Царевна Софья

    Царь Фёдор Алексеевич умер 27 апреля 1682 года. И по Москве тут же поползли слухи, что мудрого, доброго и справедливого царя отравили злые бояре, и очень жалели, что батька Степан Тимофеевич не дошёл со своим войском до Москвы двенадцать лет назад, чтобы разогнать всю эту боярскую нечисть.
    Москва глухо роптала. А слух, что бояре хотят отравить претендента на престол Ивана Алексеевича из рода Милославских и посадить на трон, малолетнего Петра Алексеевича которому только вот-вот будет десять лет. А править за него будет Артамон Матвеев, только что вернувшийся из ссылки, и Иван Кириллович Нарышкин. А ещё мать царевича Петра, Наталья Кирилловна, урождённая Нарышкина и прозванная за нрав Медведицей.
   — Что ж они творить-то будут? — задавали себе вопрос стрельцы, солдаты полков иноземного строя и простые горожане.
    И тут же отвечали:
    — Нарышкины голодные да жадные. Как волки овец, так и нас бедных станут на куски рвать пока не насытятся. А насытятся ли когда?
    — Иван Нарышкин уж шапку царску примеряет.
    — Пропали наши головы, если вы, стрельцы, за нас не заступитесь.
    Четыре брата Нарышкиных, прибиравших в эти дни власть к рукам, запугивали:
    — Пусть только посмеют. Во всему валу Земляного города бунтовщиков развесим.
    И дохвастались. На память святого убиенного царевича Дмитрия Углицкого 15 мая, в понедельник, под барабанный бой выступили все стрелецкие полки и солдатские полки иноземного строя, началось восстание. Три долгих дня бушевало оно на улицах Москвы. Убили Матвеева, род Нарышкиных значительно поредел, довели до нервного срыва малолетнего Петра.
   Вожди восставших следили за порядком в огромном городе, не допуская бесчинств и грабежей: казнили без жалости. Но нет вождя у восставших. А в рядах высшей власти образовалась пустота. Правители Матвеев и Нарышкины сметены восстанием, боярская дума объята ужасом и не дееспособна. Верховного вождя и у власти нет.
   Но есть царевна Софья. Девка. Пути Господни неисповедимы.
    Софья Алексеевна всегда жаждала власти, всегда, сколько себя помнила. И делала всё для достижения этого. Училась прилежно у Симеона Полоцкого вместе с братьями. Героиней её воображения была царица Пульхерия, которая правила в Царьграде при брате своём Феодосии, а потом и самостоятельно. Софья мечтала стать русской Пульхерией при младшем брате Иване, а как будет на то Божья воля он представится, то и самодержавно. Ради этого она и обет безбрачия готова дать, как царица Пульхерия.
    Двадцатипятилетняя Софья невысока ростом. Волосы в тугой толстой косе до пояса чёрные, как вороново крыло, карие глаза выпуклые, как у всех Романовых, это семейное, девичья фигура не очень, если на мужской взгляд, а лицо овальное, почти круглое, не сказать, чтобы красивое, но что-то в нём есть такое притягательное, что взгляд отвести трудно. Умная царевна Софья и не по-женски сильная духом, и это чувствовалось всеми, кто с ней общался. Одета по-девичьи, сарафан, летник из дорогой ткани, туфельки сафьяновые, на голове золотая шёлковая лента, перстни и кольца на пальцах, золотые серьги зелёными изумрудами в ушах сверкают, на шее ожерелья – по всему видно, что царская дочь. Скромно она себя вести не хочет и на женской половине терема пожизненно себя запирать не желает. Своенравная девка.
     А только нельзя по старинному обычаю девице лик свой показывать никому кроме царской семьи да приближённых бояр ветхими летами.
   Всё так. Но кто-то же должен выступать перед восставшими от имени царской семьи. И этим кем-то стала царевна Софья. Если кто-то должен, то тогда почему не она? Ибо Господь бог наказуя царство по грехам его никогда не оставляет без промысла своего. И этот промысел божий – она, царевна Софья. Восстание утихомирилось, но не улеглось окончательно, и Софья не грозила, как прежняя власть, Софья утихомиривала, она раздавала деньги, звания, должности, она обещала деньги, звания, должности, и её слушали и ей верили. Она выполняла требования стрельцов, какие было можно и какие выгодны государству Российскому.
