В преддверии краха. Ч. 2. Еще на паперти монахи...

(Продолжение)

Двина – рубеж. Она течет с востока и несет характерные для той области особенности. Полоцк их впитывал. Но точно так же он «копировал» обратную связь – куда протягивалась линия «белых земель», и в большей степени внешнему влиянию был подвержен правобережный сектор, с приточной рекой Полотой, вдоль которой простирались вековечные земли в сторону Москвы, где объединительную роль играла Волга. Там формировался, набирая обороты, восточный торговый очаг – Казань, подверженный среднеазиатскому воздействию.

Восточный вал нарастал, и с 1772 года Москва доминировала в двинском прибрежье, подчинив северную часть Великого княжества Литовского. «Екатерининцы» – подданные Российской империи, хозяйничали в Полоцке, разделенном Западной Двиной. На левом берегу еще сохранялось великокняжеское устройство, именуемое «польской стороной».

Заглянем в ведомость, чтобы оценить состояние региона на последней стадии Речи Посполитой.

КАБАК НА «ПОЛЬСКОЙ СТОРОНЕ»

Жизнь текла, отдаляясь в мир прагматизма и материальной выгоды. Даже в названиях проявлялись черты утилитарной скрепы.

Южное предместье называлось Кабаком. Стоит задуматься. Появляются ассоциации с учреждениями развлекательного свойства - типа шалманов: харчевен или корчм. Что подобного рода заведения были, несомненно, они показаны на землемерной карте 1810-1816 годов, при вхождении в состав Российской империи. А истоки – в далеком прошлом, это видно по «наградным листам» - привилеям. Подданные князей стремились заполучить земельные наделы с корчемным обзаведением. Немаловажную роль играла легкость доступа туда – когда сеть водных артерий опутывала междуречье, позволяя торговать и обогащаться. Как возник полоцкий Кабак и что вкладывалось в это понятие, сейчас не скажешь. Может, власть, борясь с распространением «зеленого змия», под давлением духовно-церковного, сообщества, «отправила» вертеп за реку, подальше от соборных храмов? Точно так же, как сейчас поступают с игровыми и карточными заведениями?

Кого же мы видим на «польской стороне», в кабацком околотке?

На первом месте - «Кляштор бернардинов». Он возглавляет тарифный отчет 1775 года. В широком понимании «кляштор» - это монастырь: место, где жили богомольцы в кельях. Их кафедра - где читались проповеди, могла быть не обязательно по месту проживания, а и в другой точке. Например, губинские францисканцы приезжали некоторое время на молитвы в Лепель. А у полоцких бернардинцев появился «филиал» в Селище.

«БЕРНАДЫНЦЫ»

Конкретный очаг пребывания богомольцев в Кабаке не указан, но следом зафиксирован топоним, который детализирует расположение – Сицянки (Sicianki). Интересное слово. Неужели аналог английского «сити»? А почему и нет, если город «под боком»?

Заинтересовавшись, я перелистал летопись 1552 года. В тот год была составлена подробная опись города на Двине, что инициировалось королевой Сфорцей в ходе поземельной реформы - поволочной померы. Это знаменитая «Полоцкая ревизия» - документ исключительно ценный. В нем я и нашел ссылку на бернардинский монастырь. Вот как выглядит запись: «на земли кляштора Барнадынского (в сноске – Bernadynskoho) один мещанин...»

ПРАОТЕЦ – ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ

К 1552 году полоцкий «Бернадынский кляштор» существовал уже полвека. Известно, что появление «Братьев Меньших» (так официально именовался бернардинский орден) связано с деятельностью великого князя литовского Александра (Ягеллончика). В 1498 году он «поселил» монахов, наделив их землей из своего фонда. Кем был «один мещанин» и на каких условиях – то ли изначально проживал, то ли въехал позже - непонятно.

Ясно одно: Александр руководствовался концептуальным решением Флорентийской унии (1439 год), провозгласившей объединение христианского движения под знаменем римского верховенства. Сегодня бы сказали – «явный путь к глобализации».

ТРИ ВЕКА МОЛИТВ

История полоцких монахов схожа с историей витебской церкви Святой Троицы, которой тот же великий князь подарил лепельский околоток на Белом озере, и где развернулось грандиозное плебанское учреждение, вызвавшее раздоры с «белянцами» - местными жителями.

