Страшная тайна Юрия Рыболовова. Ч. 1

    Юрий Рыболовов – самая загадочная фигура из окружения поэта Николая Рубцова. Для вологодских писателей он был «учителем из Ивановской области». В Ивановской области его считали вологжанином. Рыболовов увлекался чтением и поэзией, прекрасно разбирался в литературе любого толка. Обладал феноменальной памятью, знал наизусть сотни стихотворений русских поэтов. Для всех его знакомых, включая Рубцова, биография его оставалась туманной. В разные периоды он работал агрономом, физруком, учителем химии и биологии, кочегаром, пастухом, натурщиком. Одни считали его человеком неопределённых занятий, другие были уверены, что он выпускник Литературного института. Юрий Рыболовов до сих пор ввергает в замешательство и вызывает споры в среде исследователей творчества Николая Рубцова. Что это за личность, какую он сыграл роль в судьбе Рубцова, был ли причастен к убийству поэта или попал под подозрение по роковому стечению обстоятельств? Найти ответы на эти вопросы и сделать выводы внимательный читатель сможет самостоятельно, проанализировав и сопоставив факты, показания и воспоминания очевидцев. В книге собраны десятки свидетельств, документов и фотографий. О Рыболовове рассказывают люди, сколько-нибудь его знавшие. Но хорошо его не знал никто. «Тёмный человек» - как его называли и продолжают называть современники.


СТРАШНАЯ ТАЙНА ЮРИЯ РЫБОЛОВОВА

Документально-историческое расследование

    В ночь на 19 января 1971 года в Вологде в своей квартире на улице Яшина был убит национальный русский поэт Николай Рубцов. По официальной версии трагедия произошла «в результате бытовой ссоры с начинающей поэтессой Людмилой Дербиной (р.1938)», «невестой» поэта. Следствием было установлено, что «смерть имела насильственный характер и наступила в результате удушения». На первом допросе Дербина (по делу проходила под фамилией мужа – Грановская) признавалась, что «схватила Рубцова за горло и стала давить его… Я сильно давила Рубцова, пока он не посинел, и после этого отпустила его». На суде свой поступок Дербина объясняла «намерением Рубцова убить её, грубым отношением к ней, унижениями и оскорблениями, когда он бывал в нетрезвом состоянии». Дербина была признана виновной по статье 103 УК РСФСР — умышленное убийство без отягчающих обстоятельств, и осуждена на 8 лет. Статья не предусматривала амнистии, но хлопотами поэта Евгения Евтушенко подсудимая была досрочно освобождена, отбыв в вологодской женской колонии 5 лет и 7 месяцев. Её амнистировали в связи с годом женщины, объявленным решением ЮНЕСКО и Международным женским днём. Смягчающим обстоятельством стало наличие малолетней дочери от первого брака.

    Фотографии, сделанные на месте трагедии, свидетельствуют, что убийство было садистским. На горле поэта зафиксировано более 40 рваных ран, одно ухо почти оторвано. Из судебно-психиатрической экспертизы: «Сам характер убийства, множественные ссадины на горле Рубцова указывают на то, что подозреваемая Грановская как бы рвала его руками». По свидетельству соседей, они проснулись от криков Рубцова. Тем не менее, суд всё списал на бытовую ссору, опираясь на признательные показания обвиняемой и выводы судмедэкспертов о том, что «перед смертью Рубцов Н.М. был в состоянии средней (близкой к сильной) стадии опьянения».  Судебное заседание проходило в закрытом режиме. Материалы уголовного дела сразу были засекречены. Это обстоятельство позволило Дербиной многие годы навязывать общественности собственную версию трагических событий. Следственные документы оказались в свободном доступе только в 2005 году. Вологодский исследователь Михаил Васильевич Суров (1954-2011) опубликовал их в своей книге «Рубцов. Документы, фотографии, свидетельства» [1]. 