   Наименовала стрелецкие полки Надворною пехотою, льстя их самолюбию, а в начальники им назначала любимого ими князя Ивана Андреевича Хованского.
    Царевна Софья стала правительницей государства без титула и звания, за спинами братьев, но на самом деле. Только ей этого было мало.
   Угрозами и лестью двух царевичей Ивана и Петра провозгласили царями-соправителями. Люди царевны действовали в городе, и стрельцы 29 мая изъявили желание чтобы ради юных лет обоих государей правление вручить сестре их Софьи.
   Стрельцам отказать не посмели и цари, царицы, патриарх и бояре просили царевну принять власть. Софья отказалась три раза по обычаю, а затем благосклонно приняла нижайшую просьбу, не требуя для себя никакого титула, кроме как «великой государыни, благоверной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны».
   А 6 июня от имени обеих царей на Красной площади был воздвигнут каменный столб в честь победы Надворной пехоты во имя торжества Пресвятой Богородице.
   Не успел утихнуть один бунт, как тут же возник другой более грозный, угрожающий поколебать устои власти.
   Ещё толком не утихли страсти Московского восстания, как стрельцы полка Григория Титова в мае попросили знакомого из Гончарной слободы, что на Таганском холме найти кого-нибудь, чтобы он мог написать челобитную о старом благочестии. И такой нашёлся: искусный книжник нижегородский чернец Сергий. Вскоре он написал челобитную от имени всех православных христиан, кроме тех, которые следуют книгам Никоновым, чтобы великие государи взыскали старое благочестие, старую веру в которой российские чудотворцы, великие князья и благоверные цари Богу угодили.
    Готовую челобитную читали в съезжей избе – в сердце и душе полка. Здесь стрелецкий голова вершил сыск и суд, тут хранились полковое знамя, деловые бумаги: приказы, указы, челобитные, поручные и жилые записи.
    Стрельцы слушали и больно уж сокрушались о падении благочестия, а после окончания чтения единодушно решили постоять за старую веру православную, не жалея живота своего. Выборных тут же отправили к князю Хованскому, зная, что он поборник старого благочестия.
    — Что ж, намерения благие, — сказал Хованский выборным, — но есть ли среди вас муж мудрый, смышлёный и зело учёный, чтобы мог тягаться в словесном состязании, способный дать отпор патриарху и властям?
    — Есть один чернец из Нижнего и ещё многие посадские.
    — Если так, то пусть приходят завтра, тайно, ближе к вечеру.
    Князь увидел для себя заманчивые перспективы. Он – Гедиминович, а это второй по значению род на Руси после Рюриковичей, а Романовы безродные выскочки. Почему бы не воспользоваться случаем и не занять престол России? Шестьдесят шесть лет, оно, конечно, о душе подумать надо. Но была б на то Господня воля. С помощью божьей и люда московского обвинены будут государи нынешние в прелести никонианской и сметены гневом народным. И кого на трон возведут стрельцы его верные если не его, князя Хованского?
    На следующий день, вечером появились в хоромах Ивана Андреевича чернец нижегородский Сергий и несколько посадских. Князь Хованский вышел к ним, поклонился чернецу и спросил строго:
   — Зачем пришли?
   — По твоему приказу и пришли, - смело ответил Сергий, — и принесли челобитную на патриарха и властей. За что они нас, не держащих их новой веры проклинают, от церкви отлучают, еретиками называют? Пусть дадут нам ответ на письме. А мы ересь их в новых книгах обличим.
   — Я сам грешен, но стою за старое благочестие, что же не помочь святому делу?
   Челобитную Хованскому прочитали, он её одобрил, но кто с церковной и светской властью спорить будет? Сергий ему доверия не внушал: наивный и простой, да и грамотный ли?
   — Ты, отче, инок смиренный, тихий и немногословный. Против патриарха Иоакима тебе не совладать. Надо против их учёному человеку ответ держать.
    — Я инок смиренный и не знаю их высокоречия, — ответил Сергий, — но надеюсь на Сына Божьего. Ибо сказано: не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас.
    — Истину глаголешь, — ответил Хованский, — да только на бога надейся, а сам не плошай.
    — Знаю я человека на Москве учёного, сподвижника и единомышленника протопопа Аввакума. Звать его Никита Константинов сын, коего еретики-никониане прозвали Пустосвятом.
