Оккупация 6

-  Вдруг послышался рокот мотоцикла. Я присела ниже, спряталась за куст, и продолжала смотреть в сторону кузницы. Появились немцы, приказали кузнецу взять лопату, и следовать за ними . Мужчина понял сразу, что это значит, но не подал виду, чтобы не испугать детей. Он медленно пошел за лопатой, следом за ним автоматчик. Гестаповцы отвели его метров на пятьдесят от здания бригады, где находилась его семья и люди, работавшие там. Заставили копать яму. Дети, почувствовав недоброе, бросились к отцу, но фашисты остановили их. Что чувствовал человек, копавший себе могилу?! Он медленно опускал лопату к земле и так же медленно поднимал ее, высыпая землю. Оттягивал страшный момент, пытаясь продлить себе минуты жизни. Гитлеровцы не хотели ждать, что-то орали на своем языке, но он продолжал свое дело такими же медленными движениями. Тогда гестаповцы схватили его жену и повели к еще не вырытой яме.  Она шла молча, с мертвенно бледным лицом, с укором, глядя, на оставшихся. Видимо, думала, кто же донес? Не дойдя до ямы, женщина приостановилась. Фашист прикладом подтолкнул ее, и она оказалась на краю. Раздалась автоматная очередь, женщина упала. Снова короткая очередь, не стало видно и кузнеца. После этого изверги подвели к яме детей. Они в ужасе бросились от нее, но фашисты стали ловить их, и совать им что-то под нос. После этого дети затихли. Их бросили туда же к родителям. В селе знали, что доносчиком об этой семье был, сотрудничавший с гестапо, предатель С.А.
Многие факты и рассказы жителей говорят о том, что творили фашисты и полицаи в нашем селе. Они чинили грабеж и унижения, насилие наших людей. Вот что рассказывает Вера Емельяновна Таурина:
- Это было в конце августа 1942го. Стояла сильная жара. Гитлеровцы, скрываясь от палящего солнца, находились в землянках. Хорошую воду приходилось носить на коромысле, с балки Песчаной, за два километра от села. На этот раз, рассказывает Таурина, я взяла три ведра, два на коромысло и одно в руки. Пока донесла воду, выбилась из сил, зайдя во двор, тут же присела. Фашисты подошли, я упала духом, думаю, сейчас выпьют всю воду. Но они сделали еще хуже. Один за другим выходили из землянки и ставили свои грязные ноги прямо в те ведра, что я принесла. Стояли в ведрах и гоготали, как гуси. Фашисты истребляли нашу домашнюю живность. Ловили кур, гусей, рубили их, заставляли нас их обрабатывать, затем увозили мясо в Элисту. Переворачивали все в домах и сараях, забирали себе все, что приглянулось.
 По рассказам жителей такой грабеж длился полмесяца, затем был установлен регламент. Оккупанты создали приемные пункты, куда жители должны были сами приносить яйца, молоко, зарубленную птицу, особенно у них ценились гуси. Непослушание наказывалось расстрелом. Выполнение этих требований проводилось под контролем полицаев, старосты и их помощников. Грабили не только жителей. Оставшийся в колхозах крупный рогатый скот, свиней угоняли и увозили на запад. Так, угнали несколько тысяч оставшихся, по вине председателя, овец. Кроме этого оккупанты разрушали в селе крепкие здания. Главным для них объектом, были здания школы. Разобрали и увезли шесть зданий, покрытых железом, одно из них двухэтажное. Но основная цель оккупантов были люди, истребление, уничтожение их. Они угоняли молодежь из села, с попыткой отправить их в немецкую армию. Так были отправлены шестнадцать человек из молодежи, осенью 1942 года. Это такие: Куликов Василий Иванович, Петровский Станислав, Лебедев Иван Федорович, Куликов Владимир Никитович, Гайворонский Николай Яковлевич, Свинарев Александр Егорович, Куликов Александр Дмитриевич, Енин Иван Андреевич, Емельяненко Дмитрий Александрович и другие. Это были парни 1925 года рождения. Об этом рассказывает Енин Иван Андреевич:

