены оставлять в Сарае заложниками своих сыновей. Хан Золотой Орды выступал верховным арбитром при княжеских спорах, а по его приказу русские дружины участвовали в его военных походах.
Русские княжества были обложены данью. Для расчёта дани  требовалось узнать численность населения и его платежеспособность; в этой связи монголы провели перепись населения, ставшую для Руси не меньшим потрясением, чем само завоевание.
К переписи налогооблагаемого населения Руси монголы смогли приступить в 1245 году, когда завершили свой завоевательный поход на Запад. Начинать пришлось с абсолютного нуля. Учёт населения до войны проводили в каждом княжестве по отдельности, а счётные книги сгорели при завоевании.
Перепись прошла в два этапа: в 1245 году был проведён учёт населения Южной Руси, а в 1250 году началась перепись в Северо-Восточной.
Учёт населения вёлся подворно, учитывались дома, с которых взималась дань; её размер определялся по числу взрослых мужчин-работников в семье и подобный подход оставался в России вплоть до 1897 года, когда была проведена первая полноценная перепись населения.
От участия в переписи было освобождено только духовенство всех религий, которое данью вовсе не облагалось. Священников обязали вести приходские книги, в которых вёлся учёт всех родившихся, крестившихся, женившихся и умерших в округе; эти книги являлись ценным источником данных по русской демографии и генеалогии.
Ярославль осмелился выступить против переписи, но в битве при Туговой горе 3 июля 1257 года ярославское войско было наголову разбито, а сам город очередной раз разорён. По примеру Ярославля поднялся и Великий Новгород, но тут восстание погасил в зародыше князь Александр Невский, войдя в город с дружиной и казнив зачинщиков бунта из числа бояр.
Не сумевшие уплатить дань, обращались в рабство. Сбором дани руководили вооружённые отряды с баскаками (баскаки – представители монгольского хана в завоёванных землях, сборщики налогов – приставы). Любая попытка задержки или сопротивления каралась карательными рейдами.
Русские территории находились на периферии монгольской империи и представляли интерес даже не как источник налоговых поступлений, а, в основном, как источник таможенных пошлин от бесперебойного транзита товаров между Востоком и богатым Западом. Завоеватели не стремились к непосредственному заселению этих земель или установлению прямого управления через своих наместников.
Система управления строилась на принципе подчинения местных князей, которые выступали посредниками между монгольской администрацией и населением. Большинство простых жителей Руси XIII-XV веков никогда не встречались с монголами лично. Их обязанности ограничивались выплатой повышенного оброка князю, который затем передавал собранные средства ордынским сборщикам дани.
Тяжёлое положение земель Руси, в том числе Новгородского княжества, привело к попыткам экспансии со стороны западных соседей. Летом 1240 года в устье Невы высадился шведский отряд, но новгородцы под предводительством князя Александра Ярославича разгромили его (Невская битва), за что он получил прозвище Невский.
В том же году немецкие крестоносцы заняли Изборск, Псков и земли племени води. В 1241 году князь Александр Невский освободил эти края, а 5 апреля 1242 года разбил войско Тевтонского ордена в битве на Чудском озере (Ледовое побоище). Польский историк Рейнгольд Гейденштейн в своей книге «Записки о московской войне» так описывает участие Орды в этом сражении: «Александр Ярославич из рода Мономахова возвратил свободу городу, будучи отправлен ханом татарским Батыем и получивши в подмогу татарские вспомогательные войска, он победил в сражении ливонцев». Автор книги «Загадки и легенды русской истории» С.В. Казаков отмечает, что рыцари Ливонского ордена еще много лет после смерти Александра Невского не предпринимали военных походов на псковскую землю как раз из страха перед монголами.
В конце 1242 – начале 1243 года требования явиться в ставку Батыя, вернувшегося из похода в Центральную Европу, получили все три сильнейших русских князя – Ярослав Всеволодич, Михаил Всеволодич и Даниил Романович. При этом решение о сохранении за русскими князьями их владений на тот момент еще не было принято, сохранялась возможность реализации применявшегося ранее монголами повсеместно режима непосредственного управления. Михаил и Даниил уклонились от поездки. В результате на вызов откликнулся только Ярослав Всеволодич. Батый пожаловал ему «старейшинство», а в Каракорум, поскольку в 1243 году Гуюк еще не был утвержден в качестве преемника Угэдэя, поехал его младший сын Константин. Самого Ярослава Батый направит к великоханскому двору в 1246 году, когда вопрос о коронации Гуюка станет делом решенным.
Таким образом, Великий князь владимирский Ярослав Всеволодович (1191-1246), сын Всеволода Большое Гнездо, младший брат великого князя Юрия Всеволодовича, погибшего в битве с монголами на реке Сить в 1238 году, отец князей Александра Невского, Андрея Ярославовича и Ярослава Ярославовича, получил под покровительством хана Бату в 1246 году первый великокняжеский «ярлык-лицензию».
Сын Ярослава Константин был в Орде вплоть до 1245 года. По мнению современных историков Воротынцева Л.В. и Галимова Т.Р. это двухлетнее пребывание Константина в ставке Чингизидов было выполнением одного из монгольских военно-политических уложений, заключавшегося в службе сыновей зависимых правителей в личной гвардии представителей «золотого рода» - кешике.
Признание власти Орды изменило и её отношение к «Русскому улусу». Он перестает быть объектом завоевания и грабительских набегов. Став частью владений великого хана, он превращается в один из главных источников денежных поступлений и людских ресурсов для военных экспедиций и строительства городов на Нижней Волге. Ордынское правительство внимательно контролировало своевременное и полное исполнение «Русским улусом» обязанностей. При этом великий хан жестко следил и за тем, чтобы его подданные не мешали русским князьям их выполнять. Самовольный набег ордынцев на русские земли карался смертью.
Впоследствии во время поездки «на поклон» за ярлыком Ярослав Всеволодович будет отравлен в 1246 году матерью каана Гуюка – Туракин-хатун, по-видимому, в назидание Бату, давнишнему врагу и сопернику своего сына.
В 1247 году, после смерти отца, Александр с Андреем поехали в Улус Джучи в ставку Батыя, а оттуда в Монголию, в Каракорум в ставку великого хана Гуюка, который вопреки желанию Батыя дал Андрею великокняжеский ярлык на княжение во Владимире. Причина, почему младший брат Андрей получил намного больше старшего Александра, историкам не ясна. Впрочем, историк В.Т. Пашуто полагает, что  Огул Гаймыш, жена хана Гуюка, была настроена враждебно по отношению к Батыю и, поскольку считала, что Александр имел слишком тесные связи с Золотой Ордой, поддержала Андрея.
Ставленник и надёжный союзник хана Бату, Александр Невский (1221-1263) был активным деятелем по установлению золотоордынского ига на Руси, рассчитывая с помощью ханов утвердить свою власть над прочими русскими князьями.
Новым великим ханом был избран Мункэ (1251 г.). Это событие вызвало возобновление всех ярлыков на княжение. Однако, благодаря близкой дружбе между Мункэ и Бату и широким полномочиям, которые Мункэ дал Бату, русские князья в то время должны были ехать для подтверждения должности в Сарай, а не в Каракорум. Бату, в свою очередь, поручил своему сыну и соправителю Сартаку – христианину несторианской конфессии – управлять русскими делами. С этого момента русские должны были иметь дело только с Сартаком. Александр Невский без колебаний направился в Сарай. Его брат  Андрей  отказался совершить это необходимое путешествие. Сартак немедленно послал карательную экспедицию во Владимир. Князь Андрей Ярославич встретил монгольские войска («неврюева рать») возле города Переславля-Суздальского. Его армия была разбита, и он вынужден был бежать в Новгород, откуда он проследовал в Колывань (известный теперь как Таллинн), а затем стал искать убежища в Швеции.
По версии историка С.М. Соловьева «в 1252 году Александр отправился на Дон к сыну Бату – Сартаку с жалобою на брата, который отнял у него старшинство и не исполняет своих обязанностей относительно татар. Александр получил старшинство, и толпы татар под начальством Неврюя вторглись в землю Суздальскую». Андрей при этой вести сказал: «Что это, Господи, нам между собою ссориться и наводить друг на друга татар? Лучше мне бежать в чужую землю, чем дружиться с татарами и служить им».
Монголы разграбили Суздаль. После этого Сартак даровал ярлык на владимирский стол Александру Невскому. Александра приветствовал по его возвращении во Владимир митрополит Кирилл, духовенство и множество горожан.
Правление Александра Невского отмечено усилением золотоордынского влияния и распространением на те области Руси, которые не были затронуты Батыевым нашествием.
Отношения Александра Невского с Золотой Ордой можно охарактеризовать как прагматичные. Князь понимал, что в открытом противостоянии у Руси пока нет шансов на победу, поэтому проводил взвешенную и гибкую политику.
Основные действия, которые предпринимал Александр Невский, чтобы добиться расположения ордынского хана и сохранить власть:
- частые поездки в Орду (1247, 1252, 1258, 1263 гг.);
- проведение монгольской переписи населения в 1257 году;
- наказание новгородцев в присутствии татарских послов за отказ проводить перепись.
Его усилия привели к тому, что хан согласился не требовать русских воинов для участия в военных походах ордынцев на другие страны и не вмешивался в управление княжеством.
В 1261 г. Бэркэ по ходатайству князя Александра Ярославича Невского разрешил митрополиту Киевскому и всея Руси Кириллу II учредить православную епархию в Сарае для русских пленных, заложников, рабов, посланников и купцов.
Из трёх источников (Л.Н. Гумилёв, А.К. Югов, Г.Т. Баймухаметов) следует, что сын Бату Сартак и Александр Невский были побратимами. Сартак, к слову, исповедовал христианство несторианского толка.
Александр Невский неожиданно умер в 1263 году в городе Городце на Волге в возрасте сорока двух лет, возвращаясь из очередной поездки к хану Бэркэ сразу после смерти своих «патронов» Бату и Сартака. Причина смерти Александра  дискутируется (простуда, замедленное отравление в Сарае то ли по приказу Бэркэ, то ли папскими агентами, недовольными православной позицией князя). Его тело было перевезено во Владимир и захоронено там. Митрополит Кирилл выразил общее чувство, когда провозгласил, что «солнце Руси закатилось». Именно Кирилл написал первую биографию Александра Невского – краткий очерк его добрых дел, выполненный в стиле жития святых. С 1380 г. день его смерти отмечался во владимирских церквах, как день поминовения святого. На соборе русской церкви в 1547 г. Александр был официально канонизирован.
Интересна судьба Даира – сына Орда, внука Джучи, правнука Чингисхана, племянника ханов Золотой Орды Бату и Бэркэ. В 1253 году ростовский епископ Кирилл приезжал по делам в Сарай, к хану Батыю. Впечатлённый проповедями Кирилла юный Чингизид Даир через несколько лет уже при правлении Бэркэ приехал в Ростов и... решил остаться здесь навсегда.
В 1266 году в Сарае сменился хан. Новым правителем стал Менгу-Тимур, который покровительствовал православной церкви. Исчезло препятствие для крещения царевича. Так молодой правнук Чингисхана Даир стал Петром Ордынским.
Между ордынским царевичем Петром и ростовским князем Борисом возникла дружба. Епископ Игнатий публично под сводами церкви объявил их назваными братьями. Дети Бориса, юные княжичи, называли Петра дядей. Князь Борис выбрал для Петра жену, дочь виднейшего ростовского вельможи. Пётр имел многочисленное потомство.
