Страшная тайна Юрия Рыболовова. Ч. 8

    Впоследствии ряд мемориальных предметов, долгое время считавшихся утраченными, у родственников Рыболовова выкупило Тотемское музейное объединение. Это прижизненный портрет Николая Рубцова и его посмертная маска. Среди безвозмездно переданных вещей были книги вологодских писателей, в том числе книга с дарственной надписью Рыболовову от Николая Рубцова и его к нему записки, а также гипсовая медаль с профилем Рубцова работы Валентина Малыгина. Что в доме Рыболовова находились какие-то вещи из квартиры Рубцова, такого факта не выявлено. Ранее «В 80-е годы Малыгин подарил Вологодскому музею-заповеднику три предмета, связанных с памятью о Николае Рубцове. Так называемое «завещание» Рубцова, которое не даёт спокойно спать некоторым рубцововедам, его тельняшку и фото дома, в котором когда-то проживал поэт» [25]. Как «завещание» оказалось у Малыгина, можно только предполагать. В письме С. А. Сорокину Рыболовов сообщал, что передал «завещание» Романову. Также неясно, когда и при каких обстоятельствах оно было написано, возможно, что в присутствии Рыболовова.   

    В том же письме Сорокину Рыболовов писал: «Я постоянно читаю его стихи в деревне, где живу, люди слушают. У меня есть его портрет, нарисованный художником Малыгиным, есть маска и барельеф. Храню все его записки, вот одна из них:
Читал я тихо, хмуро,
Не поджидал гостей.
Но вот зашёл ты, Юра,
И стало веселей.
Н.Р.»

    Этот фрагмент письма в книгах М. Сурова и Ю. Кириенко-Малюгина приведён не был.

    В конце июля 1970 года вологодский художник Валентин Андреевич Малыгин (1932-1997) набросал этюд с натуры для будущего портрета Рубцова. Поэт позировал в течение получаса. Это было в деревне Оденьево на Цыпиной горе близ Ферапонтова. Осенью того же года в своей мастерской на основе этюда Малыгин написал портрет маслом на холсте размером 97х75 см. Портрет был написан в иконографической манере и более представлял образ поэта, чем его реалистический облик. Это был первый и последний случай в жизни Рубцова, когда он позировал при создании своего портрета.

    В декабре 1970 года портрет выставлялся в Вологодской картинной галерее, где его видел Рубцов. 9 января 1971 года, после посещения ЗАГСа он и Дербина зашли в галерею. Так этот эпизод описала Л. Дербина: «На Соборной горке Рубцов сказал: «Люда, зайдём в картинную галерею, посмотрим мой портрет. Правда, её вот-вот уже закроют, но, может быть, ещё успеем». Мы зашли. Посетителей уже никого не было. Рубцов сразу же провёл меня к своему портрету, который нарисовал Малыгин. Я долго, молча, смотрела. Рубцов стоял рядом. Меня поразил ярко выраженный аскетизм человека, изображенного на портрете. Этот человек был похож и не похож на Рубцова: иконный лик, его мертвенная бледность, взгляд по-неживому застывший, казалось, до хруста сжаты скрещенные руки и все это на фоне коричневых холмов и белеющей церкви. Я перевела взгляд на Рубцова, и эта несхожесть между ним и портретом была поразительна. Глаза Рубцова весело посверкивали, лицо жило, каждая черта была мягче, округлей, чем на портрете. И все-таки сущность Рубцова-поэта была схвачена и запечатлена на холсте вне всякого сомнения. Там было мрачное величие скорби, та страшная глубь души, самоотречение от житейских благ, от суеты сует, глубокая жестокая дума... Рубцову я сказала: «Коля, это не ты, это какой-то аскет-пустынник».  Рубцов рассмеялся: «Ты знаешь, Люда, я тоже об этом подумывал» [10].

   Во время гражданской панихиды 21 января 1971 года портрет находился на траурной церемонии в Доме Художника. «Вместо обычного фото усопшего, впервые в зале гражданской панихиды был установлен его прижизненный портрет, который у самого Рубцова вызывал добрые, но противоречивые чувства. И это, если хотите, тоже являлось вызовом традициям официальных похорон советского времени», - отмечал М. Суров [1.255]. После похорон портрет передали вдове поэта Генриетте Меньшиковой. Н. Старичкова в воспоминаниях пишет: «...В день отъезда я распростилась с гостеприимной семьей Геты. Подошла поклониться портрету Рубцова, который Гете подарили после похорон поэта. Это был единственный прижизненный портрет, впервые мной увиденный во время гражданской панихиды» [3].

