Одиночество

– Вы когда-нибудь видели, чтобы животные плакали?

– Конечно, нет.

Так ответит каждый, кому зададут такой вопрос. Даже если кажется, что ваша любимая кошечка плачет, не верьте. Бывает, в глазах животных отражается печаль, грусть, но слез у кошки, собаки вы не увидите никогда. Только человек может плакать или даже рыдать горькими слезами. Слез стесняться не нужно. Наоборот, иногда поплакать полезно, слезы промывают и очищают душу. Поэтому людям свойственно хотя бы иногда всплакнуть.
 
И со мной что-то подобное случилось однажды в годы моей ранней юности.
Отдав армейской службе четверть века, отец стал готовиться к увольнению. Понятно, намечался переезд  семьи с далекого севера на Украину, ближе к родственникам. Обсуждались варианты, назывались тихие райцентры недалеко от Киева. Наконец, родители выбрали областной центр, ниже по течению на правом берегу Днепра. Мне родители наметили такую перспективу:

– В техникуме доучишься в соседнем городе. Получишь диплом, тогда об институтах будешь думать.

Отец серьезно готовился к заслуженному отдыху, мечтал о рыбалке, охоте, своем садовом участке. В доме появились и ждали своей очереди рыболовные снасти, охотничье снаряжение, семена цветов, книги по садоводству. Родители занимались исключительно сборами. Все привычные в квартире вещи менялись местами, складывались, связывались, упаковывались и превращались в коробки, ящики. Самая большая коробка – контейнер с мебелью – отправилась на станцию. Комнаты и кухня осиротели и тоже превратились в непривычно пустые прямоугольные коробки.
 
В последние дни перед отъездом, когда в доме ничего не осталось, мама отправила меня к Витьке:

– Я с его мамой договорилась, переночуешь у них до отъезда. А мы с отцом тут пока все уладим.

Конечно, с Витьком надо распрощаться, когда мы теперь с ним свидимся? Нас теперь не только дружба, новые знакомства с девчонками связывают. Я уже пару раз после танцев в Доме культуры Таню провожал, а он ее подружку, кажется, по-серьезному «зацепил». С соседкой-одноклассницей Олей мне тоже жаль расставаться. Столько планов вместе строили, в университет готовились поступать...
 
Мы с Витьком, чтобы скрасить скорое расставание, завели любимую пластинку: с одной стороны «Сережка с Малой Бронной», на обороте «Гусеница и пчела». И вдруг Витьке пришла идея:

– Давай устроим проводы.
 
Вечером собралась дружная, привычная компания:  моя верная помощница в учебе Оля, спортсменка Наташа, болтушка Люся, из мальчишек Мишка, Юрка. Витька позвал и наших новых подружек.

На улице северный морозец, снег, метель, а в доме натоплено, тепло, уютно. Проигрыватель, новые пластинки, танцы, песни, смех. Обещали не забывать друг друга, писать письма. Все понимали, что судьба разнесет нас по стране, встретиться в таком составе вряд ли получится, но веселью не было конца и края.

Танцевали все. Перерыв, и снова танцы. Все вместе и друг с другом. Когда я танцевал с девчонками, угадывалось что-то недосказанное:

– Мне Витька по секрету сказал... – Хоть и секрет, Люська его  выдала, – что ты в меня влюбился в четвертом классе. Это правда?

– Нет, в четвертом уже разлюбил. Влюбился в третьем.

Похихикали, в следующем танго сменили партнеров:
 
– Возьми фото на память, я там написала тебе. – Оля посмотрела мне прямо в глаза. – Помнишь нашу клятву? В седьмом классе. Обещали дружить вечно.
Моя первая реакция прозвучала грубо:

– Дураки.

Дураком оказался сам, решил смягчить разговор:

– Даже не дружить, а жениться вроде обещали.

– Ты тоже помнишь? Напиши мне, когда устроишься, адрес... Я летом постараюсь в Киев приехать. Может быть, увидимся?

