Последнее письмо

1963 год


Ранней весной, по распутице, в деревню Жуково Тульской области добирались двое молодых людей, и несли они драгоценную ношу — письмо с фронта, из далекого 1943 года. Адресовано оно было Никодимову Е.В. А писал его Никодимов В.Е.

Катерина и Андрей нашли это письмо в Ленинградской области в старом блиндаже. А пролежало оно там ни много ни мало — почти двадцать лет.

Сколько уж минуло с окончания войны, а все находят ребята из поискового отряда «Памяти павших» письма, фотографии…

Нисколько не раздумывая, двинулись в путь молодые супруги на следующий же день. Доехали до Москвы, а оттуда в Тулу, ну а там на попутке до Жуково недалеко.

Деревенька показалась им небольшой, приветливой. Только первый домик увидели, а им уже бабулька со двора машет:
— К кому вы, ребятки?
Андрей фамилию с солдатского треугольника наизусть запомнил:
— Мы к Никодимовым, бабушка. Есть такие у вас?
— Как не быть? — улыбнулась старушка. — А к кому именно? Катя и Андрей переглянулись.

Бабушка поняла их переглядки и пояснила:
— Никодимовых шесть аль семь дворов у нас. Вам каких?
Катя и Андрей снова переглянулись.
— Нам нужен Никодимов Е.В.
— Так к Егору, что ли? — всплеснула руками бабушка. — Нешто от Акимки вы?
— Если больше никого нет с такими инициалами, то к нему.
— Чего? — прищурилась бабулька.
Катя пояснила:
— Ну имя-отчество — ЕВ. Инициалы значит.

На лице у бабки отразилось смущение, которое она почувствовала в этот момент.
— Да вроде нет больше никого с такими ницалами. Идите-ка вон туда, — она указала на улицу, ведущую вправо, махнув рукой. — Там зеленый забор увидите, а за им калитка неприметная. Это Егоров дом и есть.
— Бабушка, — решилась Катя, — а сын его пришел с войны?
— Аким пришел, а Васька не. А вы откуда ж про Ваську-то знаете?
 — Спасибо, бабушка, — Катя не стала отвечать на ее вопрос.

Через несколько минут молодые люди подошли к калитке, которая и правда неожиданно появилась за зеленым забором.

Во дворе возился старик, на вид еще достаточно крепкий.
Ребята подошли и, переминаясь с ноги на ногу, не знали, как к нему обратиться.
— Дедушка Егор, — решился и позвал Андрей.

Дед обернулся, приветливо улыбнулся, добрые лучики образовались вокруг глаз.
— Я! А вы кто ж такие будете?
— Мы к вам! — Катя решила не говорить сразу цели приезда и тихонько дернула мужа за полу куртки: «Молчи, мол, пока!»
— Ну коль так — проходите. Я гостям завсегда рад.

Дед подошел к калитке. Тут вдруг из будки вышел огромный пес и залился басовитым лаем.
— Ах ты жа, Пиратка. Ну конечно вовремя. Чужие уж у ворот, а ты только опомнился. Эх зря я тебя кормлю. Стар ты уже. Как и я! — вздохнул дед.

Пес, будто поняв, что его поругали, принялся лаять заливисто. Вот, мол, хозяин, я справно тебе служу. Не наводи на меня напраслину.
— Ну входите, входите, чего
встали? — пригласил дед Егор.
Катя и Андрей вошли во двор.
— Ну в хату давайте, — позвал дед и пошел сам первый, будто показывая дорогу.

В сенях пахло свежесваренными щами, чесноком, хлебом и еще чем-то приятным. У Андрея вмиг засосало под ложечкой. В Туле ели пирожки. Но когда это было? Часов пять назад.

Дед, словно поняв мысли парня, проговорил:
— Сначала щей моих отведайте, а потом все разговоры. Расскажете мне, кто вы и откуда. Зачем пожаловали. Коль из города приехали — такой путь проделали. Ну не за тем же, чтоб по селу нашему поболтаться, — дед с интересом посмотрел на молодых людей.

Катя и Андрей переглянулись.
— Дед Егор, щей ваших с удовольствием поедим, а давайте еще и чайку попьем. Вот.
И он достал из рюкзака конфеты и пряники.
— Ого! Да вы с гостинцами. Молодцы. Молодцы, ребятки. Ну айдате.

Дед разлил по чашкам ароматные дымящиеся щи. Из чугунка выловил огромный кусок мяса, положил его на тарелку. Ловко разделал ножом. Также на столе появилась чашка с хлебом, видимо, с домашним, сало, соленые огурцы, крупно порезанные куски сочного лука.

Андрей и Катя с удовольствием поели щи, нахваливая повара. После сытного обеда дед пристально поглядел на ребят.
— Щи были вкусные! Спасибо! — поблагодарил Андрей.
— Никогда таких не ела, — честно призналась Катя.
— Эт вам чуток не повезло. Ежеля б через три дня приехали, были б еще вкуснее. А вообще я зимой щи на месяц варю завсегда, в погреб опускаю, а потом топором кусок отрублю, разогрею и ем. Вкусно. Я сам-то свежие не люблю и не ем в первый день. Ежеля б не вы, то и не ел бы сегодня. А так с вами за компанию и поел, — дед огладил бороду и внимательно посмотрел на ребят. Глаза его говорили: «Пора, ребята, объясниться!»
— Дед Егор, — приступил Андрей к самому сложному, — мы из Ленинграда, добровольцы из отряда «Памяти павших».
— Понял, — хрипло сказал дед.