    Затем портрет был представлен в Вологодской областной библиотеке. Видимо, Г. Меньшикова передала его туда на выставку. Из статьи Ю. Кириенко-Малюгина: «По каким-то причинам рядом с лицом Рубцова появилась явная вмятина (удар?!). Посмертная ненависть к поэту?! Портрет вернули Малыгину для устранения повреждения. Но обратно портрет не вернулся…» [4]. Вплоть до начала 2000-х годов портрет считался утраченным. Как впоследствии выяснилось, живописное полотно кисти Малыгина, а также посмертная маска поэта, выполненная тем же автором, находились у Юрия Рыболовова. Это стало известно из письма Рыболовова, отправленного С.А. Сорокину примерно в 2000-м или 2001 году.

    Директор Тотемского музейного объединения Юлия Павловна Ерыкалова (1984-2013) нашла деньги на приобретение портрета для музея. Портрет, посмертную маску, гипсовую медаль и автографы поэта из Ивановской области привезла в Москву Н.В. Переслегина. Портрет был представлен 8 августа 2003 года в мемориальном доме-музее Н.М. Рубцова в Никольском, филиале Тотемского музейного объединения, на состоявшейся там конференции, посвящённой творчеству Рубцова.

Из очерка писателя Леонида Вересова: «Прижизненный портрет Н.М. Рубцова, который сам поэт видел на выставке в 1970 году, как свидетельствовала Н.А. Старичкова, стал уже широко известен и знаменит. Н.В. Переслегина спасла его не только от забвения, но и, возможно, от гибели. В 2003 году портрет Н.М. Рубцова был приобретён Тотемским музейным объединением за довольно значительную тогда сумму в пятнадцать тысяч рублей. Переписка с Н.В. Переслегиной и документы по передаче портрета в Тотемский музей сохранились в его фондах. Портрет экспонируется в постоянной экспозиции и иногда вывозится в Вологду на знаковые Рубцовские события – юбилеи и конференции по творчеству  поэта. Это, без сомнения, портрет работы В.А. Малыгина, написанный при жизни Н.М. Рубцова и стоявший у его гроба  в день прощания с поэтом в доме художников в Вологде» [25].

    Историю обретения портрета описала в своей книге писатель-литературовед Майя Андреевна Полётова (р.1926): «Н.В. Переслегина, член нашего музейного совета, кандидат физико-математических наук, работала физиком-ядерщиком. С поэзией Рубцова познакомилась уже на пенсии, в 1998 г. Его стихи захватили её сразу и полностью. Кажется, во временных рамках этот срок незначителен, но тот вклад, который внесла Наира Вартановна в дело изучения биографии поэта, велик.
      Случайно она узнала о том, что вологодский художник Валентин Малыгин, лично знавший Николая Михайловича и написавший его портрет (который видел Рубцов в Вологодской картинной галерее в январе 1971 г., за десять дней до гибели), снял маску с покойного поэта. (Всего существует три экземпляра этой маски, но местонахождение их не было известно). Будучи человеком страстным и увлекающимся, Переслегина поставила для себя цель – найти посмертную маску Рубцова. После продолжительных поисков Наира Вартановна выяснила, что один экземпляр маски находится у Юрия Петровича Рыболовова, который был знаком с поэтом, часто у него бывал и любил его стихи. Дальнейшие поиски привели к руководителю Петербургского Рубцовского центра Сергею Анатольевичу Сорокину, сообщившему адрес Ю.П. Рыболовова в г. Иваново.
      Долго не было никаких известий из г. Иванова. Вдруг раздаётся долгожданный звонок. Родная сестра Рыболовова, Людмила Петровна Частова, сообщила, что её брат болен и в настоящий момент находится в больнице. Сестра подтвердила, что у брата есть не только посмертная маска, но и портрет, и автографы Рубцова. Она пригласила Переслегину приехать в г. Иваново, когда брат выйдет из больницы.
      Встреча произошла в июне 2002 г. В уютном саду за накрытым столом собралась вся семья сестры Рыболовова, сам Юрий Петрович и Наира Вартановна. Неторопливо шла беседа, Ю.П. Рыболовов принимал в ней участие, однако из-за болезни страдал провалами памяти. Он плохо помнил прошлое, но стихи Рубцова не только помнил, но и читал их с воодушевлением.
      Рубцовские реликвии, как выяснилось, хранились за городом, в деревне, где жил в последние годы Рыболовов. Приехали туда на следующий день, глазам открылась печальная картина: в доме побывали воры. Весь пол горницы был устлан книгами, среди которых лежала и маска (к счастью, уцелевшая) с отколотым краешком лба.
      С трепетом взяла Н.В. Переслегина в свои руки маску поэта, сохранившую то, что так часто не замечается в житейской суете, но обнажается и становится главным после кончины: благородное лицо, прекрасные черты, прямой красивый нос и губы с лёгким намёком на улыбку. (Эта улыбка обратила на себя внимание ещё В.П. Астафьева, который был на опознании в морге сразу после гибели поэта).
      Л. П. Частова вынесла и известный портрет Н.М. Рубцова работы Малыгина. Кроме того, Наире Вартановне передали несколько автографов и фотографий, а также гипсовую медаль поэта работы того же Малыгина. Все эти бесценные памятники, по свидетельству А. С. Шилова – первого композитора Н. Рубцова, купил Юрий Петрович у вологодского художника В. Малыгина. Низкий поклон ему за то, что он сохранил их» [17].