На берегу озера Неро по его инициативе был воздвигну апостольский храм с монастырем, названным Петровским в честь апостола Петра. Именно в этом монастыре Петр Ордынский и принял перед смертью постриг. Позже, уже в XVI веке он был канонизирован. Так правнук Чингисхана стал русским святым.

Юго-Западная Русь
На западе Бату приходилось иметь дело с двумя выдающимися русскими князьями-соперниками – Даниилом Галицким (1201-1264) и Михаилом Черниговским (1179-1246).  17 августа 1245 г. Даниил Галицкий и его брат Василько нанесли сокрушительное поражение князю Ростиславу, сыну Михаила Черниговского, которому венгры и поляки оказывали совместную поддержку. Эта победа сделала галицкого князя Даниила Романовича самым сильным из правителей на востоке Центральной Европы, и Бату поспешил предотвратить любую попытку со его стороны отстоять свою независимость. Он приказал галицкому князю возвратить управление Галичем монгольскому военачальнику. Вместо этого Даниил Романович решил присягнуть на вассальную верность лично самому Бату, и с этой целью отправился в ставку хана. Он, после коленопреклонения, был принят милостиво, и ему всячески выказывалась благосклонность. «Пьешь ли ты наши напитки – черное молоко и кумыс?»– спросил Бату Даниила. «До сих пор не пил, но сейчас я сделаю все, что ты прикажешь, и выпью их». Бату был, несомненно, доволен. «Теперь ты один из наших»,– сказал он и приказал, чтобы русскому князю был поднесен кубок вина. «Ты не приучен к молоку, поэтому выпей вина». Несмотря на добрый прием, гордость Даниила Галицкого была сильно уязвлена: «О, из всех зол большее – почет от татар». Галицкий летописец написал: «Даниил, великий князь, господин земли Русской, теперь склоняет колени и называет себя рабом хана».
Через несколько месяцев после паломничества Даниила Галицкого в Сарай князь Михаил Черниговский отправился на встречу с Бату, который согласился принять Михаила Всеволодовича, только если тот очистится, пройдя между двух огней. Это была обычная монгольская процедура для иностранцев, желающих быть допущенными к ханскому двору, основанная на вере в магические свойства огня. Между прочим, Даниил Галицкий избежал ее. Вдобавок, согласно Плано Карпини, Бату потребовал, чтобы князь Михаил Черниговский простерся перед идолом Чингисхана. Князь Михаил отказался выполнить требования Бату и даже стал вызывающе поносить идола: «Я могу поклониться царю вашему, ибо небо вручило ему судьбу государств земных; но христианин не служит ни огню, ни мерзким идолам». За это он был казнен вместе с одним из верных ему бояр, который сопровождал его в ставку хана. Правда, папский нунций утверждал, что между кострами князь всё-таки прошёл.
Казнь князя Михаила Черниговского убрала со сцены старого соперника Даниила Галицкого и тем самым укрепила его положение. Более того, оказавшись в качестве вассала Бату, Даниил Романович снискал авторитет среди соседних правителей, которые теперь искали его дружбы. Король Венгрии Бела IV отдал свою дочь за сына Даниила – Льва.
Нужно заметить, что после возвращения из ставки Бату в 1246 г. Даниил Галицкий реорганизовал и снарядил свою армию по монгольскому образцу. Когда австрийские посланники прибыли в его лагерь, они были удивлены, увидев всадников галицкого князя, одетых в кирасы монгольского типа, и их лошадей, защищенных шлемами, а так же наплечными и грудными доспехами.
Раболепство Даниила перед Бату было лишь тактическим ходом. Его далеко идущая стратегия заключалась в подготовке к борьбе против монголов, однако, он должен был действовать осторожно и скрывать свои намерения. Первым шагом Даниила в его новой дипломатической игре стала попытка установить контакт с Римским папой.
 Согласно Плано Карпини, Даниил и его брат Василько  говорили, «что им хотелось бы иметь папу единственным их господином и отцом, а римскую церковь – госпожой и повелительницей... И после этого они отослали с нами к папе свои письма и посланников». Затем последовал обмен посольствами. Даниил согласился убедить духовенство и народ Галича и Волыни признать Римского папу главой их церкви. Папа, в свою очередь, обещал Даниилу королевскую корону и военную помощь римско-католических народов. Одновременно Даниил вступил в переговоры с великим владимирским князем Андреем (братом Александра Невского), за которого он в 1251 г. отдал замуж одну из своих дочерей. Андрей согласился сотрудничать с Даниилом, но не смог сделать многого, поскольку, как уже отмечалось, в 1252 г. лишился своего трона. Таким образом, единственной надеждой Даниила оставалась возможность получить поддержку с Запада. Папа, как и обещал, прислал ему знаки королевской власти, и Даниил был коронован королем в городе Дрогичине в 1253 г. Однако усилия папы, направленные на то, чтобы сплотить католические силы для крестового похода против монголов в помощь Даниилу, не привели ни к чему. Сражаться за идею, да еще со страшными монголами, никто не хотел. Для порядка папа отправил в 1253–1254 гг. несколько булл, в частности, к христианам Богемии, Моравии, Сербии, Померании и Ливонии с призывом устроить крестовый поход против монголов. Но на его призыв так никто и не откликнулся. Таким образом, никаких материальных выгод сношения с Римом Даниилу Романовичу не дали, но впредь и он, и его потомки именовались королями. Князь с горечью отметил, что получил корону, хотя ожидал армию. Поскольку Даниил Галицкий не получил с Запада никакой поддержки, он вскоре охладел к мысли об объединении церквей. В 1255 г. папа посчитал нужным сделать ему выговор за неудачу в организации институтов католической церкви в его владениях.
Небольшое отступление. В начале 1250-х гг. литовский князь Миндовг завладел Чёрной Русью. Черная Русь – это название самой западной части территории кривичей, древнерусского племени, являвшегося предками белорусов. Миндовг контролировал Новгородок, Гродно, Волковыск и Слоним. Еще до этого племянник Миндовга – Товтивил стал полоцким князем, а еще один племянник – витебским князем. Таким образом, значительная часть современной Белоруссии управлялась литовскими князьями. Русские князья из Пинска в бассейне реки Припяти также признали Миндовга своим сюзереном. В большинстве этих случаев продвижение литовцев было следствием не открытого завоевания, а соглашения с русскими князьями.
Около 1251 г. князь Даниил Романович, у которого умерла первая жена, женился на племяннице Миндовга. Как следствие, сын Даниила – Роман получил княжество Новгородокское в качестве вассала Миндовга. Одновременно с этим дочь Миндовга была выдана замуж за брата Романа – Шварна.
Благодаря этому князь Даниил Романович около 1256 г открыто бросил вызов монголам, изгнав их войска из Северной Подолии, Волховской земли и Восточной Волыни. Командующему в этом регионе, монгольскому военачальнику Куремсе, было приказано напасть на Галич и Волынь. У него в распоряжении было недостаточно войск, и он должен был продвигаться «тайком», как об этом пишет Галицкая летопись (около 1257 г.). Его попытки штурмовать города Владимир-Волынский и Луцк в обоих случаях закончились неудачей. В скором времени монголы отвели свои войска от Волыни.
Даниил Галицкий мог быть вполне удовлетворен результатами своей политики сопротивления монголам при таком положении дел, однако, Миндовг изменил свою тактику и решил нарушить их соглашение. В 1258 г. он заключил под стражу Романа и захватил его удел в Черной Руси. Это событие изменило всю расстановку политических сил в Западной Руси, серьезно подрывая потенциальную силу князя Даниила и его шансы на противостояние монгольскому натиску, который, несомненно, должен был возобновиться. В 1259 г. хан Бэркэ заменил Куремсу энергичным Бурундаем и снабдил его достаточным количеством войск. Бурундай решил сделать упор на разногласиях между русскими и литовскими князьями и избрал Литву объектом своего первого похода, предложив русским князьям оказать ему поддержку своими войсками. Начиная с этого момента, монголы стали уделять значительное внимание литовским делам. По всей вероятности, они были озабочены растущей силой Литвы и распознали в ее экспансии, даже в этот ранний период, потенциальную угрозу их власти в Западной Руси.
Опасаясь возмездия за свое предыдущее нападение на монголов, Даниил Галицкий предпочел избежать встречи с Бурундаем, послав к нему вместо себя своего брата Василько Волынского. Василько Романович принял чрезвычайно активное участие в кампании против литовцев, в ней участвовали также сам князь Даниил и его сын Лев. Как монголы, так и русские захватили большую добычу, но русские должны были уступить большую часть своей доли монголам. Основным силам литовцев удалось избежать решающего боя, и русские так и не смогли обнаружить, где находится князь Роман и освободить его. На следующий год Бурундай снова направил свои войска в Волынь и приказал русским князьям разрушить крепостные сооружения их главных городов. Даниил Галицкий бежал в Венгрию, оставив своего брата Василько и сына Льва, чтобы те умиротворили Бурундая.  Последний настаивал, и у русских князей не оставалось иного выхода, кроме как разрушить крепостные сооружения во Владимире-Волынском, Луцке, Кременце и Львове.
После этого набега Бурундай посчитал свое задание выполненным и отвел свою армию из Волыни, расположив ее в районе среднего Днепра. В военные округа Подолии, Галича и Волыни подобно тому, как это было в Восточной Руси, для наблюдения за сбором налогов и рекрутированием были назначены представители монгольской администрации. Западные князья обязаны были получать ханский ярлык при любой перемене на троне в каждом княжестве. Великий план сопротивления, выдвинутый Даниилом Галицким, таким образом, провалился, а сам он возвратился на родину с тяжелым сердцем, как покорный вассал хана. В довершение всех несчастий литовцы совершили набег на Волынь в 1262 г. Примерно в это же время сын Даниила – князь Роман в плену расстался с жизнью – он был убит литовцами. Даниил умер в 1264 г.

Русские княжества оказались непосредственно вовлечены в сферу политического влияния Орды. Пребывание при дворе ордынского хана представляло собой важный элемент политической жизни русских князей в XIII-XV веках. За двести с небольшим лет (1242-1445) 99 князей и 3 княгини в общей сложности совершили 249 поездок.
Даниил Александрович (1261-1303) – младший сын Александра Невского, отец знаменитого Ивана Калиты -  первый удельный князь Московский, родоначальник московских князей, великих князей и царей. В два года Даниил Александрович лишился отца, который скончался по дороге домой из Сарая от болезни. Земля со столицей в Москве была выделена ему по отцовскому завещанию, однако править самостоятельно двухлетний ребёнок не мог. Тверская грамота 1408 года рассказывает о воспитании маленького Даниила тверским князем Ярославом Ярославичем, братом Александра Невского, и об управлении в течение семи лет предназначенной Даниилу Москвой.
По иронии судьбы сын Ярослава Ярославича – Михаил и внуки – Дмитрий и Александр (тверская линия) в ближайшие десятилетия столкнутся в смертельной схватке за Владимирский престол с сыновьями Даниила Александровича – Юрием и Иваном Калитой (московская линия).
После смерти дяди Ярослава Ярославича в 1271 году юному Даниилу досталось в удел Московское княжество, малое и скудное по сравнению с другими вотчинами, где княжили его старшие братья Дмитрий и Андрей.
