Инструмент Творца, глава 20

Глава 20. Матушка Матрена.

Повсеместно наблюдалась одна и та же картина: слабый электрический свет от немногих, оставшихся неповрежденными, фонарных столбов, опустевшие от прохожих сырые улицы, кордоны из силовиков, редкие группы людей, что-то обсуждающие между собой, разбитые витрины и окна домов, изуродованные автомобили, часть из которых была сожжена и дымилась; вся территория города больше напоминала одну огромную дымящуюся свалку. Астроном торопился, но иногда приходилось срочно сворачивать в сторону, спасаясь от двигающейся навстречу беснующейся толпы, как селевой поток, разрушающей все на своем пути. Наконец, с трудом преодолев Садовое кольцо и обходя площадь с памятником Ленину далеко справа, делая вынужденный крюк, показалось монолитное квадратное здание Министерства Внутренних Дел. Сплошная стена из военных и бронированных машин стояла вдоль его периметра. По сравнению с улицами, пройденными астрономом, прилегающая территория здания освещалась полностью, и небольшой храм  на углу перекрестка хорошо просматривался.
— Вот и он, осталось только понять, как в него войти? – проговорил астроном вслух, раздумывая над невероятно сложной задачей.
Все пространство вокруг Министерства и далее было освобождено от посторонних лиц, не связанных с силовыми структурами. Случайные прохожие останавливались, тут же допрашивались, и, чаще всего, направлялись в обратную сторону, откуда и пришли.
— Подождем, — тихо сам себе сказал астроном. — Маргариту предупрежу.
Маргарита ответила сразу, и астроном, дав знать о своей задержке, попросил ее держаться  ближе к военному, или полицейскому, посту. Он ожидал в стороне от дороги и тротуара, стараясь не привлекать к себе внимание, и наблюдал за храмом, но стоять долго, как и предчувствовалось им, не пришлось. Один из курсирующих по улицам патрулей заметил подозрительного для них мужчину, свернувшего от автомобильной парковки в сторону площади, но, пройдя несколько метров, остановившегося за стволом одного из растущих рядом деревьев – стройных распустившихся вязов.
— Добрый вечер, — из патрульной машины вышел, оставив своего напарника в машине, инспектор и приблизился к астроному. – Поясните причину вашего нахождения в данном месте.
— Я жду…, — хотел сказать о священнике астроном, но оборвал последние слова, передумав. — Хочу пойти в храм, помолиться за нас всех, за наше спасение и спасение всего мира. Я верующий человек: Бог смилостивиться над нами и даст сил справиться с грядущей бедой. В трудные часы важна молитва каждого человека
Инспектор пригляделся к астроному: ответ явно его не устроил.
— Пожалуйста, представьте документы, удостоверяющие вашу личность.
— Да, конечно, — начал снимать рюкзак астроном, чтобы достать паспорт, но сотрудник дорожно-постовой службы вдруг резко остановил его, положив руку на кобуру.
— Тихо! Без резких движений! Снимите и положите на газон, а затем пять шагов назад. Я сам достану и посмотрю. Вам всё понятно?
— Да, я понял, — без лишних слов подчинился астроном.
Он сделал, как приказал инспектор, после чего тот поднял рюкзак и приступил к осмотру.
— Во внутреннем кармане, — подсказал астроном.
Наконец, паспорт оказался в руках. Инспектор раскрыл его, посмотрел на астронома, затем снова в паспорт.
— Сергей Федорович Блажко?
— Да, это я.
— Чем вы занимаетесь?
— Профессор, астрофизик. Изучаю Вселенную. Мы составляем карты звездного неба, ищем жизнь вне Земли, открываем новые звезды, галактики, мы…
— Спасибо, достаточно, — прервал инспектор. – Подойдите: вот ваш рюкзак и паспорт. Я вам настоятельно советую покинуть эту территорию. Извините, у нас строгие инструкции в связи с чрезвычайной ситуацией. Храм закрыт и в ближайшее время не откроется. Всего доброго, и уходите. Если останетесь, мы задержим вас.
Инспектор вернулся к своему напарнику, находившемуся всё время в машине при проверке, и они поехали дальше.
Ситуация усугубилась: оставаться и ждать дальше – значит практически неминуемо дождаться задержания. Астроном позвонил Маргарите.
— Я возвращаюсь.
— Ты узнал?
— Нет. Меня предупредили, что если останусь ждать, заберут в полицию. Надеюсь, что священник, которого ищем, служит в другом храме, иначе даже не знаю…
— Сергей, – вдруг раздался за спиной голос пожилой женщины.
От неожиданности астроном вздрогнул и быстро обернулся.
— Рита, подожди: меня, кажется, зовут. Я перезвоню.
Перед астрономом стояла старая монахиня в длинной, почти до земли, черной юбке, в черной кофточке и в черном же платке.
— Извините, что напугала вас, Сергей. Я стала невольной свидетельницей вашего разговора. Меня зовут матушка Матрена. Я служу здесь, в храме.
Астроном молчал, продолжая  рассматривать одинокую монахиню, по всей видимости, случайно оказавшуюся рядом. Оставалось только непонятным то, как он и инспектора из патрульной машины не заметил ее.