- Было это в ноябре 1942 года. Меня, как и многих других молодых парней привели под винтовку к зданию сельрады, где находились староста К. и другие полицаи. Нас собрали шестнадцать человек, вместе с нами пришли и наши родители. Нам не говорили, зачем нас собирают, но мы чувствовали, что не к добру, что вернемся домой не скоро. Перед нами выступил незнакомый мужчина, сказал, что нас повезут в Элисту. Тут же появились подводы, и нам приказано сесть по пять человек на каждую. С нами сели и родственники. На первой и последней подводе сидели вооруженные полицаи. В Элисте нас завели во двор, там уже было много ребят из других сел. Перед нами выступил немецкий офицер, говорил  на русском языке. Он сказал, что мы будем проходить военную подготовку. Сейчас подойдут машины, садиться в них будете по списку, будем вызывать по фамилии. Хотя все ребята были молодые и многие малограмотные, но смогли понять, что нас будут готовить убивать, убивать своих же людей, предать Родину! С этого момента у каждого зародилась мысль, как выбраться отсюда. Но убежать не так-то просто, кругом автоматчики. Появился другой офицер и стал зачитывать фамилии. Ребята притихли. Мой отец стоял рядом со мной, держал в руках сумку, приготовленную мне в дорогу. Он был очень расстроен и сквозь слезы произнес:
-  Смотри, сынок, не забывай, в Красной Армии два твоих брата.
Всех посадили в крытые машины. Сзади, в каждой сидели по три автоматчика. Везли нас очень долго в неизвестном направлении. Наступила ночь. Как после оказалось, нас везли на запад, сильно трясло, мы все утомились, но машины все двигались и двигались. В полночь остановились, и нам было приказано следовать за охраной. Чтобы ознакомиться с местностью, мы втроем договорились отпроситься в туалет. Осмотрелись, где мы находимся. Близлежащую улицу, расположение двора.  Договорились, надо бежать, как только сменится часовой. Часть немцев уже спали, другие играли в карты. Охранявшие нас часовые надеялись, что мы после такой тряски быстро уснем, поэтому спокойно сидели и играли в карты, что-то громко орали на своем языке, видимо спорили.
А нам было не до сна. Многие вытащили свои сумки, достали продукты, угощали друг друга. Мы же незаметно от других часть продуктов рассовали за «пазуху» и в карманы. С нетерпением ожидали смены часового. Наконец, он сменился, и для нас настал момент. Втроем идем в туалет. Часовой немец задержал нас, мы знаками показали, что мы хотим, и он махнул нам рукой, мол идите. Быстро побежали, один в туалет, двое за него, потом все вместе прыгаем через изгородь, бежим через огороды попадаем в канаву. Знаем, что бежать надо на восток, лежим в канаве и по звездам определяем направление. Дальше двигаемся с большой осторожностью, чтобы не наскочить на немецкий караул или патруль. Сложно было выбраться из села, и мы по садам и огородам, минуя улицы, по-пластунски и на четвереньках, двигались все дальше и дальше. На краю села, все таки, показался немецкий патруль, но мы заметили его первыми. Их было двое, они шли спокойно и громко общались друг с другом. Здесь в глубоком тылу, они чувствовали себя, как дома. Прошли совсем рядом с нами, мы, затаив дыхание, лежали в канаве. Пронесло! Так мы выбрались из селения в степь. Почувствовали себя уверенней. Мы все трое выросли в степи, поэтому неплохо ориентировались. Но все-таки опасности не миновали. Наткнулись на какую-то стоянку, где нас встретили собаки громким лаем. Хорошо, у нас был хлеб. Они успокоились, съев несколько кусков. Дальше, бегом до самого утра, не останавливаясь. На рассвете залезли в скирду. Первые сутки побега прошли в страхе, боялись преследования. Затем появилось чувство голода и жажды. Воду в осеннее время можно было раздобыть, а еды не было. В полях осталась кукуруза и рожь.
продолжение