У Александра Невского было четыре сына, по старшинству – Василий, Дмитрий, Андрей и Даниил. В 1257 году князь Новгорода Василий Александрович, сын Александра Невского не поддержал отца в вопросе налогообложения княжества в интересах Орды. Была сорвана перепись населения. Александр был разгневан, прогнал сына, лишил наследства. Так и умер Василий в безвестности в 1271 году.
В 1276 году, когда умер последний из его дядей, великий князь Василий Ярославич, второй по старшинству сын Невского – Дмитрий Александрович, как старший в роду, занял великокняжеский стол и в мае следующего года прибыл в Новгород, где был признан в качестве новгородского князя.
В 1281 году, воспользовавшись распрей между старшим братом Дмитрием Александровичем и новгородцами, его младший брат Андрей Александрович  поспешил в Орду и за богатые дары получил у хана Менгу-Тимура ярлык на великое княжение. В передаче ярлыка Андрею (при том, что Дмитрий ничем не прогневал хана) решающую роль играло то, что в 1277–1278 гг. Андрей Александрович принял участие в походе Менгу Тимура на Кавказ в Осетию, а затем участвовал в карательных операциях в Булгарии. В ходе этих походов он сумел войти в доверие к хану.
Дмитрий не согласился на добровольную передачу престола, поэтому, в 1293 году князь Андрей Александрович стал зачинщиком нового похода Золотой орды на Северо-Восточную Русь под предводительством военачальника, брата хана Тохты – Тудана («дюденева рать»).
Согласно летописи, в походе на стороне ордынцев кроме Андрея Александровича приняли участие великий князь Смоленский и Ярославский – Фёдор Ростиславич Ярославский, князья Константин Борисович Углицкий и Михаил Глебович Белозерский.
Против ордынцев выступили великий князь Владимирский, Новгородский и Переславский Дмитрий Александрович, Михаил Ярославович Тверской, Святослав Глебович Можайский и князь Псковский Довмонт. Даниил Александрович однозначно занял сторону старшего брата Дмитрия.
Всего в летописях говорится о разгроме «дюденевой ратью» 11 городов – Мурома, Коломны, Москвы, Можайска, Дмитрова, Владимира, Суздаля, Юрьев-Польского, Переславль-Залесского, Углича и Волок Ламского. Историки называют нашествие самым значительным погромом Северо-Восточной Руси после Батыя.
Великий князь Дмитрий Александрович бежал в Псков. Новгородцы отказали ему в поддержке, арестовав его казну, бояр и членов семьи в Ладоге. Дмитрий принял монашеский постриг, как отец, и вскоре умер.
В результате этого погрома Андрей Александрович стал великим князем Новгородским и Владимирским.
После смерти князя Дмитрия (1294 г.) Даниил Александрович возглавил московско-переяславско-тверской союз против князя Андрея. Когда  Андрей хотел с войском завладеть Переяславлем-Залесским, Даниил вместе с двоюродным братом, тверским князем Михаилом встретил Андрея с сильною ратью, и после переговоров заключён был мир. Неизбежно вовлекаемый в междоусобия князей, князь Даниил Александрович и здесь  показал себя миролюбцем.
Даниил получил от отца очень маленькую территорию, ограниченную средним течением реки Москвы, без выхода к Оке. Москва была единственным городом княжества. К концу правления Даниил присоединил к своим владениям Коломну, области близ Рязани (в том числе волость с будущим городом Серпуховом), Можайск и Переславль, поставив под свой контроль всё течение Москвы-реки. Даниилу удалось стать одним из влиятельных князей Северо-Восточной Руси, что в дальнейшем позволило получить Владимирский стол его детям: Юрию –  временно, а Ивану Калите на постоянной основе.
Даниил и его брат Андрей покинули этот мир с небольшой разницей: Даниил раньше на год. Как и положено, приняв схиму. Но если история рода старшего из них вскоре иссякла, то у Даниила было много детей. Мы все, разумеется, знаем Ивана Даниловича, по прозвищу Калита. Именно по этой линии будет развиваться ветвь Рюриковичей.
Иван I Данилович Калита (1288-1340), внук Александра Невского – князь Московский (1325-1340), великий князь Владимирский (1328-1340), князь Новгородский (1328-1337). Именно ему хан Золотой орды Узбек передал контроль над великим княжением после тверского антиордынского восстания в 1327 году до того закреплённый за Александром Михайловичем Тверским. Но, давайте по порядку.
В монгольский усобице между ханом Золотой орды Тохтой и возведшим его на трон военачальником Ногаем, в отличие от тверских князей, московский князь Даниил Александрович поддерживал Ногая. Победил Тохта и сделал своим наместником Михаила Тверского, посадив его на великокняжеский престол в 1305 году. Михаил Тверской родился в 1272 году, уже после смерти своего отца великого князя Ярослава Ярославича. Он встал во главе Тверского княжества в 1285 году.
Юрий  Данилович, московский князь, старший брат Ивана Даниловича Калиты, племянник Михаила Тверского женился в 1317 году на сестре хана Узбека – Кончаке и получил высокий монгольский титул гургана, то есть зятя Чингизидов. Новую московскую княгиню крестили в православную веру и дали имя – Агафья.
Юрий Данилович донёс хану о якобы утаивании денег тверским князем, после чего Узбек  пожаловал ему титул великого князя. Для того чтобы сломить Тверь, хан Узбек вместе с московским князем отправил войско во главе с воеводой Кавгадыем. Из ряда источников следует, что под Костромой Михаил Ярославович передал трон добровольно, а вторжение на тверскую землю было самоуправством (несанкционированный грабёж) Юрия Даниловича и Кавгадыя, о чём впоследствии последний каялся перед ханом.
Михаил, желая оградить своё княжество от разгрома, вышел навстречу Юрию и послал сказать ему: «Брат, имеешь великое княжение, господствуй над ним, но в мою область не вступайся, довольствуйся своим». Но Юрий Данилович хотел ослабить Тверь, поэтому он и начал громить тверские земли.
22 декабря 1317 года около села Бортенево тверские войска встретили войско монголов и сумели сломить его. Во время этой битвы жена Юрия Даниловича – Агафья была взята в плен  и отвезена в Тверь, где вскоре скончалась. Прошли слухи, что она умерла от отравления. В плен попал также младший брат Юрия – костромской князь Борис Данилович (умер в 1320 г.)  Кавгадый сам на следующий день сдался Михаилу Тверскому. Кавгадый и его люди говорили Михаилу: «Мы ныне твои есть; а приходили мы на тебя с князем Юрием без повеления ханова, и в том мы виноваты, и боимся от государя опалы, что таково дело сотворили и много крови пролили».
Ещё зимой 1318/19 г. Михаил отправил в Орду своего 12 летнего сына Константина с боярами. Но сам тянул время. Только в августе 1319 года Михаил Ярославич выехал из Твери в Орду, приняв благословение от своего епископа Варсонофия. Во Владимире Михаил встретил ханского посла Ахмыла, который предупредил его о том, что он оболган Юрием и Кавгадыем, что Юрий Московский в бешенстве. В бешенстве Юрий был от того, что Михаил по неизвестным причинам отказался выдать тело его жены Агафьи.
По сути, чтобы избежать кровопролития и разорения Тверской земли Михаил совершил мученический подвиг и явился с повинной к хану Узбеку. Князь знал, что в Орде его ждёт смерть, и всё-таки предпочёл добровольно пойти на казнь, сохранив тем самым жизни тысячам своих подданных в Тверской земле.
Состоялся ханский суд, после которого князя заключили в колодки  за «утаивание денег, убийство татар и отравление Агафьи». После суда Михаил был «выдан головой» заказчикам и в присутствии Юрия и Ковдагыя зарезан слугой Юрия по имени Романец. Юрий стоял в недобром каменном оцепенении, и, видя это, Кавгадый сказал ему: «Михаил же твой родной дядя; неужели оставишь лежать его на земле?»
Юрий Данилович привез тело Михаила Тверского в Москву и захоронил в церкви Спаса-на-Бору в Кремле. Дмитрий, сын Михаила, сделал все, чтобы тело отца нашло успокоение в родной Твери. Он провёл с московским князем долгие переговоры, заплатил ему значительную сумму, после чего мощи Михаила Тверского были перенесены в его родной город и положены в Спасо-Преображенском соборе, который был выстроен по его приказу. Русская православная церковь причислила Михаила Тверского к лику святых, и с тех пор он является небесным заступником Твери и всего тверского края. Кстати, бедную Агафью «компромиссно» похоронили в Ростове, имевшем наибольшую ордынскую диаспору и зависевшем от Москвы.
В 1322 году хан Узбек низложил Юрия за ненадлежащее исполнение обязанностей по сбору и передачи Орде дани: «Юрий поимав серебро от Михаиловичев Тверских … но ступил с серебром в Новгород Великый».
Получив с Твери дань, Юрий Данилович не отдал ее хану. Он едет в Великий Новгород. А.Г. Шляхторов пишет: «А вышло как? А вышло так, что он кинул шурина (хана) на деньги на первом же шаге – тверскую дань он отдал под проценты новгородским купцам!». Дмитрий в свою очередь отправляется в Орду и рассказывает, как поступил московский князь с тверским серебром. Юрий, узнав об этом, также спешит в Орду, однако младший брат Дмитрия – Александр нападает на него и отнимает казну.
У князя Михаила Ярославича Тверского было четверо сыновей: Дмитрий, Александр, Константин и Василий. После того как Михаила казнили в Орде, тверским князем стал его старший сын Дмитрий (1298-1325). После низложения Юрия Даниловича хан Узбек передал Дмитрию великокняжеский Владимирский престол. Однако недолго он был великим князем. Юрия Даниловича призвали на суд в Орду, Дмитрий едет вслед за ним. Здесь в Орде он и встречает московского князя, который был причиной смерти его отца. Недаром у Дмитрия было прозвище «Грозные Очи». Суд над Юрием так и не состоялся: тверской князь, мстя за отца, убил московского князя  21 ноября 1324 года практически на глазах его шурина – хана Узбека.
Хан Узбек был разгневан таким самоуправством, тем не менее, он достаточно долго размышлял, как поступить с Дмитрием. Прошел почти год, и только 15 сентября 1325 года он приказал казнить тверского князя. В этот день Дмитрию исполнилось 27 лет. После смерти Дмитрия великим князем Владимирским он сделал его младшего брата Александра.
Князь Александр не предпринял никаких мер для подавления антиордынского  восстания (судя по всему, стихийного). Во время этого восстания ордынское посольство во главе с двоюродным братом самого хана Узбека – Чол-ханом было перебито. Узбек был взбешён. Получилось очень нехорошо. Сначала тверичане плохо обошлись с его сестрой Кончакой – Агафьей, теперь – погубили брата-посла со всем отрядом.
Узбек срочно вызвал к себе ряд князей, которые должны были участвовать в походе. Главными среди них стали Иван Данилович Калита и Андрей Васильевич Суздальский, как два самых сильных и лояльных князя. Ведомые князьями вдоль Волги, чтобы избежать разорения чьих-нибудь других земель, татары («федорчукова рать») обрушились на тверское княжество. Александр Михайлович Тверской скрылся в Пскове.
Тверичи защищались с отчаянием обреченных. Дымящиеся развалины, тишина и безлюдье – такой была гордая Тверь в начале 1328 года. Со временем она вновь оживет, наполнится людьми и зазвенит оружием. Но прошлого величия ей уже не вернуть.