— Ты ведь обманул, сказав, что идешь в храм помолиться за весь мир: не молиться за спасение мира ты идешь, а спасти его.
 — Не знаю, как вы догадались, но вы правы: мы допустили слишком много ошибок. Но боюсь, что слишком поздно, — сомнения вновь вернулись к астроному, после первой же неудачной попытки найти священника.
— Твой путь трагичен в конце; жаль, но иначе не получиться... Не готова она: Он должен поверить нам, нашей любви к жизни и ближним, в Веру каждого в каждого, и в себя, и в Него.
— Она? Вы о ком, матушка? – внутри появилась неясная тревога, еще не осознанная, еще совсем слабая, но постепенно нарастающая и вымещающая собой другие переживания.    
— Рано… А отец Василий не служит в нашем храме, — тихие слова монахини, произносимые как-то обыденно, без намека на их пророческий смысл и значимость для того, кому они предназначались, имели у астронома обратный эффект, нежели услышал он их от кого-то другого; вместо недоумения и удивления, он чувствовал при общении с монахиней совершенное спокойствие и принимал разговор, как если бы уже давно знал о доносимой информации, и только из уважения не перебивал рассказчика и делал вид, что впервые слышит.
— Откуда вы знаете, что я ищу отца Василия?
— Не спрашивайте. Наш Мир сложен, и всего не объяснить. Отец Василий ждет вас в Крестовоздвиженской Церкви, что недалеко от станции метро «Рижская». Мне пора — свою миссию я выполнила. Сергей, да хранит тебя Господь!
— Вы и имя мое знаете, матушка Матрена. Разве мы знакомы когда были?
— Каждый знаком друг с другом, — хитрая улыбка появилась на лице монахини. – Но по паспорту проще: рядом стояла, пока опрашивали, а вы меня не замечали. Господь тебя не оставит. Ступай.
И матушка Матрена, перекрестив астронома, а затем, перекрестившись сама, развернулась в сторону храма, куда лежал ее путь. Астроном же, проводив взглядом удаляющуюся монахиню до момента, когда она свободно прошла через военный кардон, расступившийся перед ней, прежней дорогой вернулся к машине. Стряхнув и сложив зонтик, он сел на пассажирское сидение.
— Слава Богу. Я места себе не находила, переживала. Пока тебя не было, мимо проходили разные люди. Я замечала в свете фонарей их лица… Мне страшно, очень страшно. Да, я могу многое объяснить, как профессор, и понять, почему они изменились. Но поверить в то, что происходит теперь —  нет, не могу. Для меня они все остаются теми, прежними, людьми, счастливыми и несчастными, спешащими и спокойными, влюбленными и безразличными, такими разными и одновременно одинаковыми снаружи и внутри; просто каждый подстраивается под свою судьбу. Знаешь, я заметила, что некоторые прохожие старались, наоборот, помогать другим. Я боялась за них, так как они рисковали сами пострадать, а в худшем случае, и лишиться жизни. Подумав, я вдруг поняла, что магнитное поле действует не только, как фактор, побуждающий человека проявлять агрессию, но и, наоборот, в некоторых случаях способно включить механизм повышенного альтруизма. Общество как бы быстро начало делиться на «очень плохих» и «очень хороших», оставляя все меньше «обычных» вариантов людей. Магнитное поле служит своего рода катализатором наиболее сильных чувств человека, и полностью заглушает слабые. Но ждать, кто победит в этой битве не стоит. С увеличением воздействия поля погибнут все: даже наше оборудование в Университете, будь его в миллионы раз больше, вряд ли поможет.
Маргарита запустила двигатель. Дворники заскользили по лобовому стеклу.
— Мы ведь не «биороботы»? Я столько лет потратила, чтобы доказать, что мы ими не являемся, но в каждом эксперименте получалось доказать только обратное. Зачем вообще кому-то пришла в голову, или куда там еще, идея сделать нас управляемыми машинами, думающими, заметь, ду-ма-ю-щи-ми, что они сами принимают решения, а затем играть ими, как ему захочется? Это для чего?! Скучно одному сидеть в вечной темноте при вечной тишине? Или мы нужны друг другу? Тогда мы обязаны что-то свое иметь, индивидуальное и самостоятельное, не подчиняющееся никаким законам и предписаниям, иметь право на выбор, хотя бы раз, в самый ответственный момент, но на выбор свой, а не чей-то, и не заранее предусмотренный в сценарии жизни.
— Выбор нам дан, я уверен. Иначе, как у классика: «Что наша жизнь – Игра»! Игра с различными вариантами достижения заведомо известного конца. И победителей в игре нет, потому что основная цель – само существование «игры в жизнь». Поехали, Рита, у нас есть на сегодня конечный маршрут – станция «Рижская». Церковь, где служит священник, рядом с ней. Мне монахиня сказала, матушка Матрена.
— Тебе все же удалось попасть в храм?
— Нет, не удалось. Мы встретились случайно, на улице, когда я разговаривал с тобой по телефону. Это она позвала меня. Я расскажу тебе по пути.
Астроном обернулся: на заднем сидении лежал Байкал. Он не спал, внимательно слушая разговор своих новых хозяев. Его судьба также в эти дни изменилась навсегда.