Завещание 19

Смешно получилось с этими полицейскими: вошь и муха. Прямо как в злачных городских районах, там этого добра хватает. В Петербурге не хуже, чем в Лондоне.
- А ты бывал в Петербурге, братец? - Сони помнила подслушанный разговор - теперь её ещё как интересовал Петербург.
- Я много, где бывал. И в Петербурге, и в Москве, и даже в Одессе.
- Вот как? А как ты там оказался, в Петербурге, в Москве и этой... как её?
- Я там жил. Всё моё детство.
- Там? - перехватила инициативу Мэри. - Почему там? Почему в Петербурге, в России, а не здесь, в Англии?
- Потому что сначала я воспитывался в русской семье, и мой родной язык - русский.
- Это не ответ! - возмутилась Сони - Я спросила именно о причине того, что ты воспитывался в какой-то непонятной "семье", а не в нашей семье.
- Хорошо, настырная. Я воспитывался не в вашей семье, потому что вашей семьи на тот момент не было. Потому что моя мать умерла, а отец сначала вообще не знал о моём существовании, а потом довольно долго был в том состоянии, в котором не мог должным образом заботиться обо мне, а только оплачивать моё содержание, и то нерегулярно.
- В каком таком состоянии? - не поняла Мэри. - Папа болел?
Более дотошная Сони пристала бы к сводному брату сильнее, но она кое-что знала о природе той папиной "болезни" - тяжёлом длительном запое - поэтому предпочла промолчать.
 - Можно и так сказать, - уклонился от ответа Дан. - Но, спасибо ему, на жизнь мне хватало и того, что он посылал – запросы у младенца скромные, а учился я уже потом, в Англии. Но я лингвист, переводчик, и специализацией выбрал славянскую и романо-балканскую группу. Русский, румынский, греческий, польский… Поэтому много времени провожу в России и Румынии. Так что, я удовлетворил ваше ненасытное любопытство, сестрёнки?
- Лингвист.., - поморщилась Сони, всей душой ненавидевшая скучные уроки языка у мисс Долли. - Это так сухо...
- Э, не скажи! Лингвистика и сама по себе интересна, а работа переводчика может быть ещё и опасной. Однажды к моим услугам прибегли негодяи, чтобы допросить заложника, которого они пытали, и я чуть не разделил его участь.
- Постой! - воскликнула Сони. - А что, папин "Случай с переводчиком"- это, часом, не про то?
- Часом, про то, - рассмеялся брат. - Жуткий совершенно случай. Мне было только девятнадцать, а мне угрожали два самых отвратительных типа лет по двадцать пять. Они меня чуть не убили. Конечно, в рассказе всё не совсем так, но...
Мэри укоризненно покачала головой:
- Сони, он над тобой смеётся. Когда вышел этот папин рассказ, ему пяти лет не было.
Андерес и в самом деле рассмеялся:
- Подловила! Подловила, сестрица. Хотя ... во-первых, пять лет мне к тому времени уже было, а во-вторых, если я и соврал насчёт рассказа, то насчёт своего приключения я не лгу. Была со мной похожая история несколько лет назад. Просто, видимо, это типичная ситуация, что лишний раз доказывает то, что ты, Сони, недооцениваешь труд лингвистов с точки зрения его опасности. Обычное, кстати, заблуждение. Вот взять хоть вашу классную комнату и эту несчастную даму, вашу учительницу. Что может быть скучнее и спокойнее жизни наёмной гувернантки! Только её смерть.
Он не смеялся больше, но в переменчивых зелёных глазах, так похожих на отцовские, вспыхивали и метались какие-то опасные вихри.
"Ого! - подумала про себя Сони, - Да у этого юноши за душой, похоже, полная коллекция чертей".
- Кстати, мы отвлеклись, - проговорил он, снова приникая к своему глазку. – Итак, наш визитёр классной комнаты - мистер Лаус. Что же там делает мистер Лаус? Подозреваю, что он подошёл не просто пощупать замок, крепко ли заперт. О, он зашёл внутрь и прикрыл за собой дверь. Какая досада, мне почти не видно, что он там делает. Но он что-то, определённо, делает: перемещается по комнате, трогает вещи... Что-то ищет?
- Он производит обыск, - предположила Мэри.