Восстание было жестоко подавлено московско-ордынским войском. В последующие годы, опираясь на поддержку Узбека, Иван Данилович смог существенно усилить свою власть. Калита получил возможность собирать дань для Орды в других русских княжествах и использовал это для расширения влияния и пополнения своей казны.
Александр Тверской был «объявлен в розыск» и долгое время скрывался; впоследствии при активном посредничестве сына Фёдора снова оказался в окружении хана Узбека. Иван Калита активно противодействовал сближению Узбека и Александра Тверского во время визитов к Узбеку.
Узбек, какое-то время занимавший выжидательную позицию, наконец, внял доводам московской стороны и «оскорбися до зела». Просто Иван Калита предоставил хану Узбеку доказательства финансирования Александра Литвой уже после его возвращения в Тверь. После получения этого компромата хан вызвал к себе Александра Тверского, а в октябре 1339 года приказал казнить и его, и его сына Фёдора.
Осенью 1339 г. в Москве торжествовали победу. Одна из летописей сообщает, что после казни Александра сыновья Калиты вернулись из Орды «с великою радостию и веселием». Конечно, они радовались не самой гибели Александра, а тому политическому облегчению, которое наступило с уходом этого непримиримого бойца.
После убийства Александра Иван Калита не преминул в очередной раз унизить Тверь, и по его приказу с колокольни главного собора города – Святого Спаса – был снят самый большой колокол и отправлен в Москву. В те времена подобная акция считалась страшным оскорблением.
Здесь уместно будет конспективно описать по персоналиям первые 85 лет монгольского ига (из 240 лет):
- В 1243 году великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович, отец князей Александра Невского, Андрея Ярославовича и Ярослава Ярославовича, получил от хана Бату великокняжеский ярлык Золотой Орды. В 1246 году Ярослав Всеволодович получит от каана Монгольской империи Гуюка в Каракоруме первый имперский великокняжеский ярлык.
- В 1247 году, после смерти отца, Александр с Андреем едут в ставку Бату, а оттуда в Монголию в ставку каана Гуюка, который вопреки желанию Бату великокняжеский ярлык на княжение во Владимире даёт Андрею, а не Александру. Ставленник Бату Александр Невский сохраняет за собой великокняжеский престол в Киеве.
- В 1252 году после смерти Гуюка при каане Мункэ Андрей был изгнан ордынцами из Владимира. Александр Невский становится великим князем Владимирским.
- 1263 году умирает Александр Невский. Его старший сын Василий, князь Новгородский, попал в немилость к отцу за противодействие Орде ещё во время переписи населения в Новгороде, был изгнан и лишён всех привилегий. Второй сын Александра Невского – Дмитрий унаследовал Владимирский престол. Третий сын – Андрей  также унаследовал богатые вотчины, и только малолетний Даниил получил в наследство лишь захудалое Московское княжество.
- В 1293 году князь Андрей Александрович стал зачинщиком нового похода Золотой орды на Северо-Восточную Русь. Против ордынцев выступили его старший брат великий князь Владимирский Дмитрий Александрович и Михаил Ярославович Тверской. Младший брат Даниил Александрович  занял сторону Дмитрия. Историки называют это нашествие самым кровопролитным и разрушительным погромом Северо-Восточной Руси после Бату. В результате этого погрома Андрей Александрович становится великим князем Владимирским.
- в 1294 году умирает князь Дмитрий. Даниил Александрович возглавляет московско-тверской союз против князя Андрея и заключает с ним мир.
У Даниила, в отличие от Андрея, было много детей, в том числе Юрий Данилович и Иван Данилович, по прозвищу Калита. Именно по этой линии будет развиваться ветвь Рюриковичей.
- В 1317 году обостряется борьба за великокняжеский Владимирский престол между бывшими союзниками – московскими и тверскими князьями.
В 1305 году  хан Тохта посадил великим князем Владимирским  Михаила Ярославовича Тверского, сына младшего брата Александра Невского – Ярослава Ярославовича.
В 1317 году преемник Тохты – хан Золотой Орды Узбек по навету Юрия Даниловича, старшего брата Ивана Даниловича Калиты сместил и казнил Михаила Тверского и передал владимирский престол Юрию. В 1322 году он сам же низложит Юрия за утаивание средств при передаче Орде дани. Узбек передаст трон Дмитрию, сыну Михаила Тверского.
Дмитрий, уже будучи великим князем, отомстит своему троюродному брату Юрию за отца – убьёт его в ставке хана 21 ноября 1325 года, и за это самоуправство будет казнён. Владимирский престол хан Узбек передаст брату казнённого им Дмитрия – Александру Тверскому.
- В 1327 году состоялось Тверское антиордынское восстание. Князь Александр не предпринял должных мер для его подавления. Узбек поручил подавление восстания лояльным князьям – Ивану Даниловичу Калите и Андрею Васильевичу Суздальскому. Ведомые князьями татары жестоко подавили восстание.
Хотя Узбек сурово наказал Тверь руками Ивана Калиты, он, вероятно, не желал чрезмерно усиливать Московское княжество. Показательно, что ярлык на княжение в Великом княжестве Владимирском он даровал не Ивану Московскому, а Александру Суздальскому (1328 г.). Лишь после смерти князя Александра, четыре года спустя, Иван Калита получил ярлык на Великое княжество Владимирское. Таким образом, хан Узбек полностью отверг древнерусский лествичный принцип престолонаследия старшим в княжеском роду и передавал великокняжеский престол тому, кому считал нужным.
Несколько княжеств остались неподвластны Ивану Калите: это Тверское, Суздальское и Рязанское. Князь каждого из них был уполномочен собирать налоги и привозить деньги прямо к хану без посредничества великого князя. Чтобы обеспечить себе устойчивое милостивое отношение хана, Иван Калита совершал частые визиты в Орду. До определенной степени Узбек мог быть удовлетворен результатами своей политики. В течение десятилетия правления Ивана Калиты в качестве великого князя владимирского в Восточной и Центральной Руси серьезных волнений не было. Летописцы отмечают растущее благосостояние Московского княжества под мудрым руководством бережливого Ивана, прозванного Калита (т.е. денежный мешок). В силу добрых отношений между Иваном I и Узбеком жизнь на московской земле представлялась более безопасной, нежели в любом другом месте, и население быстро увеличивалось. Чтобы защитить торговлю, Иван принял энергичные меры против разбоя на больших дорогах и, согласно летописцу, добился в этом значительных успехов.
Иван I добавил к своему собственному титулу фразу «и всея Руси». Это расширение великокняжеского титула имело глубокое значение. Оно ознаменовало начало движения к объединению Руси и готовность московского князя занять в этом процессе лидирующее положение. Быстрый рост Москвы потенциально представлял серьезную угрозу Золотой Орде. Однако силы хана все еще значительно превышали силы московских князей, и у Узбека, казалось, было мало поводов для беспокойства о будущем, тем более что Иван Калита всячески проявлял свою преданность хану.
Эти события означали окончательную победу Москвы над Тверью в борьбе за верховенство в Северо-Восточной Руси. С этого момента у Москвы уже не было опасных конкурентов в борьбе за великое княжение.
Калита проводил умную политику, прислушиваясь к желаниям монгольских владык, как при Александре Невском. Все это в совокупности позволило в будущем ему, а также его наследникам объединить большинство русских земель и создать предпосылки для последующего сбрасывания и окончательного освобождения Руси от монгольского ига.
Правление Ивана Даниловича стало временем значительного усиления Москвы, князья которой теперь непрерывно контролировали Владимир.
Орда, передав право на централизованный сбор дани московскому князю части  земель северо-восточной Руси, оказала ему мощную финансовую поддержку, на основе которой началась консолидация русских княжеств вокруг Москвы, а, по сути, строительство будущего российского государства. Во время правления Ивана Калиты установилась «Великая тишина» – отсутствие монгольских набегов на Русь в течение нескольких десятилетий.
Сразу после смерти Ивана Калиты все основные русские князья выехали в Орду к Узбек-хану. Калита за время своего княжения успел обидеть всех: купил ярлыки на Ростовское, Углицкое, Дмитровское, Галицкое, Белозерское княжества, разорил Тверь и добился казни тверских князей, постоянно требовал новых выплат с Новгорода, пытался отобрать у суздальского князя Нижний Новгород, взял в плен ярославского князя, переманивал на свои земли как бояр, так и простых людей. И все князья Владимирской Руси, не желая наследника Калиты – Симеона Ивановича (1317-1353), предлагали хану выдать ярлык на великое княжение Владимирское Константину Васильевичу Суздальскому, старшему из них по лествичному праву.
Через несколько месяцев раздумий хан выдал ярлык Симеону. В указанной грамоте Симеон Иванович величается великим князем всея Руси. Симеон венчался шапкой Мономаха во владимирском Успенском соборе на великое княжение.
В период княжения Симеона, сына Ивана Калиты Русь отдыхала от монгольских нашествий, как и во времена его отца. Но беда пришла с другой стороны. В 1352 году началась страшная эпидемия чумы. Это была та самая «Чёрная смерть», которая за несколько лет выморила две трети населения Европы. В Москве от чумы умер московский митрополит Феогност, двое детей Симеона, его брат, а потом и он сам. Симеону было тогда всего 36 лет. Его похоронили в Архангельском соборе московского Кремля. В живых остался Иван Иванович, младший брат Симеона. После смерти Симеона и его детей Иван II (1326-1359) оказался единственным законным наследником московского стола. Правда, когда он отправился в Орду испрашивать ярлык на великое княжение, там у него обнаружился соперник –  всё тот же суздальский князь Константин Васильевич. За него просили и новгородцы, недовольные чрезмерным; усилением Москвы. Однако хан Джанибек, сын Узбек-хана, не колеблясь, решил спор в пользу Ивана II, передав ему великокняжеский ярлык.
Летописец характеризует Ивана как «государя тихого, кроткого и милостивого». При нем только однажды, в самом начале его княжения,  вспыхнула междоусобица с Рязанью и Новгородом, но и она быстро закончилась миром. Последующие пять лет своего правления Иван II, по словам летописца, «жил во всякой тишине, а потому и спокойствие отовсюду имел». За своё добродушие и незлобивость Иван II получил прозвание Кроткий.
Однако именно тихий и кроткий Иван II сделал то, на что не отваживались его предшественники. Он стал первым московским князем, который не пустил монгольские; войска в пределы своего княжества. В 1358 году ордынский царевич Мамат-Ходжа отправился на Русь якобы затем, чтобы уладить пограничные споры между Москвой и Рязанью. На деле подобные посольства служили монголам легальным предлогом для того, чтобы пограбить русские земли. Рязанский князь покорно впустил монгольское войско в своё княжество. А вот Иван II твёрдо заявил незваному гостю, что не позволит ему переступить границу Московской земли. Ордынский царевич, не имевший прямого приказа хана воевать с Москвой, почёл за лучшее уйти восвояси.
Прокняжив шесть лет, Иван II скончался 13 ноября 1359 года, тридцати семи лет от роду. Прах его покоится в Архангельском соборе московского Кремля.
В годы; правления князя Ивана II Кроткого и малолетства его сына Дмитрия (в будущем – Донского) митрополит Алексий стал фактическим регентом-правителем. Алексий был не просто священник, а человек из высшего света. В миру его звали Елевферий Бяконт, и его отец был одним из самых знатных московских бояр, а крёстным отцом мальчика был сам Иван Калита. То есть, Алексий был стопроцентным москвичом, человеком из правящей элиты.