Первоначально монахов разместили в правобережной области города, в Заполотском посаде, где на 1552 год проживал 191 человек. Великокняжеский сейм стоял на страже законных интересов, и никто не мог отнять правомерно приобретенную землю. Как не мог безапелляционно удалить – изгнать людей, осевших на церковной земле.

«Церковь, в пользу которой оформлялось дарение - фундуш, могла находиться не обязательно в Полоцке, но также на периферии, – говорит белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич. - Это зависело от личных отношений дарителя и настоятеля».

Бернардинцам, можно сказать, повезло – их надел располагался в черте большого города. Но заполучить десятину – еще полдела. А как жить? Как обустроиться?

ЧТО ТАКОЕ ПОЗЕМ

В условиях полоцкой требы сложилась практика позема – люди выделяли средства на богомольцев. Например, с Троецкой земли отчислялись деньги на церковь Святой Троицы. Этот же приход поддерживался мещанами Великого посада. Надо сказать, что в средние века Полоцк складывался из пяти посадов. Центральным был, разумеется, первый, и назывался «Великим», и добавлялось: «отца Воскресенского и Офанасевского». Его можно назвать замковым – административным. В том посаде размещались бурмистры, и одним из них назывался в 1552 году «Мартин Щитъ». Этот же посад был самым большим по численности («семсот семдесят один мещанин»), включал шляхетский состав (45 человек), и горожане, которые «на земляхъ церковъныхъ седять», платили позем разным обителям. Всего на счету центрального подола находилось 19 церквей и четыре монастыря.

А в сельской местности сложилась своя практика богоугодного сожительства. Так, Городецкий монастырь получал дань с десяти сел и селец в разных околицах, где землями распоряжались не обязательно одни и те же князья. Этот же монастырь получал поземную надбавку с полоцкого  мещанина Максима Пелепенчынича. А другой мещанин, Кондрат Ложка, уступил городецким монахам «землицу на усти Усвицы», то есть, отдал участок на реке, да что-то не пошло: та земля «тепер в пусте лежыть», удостоверялось в ревизии.

Отметим, что никакого деления на католические и православные храмы тогда еще не было – нет упований на разграничительные барьеры.

То же подтверждается обследованием, исполненным грозновскими посланниками вскоре после 1552 года. В «Книге», составленной для русского князя и царя, названы примерно сорок церквей под разными образами Святых. А если добавить непосредственно полоцкие, то получится полсотни, не менее.

В ЗАПОЛОТЬЕ – БЕЗ ПОСОБИЯ

Позем с Заполотского посада, куда поместили орден, поступал шести действующим приходам, в числе которых находился будущий знаменитый Софийский собор. Но не он считался главенствующим в то время. Наибольшие отчисления шли в «Кузмодемянскую» (так в тексте) церковь. Ее «обслуживали» пятьдесят заполотчан.

А вот бернардинских иноков не жаловали. «Никоторого позма имъ (бернардинцам, - авт.) не дают», - отмечалось в ревизии, и в сноске уточнялось – «вмъсто последнихъ пяти словъ читается: «kotorij paziema im ne daiet»). Надо понимать, что даже единственный мещанин, оказавшийся на кляшторной земле, игнорировал Братьев Меньших. Это и понятно. Они были, как сейчас сказали бы, «иноагентами»: ритуальным учреждением, навязанным извне.

Владений на периферии – крестьянских подворий, бернардинцы не имели. Как же они существовали? На что жили?

Отчасти объяснил энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, выпущенный в царское время. Соответствующий том вышел в 1891 году, когда еще было свежо восприятие миротворцев-иноков. Монахам посвящена в энциклопедии отдельная статья, озаглавленная «Бернардинцы».

ОТСТУП В СЕРЕДИНУ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

В Великом княжестве Литовском орден появился, распространившись из Короны, с запада. Начальным назван 1468 год – «флорентийский», когда идеи унии завоевывали умы, а великие князья обретали королевские палаты. Монахи, придерживаясь папско-государственной линии, выказывали себя приверженцами сирого существования. Даже одевались, повторяя облик бедных людей. Их отличительными знаками были темно-серые или коричневые рясы с заплатками и сермяжные опоясывающие шнурки с тремя узлами, напоминающими три главные обета: послушания, целомудрия и нищенства.