- Нет, так обыск не производят, - откликнулся Дан, не отрываясь от глазка. - Обыск полагается производить при свидетелях, и всё записывать. А он один. Это не обыск, но он, точно, что-то ищет.
- Здесь все что -то ищут, - фыркнула  Сони. - То в овраге, то в классной комнате... Ты говоришь, там был беспорядок? - обернулась она к сестре. - Ну, так значит, что этот полицейский, может, и опоздал уже, и то, что он ищет, нашли без него.
Она не особенно стеснялась Андереса, судя по всему.
--- А вот и нет! - проговорил Дан и, наконец, оставил свой наблюдательный пост – движение, совпавшее с возобновившимся звуком шагов за дверью.. - Кое-что он нашёл и понёс с собой вот прямо только что.
- Что? - в один голос – вернее, в один шёпот -спросили сёстры Уотсон.
- Белую мышь, - сказал Дан. - В мундире колониальных войск. И я, кажется, знаю чья это мышь. Нужно вмешаться, пока он не скормил её кошке или не отнёс в подарок детям. И лучше это сделаю я - взрослый респектабельный человек. А вы оставайтесь здесь, чтобы он вас не видел. Дверь я оставлю открытой, так вы досчитайте до пятидесяти или ста и лучше исчезните из этой комнаты. Потому что подглядывать за полицией одному - туда-сюда, а втроём - несомненно, уже уголовное преступление, совершаемое группой лиц по предварительному сговору.
С этими словами Дан распахнула дверь и устремился по коридору за Лаусом.
- Надо же, какой он забавный! - улыбнулась Мэри. – Жалко, что мы не знали его прежде, правда?
Но Сони серьёзно покачала головой:
- Он не забавный, Мэри. Он себе на уме. Напускает на себя дурашливость - совсем, как дядя Воробей, а ведь на самом деле он очень умный, куда умнее дяди Воробья, хотя и дядя Воробей, знаешь ли, тоже отнюдь не дурак.
- Откуда ты знаешь, что он умнее дяди Воробья? Разве у тебя был случай их сравнить?
- Не было, но мне много о нём рассказывал Дэн Вернер. Ты знаешь, что они друзья с отцом Дэна? Большие друзья. Дэн и назван в честь него - Дэниел, и он даже, кажется, был у Дэна крёстным. Так вот Дэн говорил, что ему двадцати пяти нет, а он уже профессор. И у него огромная способность к языкам. И те люди, о которых он сейчас рассказывал – ну, которые его воспитывали в детстве - на самом деле аристократы, как старуха Шероле.
- Ну вот! - обиделась Мэри. - А почему же мне Дэн ничего об этом не рассказывал?
- Потому что он в тебя влюблён, - рассмеялась Сони. - При тебе у него язык присыхает к нёбу, а много ли наговоришь с присохшим языком?
- Ничего у него никуда не присыхает при мне - он болтает без умолку. Да ты и сочиняешь про его влюбленность. Если бы было что-то такое, сёстры Мэртон уже заметили бы и задразнили его этим - они обожают дразнить младших.
- Ничуть не сочиняю. Просто никто не обращал внимания. Привыкли: малыш Дэн, да малыш Дэн. А он уже вырос. Того и гляди вызовет Вонючку на дуэль. Из-за тебя.
- Ну и пусть. Вонючка мне и не нравится нисколько, - Мэри покраснела, говоря это, но не от смущения, а, скорее, от осознания того, что говорит что-то не совсем доброе и не совсем честное по отношению к Барашку Коху.
- Это верно... - задумчиво протянула Сони. - Вонючка -  на то и вонючка, чтобы никому не нравиться. Но, надо отдать ему справедливость, в его вредности есть определенная харизма, и, как и наш братец, и, как и дядя Воробей, он далеко не дурак.
- А-а, - обличающе указала на неё Мэри. – Так это не Дэн в меня, это ты влюбилась в Вонючку! Давай, сознавайся!
- Тс-с, - Сони не сдержав улыбки, всё же прижала палей к губам. – Этот рыжий Лаус ещё близко, не надо, чтобы он нас услышал.

Глава шестнадцатая
О гувернантках и мышах

Дан между тем догнал Лауса и поступил так, как обычно поступал Валентайн Раух, когда хотел получить больше информации, чем предоставить – резко выпятил свой акцент и заговорил на том неверном английском, который раздражает ухо и заставляет то и дело подсказывать собеседнику, угадывая – или не угадывая – то, что он хотел бы, да не смог выразить.
