Страшная тайна Юрия Рыболовова. Ч. 9

Из воспоминаний Н. Старичковой:  «Передо мной мелькают живые кадры прошлых лет, как в документальном кино. Я поражаюсь встречей с Юрием Рыболововым в Николе в год смерти поэта. А он-то здесь зачем? Оказывается, приехал и сфотографировал Лену и дом Рубцова, который теперь ушёл на слом. И опять мысль: «А почему он не делал снимков Рубцова, когда очень часто виделся с ним в Вологде, и тогда – в лесу?» Почему он вначале говорил, что хотели его познакомить с Дербиной, что он был у Рубцова в тот злополучный вечер перед бедой, а потом всё отрицал? Почему он только после смерти Рубцова сообщил мне, что Коля каждый раз шёпотом спрашивал обо мне, когда его подруга уходила на кухню? «Как она там? Она (кивал в сторону кухни) её ненавидит. Ты утешь её, женись на ней...» [3].

    Из воспоминаний Г. Меньшиковой: «Да, в Николу этот человек ездил долго, наверное, до 80-х годов. Что ему надо было?» [5].

Елена Николаевна Рубцова (р.1963), дочь поэта:
Рыболовов приезжал в Николу в 1971 году. Мне было 8 лет. То лето я хорошо запомнила. Он жил у кого-то в доме не меньше месяца. Был высокого роста, худощавый, ходил всегда в очках с тёмной оправой. Целыми днями бродил по окрестностям, много фотографировал. Был малообщительным, поэтому односельчанам казался странным. Мы с мамой и бабушкой жили в комнате в доме сельсовета на первом этаже. Когда Рыболовов к нам заходил, бабушка угощала его чаем из самовара, она называла его «Рыбалов». Потом все соседи его так называли: «Где ваш Рыбалов, всё по Николе ходит?» А я всегда наблюдала за его глазами, они казались мне странными. Сквозь стёкла очков было хорошо видно, как иногда непроизвольно они начинали вращаться. Это очень пугало окружающих, вызывало неспокойное и в то же время подозрительное чувство. Возможно, такая его особенность была связана с каким-то заболеванием. С мамой и бабушкой мы не раз потом обсуждали эти его странные глаза. Знаю со слов матери, что он хотел устроиться учителем физкультуры в нашу школу, ходил в сельсовет и к директору школы, но ему отказали. Однажды мама поехала в Тотьму на семинар по работе, там она зашла в райком или исполком, где её пригласили в кабинет к начальнику Ф.Н. Шестакову. Он её стал расспрашивать о Рыболовове, кто такой, что делает в Николе. Сказал ей, чтобы мы «держались от него подальше, что его нужно выпроводить из Николы и ни в коем случае не брать на работу в школу». При этом разговоре присутствовал какой-то человек, тихий, неприметный, в сереньком костюмчике, мать его не знала. По прошествии многих лет Шестакова расспрашивали об этом эпизоде, но оказалось, что он ничего не помнит. В нашем сельсовете Генриетте Михайловне тоже задавали вопрос: «Чего это он тут делает?», и повторили слова Шестакова. Сельсовет располагался во втором этаже дома, где мы жили, всё было на виду. Мне почему-то тогда было жаль Рыболовова. Был он как не от мира сего, одинокий странный человек, молчаливый, всё время ходит-бродит, фотографирует. Деревенские девочки обижались, почему он фотографирует только меня, а на них не обращает внимания. Он привёз и подарил мне школьный портфель чёрного цвета, я с ним года два ходила в школу. Подарил большую куклу, или так мне казалось, что большую. Кукла не сохранилась. Однажды получили от него посылку с мелкими красными яблоками редкого сорта, письма в посылке не было. В Николе Рыболовов бывал не один раз, и в 1972 году приезжал ненадолго, и в 1973-м, но не помню, чтобы заходил к нам. Фотография, на которой я в платочке – 1972 года. Тем летом я много купалась в реке и загорала, и у меня случился солнечный удар, было сильно плохо, приходил врач, запретил ходить без головного убора. Видимо как раз тогда Юрий Рыболовов и приезжал в Николу. Была ещё подаренная им фотография моей подруги Нины с кошкой на руках. Лёвушка, которому подписано фото старого бабушкиного дома на улице Дмитриевской, это Лёва Чудинов. Семья Чудиновых жила во второй половине дома. Несколько лет дом стоял пустой с провалившейся крышей. Фото сделано незадолго до его сноса.