     Хованский оживился:
     — Никита? Никиту Пустосвята я знаю и не по раз с ним беседовал. Достойный муж. Ему возражая и обличая, сам Симеон Полоцкий целую книгу написал. Вот с ним к царям пойдёте. Будет вам собор на Лобном месте перед всем народом с патриархом и царями.
    — Хотелось бы, князь, назначить собор 23 июня в пятницу, чтобы царей 25 июня венчали на царство по старому чину.
    — Это не вовремя, впопыхах такие дела не делаются, ни патриарх, ни на Верху не согласятся. Но я обещаю, что на царство венчать их будут старым чином.
     Чернец Сергий смотрел на князя и понимал, что тот врёт.
     — Так ли это? Патриарх будет служить литургию по новому требнику, а не по-старому, блаженной памяти патриарха Филарета Никитича, таинство причастия совершит на пяти просфорах с крестом латинским, а не на семи с крестом истинным и даст напутствие царям, чтобы они стояли за веру новую.
    Хованский поморщился недовольно.
    — Не в кабалу же патриарх царей вгоняет! Будь по-вашему, приходите с Никитой в пятницу.
    В пятницу к назначенному Хованским часу в Кремль вошла процессия и направилась к Красному крыльцу. Первым шёл Никита Пустосвят и нёс крест, Сергий – Евангелие, Савватий Московитин – икону с изображением Страшного суда. Народ с изумлением смотрел на них и толпами сбегался со всех сторон, ожидая что будет.
    У Красного крыльца процессия остановилась и вызвала князя Хованского. Он велел их впустить в Ответную палату, куда вскоре сам пришёл в сопровождении свиты, приложился к кресту и спросил, как бы ничего не зная:
     — Зачем пришли, честные отцы?
     — Пришли мы, — отвечал Никита Пустосвят, — бить челом великим государям о старой христианской православной вере, чтобы велели они патриарху и властям служить по старому служебнику.
     Никита ещё долго и красиво говорил, князь с почтением его слушал, как Пустосвят закончил, спросил:
     — Есть ли челобитная о том?
     — Есть, государь, и не одна, а две.
     Князь взял челобитную и отнёс к царям, на Верх, в личные покои царской семьи. Вернувшись через некоторое время в Ответную палату, он вернул челобитную и объявил:
    — Великие государи челобитную слушали, но по прошению патриарха собор состоится по прошествии трёх дней после венчания на царство, в среду 28 июня.
     И опять иноку Сергию показалось, что Хованский врёт, никуда он челобитную не носил.
     — А как же будут государей венчать? – спросил Никита Пустосвят.
     — По-старому, — ничуть не усомнившись, ответил Хованский.
     — У патриарха есть семь просфор с изображением истинного креста, на которых он будет служить литургию?
     — Отче Никита, — сказал князь, — вели испечь просфоры с истинным крестом, я сам передам их патриарху и велю служить по-старому. Да и ты, отче Никита, тут же будь.
    Но 25 июня Никита Пустосвят к Успенскому собору на венчание на царство пробраться не сумел из-за множества народа вокруг храма, а сам Хованский даже и не подумал обеспечить присутствие вождя раскольников на обряде.
    На венчании на царство всё произошло так, как и предполагал инок Сергий.
    — Имейте страх Божий в сердце своём, — говорил обоим царям патриарх Иоаким, — храните нашу веру истинную православную непоколебимо.
   В то время, как в Москве проходили торжества по случаю коронации царей, по призыву Пустосвята и инока Сергия в город прибыли иерархи старообрядческой церкви, отцы Великоламских пустынь: Савватий, Дорофей и Гавриил. Предложено ими было собрать подписи под челобитной от лица всех православных христиан. Подписи вызвались собирать стрельцы бывшего Титова полка. Девять полков и пушкари согласились с челобитной и подписи поставили, а в остальных десяти полках сказали:
   — Нам что за дело? Коли руку приложим, то и ответ держать надо.  А сумеют ли старцы достойно ответить такому собору? Взбаламутят да уедут, а мы виноваты. Это дело не наше, а патриарха.
   Встревоженный результатами сбора подписей, Хованский утром в понедельник 3 июля собрал выборных со всех стрелецких полков и задал хитрый вопрос:
   — Все ли вы стоять будете за веру православную?
   И получил ожидаемый ответ:
   — Не только стоять, но и умереть готовы.