- О, господин полицейский, офицер!
Лаус, строго говоря, офицером не был. но возражать не стал.
- Пожалуйста! – Андерес сложил руки в просительном жесте.- Эта мышь покинула… опрометчиво покинула безутешного… как это? Мышевладельца? Попечителя? Она не хотела ничего портить – просто пряталась в пустой комнате от шума и больших размеров ног. Позвольте, я её возвращу туда, откуда она пришла? – и он протянул руку,заискивающе улыбаясь.
Он знал, что производит впечатление простоватости своим моложавым с плохо растущей бородой лицом, белесыми полукудряшками и особенно оттопыренными ушами. Если же собеседник узнавал о нём, как об учёном, Дан старался произвести впечатление этакого рассеянного и немного не от мира сего доктора Паганеля, способного перепутать и корабль, и всё на свете.
Этим впечатлением беззастенчиво пользовался и он сам, и задушевный друг Кларк –Теодор, не раз и не два уже привлекавший его к своим политическим авантюрам. Вернер прекрасно совмещал профессию врача с хобби агента департамента внутренней и внешней разведки под эгидой Майкрофта Холмса, чей острый ум всё безнадёжнее оказывался в плену у надвигающейся старости и вынужден был всё чаще прибегать к помощи чужих рук и ног.
Своим нарочитым образом этакого простофили Дан решил воспользоваться и сейчас, отбирая у Лауса Капрала. Его не оставляло размышление о том, как холмсов мыш попал в опечатанную комнату, и когда это произошло. Кто его там оставил? Сам Холмс? Кто-то из детей? Или Капрал удрал от хозяина ради каких-то собственных изысканий?
- Я увидел, что вы поймали его за той дверью, - господин полицейский офицер, - заговорил Дан, продолжая улыбаться. -  Я совсем недавно в доме, ничего тут не знаю. Скажите, ведь это – не комната несчастной убитой дамы? Мне было бы не очень приятно такое соседство – я бы тогда попросил хозяина дома…
- Нет, сэр, - отозвался Лаус без осбой охоты. – Это не комната мисс Долли, это всего лишь классная комната, где она давала уроки дочерям хозяина.
- Правда? Вот странно! Когда вы заперли её и даже ,кажется, опечатали ,я подумал… ну, невольно подумал, что это – та самая комната. Ну, теперь у меня камень с души упал. Хотя в толк не возьму, зачем же классную-то комнату закрывать на замок и опечатывать?
- А с чего вы взяли ,что мы заперли её и опечатали? – перешёл в наступление Лаус. -  Пытались войти туда? Зачем? Что вам там понадобилось? Или подглядывали за нами?
«Никудышный дознаватель, - подумал про себя Андерес. – Задаёт вопрос – и тут же сам предлагает на него ответы, да ещё на выбор».
- Подглядывал? Я? – возмутился он. – Боже! Как вы только могли такое обо мне подумать! Скажете тоже: подглядывал! Просто здесь моя комната – я же объяснил. И, конечно, я что-то же вижу и слышу из того, что происходит прямо у меня под дверью. И всё=таки: почему именно классная комната? Неужели в ней могут быть какие-то улики? Ведь её не в классной комнате убили!
- Зато в классной комнате могли быть бумаги, имеющие отношение к делу, - назидательно сказал Лаус, подняв рыжий волосатый палец. – Письма. Дневники. Ясно же, что убитая могла знать своего убийцу, даже состоять с ним в переписке.
- Но хранить такие личные бумаги в классной комнате! Скорее уж в спальне, в личных вещах.
- Представьте себе, спальню мы обыскали в первую очередь.
«И ничего существенного не нашли», - понял Андерес. Но разговор пора было заканчивать – даже в неповоротливом мозгу Лауса зашевелилось подозрение: а что это рассеянный и нелепый молодой человек всё расспрашивает и расспрашивает его, полицейского?
- Ай! – сказал Дан и дёрнул рукой, в которой держал Капрала. – Укусил! Лучше уж отнесу его сразу на место. – Стой, стой, мошенник! Не кусайся! – и прижимая руку с мышью к животу он побежал по коридору, оставив полицейского за поворотом коридора, откуда дверь в его, Андереса, комнату была уже вне поля его зрения.