Осенью 1356 года тяжело заболела всемогущая ханша Тайдула, жена хана Узбека. У неё отказали глаза, она практически ослепла. Никакие лекари не могли ей помочь. И тогда она, будучи мусульманкой, пожелала, чтобы лечить её приехал своими молитвами далёкий московский митрополит Алексий. Алексий отправился в Сарай, и там произошло то, что летописи называют чудом: после молитв Алексия зрение к ханше вернулось.
Новый хан Бердибек, в благодарность за излечение своей бабушки Тайдулы, выдал Алексию новый ярлык, который полностью освобождал Русскую церковь от всех даней и поборов, подтверждая её привилегированный статус.
Несколько слов о Тайдуле, любимой, старшей жене (с 1323 года) хана Узбека,  одной из самых влиятельных женщин в истории Орды. Ибн-Батута называет ее «Великая хатун», и ему рассказывали люди, которым он доверял, что у Тайдулы было особое телосложение. Каждую ночь Узбек снова и снова обнаруживал ее девственницей, и поэтому предпочитал ее всем остальным своим женам.
Она была кем-то вроде «министра иностранных дел» по русским вопросам. Любой князь, приезжавший в Сарай за ярлыком на княжение, знал: сначала нужно задобрить хана, а потом обязательно занести богатые подарки ханше Тайдуле. И её слово часто оказывалось решающим. Именно она делала ставку на усиление Москвы, видя в московских князьях самых исправных налогоплательщиков и удобных партнёров. Иван Калита, со своим талантом «собирать выход» и подкупать нужных людей в Орде, был её любимчиком. Этот циничный союз был выгоден обоим. Москва богатела и крепла под ордынской «крышей», а Тайдула получала стабильный поток денег и рычаг влияния на беспокойных северных вассалов. Когда в 1341 году, после смерти Калиты, на московский престол сел его сын Симеон, началась его открытая конфронтация с митрополитом Феогностом. И в этом споре ханша Тайдула встала на сторону Симеона. К тому времени её могущество достигло пика. В 1342 году умер её муж, хан Узбек, и на престол взошёл их старший сын Тинибек. Правда, правил он недолго. Меньше чем через год его правление прервал родной брат Джанибек, тоже сын Тайдулы. Ханша осталась матерью правящего хана, и её положение было незыблемым.
Забегая вперёд отметим, что уже после убийства её внука, хана Бердибека, во времена Великой Замятни стареющая Тайдула не собиралась так просто сдаваться: она сделала свой последний, отчаянный ход – вышла замуж за одного из представителей младшей ветви чингизидов по имени Базарджи. Он в январе 1360 года сверг хана-самозванца Кульпу и, взойдя на престол, принял тронное имя Науруз. В июне 1360 года очередной узурпатор, хан Хызр, совершил переворот, казнив Науруза, и его жену-покровительницу Тайдулу. Так закончилась жизнь одной из самых влиятельных женщин в истории Орды.
Митрополит Феогност скончался в 1353 году. Перед смертью он сам выбрал себе преемника. Им стал его владимирский наместник, епископ Алексий.
Свои блестящие государственные дарования митрополит Алексий посвятил работе над укреплением Московского государства. После смерти Ивана II до тех пор, пока Дмитрий не достиг совершеннолетия, Алексий от его имени распоряжался судьбой удельных князей, не позволяя им выйти из-под власти Москвы. Когда в 1370 году тверской и смоленский князья поддержали литовского князя Ольгерда, напавшего на Москву, Алексий предал их церковной анафеме. Это вразумило других князей-крамольников, которые поостереглись последовать их примеру. Москва была спасена.
Митрополит Алексий умер в 1378 году. Через два года Куликовская победа подвела итоги его государственному делу. 12 февраля Алексия похоронили в основанном им Чудовом монастыре в Кремле, а в 1448 году он был причислен к лику святых.
С усилением Московского княжества монгольское иго постепенно ослабевает. С середины XIV века повеления ханов Золотой Орды, не подкрепленные реальной военной угрозой, русскими князьями уже не выполнялись.
Внук Калиты – Дмитрий Донской (1350-1389) не признавал ханские ярлыки, выданные его соперникам, и силой захватил владимирское великое княжество. В 1378 году он разгромил татарское войско на реке Воже в Рязанской земле, а в 1380 году одержал победу над золотоордынским правителем Мамаем в Куликовской битве.
Куликовская битва (Мамаево или Донское побоище) – крупное средневековое сражение между объединённым русским войском во главе с Великим князем владимирским и князем московским Дмитрием Ивановичем и войском правителя западной части Золотой Орды Мамая, состоявшееся 8 сентября 1380 года, на Куликовом поле (юго-восток Тульской области).
Победа  над Мамаем была куплена дорогой ценой. Больше половины русского войска легло костьми на поле боя (точно известны лишь потери командного состава: 12 князей (из 23) и 483 боярина, то есть почти  60%). Князя Дмитрия Ивановича с трудом отыскали среди груды мёртвых тел лежавшим без сознания. Доспех на нем был измят и изрублен, но на его теле не было смертельных ран. Назад, на Русь, он возвратился с прозвищем Донской в честь небывалой победы над монголами.
Роль Дмитрия Московского в Куликовской битве оценивается неоднозначно. В «Сказании о Мамаевом побоище» главная роль в сражении отводится не Дмитрию, а его двоюродному брату Владимиру Андреевичу Серпуховскому. Хуже другое. «Согласно трем источникам, –  отмечает А.Б. Широкорад –  Дмитрий отказался управлять войсками. Дмитрий Донской еще перед сражением снял с себя царскую мантию и возложил ее на любимого боярина Михаила Андреевича Бренка, которому передал также и своего коня. Великий князь также повелел свое красное знамя нести над Бренком». Профессор З.З. Мифтахов пишет: «Когда великий князь Дмитрий Иванович, ставший с самого начала битвы простым воином, увидел гибель своего левого крыла, то в ужасе бросился скакать прочь со своими ближайшими боярами». А.Б. Широкорад продолжает эту тему: «Далее случилось непредвиденное. Великий князь и его сподвижники приблизились к лесу, где в засаде находился Засадный полк. Когда Дмитрий Иванович со своими ближайшими боярами стал въезжать в лес, бывшие в засаде приняли его за татарина и свалили на него подрубленное дерево, но князь все же остался жив. После окончания боя его долго искали. Дмитрия Ивановича нашли без сознания под срубленным деревом».
Ряд историков в «переодевании» князя не видят ничего предосудительного и считают, что это был хитроумный отвлекающий манёвр. Е. Холмогоров пишет: «Оставив Бренка в центре позиции, Дмитрий Иванович, будучи одаренным и опытным полководцем, получил возможность свободно перемещаться по полю битвы и отдавать приказания. Во всех источниках, посвященных битве, Дмитрий Иванович единодушно изображается дающим указания в ходе битвы и вдохновляющим князей и бояр».
Так или иначе, расчёт оправдался: боярина в княжеских доспехами под знаменем зарубили монголы, в то время как сражающийся как обычный воин князь – выжил.
Для самой Орды поражение войска Мамая способствовало её консолидации «под властью единого правителя хана Тохтамыша». Мамай спешно собрал в Крыму остаток сил, собираясь снова идти на Русь, но был разбит Тохтамышем.
Мамай, темник и беклярбек (премьер-министр) при сыне Джанибека – Бердибеке, 8-ом хане Золотой Орды, являлся активным участником «Великой замятни». Однако ханом он стать не мог, поскольку не принадлежал к Чингизидам (он был женат на дочери хана Бердибека). Понимая бесперспективность своих усилий, он после убийства Бердибека в 1359 году захватил власть в западной части Орды и стал ее хозяином, образовав ставку в Крыму. Это и была самопровозглашенная Мамаева (а не Золотая) Орда. И Русь фактически признала ее власть.
Мамай (по некоторым сведениям, его настоящее имя было Кучук-Мухаммад) происходил из рода Кият и принадлежал к дальним родственникам Чингизидов (его прямым предком был двоюродный брат Чингисхана). Род Мамая возвысился во времена Узбека: Исатай, дед Мамая, был одним из улус-беков в Синей Орде после ее включения в золотоордынскую административно-территориальную систему, а его потомки управляли этим улусом вплоть до 1361 г., когда были уничтожены Кара-Ногаем, провозгласившим себя ханом Синей Орды. Другая ветвь рода Кият имела владения в Крыму, и близкие родственники Мамая (его прадед, отец и дядя) являлись даругами Крымского тумена, в результате чего Крым на протяжении многих лет был главным опорным центром Мамая, откуда он черпал войска, средства, там же он находил убежище после очередного поражения в борьбе за власть.
Главным направлением политики Мамая являлось установление контроля над Белой Ордой – западной частью Золотой Орды, в отношении Синей Орды он никаких претензий не выдвигал. Невмешательством в дела Синей Орды он позволил возвыситься в ней своему противнику – хану Токтамышу, который затем и отобрал у Мамая Белую Орду, используя ресурсы Синей.
В 1379 году  к власти в Синей Орде пришел Тохтамыш. По происхождению своему он был Чингизидом – прямым потомком Чингисхана в пятнадцатом колене по линии Тукай-Тимура – 13-ого сына хана Джучи, самого старшего из сыновей Чингисхана. В приходе к власти Тохтамышу помог Тамерлан, основатель империи Тимуридов. В Москве узнали о воцарении законного правителя и отказали Мамаю в подчинении. Подобное поведение московского князя было вызвано еще и тем, что Мамай нанес Дмитрию Ивановичу личное оскорбление: он выдал ярлык на великое княжение тверскому князю Михаилу Александровичу. Москву это сильно обидело: ведь Мамай сам был самозванцем и не имел права выдавать ярлыки (хотя Дмитрий Иванович получил такой же ярлык от Мамая).
Летом 1375 года Дмитрий вторгся в Тверское княжество. Осада Твери длилась 14 дней. В результате кровопролитного штурма Тверь пала. Михаил Тверской отказался от права на ярлык и признал главенство московского князя.
Так что московский князь Дмитрий Иванович выступил не против Золотой Орды, а наоборот: он поддержал законного царя Тохтамыша, то есть был пособником продления монголо-татарского ига и господства Золотой Орды.
В битве на Калке в 1380 году уже после Куликовской битвы Тохтамыш разбил Мамая. Значительная часть войск Мамая перешла на сторону Тохтамыша как законного хана. Мамай бежал в Крым, где был перехвачен около Солхата (сейчас – Старый Крым) и убит.
Итогом битвы на Калке стало восстановление военно-политического единства Золотой Орды под властью Тохтамыша. Здесь уместно сделать отступление и привести историю его воцарения.
Пока Золотая Орда была парализована внутренними распрями, в Центральной Азии сформировались два новых центра монголо-тюркской власти: один в южном Казахстане в Сугнаке в низовьях Сырдарьи; другой в Самарканде в Мавераннахре.
В Сугнаке самый могущественный из потомков сына Джучи – Орды, Урус-хан, учредил свой двор в 1360 году. Все больше и больше Джучидских царевичей и монгольских темников признавали его своим сюзереном. Это он казнил правителя Мангышлакского улуса Туй-ходжа, отца Тохтамыша.