    Комментарий Ю. Кириенко-Малюгина: «На стр. 77-78 М.А. Полётова пишет, что сестра Ю. Рыболовова «вынесла» известный портрет Рубцова работы Малыгина (это июнь 2002 г.). Который был потом представлен 1 сентября 2002 г. на открытии экспозиции в библиотеке № 95, получившей имя Рубцова. И объявлен как прижизненный портрет Рубцова кисти Малыгина. Однако это был не малыгинский портрет, на что первой указала Н.А. Старичкова, увидев присланное М.А. Полётовой фото портрета в ноябре 2002 г. И тогда летом следующего 2003 года Наира Вартановна Переслегина вторично ездила к Рыболовову и получила уже действительно портрет кисти Малыгина. Об этой вторичной поездке молчит М.А. Полётова. И смазывает свой промах при погоне за портретом. Более того, она пишет на стр. 73 предыдущей брошюры: «Каким образом все эти бесценные памятники оказались у Юрия Рыболовова, из-за его болезни (провал памяти) мы, наверное, не узнаем». Вот это предложение М.А. Полётова исключила из новой книги. Почему? Возникает ключевой вопрос: откуда у Рыболовова несколько автографов и фотографий Рубцова? Почему же М.А. Полётова сама не поехала к этому «другу» Рубцова, хотя едет ко всем менее значимым знакомым поэта. Почему была послана Наира Вартановна Переслегина, которой теперь достаются все «лавры» нахождения таких экспонатов Рубцова?» [18].

    Наира Вартановна Переслегина (р.1931), кандидат физико-математических наук, художник: Когда стало известно, что прижизненный портрет Рубцова находится у Рыболовова, я стала искать его адрес. Мне сказали, что адрес знает Сорокин. Я ему написала письмо, и получила ответ:

    «Уважаемая Наира Вартановна, здравствуйте! Сообщаю, что Ваше письмо получил, а вот отвечаю только в этом году, за что и прошу извинить – время бежит быстро, а дел столько, что не успеваешь вовремя ответить на письма, которых накопилось довольно много. Простите! Вы спрашиваете о Рыболовове Юрии (к сожалению, отчества не знаю), который и меня очень интересует. Я всё же склонен, что эта фигура имеет прямое отношение к гибели Николая Михайловича. Уж много возникает вопросов, на которые возможно знает ответ он да ещё убийца. Даже по тону письма это заметно, а тут ещё обстоятельства, которые никак не вяжутся с теми, о которых они упоминают в своих воспоминаниях. … К сожалению, я не общался с Рыболововым, а только отправил письмо и вот получил ответ, который, естественно, ничего не открывает, но кое-что даёт пищу для размышления… За неимением времени я никак не соберусь ему отправить второе письмо, где хотел бы задать несколько конкретных вопросов. Когда – ещё пока не знаю, но обязательно это сделаю. … Ксерокс письма Ю. Рыболовова высылаю, а на обратной стороне листа пишу его адрес. Один совет: постарайтесь написать как бы издалека, т.е. без каких-либо требований, просто поинтересуйтесь у Рыболовова: зачем ему маска в деревне и не думает ли он подарить её музею, раз уж он так любит поэта, ну и всё в этом духе. От души желаю Вам крепкого здоровья и творческих удач – Ваш Сергей СОРОКИН. 3 февраля 2002 г. С-Петербург».