   Обрадованный результатом, Хованский, часть выборных стрельцов и несколько книжников из старообрядцев, приглашённых князем, направились к патриарху и боярам.
   — Святейший патриарх, государь, — сказал Хованский, — пришли к твоему благословению всяких чинов люди, надворная пехота всех полков и солдатского строю полки, и пушкари и чернослободцы и посадские люди о исправление старого благочестия православной веры христианской и объяснить принародно за что старые книги, печатанные при великих государях и святейших патриархах отринуты и какие в них ереси?
    — Чада мои и братья, — тихо сказал патриарх Иоаким, — вам подобает повиноваться священникам, а наипаче архиереям, а не судить их.
    И начал кратко излагать суть исправлению церковных книг. Но книжники из старообрядцев дерзко прервали патриарха и потребовали торжественных прений о вере на Лобном месте при всём народе.
    — Нет, — твёрдо сказал Иоаким, — на Лобное место выходить мне не по чину.
     — А что по чину?
     — Благословить тех, кто пожелает.
     И стрельцы, а с ними и князь Хованский смиренно пошли к патриаршему благословению.
     Сторонники старого благочестия разбрелись по Москве и неистово проповедовали на площадях и перекрёстках.
     Церковные власти попытались было обличать заступников старой веры, но симпатии москвичей были на стороне древнего благочестия.
    Патриарх Иоаким — сторонник Нарышкиных. Он после кончины царя Фёдора Алексеевича благословил на царство Петра Алексеевича. Иван-то Алексеевич старше да умом слаб. А регентом при малолетнем Петре стал бы Иван Кириллович Нарышкин. Помешал нежданно вспыхнувший стрелецкий бунт. Софья Алексеевна воспользовалась случаем и захватила власть. Виданное ли дело — девка на троне! О, времена, о, нравы! Делать нечего, реальная власть у неё.
    В Царицыной палате Софья Алексеевна внимательно выслушала патриарха. Рядом с царевной находились Василий Васильевич Голицын, его свояк (тесть старшего сына) Одоевский и молодой, ровесник Софьи, Фёдор Шакловитый, а также стрельцы и новоназначенные полковники. Стрельцы в царских палатах чувствовали себя как дома, это раздражало, но приходилось терпеть.
  Софья осознавала всё опасность, исходившую от старообрядцев, особенно в союзе со стрельцами и горожанами. Как убрали они Нарышкиных, так и Милославских могут убрать.
   — Не князь ли Хованский воду мутит? — предположил Голицын.
   Ещё при царе Фёдоре Алексеевиче стали симпатизировать друг другу царевна Софья и князь Василий. Между ними четырнадцать лет разницы и пропасть сословного положения. Между ними ничего не могло быть и не было, но взаимная симпатия сыграла свою роль, когда настала время Софьи действовать. Князь Голицын собрал и возглавил правительство на которое Софья опиралась.
    — А кто же ещё? – задумчиво промолвила Софья. — И это хорошо. Князь недалёк, узколоб и прямолинеен. Идёт на пролом и этим надо воспользоваться. Нельзя выходить к народу на Лобное место, правильно ты отказался, владыка. Они криками все разумные доводы заглушат. Надо пригласить раскольников в Грановитую палату. Все ли стрельцы за раскольничью ересь?
    — Нет, государыня, мы люди грубые, ратные. Что мы понимаем в богословских разногласиях? В Господа-то верим, как не верить? А крестится что двумя перстами, что щепотью, большой разницы не видим.
    — В солдатских полках, командиры-немцы, — сказал Кузьма Чёрмный, — есть и католики, и протестанты. Протестанты вообще не крестятся и креста нательного не носят, а католики всей пятернёй крестятся, да чудно, слева направо.
    — Иисус Христос-то один, — поддержал товарища Никифор Колобов.
    — Причём здесь крестное знамение? — сверкнул грозно очами патриарх. — И Христос один да он только в православии. Путь веры у нас правый, а у остальных — ложный.
    — Спор о вере лучше оставить на потом, — сказал Голицын. — Права государыня Софья Алексеевна, приглашай, владыка, раскольников в Грановитую палату.
     В среду, 5 июля, Никита Пустосвят проповедовал в Кремле на Соборной площади и громко призывали патриарха выйти к народу на прения. Патриарх в это время совершал молебен в Успенском соборе.