В Мавераннахре в шестидесятые годы четырнадцатого века в затянувшийся период безнадежного беспорядка и путаницы местных конфликтов выделилась динамичная личность Тимура (Тамерлана).
Тамерлан или Тимур (1336-1405) основал империю Тимуридов на территории современного Афганистана, Ирана, Месопотамии, северной Индии и Центральной Азии. Непобедимый полководец (проигравший лишь один раз), широко известен как один из величайших военачальников и тактиков в истории, а также как один из самых жестоких завоевателей. Также считается великим покровителем искусства и архитектуры, и его правление положило начало тимуридскому Возрождению.
Родился в семье из монгольского рода барласов в Мавераннахре (на территории современного Узбекистана) 9 апреля 1336 года и к 1370 году получил контроль над западной частью бывшего Джагатайского улуса. С этой территории он руководил военными кампаниями в Западной, Южной и Центральной Азии, на Кавказе и в Южной России, побеждая ханов Золотой Орды, мамлюков Египта и Сирии, формирующуюся Османскую империю и поздний Делийский султанат Индии, и стал самым могущественным правителем в мусульманском мире.
Тимур не был Чингизидом, он не принадлежал к Золотому Роду и не имел права на трон. Даже став всемогущим, он был вынужден править от имени ханов дома Чингисхана. Тимур считал себя духовным наследником Чингисхана; в своей официальной переписке он на протяжении всей жизни представлял себя защитником прав Чингизидов. 
Первой важной вехой на пути Тимура к власти стало его воцарение в качестве местного правителя в родном городе Кеш в 1360 году. Затем в Мавераннахре последовал период гражданской войны, в которой Тимур поддерживал то одну сторону, то другую. В это время он вряд ли представлял собой нечто большее, чем просто главаря банды разбойников. В одной из многочисленных стычек, в которых он принимал участие, его ранили в правую ногу, и он охромел на всю жизнь. Отсюда его прозвище – «Хромой Тимур», по-персидски – Тимур-Ленг, откуда происходит английская форма Тамерлан. Этот беспокойный период в жизни Тамерлана закончился, когда он, после смерти своего бывшего сюзерена Хусейна, стал правителем Мавераннахра со столицей в Самарканде. Теперь он был готов начать строительство собственной империи.
Старая  Монгольская империя распалась на части только за два года до того, как он захватил Самарканд. Принимая во внимание политическую ситуацию в Центральной Азии после своего захвата Самарканда, Тамерлан решил прежде всего установить свой контроль над тюрками Казахстана, другими словами, над восточной частью улуса Джучи. Это означало возможное столкновение с Урус-ханом. Не желая рисковать в немедленном нападении на него, Тамерлан попытался подорвать силу Урус-хана изнутри, завоевывая друзей среди князей и военачальников его окружения. Чтобы эта политика принесла плоды, требовалось время, и Тамерлан тихо выжидал несколько лет, прежде чем совершил решительный шаг.
В это время Урус-хан начал поход на запад, оставив своего сына Кутлуг-Буку управлять в Сугнаке. Примерно в 1372 году его армия достигла низовий Волги, захватила Хаджи-Тархан (современную Астрахань),  а затем Сарай Бэркэ. После вступления в Сарай Урус-хан объявил себя ханом Золотой Орды. Он был самым сильным противником, с которым до сих пор суждено было столкнуться Мамаю, и, казалось, последний имел мало шансов удержаться у власти. Однако в это время дали результаты интриги Тамерлана: Тохтамыш, один из самых способных военачальников Урус-хана, покинул его и отправился к Тамерлану за защитой и поддержкой. Тохтамыш был Джучидом высокого положения; как и следовало ожидать, Тамерлан принял бежавшего монгольского князя с подобающими почестями.
Впервые содействие Чингизиду Тохтамышу Тамерланом было оказано в 1376 году, когда с помощью войск Тимура и на его средства Тохтамыш овладел Сугнаком, но был разбит Кутлуг Буга, старшим сыном Урус-хана. В этом бою Кутлуг Буга погиб. Вскоре после этого видный монгольский темник из племени мангкытов, Едигей, тоже оставил лагерь Урус-хана и предложил свои услуги Тамерлану.
Во второй раз содействие было оказано в 1377 году, когда с помощью войск Тимура и на его средства Тохтамыш вновь утвердился на Сырдарье, но был разбит Токтактия – другим сыном Урус-хана. Тохтамыш был ранен и спасён родственником Тимура Идику Барласом, который привёл его в Бухару к Тимуру; тот приказал его вылечить. Урус-хан требовал выдачи Тохтамыша, но Тимур не выдал друга.
Урус-хан несколько раз полностью разбивал Тохтамыша, но тому каждый раз удавалось бежать к Тимуру, который вновь и вновь давал ему армию.
К счастью для Тохтамыша, в течение нескольких месяцев один за другим скоропостижно скончались сначала Урус-хан, а затем и его сын Токтакия. В 1377 году Тохтамыш вновь захватил Сугнак.
Таким образом, учитывая происхождение Мамая и Тохтамыша, последний де-юре стал ханом Золотой Орды. Однако его честолюбивые планы этим не ограничивались – он желал стать ханом Золотой Орды и установить свою власть над всем улусом Джучи де-факто.
В 1379 году Тохтамыш был провозглашён ханом в присырдарьинских землях, а затем после разгрома Мамая стал полноправным ханом всего Улуса Джучи, то есть Золотой Орды. Тамерлан в результате своих усилий получил нового вассала – хана Золотой Орды. Возведение Токтамыша на трон сначала Синей Орды в 1379 г. и на трон Белой Орды в 1380 г. в полной мере вписывалось в политическую линию Тамерлана и являлось очередным шагом на пути к воссозданию им Монгольской империи.
В Куликовской битве Восточная Русь сделала максимум того, на что была способна в то время. Если бы распри в Золотой Орде продолжились, то это сражение обеспечило бы Руси немедленную независимость. В действительности, однако, единство и сильная власть в Орде были восстановлены вскоре после поражения Мамая. Практически без передышки Русь оказалась перед новым и даже более тяжелым испытанием. И это испытание из-за тяжких потерь 1380 года она пройти не смогла.
Тохтамыш известил великого князя Дмитрия Донского, как и других русских великих и удельных князей, о своей победе над их общим врагом Мамаем. Ни Дмитрий Донской, ни другие русские князья не сочли необходимым нанести Тохтамышу личный визит; однако все они направили к новому хану послов с поздравлениями и многочисленными подарками. Хотя эти действия можно было расценить как восстановление вассальной зависимости русских князей, Тохтамыш понял, что русские не намерены соблюдать прежние обязательства по отношению к Золотой Орде. Его следующим шагом поэтому стало направление в Москву чрезвычайного посланника для подтверждения своей власти. Посланник добрался только до Нижнего Новгорода, где ему не позволили продолжить путь дальше. Провал этой миссии убедил Тохтамыша, что единственным способом заставить Москву повиноваться является война. Он немедленно начал приготовления к нападению на Русь.
Когда в 1382 году армия Тохтамыша появилась на западном берегу средней Волги, русские были застигнуты абсолютно врасплох. И великий князь Олег Рязанский и великий князь Дмитрий Суздальский оказались вынуждены избрать относительно захватчика политику доброжелательного нейтралитета, если не активного с ним сотрудничества. Великий князь Суздальский поспешил отправить в лагерь Тохтамыша двух своих сыновей Семена и Василия. Олег Рязанский предоставил монголам проводников на условии, что они пощадят его княжество. Уныние и ужас охватили Москву, когда известие о приближении Тохтамыша достигло города. Поскольку уже было слишком поздно собирать ополчение, многие князья и бояре предлагали немедленную капитуляцию как единственный способ избежать полного разрушения. Великий князь Дмитрий Донской пренебрег их советом. Он решил оставить Москву обороняться сколько возможно за ее каменными стенами, а в это время собрать новое войско в северных районах своих владений. Он сам отправился в Кострому, а своего двоюродного брата Владимира Серпуховского послал в Волоколамск защищать дорогу на Новгород. Многое зависело от поведения великого князя Михаила Тверского, но он хранил зловещее молчание.
А.Б. Широкорад даёт свою оценку действия великого князя: «Это не тактический маневр, это бегство. Зачем собирать войско в Костроме или в Вологде? Да пока эти рати дойдут до Москвы, монголы десять раз успеют уйти в степи. При этом в летописях нет сведений о том, что хоть кого то там собрал великий князь. Великий князь просто сбежал».
О том, что Дмитрий Донской был уверен в способности Москвы выдержать осаду монголов, можно заключить из того факта, что он позволил своей жене – великой княгине Евдокии, митрополиту Киприану и некоторым из важных бояр оставаться в городе. Однако, как только он покинул столицу, среди людей начались разногласия. Богатые желали последовать за князем в безопасное место. Простолюдины хотели остаться и оказать сопротивление захватчикам. Богатых, попытавшихся спастись, убили, а их имущество разграбили разъяренные простолюдины. Вече находилось под контролем народа. Ворота закрыли, не позволяя никому уехать из города. Исключение было сделано только для митрополита, великой княгини и их ближайшего окружения. Хотя те получили разрешение уехать из города, им не позволили взять с собой их сокровища. Великая княгиня поспешила к мужу в Кострому. Митрополит, однако, предпочел поехать в Тверь. Не доверяя никому из местных бояр, вече выбрало воеводой московского войска литовского князя Остея. Ему удалось восстановить в городе порядок и начать спешные приготовления к обороне. На людей, по-видимому, произвели впечатление его умение и уверенность в себе: беженцы из окрестных городов и сельских районов заторопились в Москву.
23 августа 1382 года армия Тохтамыша появилась у стен города. Москвичи, казалось, теперь были едины в своем решении сражаться. Летописец, однако, отмечает разницу в отношении между «добрыми людьми», которые готовились к борьбе и смерти, молясь Богу, и «плохими людьми», разоряющими погреба богачей и укрепляющими себя спиртным. Три дня и три ночи монголы яростно штурмовали город, но взять его так и не смогли. Тогда Тохтамыш решил действовать обманом и 26 августа предложил перемирие, запрашивая только «малые дары» за снятие осады. Два сопровождавших его суздальских князя поклялись в искренности этого предложения. Москвичи оказались достаточно наивными, чтобы поверить им. Когда ворота открылись, и процессия московской знати во главе с князем Остеем вышла приветствовать хана, монголы напали на них и всех перебили. В это время другие отряды монголов ринулись в город. Последовала ужасная бойня и грабеж. Победители захватили великокняжескую казну и богатства, накопленные боярами и состоятельными купцами. В церквях были захвачены драгоценные золотые сосуды и кресты, украшенные драгоценными камнями ткани и другие ценности. Когда разграбление закончилось, город подожгли.
Как только известие об этом бедствии достигло Твери, великий князь Михаил отправил к Тохтамышу посла с богатыми дарами. Хан милостиво принял их и выдал Михаилу свой ярлык на великое княжение тверское. Тем временем монголы рассыпались по всему княжеству московскому, разоряя и города, и села.
Тогда же разведчики Тохтамыша доложили, что великий князь Дмитрий собрал в Костроме значительные силы. Приняв во внимание эти доклады, Тохтамыш приказал отступать, имея все основания быть удовлетворенным уже достигнутыми результатами. На обратном пути монголы опустошили Рязанское княжество, во время войны соблюдавшее нейтралитет.