Жили они первоначально пожертвованиями, зарабатывали милостынею. «Бернардинец является одним из самых популярных типов польского монашества, резко отличаясь от прочего черного духовенства, - писал автор словаря. - Он набожен и религиозен искренно, без фанатизма, нередко очень образован, хотя нисколько не старается выказывать свою богословскую мудрость, прост, откровенен и почти всегда весел, почему и пользуется всеобщей любовью».

Братья Младшие устраивали поездки - от поместья к поместью, раскошеливая панов. Называлось это «квестой». Устава поощрялась властью. Бернардинцы умиротворяли два крайних общественных полюса - богатый (панский) и нуждающийся («быдло»). Они крепили разнородные крылья государства.

На первый бернардинский монастырь, который был открыт в Ковно, близ впадения Вилии в Неман, выложился некий богатый купец. А следующий «боготворил» уже сам король (Казимир IV), выстроив кляштор рядом со своей мельницей, над Вилейкой. Дальше – больше, и уже наследник Казимира – Александр, раскручивал орденскую планку.

РОВЕСНИКИ ВОЕВОД

Братьев Младших можно назвать «соратниками» воеводческого способа управления, сподвижниками земельного передела. Создание Полоцкого воеводства – после раскройки княжества и ликвидации наместничества - проходило одновременно с «пропиской» бернардинцев, при Александре.

Далее уже воеводы стояли на страже орденской структуры, и монахи отвечали тем же. Эти богомольцы полностью разделяли курс на переустройство по-капиталистически, на расширение римского владычества, и даже сопровождали гетмана Ходкевича при его походах против турок.

ПЕРЕЕЗД

Но в конце cемнадцатого века произошла переоценка. Инородческий орден перевели на левую сторону Западной Двины, поближе к селянству. Это произошло в 1695 году, при короле Яне III Собеском, который вел затяжные войны с Османской империей. При его владычестве Речь Посполитая «последний раз пережила взлёт как европейская держава» (Википедия). Он же – сподвижник многочисленных союзов с различными империальными режимами.

Конец того века – канун драматических событий. Близилась очередная война – Северная, затрагивающая непосредственно полоцкий регион. Шведы не теряли надежд овладеть «белыми землями», да и всей водной трассой до Черного моря, и Речь Посполитая искала способы удержаться. В антишведскую коалицию вошла даже Россия.

К тому времени выросла напряженность внутри самого государства. Начинались поползновения со стороны панского окружения. Крупные собственники не могли ужиться между собой, и вели борьбу за расширение поместных владений. Капитализм загонял в тупик. Крестьянством никто не занимался, выход из крепостничества не рассматривался. Разрыв в социальном неравенстве достиг критического масштаба, грозя вспышкой бури. В тот год случилось восстание городских низов в Амстердаме, а в Вильно заложили костел других монахов - миссионеров, которые ставили целью обращение людей в определенную веру. Бернардинцы становились «громоотводом», который ослаблял напряженность, снижал угрозу внутреннего взрыва.

Нищенствующий орден продлевал жизнь союзу Короны с Великим княжеством Литовским, благословлял панское владычество. По энциклопедическим данным, решение о переводе в южное предместье принимал «Александр Служка», занимавший пост полоцкого воеводы. Насколько справедлив этот посыл, трудно сказать. По современным данным, не Александр был воеводой на тот час, а «Доминик Михаил Слушка».

РАЙСКИЙ САД, ДА И ТОЛЬКО

Во всяком случае, новое обустройство сослужило бернардинцам хорошую службу. Их очаг на левом берегу преобразился кардинально.

В 1769 году берег Двины украсился массивным зданием из камня в стиле барокко. С противоположного берега сооружение смотрелось внушительно – казалось крепостью, и только войдя во двор, человек ощущал божественный дух. Храм Святой Марии создавал атмосферу уверенности в завтрашнем дне, уступая по убранству Софийскому собору и другим полоцким святыням.