Он принялся переставлять с места на место нож, ложку, чашку с недоеденным хлебом.
«Волнуется», — поняла Катя.

У нее в сумке на всякий случай был валидол, валерьянка и нитроглицерин. Все девушки проходили инструктаж по экстренной медицинской помощи.
Эта поездка была далеко не первой в их с Андреем жизни.
— Дед Егор, у вас… есть… был сын Василий?

Дед поднял на Андрея глаза, в них блестели слезы.
— С чем приехали, ребята? Есть сын Василий. В сорок втором ушел на фронт. Последнее письмо было в декабре сорок третьего. Похоронки не было. Поэтому говорю смело — сын есть. Похоронки не было, ребята. Не было похоронки, понимаете. Есть сын… есть… Вася…

Катя на всякий случай достала пузырек с валидолом. Дед, увидев, показал жестом — не надо.
— Дед Егор, — осторожно продолжил Андрей, — мы под Ленинградом в блиндаже жестяную коробку нашли, а в ней много чего девичьего и письмо… вам… от вашего сына. От Василия. Вы извините, мы его прочитали. Вот оно.

На стол лег пожелтевший от времени треугольник. Старик трясущимися руками взял, поднес близко к глазам, тяжело поднялся, подошел к буфету, извлек очки.

Письмо он читал долго… очень долго. Наверное, не один раз, а может, очень медленно, чтобы как можно дольше понимать, что сын жив. Пока старик не дочитал до конца, его сын был жив для него…

«Здравствуйте, мои дорогие мама и батя!
Сегодня рано утром мы идем в наступление.
Я отдам письмо нашей медсестре. Зовут ее Люба. Она отошлет письмо, если сам не смогу.
Батя, я помню, как ты мне всегда говорил: «Мужик — это не тот, кто громко говорит, а тот, кто тихо делает».
Батя, только тихо сегодня не получится. Будет очень громко. Мы обязательно победим. Любой ценой.
Простите меня, мои родные, если что не так. Я очень вас люблю. Крепко обнимаю.
Сын ваш, Василий».

А потом другая рука. Почерк мелкий, аккуратный, девичий.
«Сегодня Вася погиб. Сражался храбро. Светлая память вашему сыну.
Люба К».

Долго сидел дед, то сворачивал, то снова разворачивал письмо, клал на стол, разглаживал, потом снова брал в руки. Глаза были полны слез, но ни одна слезинка не выкатилась.
Ребята сидели тихо, не тревожили старика. Прошло больше часа.

— Дед Егор… — осторожно начал Андрей. — Вы простите нас за то, что плохие вести вам принесли… пойдем мы.

Дед словно отошел чуток и медленно проговорил:
— Да куда ж вы на ночь глядя? Нет, не отпушшу. В светелке постелю вам. Вы ж муж и жена?

Ребята кивнули.
— А как вы догадались?
— У Васятки девушка была — Манечка Сабурова. Они не успели стать мужем и женой, но собирались. На двадцать девятое июня свадьба была намечена. Дак какая ж там свадьба… не до того было. Так вот! Они, аккурат, как вы, друг на друга глядели. И я так на свою Аннушку глядел, а она на меня. Манечка погибла в сорок пятом, седьмого мая… два дня до победы!

Дед тяжело поднялся, ушел в светелку, оттуда крикнул:
— Готова вам постеля!

…Утром старик проводил своих нечаянных гостей, накормив оладьями, которые пожарил, поднявшись до свету.

Закрыв за ними калитку, посидел на лавке, выкурил не одну папиросу. Зайдя в дом, он залез в сундук и достал оттуда ветхую гимнастерку, надел. На трельяже в углу из неприметной коробки вытащил ордена и медали. Много. Герой труда. Никуда не торопясь, приколол их все к гимнастерке.

Письмо сына бережно свернул и поместил в жестяную коробку из-под чая. В сенях дед взял небольшую лопату и отправился в свой последний путь.

На погосте он сначала подошел к родителям: ни слова не говоря, поклонился, потом прошел к старшему брату, там сказал несколько слов и даже улыбнулся, присел ненадолго.
— Ну все, Афанасий, пора мне. Скоро свидимся.

У могилы жены дед стоял долго, молчал, но потом снял фуражку вытер ею лицо и промолвил, поклонясь:
— Вот и дождались, Аннушка! Дома сынок наш. Пришел. Вчера…

С этими словами дед Егор достал из кармана банку с письмом и поставил на лавку. В изголовье могилы жены он принялся копать.

Мягкая, влажная, жирная земля поддавалась легко. Дед перекрестился и положил банку в подготовленную яму.
— Вот и все, Аннушка. Вот и все! Скоро свидимся… скоро…

Закончив дело, старик не стал садиться на лавку, а присел около дуба, прислонился спиной к корявому стволу.
— Темная ночь, только пули свистят по степи, — чистым голосом тихонько запел дед. — Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают. В темную ночь ты, любимая… знаю…

Песня вдруг закончилась, едва начавшись, голова деда Егора опустилась на грудь, увешанную орденами. Душа его отлетела легко и свободно…
Татьяна Алимова