    Впоследствии Людмила Дербина открестилась от причастности к убийству. В 2001 году в своих воспоминаниях она изрекла: «Через 30 лет, наконец, открывается истина по чудесному Промыслу Божию: Рубцов умер своей смертью». Там же она приводит новые выводы медэкспертизы, смоделированные по её же показаниям, что смерть поэта наступила «от сердечной недостаточности». В передаче «Пусть говорят», записанной 18 июня 2008 года, Дербиной продемонстрировали снимки изуродованного лица Рубцова. Увидев их, она возмущённо воскликнула: «Это подлог, никакой крови не было!», сорвав аплодисменты массовки.

    Приглашённый в студию Михаил Суров отметил, что «эти страшные фотографии рваного горла были приложены к акту судебно-медицинской экспертизы, в которой на 26 листах детально разбиралось, отчего наступила смерть». По поводу этого пояснения вознегодовал сидящий в студии художник Владимир Барков, который, стремясь оправдать Дербину, по сути, усомнился, что такое убийство можно было совершить в одиночку: «Зла не хватает на ваши слова. Я вам за полчаса такую экспертизу нарисую, на Петровке не отличат. Она что, мастер Шаолинь? Она двумя пальцами кожу человеческую пробьёт? Человек не может убить двумя пальцами! И 42 раны нанести за такое короткое время не-воз-мож-но! Это я вам говорю как человек, который служил в морской пехоте!» (бурные аплодисменты).
 
    Суров пытался рассказать, что Дербина совершила убийство не одна. По её же словам, зафиксированным в уголовном деле, в ночь убийства в квартире присутствовал третий человек. Это учитель из Ивановской области Юрий Рыболовов. В деле было записано адвокатом Л.П. Фёдоровой, защищавшей в суде Дербину: «Явка с повинной. Не судима. Были с Рыболововым? Статья 102, пункт н», последнее перечёркнуто. Статья 102 означала «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах». Под отягчающими обстоятельствами пункт «н» трактовал «умышленное убийство, совершённое по предварительному сговору двумя и более лицами». «Ну, причём тут Рыболовов!» – вспорхнула с места негодующая Л. Дербина. После эфира в одном из интервью М. Суров говорил: «Мой монолог прервали. Версию о присутствии третьего человека всегда сворачивают».

    Имя Рыболовова озвучил ещё один участник передачи – писатель Юрий Иванович Кириенко-Малюгин. В своей книге «Тайна гибели Николая Рубцова» он привёл доводы, что в ночь убийства поэта в квартире присутствовал третий человек, это Юрий Петрович Рыболовов. «Рыболовов периодически приезжал в Вологду. Накануне убийства он три ночи приходил к Рубцову, и в эту страшную ночь тоже был в квартире. Причём выжидал, когда уйдут все журналисты, - уточнил Кириенко-Малюгин, - и потом пришёл». «Нет, это ложь!» – выкрикнула Дербина.

    В книгах  Ю.И. Кириенко-Малюгина и М.В. Сурова приведён текст письма и его факсимильная копия с признанием Рыболовова, что он был в квартире Рубцова накануне убийства. Письмо адресовано С.А. Сорокину-Вакомину, другу Рубцова и популяризатору его творчества:

    «Уважаемый Сергей Анатольевич! Вы просили написать о Коле Рубцове. Для меня он был очень дорог. Я почти все стихи его знаю наизусть. 18 января 71 года я был у него на квартире, сердцем как будто чувствовал, что его больше не увижу. Когда пришёл, он был в плохом настроении, был не один дома, была его сожительница Людка. Я понял, что она его что-то спрашивала обо мне, посидел я у него недолго, потом ушёл, а утром узнал… Вспоминаю его каждый день, как он был дорог для меня. Я до сих пор слышу его живой голос, он называл меня своим братом. Читал я его стихи в течение 2-х часов в Ивановском медицинском институте, слушали студенты, доценты, профессора… Он чувствовал близость своей смерти, говорил мне: Юра, ты пойдешь за моим гробом? Спрашивал не один раз. Завещал похоронить рядом с Батюшковым, но когда я отдал завещание Романову, секретарю Вологодской писательской организации, он сказал – нельзя, у нас единое место захоронений – общее кладбище. Вот вкратце, что я мог написать…» [20.160; 1.40; 2.312].