Кляштор уже нельзя было назвать чисто проповеднической обителью. 200 посполитовских лет поменяли не только облик святилища, но и образ монастырского жития.

Нет, церковь, как и раньше, была главным компонентом монашеского обзаведения, правда, называлась теперь несколько иначе, но участок, где она стояла, выражал коллективно содеянное землевладение – настоящее божественное творение. Если верить данным, приведенным в Википедии, то кляшторная территория включала целый ряд хозяйственных заведений - пекарню, конюшню, кузницу, баню, плодовый сад с огородом. Сравнивая с помещичьим имением (см. статью «Низголовские таинства»), видишь, насколько схожи «конструкции» - хозяйственное обустройство. И вспоминается Высокая гора, где помещики организовали фольварк, прежде «оседланный» губинскими францисканцами. Отличительная особенность полоцкого подворья – аналог поместья в миниатюре. Иноческий надел был под стать крестьянскому двору - совершенно маленький, «лоскуток», мизерный. Площадь, если развернуть в плане, составляла 125 на 125 метров, и только четвертую часть занимали строения, а остальное – сад и огороды. Всплывает перед глазами картинка из советского школьного учебника: крестьянин, стоя на одной ноге, пытается удержаться на своем крохотном островке.

А самое главное – бернардинцы не имели в своем подчинении крепостных - крестьян. Можно только восхититься: в отличие от панов, они не использовали подневольный труд, вели хозяйство самостоятельно. Если представить ежедневный образцовый уход за подворьем плюс добавить развернутую в кельях школу – философскую, и утренние молитвы, то всплывает подобие «райского уголка» - подобающий образец жилищного устройства.

НЕПОДОБАЮЩЕЕ ДЕЙСТВО

И только одна «номинация» делает монашеское подворье предосудительным, неблагопристойным (с сегодняшней точки зрения) - неуместным для храмового заведения. Это - «пивоварня с ледовней».

Вспоминается похожая инфраструктура на Белом (Лепельском) озере, где плебаны устроили базу «трунков» - питейный промысел. Его подчинил себе виленский капитул. А когда Лепель выкупил канцлер Великого княжества Литовского, то плебания развернула винокуренное производство, и избыток продукции отправлялся в Ригу и Вильно – за деньги.

Забегая вперед, отметим, что империальное воздействие только закрепило практику распространения «зеленого змия». Каждый крупный помещик считал долгом иметь собственный пивной или водочный заводик. Только в одном уезде, Лепельском, их насчитывалась дюжина. А в Полоцке сконструировали цех по ректификации спиртного сырья, и туда стекались ручейки с мест.

ЗАЧЕМ ПИВНОЙ ПОГРЕБ В ЦЕРКОВНОМ ПОДВОРЬЕ

Пивное производство в Кабаке не могло быть большим при монахах. Территория не позволяла. Но зачем богомольцам пивной погреб, наполненный горячительными напитками?

Вслед за констатацией бернардинского кляштора в парафиальной ведомости идет перечень домовладений – частных. С их обитателей взимались по два злотых – в противовес бернардинцам, которые освобождались от платы. По мнению ученого-историка Носевича, куст приватных собственников – отдельное поселение, носившее название «Сицянки».

Видимо, так и есть. Интересен состав постояльцев. Возглавлял список мещанин с большой буквы (Sicianki Mieszczanin). А когорту сподвижников составляли паны – Кулеши, Моравский и Жолтковский: с разным количеством домовладений. Но наибольшую численность представляли «domy zydowskie» (дома жидовские). Причем, последние выделялись особо – жирным курсивом.

Что хотел показать составитель документа – представитель Полоцкого деканата?

ПРИЕМ У ЕКАТЕРИНЫ II

«Жид» - слово, уходящее корнями в далекое прошлое. Объясняя термин, Википедия привела интересный факт: «В 1787 году при посещении Екатериной II города Шклова (современная Беларусь, - авт.) во время поездки на юг по протекции князя Григория Потёмкина ею был принят Иошуа Цейтлин с прошением от шкловских иудеев о прекращении употребления в официальных документах унизительного для них слова «жиды». Екатерина дала согласие на это, предписав использовать в официальных бумагах Российской империи только слово «евреи».