    Иван Хованский, чуя свой звёздный час буквально ворвался в Царицыну палату.
    — Государыня, народ на площади ожидает патриарха. Пусть он успокоит умы силою речи и убеждения.  А царей по молодости лет их и цариц, царевен там видеть не хотят. А если патриарх к народу не пойдёт, то народ хочет к государям в Верх идти с оружием. От свирепства народного чего бы не учинилось, и оттого бы боярам напрасно не быть битыми.
    Замыслы Хованского стали ясней ясного.
    — Нет! — Софья встала со своего места, сверкнула глазами. — Не оставлю церкви и пастыря нашего. Если прения необходимы, то быть собору в Грановитой палате. Я иду туда, и кто хочет да последует за мной. А ты, князь Иван, выйди к народу и объяви волю нашу, а на площади быть нам, государыням, зазорно.
    Царица Наталья Кирилловна, царевны Татьяна Михайловна и Мария Алексеевна выразили готовность быть с Софьей на прениях.
     Как только князь Хованский удалился, Софья послала к патриарху и велела явиться ему в Грановитую палату и идти не через Красное крыльцо, у которого были раскольники, а пройти через церковь Ризоположения.
    Патриарх не замедлил явиться в Грановитую палату, перед этим приказав архиепископу Афанасию Холмогорскому, епископам Воронежскому и Тамбовскому со многими архимандритами, игуменами и священниками принести на собор древние священные книги для обличения раскольников. Процессия священников шла гордо и торжественно, и толпа расступалась перед ними.
    Князь Хованский вышел на площадь и объявил:
    — Государыни царевны сами хотят выслушать челобитную, а на площади им быть зазорно, не по обычаю и приглашают отцов церкви в Грановитую палату.
    — Государь князь, — засомневался инок Сергий, — в палату мы идти опасаемся. Не затеяли бы над нами какого коварства. Народа в палате не будет, а без народа, что нам там делать?
    — Напрасны опасения, честные отцы, — сказал Хованский, — слово царское сказано. Что со мной будет, то и с вами. Не дело царицам да царевнам по площадям ходить. А вы к ним не пойдёте, то срам вам. Ты же, отец Сергий, вещал мне, что на Бога уповаешь и Он твоими устами глаголить будет. Ослабла вера?
    — Нет, не ослабла вера наша, а укрепилась в правоте нашей, - сказал Никита Пустосвят. — С Богом!
    И вожди старообрядцев решительно направились к Красному крыльцу.
    — Не ходите, — кричали им из толпы народа, — обманут вас в лукавстве своём.
     С достоинством вошли вожди старообрядцев в Грановитую палату: Никита Пустосвят, Сергий Нижегородский, Савватий Москвитин, Савватий Костромитин, Дорофей и Гавриил.
     На царских тронах гордо восседали царевны Софья Алексеевна и Татьяна Михайловна, ниже их в креслах сидели царица Наталья Кирилловна, царевна Мария Алексеевна и патриарх Иоаким, справа стояли митрополиты, архиепископы, епископы, слева стояли бояре, думные дьяки и выборные стрельцы.
   Софья Алексеевна взглянула на пришедших и грозно произнесла:
   — Для чего так дерзко и нагло пришли вы в государевы палаты, к царскому величеству, как будто к иноверцам Бога не знающим? Как смели вы возмущать простой народ, проповедуя свою раскольничью ересь на улицах и площадях?
    Никита не испугался огненного взгляда царевны и смело ответил:
    — Пришли мы к государям бить челом о исправлении христианской православной вере. Чтобы церкви Божьи были в согласии и мире, а не в мятеже и раздрае, чтобы служба была как при царе Михаиле Фёдоровиче и патриархе Филарете Никитиче по старым служебникам.
    — Не ваше дело, — грубо ответил Иоаким. — Не вам церковное исправлять. О том судить архиереям, вы же должны повиноваться. У нас вера старого православия греческого закона, исправлена с греческих и наших книг по грамматике. Сами мы от себя ничего не придумали.
    — Разве я сюда пришёл о грамматике толковать? – с возмущением вскричал Никита. — Поговорим краткими словами о церковных догматах. Ты же ответь на мои вопросы. Почему на вас одеяние басурманское? Почему вместо Исус вы пишете Иисус? Почему при крещении допускаете окропление, вместо трёхкратного погружения? Почему щепотью креститесь? Двоеперстие — это символ божественной и человеческой природы Христа, три остальных перста — это Святая Троица. А у вас что?
