Шурф номер 5. Ясновидящий

11 января 1943 года

Сорокино, оккупированная территория СССР

Выглянув в коридор, Колокольцев подозвал к себе начальника полиции, заскучавшего после того, как он передал в область координаты мест захоронения жертв серийного убийцы Андрея Демиденко.

Они вернулись в бесцеремонно реквизированный личным помощником Гиммлера кабинет начальника сорокинской жандармерии. Плотно закрыв дверь, Колокольцев осведомился:

«Священник, который благословил казачьи сотни на святую войну с большевиками… кто он?»

Соликамский ответил с глубочайшим уважением… благоговением даже:

«Отец Алексий – в миру Алексей Николаевич Нефёдов. Необычайно благодатный – и самый настоящий исповедник… какие были на заре христианства…»

«А поподробнее можно?» - осведомился Колокольцев. Ибо в сентябре 1941 года общался с подобным священником… который оказался минимум не-совсем-человеком. А, вполне возможно, и совсем-не-человеком…

Начальник полиции столь же благоговейно продолжил: «Его арестовали в августе тридцать седьмого, вскоре после начала массового террора…»

Сталинский террор стал не просто большим, а принял поистине грандиозные, апокалиптические масштабы после того, как изданный 31 июля 1937 совершенно секретный (ибо начинался с двух нулей) приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» был одобрен Политбюро ЦК ВКП(б) и вступил в силу.

«… больше года держали в заключении; истязали всячески, требуя отречения от Христа…». Колокольцев задумчиво произнёс: «Но так ничего и не добились…»

Соликамский кивнул – и продолжил: «Как ни странно, его не расстреляли, а после того, как ежовщину свернули…»

Принятое 17 ноября 1938 года по инициативе Лаврентия Берии постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» положило конец Большому террору.

Все внесудебные органы, кроме Особого совещания, были ликвидированы, все массовые операции прекращены. Упрощённый порядок ведения следствия запрещался, на любой арест теперь нужно было получить санкцию прокурора.

«… в декабре 1938 года вообще освободили…»

В декабре 1938 года началось массовое освобождение находящихся под следствием «контрреволюционеров». По данным, которые Колокольцев впоследствии получил от Берии (то есть, из первых рук), в общей сложности из мест заключения были освобождены почти двести тысяч человек.

«… и даже позволили возобновить служение в храме, где он настоятель…»

«В храме святого Михаила Архангела?» - осведомился Колокольцев. Которого это… дежа вю скорее заинтересовало, чем напрягло.

«Да… а откуда Вы знаете?» - изумлённо пробормотал Соликамский.

Колокольцев его вопрос проигнорировал. И отдал боевой приказ: «Доставьте ко мне отца Алексия прямо сейчас. Обращаться изысканно-вежливо, как положено со священником…»

Начальник полиции кивнул. Полковник СС продолжил: «Скажите вашим поварам в столовой – пусть стол в моём кабинете накроют. В здешних краях принято серьёзные вопросы за вкусной обильной едой решать…»

Соликамский вытянулся в струнку и щёлкнул каблуками: «Разрешите выполнять?». Колокольцев улыбнулся и кивнул: «Разрешаю».

И тут же осведомился: «Вы, конечно же, через своих информаторов присматриваете… за подозрительными лицами?».

«Разумеется» - с некоторой гордостью ответил начальник полиции. «Всяко лучше перебдеть, чем недобдеть…»

Колокольцев снова улыбнулся и осведомился: «Симпатичная блондинка; 22 года или около того; свободный немецкий… даже выдаёт себя за фольксдойче; в школе активно занималась спортом, играла в школьном театре; поёт и танцует, гастролирует по всей области… есть такая?»

Соликамский изумлённо покачал головой: «Вы точно ясновидящий, господин полковник. Её зовут Люда… Людмила Григорьевна Швецова… она сейчас сидит в камере со всеми остальными девушками из списка Демиденко…»

Теперь уже Колокольцев удивлённо посмотрел на него. Начальник полиции вздохнул: «Это я попросил Андрея её в список включить… уж очень она подозрительно себя вела…»

«Лучше перебдеть, чем недобдеть?» - улыбнулся Колокольцев. Начальник полиции кивнул – и получил следующий приказ:

«Её досье ко мне на стол прямо сейчас… а потом за священником – будет лучше, если его лично Вы привезёте…»

Ознакомившись с досье мамзель Швецовой, Колокольцев констатировал, что чутьё не подвело старого сыскаря (Соликамский работал в советском уголовном розыске чуть ли не со дня его основания). Ибо это – вне всякого сомнения – было досье засланной казачки. Засланной НКВД… точнее, ГУГБ.