Таким образом, тяжелые жертвы, принесенные русскими в сопротивлении монголам в 1370-ых годах, теперь казались напрасными. Политическая атмосфера на Руси в 1383 году напоминает атмосферу начального периода монгольского господства: большинство русских князей поспешили в Орду дать новому хану клятву покорности и получить от него ярлык. Среди них были великий князь Михаил Тверской с сыном Александром. Великий князь Дмитрий Донской лично появиться не смог, но послал представлять себя своего старшего сына Василия.
Тохтамыш подтвердил Михаилу Тверскому ярлык великого князя тверского, но ярлык на великое княжение владимирское выдал Дмитрию Донскому. Чтобы вынудить обоих повиноваться, он оставил в Орде в качестве заложников сына Михаила – Александра и сына Дмитрия – Василия.
Размер дани, по сравнению периодом правления Мамая был существенно увеличен. Дмитрий Донской так же выплатил Тохтамышу долг – дань за два прошедших с поражения Мамая года.
А.Б. Широкорад полагает, что после Куликовской битвы политическое значение Москвы и самого Дмитрия Донского на Руси, вопреки мнению подавляющего большинства наших историков, не только не возросло, но и значительно снизилось со времен Ивана Калиты.
В 1383 году будущее Руси выглядело поистине мрачно. Одним ударом Тохтамыш восстановил контроль монголов над Русью, а Золотая Орда теперь казалась сильнее, чем когда-либо. Представлялось, что русские много лет должны будут оставаться в подчинении у монголов, пока смогут накопить новые силы. Понижение авторитета великого князя московского и владимирского, которое привело к уменьшению ранее достигнутого уровня национального единства, было другим неблагоприятным фактором этой ситуации. На самом же деле, Русь сумела восстановить свою автономию и поддержать национальное объединение значительно быстрее, чем того можно было ожидать. То, что ход истории оказался для Руси более благоприятным, чем казался вначале, не было результатом  ее собственных усилий, а явилось следствием вмешательства третьей силы – среднеазиатской империи Тамерлана (Тимура), следствием ее победы над Золотой Ордой и последующим возобновлением процесса дезинтеграции внутри самой Золотой Орды.
Нет сомнений, что с самого начала схватки двух монгольских правителей – Тамерлана и Тохтамыша –  русские князья, располагавшие полной информацией о происходящем в Золотой Орде, осознали значение зарождающегося конфликта для монголо-русских отношений. Любая проблема в Золотой Орде могла означать ослабление монгольского контроля над Русью. Первым, кто извлек выгоду из новой ситуации, был сын великого князя Дмитрия – Василий, которого держали в Орде в качестве заложника. Осенью 1386 года он бежал с помощью некоторых дружественно настроенных к нему монгольских чиновников. Вскоре после возвращения Василия в Москву его отец – великий князь Дмитрий Донской – скончался (19 мая 1389 года). Три месяца спустя посол Тохтамыша князь Шихмат торжественно возвел Василия на престол Великого княжества Владимирского.
По мнению Костомарова Н.И. княжение Димитрия Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам истории многострадального русского народа. Беспрестанные разорения и опустошения, то от внешних врагов, то от внутренних усобиц, следовали одни за другими в громадных размерах.
С 13 июня 2018 года, по благословлению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, Дмитрий Донской является небесным покровителем военной полиции Вооружённых Сил Российской Федерации.
Тохтамыш  был обязан Тамерлану и жизнью, и властью, и, тем не менее, впоследствии предпринял ряд  враждебных походов против своего покровителя. Двумя основными регионами, оспариваемыми Золотой Ордой и среднеазиатской империей Тамерлана, являлись Хорезм в Центральной Азии и Азербайджан в Закавказье. Зимой 1385-86 годов Тохтамыш захватил Тебриз, столицу Азербайджана. Город был разграблен и разрушен. Этот набег раскрыл Тимуру глаза на серьезность опасности, угрожающей ему со стороны Золотой Орды. Как только Тохтамыш ушел на север, Тимур с сильной армией появился в Азербайджане. Зимой 1386-87 годов в Дагестане передовые войска Тимура вступили в битву с армией Тохтамыша. Хотя исход сражения был неясен, Тохтамыш приказал отступить.
В 1391 году борьба между Тохтамышем и Тимуром вступила в решающую стадию. Раздраженный опустошительными набегами Тохтамыша на Мавераннахр, Тимур решил пойти за своим противником в его собственные владения. Армия, которую Тимур вел в Казахстан, была страшной военной машиной. Каждая деталь ее организации и вооружения основывалась или на лучших монгольских военных традициях, или на собственном предыдущем опыте Тимура. Было очевидно, что Тохтамыш так же желал избежать решительного сражения, как Тимур желал его дать. Пока Тимур поспешно следовал к Яику, Тохтамыш отступил еще раз, и только на средней Волге, в районе Самары, войска Тимура настигли основной лагерь своего врага. На сей раз организованное отступление для Тохтамыша было невозможно; он вынужден был принять сражение 18 июня 1391 года на берегах реки Кондурча, притока Соки (которая, в свою очередь, является восточным притоком Волги севернее современной Самары). Кровавая битва закончилась полным разгромом армии Тохтамыша. Сам Тохтамыш бежал с небольшой свитой. В отличие от тактики Чингисхана Тимур не пытался преследовать побеждённое войско.
Набрав и обучив новую армию, Тохтамыш решил продолжить наступление на Тимура на. Кавказе. Осенью 1394 года его войска миновали Дербент и появились в районе Ширвана, разоряя все на своем пути. В феврале 1395 года Тимур выступил на север, из Закавказья в Дагестан по западному берегу Каспийского моря. В апреле его армия развернула укрепленный лагерь в долине реки Терек, откуда были видны основные силы Тохтамыша. Бой состоялся 15 апреля 1395 года. Долгое время исход сражения оставался неясным, но, наконец, в него вступили резервные соединения Тимура и смяли сопротивление противника. После этого сокрушительного поражения Тохтамыш лишился престола Золотой Орды.
Тимур прошел по низовьям Волги и вышел к Дону у Рязани, где напал на Елец. Дальше он разрушил кочевья подданных Тохтамыша в Астрахани, Сарае, Булгаре и Крыму, после чего повернул обратно и направился в Индию. Поведение Тамерлана в данном военном походе ясно показывает, что он, как завоеватель, не стремился на длительное время распространять свое господство на Русь. Совершенно очевидно, что в его задачу входило лишь разрушение основы власти своего противника и бывшего протеже.
Несмотря на предательство Тохтамыша, по истечении нескольких лет Тимур простил его и в январе 1405 года принял его посланника, пообещав восстановить Тохтамыша на престоле Золотой Орды. Но не успел – умер.
Через год в 1406 году в сражении с управителем Золотой Орды Едигеем Тохтамыш был окончательно разгромлен и убит.
Едигей, как уже отмечалось, в своё время бежал от Урус-хана и вслед за молодым Тохтамышем прибыл ко двору Тамерлана, в войсках которого и начал свою службу. Сестра Едигея была женой Тамерлана. Ко времени похода Тамерлана против Тохтамыша в 1391 году он был одним из главных эмиров (военачальников) войска.
В 1400 году Едигей организовал государственный переворот, убив хана Золотой Орды Темир-Кутлуга и возведя в ханское достоинство его младшего брата Шадибека; последний проводил жизнь в развлечениях и мало вмешивался в политику. Таким образом, Едигей стал полновластным хозяином Золотой Орды.
В наших учебниках об Едигее обычно пишут в связи с его походом на Москву в 1408 году. Поводом для похода стал союз московского князя Василия I со своим тестем, великим князем литовским Витовтом. 
Москвичи оказались абсолютно неподготовленными, когда в ноябре Василий получил известие от дружественного татарского мурзы, что Едигей с сильной армией идет на Москву. Для мобилизации уже не оставалось времени. Василий отправился в Кострому собирать силы северных районов своего государства, а князь Владимир Серпуховской остался воеводой московского ополчения. Орда Едигея подошла к стенам Москвы 1 декабря 1408 года. Первая попытка татар штурмом взять город успеха не имела. Тогда Едигей устроил свою ставку в нескольких верстах от Москвы и позволил войскам грабить окрестности. Тем временем он направил послов в Тверь с приказом великому князю Ивану доставить к Москве его артиллерию. Иван пообещал и сделал вид, что выступил на Москву, но скоро возвратился в Тверь. Вероятно, он не хотел испытывать судьбу и боялся мести со стороны великого князя московского. Едигей, без артиллерии, оставил надежду взять город штурмом и решил сделать это при помощи осады. Осада безуспешно продолжалась несколько недель и, в конце концов, Едигей предложил снять ее за 3 000 рублей отступного. Получив указанную сумму, он повел войска обратно в степи.
Едигей не смог взять каменных стен Москвы, но в соответствии с условиями для отвода его войск князь Василий I возобновил выплату дани после 12-летнего перерыва, связанного с поражением Тохтамыша от Тамерлана.  Повернув прочь, Едигей на обратном пути разорил несколько городов, в том числе такие крупные, как Рязань и Нижний Новгород.
В 1410 году на ордынский престол взошёл Тимур-хан, сын Темир-Кутлуг-хана, который поднял кочевую знать на борьбу против Едигея.
В это же самое время, в 1411 году, в Золотую Орду вторгся сын Тохтамыша Джелал ад-Дин с братьями и разграбил ордынские улусы. В 1419 году Едигей погиб в бою с войсками хана Кадыр-Берди, последнего из оставшихся в живых сыновей Токтамыша.
В ногайской традиции и фольклоре Едигей (Эдиге) считается выдающимся правителем и великим батыром. Эдиге изображен на гербе Ногайского района Дагестана.
С ослаблением Орды слабело и иго. Уже Василий I Дмитриевич (1389-1425) получил владимирское великое княжение без ханского ярлыка, как «свою вотчину» и после поражения Тохтамыша от Тмерлана дань не выплачивал  (до набега Едигея). Начавшиеся в Золотой Орде усобицы открыли перед Русью возможность свержения монгольского ига.
Великий князь Московский Иван III, правнук Дмитрия Донского в 1472 году разбил татар, отказался уплачивать дань хану, вступил в переговоры с Крымом. Согласно традиционной российской историографии, после безуспешного похода хана Большой Орды Ахмата и так называемого Стояния на Угре в 1480 году монгольское иго было полностью устранено.

В истории монгольского ига можно проследить следующую великокняжескую династию:
- Ярослав Всеволодович (1191-1246), великий князь Владимирский, получил под покровительством хана Бату в 1246 году первый великокняжеский «ярлык-лицензию»;
- его сын, Александр Ярославович Невский (1221-1263), великий князь Владимирский, ставленник и верный вассал Золотой орды, победитель в схватке с западными захватчиками;
- его сын, Даниил Александрович (1261-1303), первый удельный князь Московский, родоначальник московских князей, великих князей и царей:
- его сын, Иван I Данилович Калита (1288-1340), возвысил Московское княжество, первый «князь великия всея Руси»;
 - его сын, Симеон Иванович (1317-1353), великий князь Владимирский, продолжатель дела отца;
- его младший брат, Иван II Кроткий (1326-1359), великий князь Владимирский, первый московский князь, который не пустил татарские войска в пределы своего княжества;
- его сын, Дмитрий Иванович Донской (1350-1389), великий князь Владимирский, одержал знаковую победу над ордынским правителем Мамаем в Куликовской битве; дань по требованию хана Золотой Орды Тохтамыша платилась по-прежнему;
 - его сын, Василий I Дмитриевич (1371-1425) – великий князь Московский и Владимирский, в 1408 году в результате нашествия Едигея возобновил выплату дани после 12-летнего перерыва, связанного с поражением Тохтамыша от Тамерлана;
- его сын, Василий II Васильевич Тёмный (1415-1462) – великий князь Московский, укрепил великокняжескую власть, с 1447 года дань платил частично и несвоевременно. Василий II передал свой престол сыну Ивану III по завещанию, не спрашивая хана;
- его сын, Иван III (1440-1505) – великий князь Московский, в 1472 году разбил монгол и отказался уплачивать дань хану.