Наташа хлопочет за подругу:

– Неужели за столько лет у вас с Олей ничего не сложилось?

Танец окончился, другой завели:

– Ты позлить меня хочешь?  – Таня начала с претензий. – Вы так мило с Олей щебетали. Я, наверное, зря пришла...

– Ты что, Таня. Мы с Олей просто друзья, с детства. В одном классе учились, квартиры в доме рядом. Мне больше ты нравишься. Я обязательно напишу тебе.
Лишь иногда мои мысли, сознание подсказывало: это всё, навсегда. Кажется, в эти мгновения друзья видели в моих глазах грусть, печаль, горечь расставаний. Но не слезы. Веселье продолжалось…

Когда завтрашний день стал сегодняшним, вечер проводов стал вчерашним.
В Украину приехали в начале декабря и временно поселились в небольшом домике рядом с красивым сосновым лесом и в самом начале длинной улицы. Зимой на юге я оказался впервые и удивился, что скоро Новый год, а снега до сих пор нет. Естественным было желание лучше узнать город. Родители опять заняты своими переездными делами, пошел прогуляться один.
 
По прямой, как стрела, улице прошел от первых номеров домов до двухсотых с лишним, а конца не видно. Одноэтажные домики сменились на дома повыше, свернул, пересек такой же прямой и бесконечный в обе стороны бульвар, вышел на крутой склон и спуск к Днепру. Но это не было похоже на речку. Да это и не река вовсе, а какое-то речище. Противоположный берег едва проглядывался или, точнее, угадывался. Раньше Днепр здесь был неширокий, с островами, а теперь из-за плотины он «растолстел» на десяток километров, острова утонули.
Я задумался:
 
– Где же села, которые были на той стороне реки? Куда делись люди, жившие тут раньше, их хозяйства, скотина?

Кто-то, наверное, мне почудилось, ответил:
 
– Здесь пролито море слез.

Глядь по сторонам, никого нет, зато рядом, и правда, целое море, перекрытое плотиной.
 
Прогулка в одиночку затянулась часа на два. За это время я не проронил ни слова. Говорить было не с кем, незачем. А мыслей крутилось миллион:
«Завтра мне ехать в соседний незнакомый город. Год осталось в техникуме доучиться. Как там сложится учеба? Как родители устроятся, пока получат свое жилье? Как там дружок мой, Витька?»

Олину фотку вспомнил. На ней грустная она какая-то, и надпись: «Кому трудно в семнадцать, пусть в жизни будет хорошо».

А Таня. Всучила мне фото. На ней мы, вроде как влюбённая парочка. Когда успели сфотографироваться? Не помню.
 
Обязательно напишу всем.
 
Ближе к вечеру небольшой морозец. Пошел, легонько закружил, смешался с моими мыслями мягкий снежок. Нашлась среди нахлынувших воспоминаний одна из лирических песен Майи Кристалинской, под которую я танцевал с девчонками в тот прощальный вечер:

А снег идет, а снег идет,
И все мерцает и плывет. 
За то, что ты в моей судьбе,
Спасибо, снег, тебе.

Но не стал я еще тем главным человеком, которому адресованы такие слова. И у меня не было человека, которому хотелось их спеть. Я был один.
 
В полном одиночестве я потемну возвращался по той же бесконечно длинной улице к новому, непривычному временному жилищу. Снег, не спеша, прикрыл тонким слоем тротуары, дорогу, украсил ветки деревьев. Фонарные столбы осветили эту долгожданную природную прелесть. Лампы сверху прикрыты колпаками-шляпками, а снизу они притягивали к себе медленно крутящиеся вокруг них снежинки. Некоторые падали мне на ресницы, укалывали холодными иголочками щеки и мгновенно таяли.
 
Вдруг к ним сверху добавились теплые капельки. Это были слезинки. Слёзы грусти, слёзы одиночества, слёзы расставания. Расставания с тем, что было вчера, и ожидания того, что будет завтра.