    Мне безумно хотелось увидеть портрет Рубцова, и я отправилась в село Шилыково Ивановской области. Рыболовов жил в то время не в Ступкино, а в Шилыково, у своей сестры Людмилы Петровны Частовой. Я была и в Шилыково, и в квартире Людмилы Петровны в Иваново. В Шилыково у них был дом, чудесный сад. У Людмилы Петровны прекрасный муж Валерий Иванович, ко мне он был очень внимателен. Я приехала на один день с ночёвкой. Мы сидели в саду за столом вместе с Рыболововым. Юрий Петрович был совсем плох, сидел поникший, ничего не говорил, на мгновение оживился, когда я произнесла имя Нинель. Он встрепенулся: «Да, да, Нинель, Нинель». Потом опять ушёл в себя и так больше не произнёс ни слова. Стихов за столом не читал. Стихи он читал, когда лежал в каком-то медицинском учреждении.
    Мы обсуждали передачу портрета Рубцова в музей. Людмила Петровна портрет мне показала. Я была несколько смущена, представляла, что увижу обычный реалистический портрет, но это оказался не столько портрет, сколько подобие иконы. Поначалу была разочарована, но виду не подала, потом только поняла, что правильно сделал Малыгин, ему удалось отразить в своей работе образ и обнажённую душу поэта. Каких-либо категоричных условий с их стороны о покупке портрета не было, это само собой разумелось. В ту первую поездку я сделала выписки из трудовой книжки Рыболовова. Портрет я тогда не увезла. Как-то на одном мероприятии в Вологде я встретила Алексея Шилова и попыталась у него узнать, при каких обстоятельствах портрет попал к Рыболовову. Шилов был пьяненький, усмехнулся  и отмахнулся, ничего не ответил, не захотел со мной говорить на эту тему.
    Я приехала в Шилыково во второй раз следующим летом со своей приятельницей, с сумкой-тележкой на колёсиках. Провели мы там несколько дней. Но опять-таки портрет и во второй раз не увезли. Но побывали тогда в доме Юрия Петровича в деревне Ступкино. Валерий Иванович отвёз нас туда на машине. В доме было всё перевёрнуто. Гипсовая маска лежала на полу с отколотым куском. Тут же на полу была медаль. Валялись все книги. У Рыболовова была хорошая библиотека, много поэтических сборников, в том числе все первые издания Рубцова. Эти рубцовские книги я подобрала и впоследствии передала в московский музей Рубцова, а также несколько записок Рубцова, адресованных Рыболовову. Для себя сделала ксерокопии с некоторых из них. На полу были разбросаны фотографии, открытки и письма. Подобрала я и несколько негативов – кусочков нарезанной фотоплёнки. То, что можно было взять, мы взяли. Ни маске, ни медали, ни всему этому бумажному вороху Людмила Петровна особого значения не придавала. С её разрешения мы всё это погрузили и увезли. В третий раз я ездила специально за портретом. Этот портрет работы Малыгина, когда я его привезла, некоторое время стоял у меня дома. В августе 2003 года он был представлен в Музее Рубцова в Николе. На презентации собралось много народа. Была и Старичкова, и её муж Александров. Да, какие-то сомнения тогда возникли, тот ли это портрет. Но кто-то увидел на портрете вмятину и вспомнил, как они эту вмятину произвели.