 Словари пишут, что «жид» - это «этноним, также французская фамилия». Если связывать с бернардинцами – а не вместе ли они прибыли? Известно, что евреи несколько раз выселялись из Великого княжества Литовского, а потом снова возвращались.

КОГДА ТОРГОВЛЯ – ГЛАВНЫЙ КОЗЫРЬ

«Под боком» церковников сформировался новый уклад, что нес капитализм. Если сельское население составляли пахари – ролники, то в городах и на важнейших торговых трассах поселялись люди коммерческого склада, нацеленные на денежный спрос.

И тут мы попадаем на чинш – практику денежного расчета. Мне довелось познакомиться с архивными документами Российской империи второй половины XIX столетия, когда империя господствовала на полоцких землях. Царская власть, озабоченная распространением чинша, инициировала тайное расследование. Из материалов видно, какой размах приобрел денежный вал, и главными «рассадниками» стали местечки, заселенные в большинстве своем евреями.

Капитал неприметно «всасывал» все сферы жизни. Иноки также не могли обходиться без финансовых средств. Богомольцы не могли вести подворье в изоляции, без услуг со стороны. Требовалась не столько физическая помощь, сколько организационная. Только одна пивоварня тянула большой «хвост» дополнительных нагрузок, особенно в ходе заготовки сырья и при сбыте продукции. А «черпать» помощников они могли из соседского окружения. Например, евреи были незаменимы в денежном обороте. Это их стихия – вести коммерческие дела, да еще вблизи большого города, на большой речной торговой трассе.

А опирались богомольцы на панов – имущий класс. Кулеши в год составления тарифного отчета владели имением Шостово, с 18-ю крестьянскими дворами. А пройдя бернардинскую «школу», заняли более богатую ниву. В 1789 году фиксировались их имена в Будовах и Глиновце. Помимо собственных поместий, этот род вкладывался в монашеские очаги, помогая распространять орденский опыт. По некоторым свидетельствам, судьбой селищских бернардинцев (тоже на полоцкой земле, в Кубличской парафии) занималась Вероника Кулешина. Не ее ли видим как представительницу сицянского рода Кулешей? Кстати, селение такого рода (под названием Кулеши) можно видеть вблизи Лепеля, на Святом озере – на трассе, которая вела из Полоцка в Борисов, и далее по Днепру вниз. Наиболее оживленные, самые выгодные направления, держали под своим контролем Братья Младшие. 


ОБРАЗЕЦ ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ

Если исключить наличие пивоварни, то монашеское подворье – настоящий пример достойного хозяйствования в капиталистических условиях. Содержание экономии без использования подневольных - крепостных, ежедневный присмотр, плюс развернутая в кельях школа – философская, да утренние молитвы – поистине «райское» подобие, образец пребывания на мирной земле. Похоже, что бернардинский опыт лег в основу совхозно-колхозного строительства в социалистических условиях. Мне в советское время пришлось работать летом в студенческом строительном отряде. Мы помогали строить  птицеферму в Латвии. В обед нам привозили из сельскохозяйственного центра свежее пиво, произведенное в колхозной пивоварне.

СИЛА – НЕ ПРИМЕР

Трудно сказать, чем бы закончилось пребывание Братьев Младших на полоцкой земле, если бы не империальный каток. Как и лепельских монахинь, бернардинцев «подмяли» - в первой половине XIX столетия, вслед за созданием Системы: беспрепятственного водного шляха от Белого до Черного морей, от северных до южных окраин. После упрочения торгового «сплава» орденских богомольцев – проповедников Речи Посполитой, удалили. Они уже не вписывались в принятую концепцию имперского устройства, когда власть держалась на силе и непоколебимости царской династии.

На сегодня от предместной бернардинской молельни одни руины, а жилой корпус превращен в особняк, где размещена психиатрическая больница, названная на улице Гвардейцев. Бывшие «Сицянки» вообще исчезли с исторической арены, как и тот же Кабак.

(Продолжение следует)

На снимке (из интернета): полоцкий бернардинскй монастырь в представлении Гирши Лейбовича, художника-гравёра магнатского рода Радзивиллов.


28.06/26