Людмила Григорьевна Швецова оказалась даже моложе, чем он думал – она родилась 8 сентября 1922 года (что занятно, под знаком Девы) в посёлке Изварино Сорокинского района.

В 1927 году семья Швецовых переехала в Сорокино, где два года спустя маленькая Люда пошла в школу. Девочка отличалась весёлым, общительным характером, побеждала на спортивных соревнованиях (бег и вообще лёгкая атлетика, плавание, стрельба) и активно участвовала в художественной самодеятельности – играла в школьном драмтеатере и пела в школьном хоре. 

Мечтала стать актрисой... и, судя по всему, таки стала. В июле 1941 года она окончила курсы медсестёр, после чего работала в городском военном госпитале. Незадолго до прихода вермахта, перебралась в областной центр… а вскоре после оккупации стала кем-то вроде странствующей певицы/танцовщицы.

По агентурным данным, танцевала стриптиз… и грубо нарушала Нюрнбергские расовые законы как минимум с каждым вторым офицером вермахта и ваффен-СС. На оккупированных территориях – по причине лютой нехватки борделей – на это было наплевать чуть более, чем всем… кроме того, ей охотно верили, что она фольксдойче. Верили потому, что хотели верить…

Колокольцев и сам прошёл подготовку в ОГПУ в качестве агента-нелегала, и пересмотрел таких дамочек… много. Поэтому профессиональный (а для неё это была именно профессия) портрет мамзель Швецовой был ему ясен и понятен.

К лету 1942 года девушка закончила… скорее всего, местную школу НКВД/ГУГБ по подготовке партизан и подпольщиков, получив специальность разведчицы-радистки с присвоением звания сержанта госбезопасности (эквивалент армейского лейтенанта). Звание присвоили потому, что НКВД не любило иметь дело с гражданскими (дисциплина не та… да и менталитет тоже).

К тому времени советская разведка была уже научена горьким опытом повальных провалов разведгрупп (ибо даже выпускники таких школ так «любили» Советскую власть, что почти в каждой группе находился перебежчик).

Поэтому Людмилу наверняка оставили на оккупированной территории для работы соло (разумеется, снабдив рацией). Поскольку львиная доля разведывательной информации добывается через постель, она должна была… правильно, платить своим телом за сведения, полученные от болтливых (и неустойчивых к женским чарам) офицеров оккупационных сил.

После чего передавать их в Центр по своей личной рации. Идея понятная, логичная… и совершенно самоубийственная. Ибо таких «гастролёрш» абвер вычислял на раз-два… что и собирался проделать Колокольцев прямо сейчас.

Благо – надо отдать должное информаторам полиции - график поездок Людмилы Григорьевны по Ворошиловградской области был в досье зафиксирован с совсем не местной скрупулёзностью.

Снова выглянув в коридор, Колокольцев подозвал к себе начальника жандармерии и приказал: «Свяжитесь с местным функабвером…»

Службой радиоперехвата армейской контрразведки (у которой, судя по тому, что мамзель Швецова сидела в камере сорокинской жандармерии, а не абвергруппы, были серьёзные проблемы с профпригодностью).

«… и запросите у них график выхода в эфир подпольной рации, за которой они охотятся уже не первый месяц…»

Из истории Красной капеллы и аналогичных разведгрупп ГРУ и НКВД, Колокольцев знал, что извлекать действительно важные знания из потока развединформации советские разведчики не умели категорически.

И потому «висели» в эфире чуть ли не часами… что скорее рано, чем поздно заканчивалось для них фатально (функабвер своё дело знал зер гут).

Майор Риккерт кивнул (он уже был в курсе, что его временный шеф категорически не любил официоз) – и отправился выполнять приказ. А Колокольцев остался ждать ужин… и временного капеллана Зондеркоманды К.