    Афанасий Холмогорский не дал договорить Пустосвяту.
    — Такие догматы в землях валашских, греческих и славянских. Попустит Бог и дотянется длань царя православного до южных морей и возьмёт от под руку свою народы стран тех.
    — А патриарх православный будет как Папа Римский?
    — Богохульствуешь!
    — Разве я с тобой говорю?
    Пустосвят и архиерей стояли друг напротив друга, готовые броситься в драку. Стрельцы не дали разгореться рукопашной схватке.
    Софья Алексеевна вскочила с трона.
    — Вот что Никита вытворяет. При нас намахивается на архиерея, а без нас и вовсе бы убил.
     — Нет, государыня, — возразили ей сторонники Пустосвята, — он только руку отвёл, чтобы он раньше патриарха не говорил.
    Царевна, недовольная, села на место.
    — Никита, да как ты смеешь говорить с патриархом? — спросила она с вызовом. — Разве не ты отцу нашему, святейшему патриарху и собору принёс повинную с великой клятвой не бить челом о вере?
    — Не запираюсь в том, государыня. Приносил я отцу вашему челобитную да ответом тюрьма была не ведаю за что. Симеон Полоцкий книгу в ответ на челобитную написал, а против той книги я отвечать готов.
    — Молчи, клятвопреступник, — с негодованием воскликнула Софья Алексеевна. — Коли с челобитной пришли, так давайте её и разбирать.
    Приступили к разбору челобитной по пунктам с великим шумом и криком, с взаимными оскорблениями. Старообрядцы, уверенные в своей правоте, вели себя смело, дерзко и нагло. И вот кто-то из них выкрикнул, что еретик Никон смутил душу царя Алексея Михайловича и погибла тогда благочестие в России. Услышав такое Софья Алексеевна вскочила с трона и с горечью сказала боярам и стрельцам:
    — Нет, мы не можем более терпеть такое. Если патриарх Никон и отец наш еретики, то и все мы тоже. И братья наши не цари, и патриарх не пастырь церкви. Нам ничего более не остаётся, как оставить царство.
    И Софья гордо сошла с трона, и ей, как камень в спину выкрикнули:
    — Давно пора вам, государыня, в монастырь. Нечего воду мутить. Без вас ваше место пусто не будет.
     Софья Алексеевна не выдержала такой обиды и разрыдалась и на неё глядя зарыдали царица и царевны. Бояре и стрельцы окружили Софью и клялись голов своих не жалеть за царский дом. Царевна вернулась на место, разбор челобитной продолжился. И опять начались взаимные упрёки и обиды. А когда дочитали челобитную до конца, Софья объявила, что за поздним временем, ибо уже вечер, прения прекращаются, а указания раскольникам будут сказаны позже. С тем и разошлись.
     Раскольники вышли из Грановитой палаты, а народу на площади почти и не было. И всё равно, подняв два пальца вверх, кричали:
    — Так и веруйте. Всех архиереев посрамили.
    С тем и пошли на Красную площадь, на Лобное место и там Пустосвят долго проповедовал. Оттуда направились на Таганку за Яузу в бывший Титов полк, где их встретили колокольным звоном.
    Софья Алексеевна велела прибыть к себе на Верх всех выборных стрельцов от всех полков. И они прибыли на следующий день, кроме бывшего Титова полка. И она им говорила:
    — Что же вы, стрельцы, славу свою забыли? Неужели вы променяете нас на чернецов-раскольников и отдадите патриарха на поругание?
    Стыдила она их, хвалила за прежнюю службу, сулила щедрую награду.
     — Мы, государыня царевна, за веру старую не стоим. Не наше то дело, то дело патриарха.
     Через неделю схватили всех вождей старообрядцев. Хованский спас некоторых, Сергия Нижегородского осудили и отправили в Ярославль, в Спасский монастырь, Никиту Пустосвята приговорили к отсечению головы.
    — Да падёт кровь моя на голову вашу! — кричал Никита Пустосвят с Лобного места, пока голова его не слетела с плеч.
     Софья Алексеевна князя Хованского пока трогать не решилась, велико было его влияние среди стрелецких полков.
      Пока не решилась.
               
                15.06.2025 г.