    Среди подобранных в доме Ю. Рыболовова фотографий, был снимок старого дома на улице Дмитриевской в Никольском, где в шестидесятые годы жил Николай Рубцов с Генриеттой Меньшиковой, дочерью Леной и матерью Генриетты – Александрой Александровной Поповой. Фотография известная, таких Рыболовов напечатал не одну для презентов друзьям и знакомым. Она опубликована во II томе М.В. Сурова, хотя без пояснения, что это за фото и почему-то изображение перевёрнуто справа налево [стр.407]. На обороте снимка из дома в Ступкино надпись рукой Ю. Рыболовова: «Лёвушке от Юры. Колин дом. В нём написана «Звезда полей». Это о нём «За все хоромы я не отдаю…» Его снесли с лица Земли. Снимок сделан в авг. 1973 г.» По какой причине фотографию, подписанную Льву Николаевичу Чудинову, Юрий Рыболовов ему так и не передал, неясно. Лёва Чудинов близкий друг Николая Рубцова, дружили с детства, учились в одном классе в Никольской школе-интернате, бывало, что мальчишками не раз дрались или катались на валенках с ледяной горки, как вспоминал Л.Н. Чудинов, рассказывая о Н. Рубцове. Лев Николаевич с женой Верой Сергеевной и семью дочками жили в новой пристроенной половине дома. Соседи отмечали вместе праздники, ходили в лес за грибами и ягодами. Кроме того Льва Чудинова и Николая Рубцова объединяла рыбалка. Лев Николаевич знал наизусть  великое множество стихов русских поэтов, Тютчева,  Блока,  Есенина, Пушкина, конечно же, Рубцова, бывало, во время застолий читал стихи вслух [27]. Безусловно, любовь к поэзии и близкое знакомство с Николаем Рубцовым сближало его с Юрием Рыболововым, который в 1970-е годы нередко наведывался в Никольское.

    В июне 2020 года дочь Льва Чудинова Елена Львовна Нечаева (Чудинова; р.1965), проживающая в Колпино, в телефонном разговоре с Еленой Николаевной Рубцовой поделилась своими детскими впечатлениями о Юрии Петровиче, относящимися к 1973 году, когда ей было 8 лет: «Летом у нас проживал какой-то странный дядька, он ходил в очках, иногда без майки. Дружил с моим отцом. Кажется, жил в том доме, где проживал Н. Рубцов (дом Чудиновых рядом). Дом был уже полуразвалившимся. Гулял по нашему огороду. Я запомнила, как он заглядывал к нам в баню, баня топилась по-чёрному, и говорил:  «Какая прелесть!» А я не могла понять, о чём это он, в бане было темно и все стены в саже, и старые мочалки лежали на лавках. Однажды он подглядывал в окошко, когда мы мылись с сёстрами в бане. Он мне сразу показался странным, и не только мне, но не вызывал никаких опасений, он нравился моей маме Вере Сергеевне, был культурен и ласков. Но мне больше всего нравилось его выражение «Какая прелесть!» У нас так никто в деревне не говорил. Поэтому, наверное, и запомнился. Он часто ходил за мной, куда я с девочками, туда и он. Мы идём на речку купаться, он шёл за нами с фотоаппаратом и снимал нас. А мы стеснялись...»

Никольское. 1973 г. Лена Чудинова справа. Фото Ю. Рыболовова (?).