    Ю. Кириенко-Малюгин: «В первом перерыве было нешуточное выяснение происхождения портрета Рубцова, который вывезла Наира Вартановна П. из Ивановской области от некоего Ю. Рыболовова, которого она  представила  товарищем  поэта» [22]. Тогда же выяснилось, что этот портрет Рыболовов купил у Малыгина за две бутылки водки. О том вспомнил композитор и исполнитель песен на стихи Рубцова Алексей Шилов, который был свидетелем сделки.
   Л. Вересов: «Дочь Валентина Малыгина Надежда несколько по-другому, чем Н.В. Переслегина рассказала о приобретении Рыболововым произведений отца. Так, портрет поэта Рыболовов просто выпросил у отца, возможно,  купив  за какие-то деньги. Он приходил в квартиру художника по этому поводу несколько раз и однажды унёс портрет. Посмертную маску, по словам Надежды Валентиновны,  Юрий Рыболовов приобрёл у Алексея Шилова. Этой своей работы Малыгин в доме не держал. Зачем Юрию Рыболовову, обвиняемому сейчас некоторыми рубцововедами во всех смертных грехах, было это делать? Покаяние за якобы содеянное или преклонение перед памятью друга? Версия М.В. Сурова о Рыболовове, как о тёмном человеке в судьбе поэта Рубцова довольно известна. Однако причастность Рыболовова к КГБ и его работа как подсадной утки у Рубцова нуждается в серьёзных доказательствах. Ещё более серьёзная доказательная база требуется для версии о причастности Юрия Рыболовова к убийству Н.М. Рубцова. Когда-то мы видимо узнаем истину, а пока «тёмный» человек Юрий Рыболовов цепко держит при себе тайны любви или ненависти к поэту Николаю Рубцову» [25].

   Н. Переслегина: В четвёртую свою поездку я передала Л. Частовой деньги за портрет, которые привезли в Москву из Тотьмы с оказией. Потом уже Людмила Петровна сообщила мне по телефону, что Юра умер. Умер он не в больнице, а дома. Я приезжала ещё раз после его смерти. Муж Валера был ещё жив, и мы ходили на кладбище к Юре. Валерий Иванович умер ровно через два месяца после Рыболовова - 25 сентября 2005 г. Смерть мужа Людмила Петровна безумно переживала.
    Как оказалось, письмо, копию которого прислал Сорокин, писал не Рыболовов, а с его слов Людмила Петровна. Она мне говорила, что он был в таком состоянии, что писать сам не мог. И даже поставить подпись уже не мог, расписалась за него она. С Людмилой Петровной мы редко, но перезванивались. Я сделала попытку, очень осторожную, сообщить ей, что в печати появились некоторые публикации, в которых изложена версия вероятной причастности Рыболовова к убийству Рубцова. Написала ей письмо, что хорошо бы, если бы она вспомнила какие-либо факты, опровергающие такие предположения. А именно, когда точно Рыболовов вернулся из Вологды, в каком настроении. Людмила Петровна очень болезненно отнеслась к этому вопросу, сказала, что не помнит, что всё это было давно. Было ощущение, что восприняла она мои слова с большой болью, и я больше не рискнула её беспокоить. Юра уже умер, и мне кажется, что она была моими вопросами сильно задета, история со слухами о причастности Юрия Петровича к убийству её очень удручила. Рыболовов тогда мог уехать не в свою деревню, а к ней в Иваново. Но это только моё предположение. Возможно, что письмо от имени Рыболовова Людмила Петровна частично могла писать не под диктовку, а просто написала то, что от него слышала. Не могу сказать, что она была равнодушна к поэзии Рубцова, и что эта тема была ей совсем неинтересна. Много раз она слышала стихи Рубцова в  исполнении Юры. По её словам, была у неё знакомая из Тотьмы, которая имела какое-то отношение к Тотемскому музею. Прежде она к ней приезжала, и встречались они в Иваново.
    Что у Рыболовова был нетривиальный ум, что был он человеком со странностями – это вероятно. Такое странное поведение можно объяснить его заболеванием. Видимо сначала это было не очень заметно. Когда я к ним приехала, это был совершенно больной человек с полной потерей памяти. Сестра говорила, что у него бывали припадки, хотя прежде он был спортсменом, готовился к зимней олимпиаде, участвовал в лыжных забегах, из Иванова мог съездить на велосипеде в Кострому и обратно.