    Все друзья и близкие поэта оставили о нём воспоминания. Но это короткое письмо, в оригинале почти без знаков препинаний – всё, что написал о Рубцове «брат». Ю. Кириенко-Малюгин отмечал: «...друзья Рубцова написали добрые воспоминания. Но не слышно ничего о воспоминаниях Ю. Рыболовова. И это важный штрих» [4]. Называл ли Рубцов Рыболовова братом? Сохранилась записка Рубцова к Рыболовову такого содержания: «Юра! Меня сегодня не будет. Открывай на все звонки и стуки, называй себя моим братом и спрашивай, зачем приходили. Потом всё передашь мне. Николай. Соблюдай порядок и не поджигай кастрюлю. Смотри за газом и водой». Комментарий М. Сурова: «Такое никогда не пишут людям, которых «толком не знают». Странные отношения, которые пока не поддаются объяснению» [2.313]. Из содержания записки следует, что отлучаясь, Рубцов кроме бытовых проблем был обеспокоен, что у пришедших к нему может возникнуть вопрос, что за человек живёт в его квартире. Потому он дал указание Рыболовову называть себя его братом.

    Ещё одна из записок Рубцова к Рыболовову: «Юра, обязательно открывай и спрашивай, кто ко мне приходил. Будешь уезжать, напиши обо всём в записке и оставь ключ на столе. У меня есть. Н.» И несколько приписок: «Гор. воды пока не будет, отключили; Спи на раскладушке; Ни в коем случае не греми, не шуми!; Вынеси мусор из ящика на кухне в 9:15 во двор, в машину».

   О происхождении этих записок уточняет в своей книге Ю. Кириенко-Малюгин: «У Рыболовова оказались 5 автографов стихов Рубцова и две записки поэта. Директор никольского мемориального дома-музея Г.А. Мартюкова сообщила в письме от 15 мая 2003 г., что эти подлинники были получены Наирой Вартановной П. во время поездки к Ю. Рыболовову [20.101]. Кроме того в Никольском музее экспонируется сборник Н.М. Рубцова «Звезда полей», с дарственной надписью: «Юре  Рыболовову в знак уважения и большой дружбы 1/1. 68. Рубцов».

    Из воспоминаний вдовы поэта Генриетты Михайловны Меньшиковой (1937-2002): «В 1969 году я была на курсах клубных работников в Кириллове. На обратном пути, это было в апреле, я заехала к нему, он жил уже на улице Яшина. Я пришла утром. Рубцов был один, день был субботний – 11 апреля. Я у него прибралась, помыла, он сходил в магазин, принёс еду, я приготовила обед, и к обеду к нам пришли гости. Видимо, у него была подруга Гета и ещё мужчина. Он хотел дать понять, что она пришла с этим мужчиной – Рыболовов Юрий. Сидели они до позднего вечера, потом ушли. На другой день была Пасха…» [5].

   Но вот как описывает тот же эпизод Генриетта Евгеньевна Трофимова (Семёнова) – Гета 2. На вопрос М. Сурова: «Встречались ли Вы с Генриеттой Меньшиковой, вашей тёзкой?», она ответила: «Да, один раз мы с ней виделись. Я пришла к Николаю, а у него за столом сидели мужчина и женщина. Он отозвал меня в сторонку и сказал, что это его бывшая жена и мать его ребёнка. Затем он познакомил нас с Гетой и усадил меня за стол. Больше мы с Гетой не встречались» [2,149]. Судя по ответу, она словно и не была знакома с Рыболововым. Какой же из двух Гет следует верить?

    Гости к Рубцову, где бы он ни жил,  захаживали часто. «К нему приходят всякие и без дела и по делу», - давал на суде показания сосед Д.В. Ледков. «Рубцов любил приводить в гости разных интересных людей и подолгу беседовать с ними. Некоторые из этих людей были бичами, некоторые городскими сумасшедшими. Среди них случались картёжники, с которыми Рубцов играл на деньги», - вспоминал сосед Рубцова по комнате в общежитии Кировского Горно-химического техникума Николай Никифорович Шантаренков [21].