Всё время ордынского ига можно разделить на несколько периодов:
- 1223-1241:  завоевание русских княжеств;
- 1242-1245:  вассальный период. Оформление зависимости. Главный признак зависимости — личная явка всех крупных князей ко двору хана. Проведение переписи. Начало выплаты дани;
- 1245-1263:  имперский период. Владимирский великий князь утверждается каганом. Перепись 1257-1259 годов санкционируется центральным имперским правительством. Русские земли находятся в монгольской системе всеобщей воинской повинности;
- 1263-1290:  баскаческий период. На русской земле широко развёртывается структура особых чиновников хана – баскаков. Взаимодействие с имперским монгольским центром в Каракоруме прекращается, князья подчиняются непосредственно Орде;
- 1290-1389:  период министералитета. В этот период  русская знать занимает высокое социальное положение. Князья получают на откуп управление подвластными землями и сбор дани. Близкие родственники князей служат при дворе хана; в это время казнено наибольшее число русских князей;
- 1389-1434: нерегулярность поездок русских князей в степь, хотя ордынский хан остаётся верховным арбитром в спорах. Уполномоченные послы привозят ярлыки на княжение, хотя само княжение князья наследуют самостоятельно. Не регулярно, но выплачивается дань;
- 1434-1480: единственная форма зависимости – выплата дани и признание верховенства.

В 1310 году, когда территория Улуса Джучи достигла своего максимального размера, ее площадь составляла около 6 млн. кв. км. Из современных мировых держав лишь 6 государств имеют большую площадь. Это, конечно же, Российская Федерация с более чем 17 млн. кв. км. Далее следует Канада с ее 9,98 млн., на третьем месте США –  9,83 млн., на четвертом Китай – 9,60 млн., на пятом Бразилия – 8,52 млн. и на шестом Австралия – 7,69 млн. кв. км.  Идущая седьмой Индия уже значительно уступает – «лишь» 3,29 млн. кв. км. Но это не идет ни в какое сравнение с площадью Монгольской империи, которая на пике оценивается… Внимание! 33 млн. кв. км. То есть это почти две территории Российской Федерации. Даже площадь СССР была лишь 22,4 млн. кв. км.

Наблюдения.
-  Знаковые исторические личности, радетели земли русской владимирский князь Александр Ярославович (Невский), он же победитель Ледового побоища (1242 год) и московский князь Дмитрий Иванович (Донской), победитель Куликовской битвы (1380 год) были пособниками монгольского ига; они в силу исторических обстоятельств поддерживали Золотую Орду и в финансовом, и военном плане.
-  Фактическим освободителем Руси от монгольского ига является Тамерлан (Тимур), нанесший жестокое поражение предводителю Золотой Орды Тохтамышу.

В настоящее время у учёных нет единого мнения о роли ига в истории Руси. Большинство исследователей считают, что его итогами для русских земель были разрушения и упадок. Апологеты этой точки зрения подчёркивают, что иго отбросило русские княжества назад в своём развитии и стало главной причиной отставания России от стран Запада.
Л.Н. Гумилёв  пытался доказать, что Русь – это продолжение Орды. Монгольское иго собственно, не было игом, а являлось союзом с Ордой, то есть русско-монгольским «симбиозом», а монголы являлись защитниками Руси от западных угроз.
Сторонники идеологии евразийства усматривают истоки России не в Киевской Руси, а в империи Чингисхана – «степной цивилизации», где евразийский культурный тип впервые предстал как единое целое. Делая акцент на восточном элементе в русской культуре, евразийцы подчёркивают положительное значение татаро-монгольского периода для государственного строительства и сохранения православных устоев перед лицом идеологической и военно-политической экспансии Запада.
По-видимому, для оценки монгольского нашествия на Русь важно разделять два периода:
-  период военной экспансии монголов (короткий, 4 года, с 1238 по 1241 год), сопровождавшийся их кровавыми злодеяниями, приведшими к разрушению крупных русских городов и многочисленным жертвам среди населения;
- период симбиоза Руси с завоевателями (продолжительный, 240 лет, с 1241 по 1480 год) на основе вассально-договорных отношений, суть которых состояла в том, что Русь эксплуатировалась экономически (дань, воинская и трудовая повинности),  а Орда ограждала её от внешней экспансии.
Этот период, по-видимому, сыграл важную роль в эволюции русской государственности и предотвратил изнурительные, братоубийственные междоусобные войны, а также экспансию Запада.
И сейчас Россия находится между двумя экономическими гигантами: ЕС и Китаем. И нашей стране потребуется мудрость, присущая нашим предкам, чтобы превратить силу соседей в пользу для страны.

Современники монгольских походов, оставившие свои записки
Шиги-Кутуху
Хранитель Ясы Чингисхана (с 1206 года верховный судья всех монголов) и вероятный автор «Сокровенного Сказания», а по совместительству, приёмный сын Чингисхана.
Рашид ад-Дин (1247-1318)
Персидский государственный деятель, врач и учёный-энциклопедист, визирь, министр государства Хулагуидов (1298—1317). При хане Олджейту (1304—1316) фактически был первым лицом в управлении государством. В начале правления Абу Саида (1316—1335) из-за интриг политических противников утратил власть, а затем по ложному обвинению был казнён.
Составил исторический труд на персидском языке Джами' ат-таварих («Сборник летописей»), являющийся важнейшим историческим источником, особенно по истории Монгольской империи и Ирана Хулагуидов.
Плано Карпини
Итальянский монах-францисканец, которого папа римский Иннокентий IV отправил в Каракорум, чтобы собрать сведения о монголах. Карпини посетил Сарай, повидался с Батыем, а затем достиг Каракорума, где был принят у хана Гуюка. О своем путешествии, совершенном в 1246 - 1247 гг., он написал книгу под названием Historia Mongalorum quos nos Tartaros appellamus ("История Монголов, именуемых нами Татарами").
Вильгельм Рубрук
Его отправил к монголам французский король Людовик IX. В 1252 году Рубрук выехал из Святой земли. В следующем году (после долгой остановки в Константинополе) он добрался до ставки хана в Сарае, потом отбыл в Каракорум. Там его принял Мункэ и даже передал через него письмо для французского короля. Книга Рубрука называется "Путешествие в восточные страны".
Чжао Хун
Южносунский посол (китаец из Южной Сун), который посетил Мухали, одного из соратников Чингисхана, бывшего наместником хана в Северном Китае, уже завоеванном к том у времени. Чжао Хун побывал у монголов в 1220 - 1221 гг. и оставил записки под названием "Мэн-да бэй-лу" ("Полное описание монголо-татар").
Ли Чжи-чан
Ученик Чан-чуня, даосского монаха, которого пригласил к себе лично Чингисхан. Чан-чунь встретился с ханом в 1222 году и имел с ним несколько бесед, а потом некоторое время жил при его дворе. Ли Чжи-чан, бывший все это время рядом со своим учителем, на основе своих впечатлений написал книгу "Си ю цзи" ("Описание путешествия на Запад").
Пэн Да-я и Сюй Тин
Два посла из Южной Сун, которые совершили поездку к монголам уже после смерти Чингисхана. Они побывали при дворе хана Угэдэя и оставили записки под названием "Хэй-да ши-люе" ("Краткие сведения о черных татарах").
Ибн аль-Асир
Арабский историк, который примерно в 1230 году закончил работу над "Аль-камиль фи т-тари;х" ("Полным сводом всеобщей истории"). Включил в свою книгу описание разгрома Хорезма. В отличие от вышеупомянутых персон, к монголам не ездил.
Усман Джузджани
Персидский историк, который в 1226 году был вынужден бежать в Индию, спасаясь от монгольского нашествия. Остаток жизни он прожил в Делийском султанате, где и написал "Табакат-и Насири" ("Хронику поколений Насира"). В последнем ее томе очень много посвящено Чингисхану и истории завоевания монголами Средней Азии.

Современная литература
1.Акунин Б. Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период. Изд.   АСТ, М., 2014.
2.Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Изд. Ломоносовъ, М., 2023.
3.Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. Изд. Астрель, М., 2012.
4.Деревенский Б.Г. Золотая Орда. Изд. Тимошка ББК, С.-Петербург, 2019.
5.Доманин А.А. Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники. Изд. Центрполиграф, М., 2010.
6.Каратаев М.Д. Русь и Орда. Изд. АСТ, М., 2009.
7.Карельский В.Г. Русская правда против монголо-татарского ига. Изд. ИПО «У Никитских ворот», М., 2019.
8.Лэмб Гарольд. Чингисхан. Властелин мира. Изд. Центрполиграф; М., 2007.
9.Маклинн Фрэнк. Чингисхан. Человек, завоевавший мир. Изд. АСТ. М., 2000.
10.Мелехин А.В. Чингисхан. Верховный властитель Великой степи. Изд. Эксмо, М., 2023.
11.Мелехин А.В. Чингисхан. Имперская идея. Изд. АСТ, М., 2016
12.Пензев К.А. Золотая Орда. Царь Батый. Изд. Книжный мир, М., 2017.
13.Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. Изд. АСТ, М., 2007.
14.Почекаев Р.Ю. Золотая Орда. История в имперском контексте. Изд «Наука», М., 2021.
15.Ризнич Иона. Чингисхан. Изд. АСТ, М., 2024.
16.Селезнёв Ю.В. Элита Золотой Орды. Изд. «Фэн» АН РТ, Казань, 2009.
17.Сондерс Дж.Дж. История монгольских завоеваний. Великая империя кочевников от основания до упадка. Изд. Центрполиграф, М., 2018.
18.Филлипс Э.Д. Монголы. Основатели империи Великих ханов. Изд. Центрполиграф, М., 2004.
19.Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. Изд. АСТ, М., 2005.
20.Хрусталёв Д.Г. Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг., Изд. АСТ, М., 2023.
21.Широкорад А.Б. Русь и Орда. Изд. Вече, М., 2018
22.Шляхторов А.Г. Как Золотая Орда озолотила Русь. Не верьте лжи о «татаро-монгольском Иге»! Изд. Яуза, М., 2014.
23.Шпулер Б. Золотая Орда. Монголы на Руси. (1223-1502). Изд. Центрполиграф, М., 2017.
24.Уэзерфорд Д. Чингисхан и рождение современного мира. Изд. АСТ, М., 2008.



                Содержание
Чингисхан
   - становление
   - армия (вооружение, тактика, осадная техника)
   - начало завоеваний
   - война с тангутами
   - война с империей Цзинь
   - войны в Средней Азии
   - продолжение завоеваний
Линия Джучи
Линия Джагатая
Линия Угэдэя
Линия Толуя
Монгольское иго на Руси
Наблюдения.
Современники монгольских походов, оставившие свои записки
Современная литература