Мертвым не придется больше умирать!

И звенящая юность, и удивительной красоты наваждения, и кровь стремительными течениями проносится по вздутым венам, и легкие не умещаются в груди, и в зрачках ее отражаются сияющие звезды, и счастье каждой клеточкой тела, каждой молекулой, каждым атомом, и сплетении дорог судьбы, и годы бегут по спешащим стрелкам вереницей, похищая нас одного за другим, и тридцать девять ступенек до конца ноября, и неверная ночь, как песок в меня утекающий, и гортань забивается слизью, и посиневшие ногти впиваются в пустоту, и здесь не за что ухватиться, и нет никаких шансов спрятаться, вырваться, выпрыгнуть из неудержимого временного потока, что нещадно тащит меня на алтарь смерти, и запах дыма  погребального костра, и горечь слез, и меня больше нет в полях предрассветных! Слишком много тогда, слишком мало сейчас!
- Тихо, я что-то слышу, что это за звук?
- Это проходит твоя жизнь!
Бредет по замкнутому кругу неустойчивый ряд свинцово-серых дней, оседающих в неудержимом потоке неотвратимости.
Ел, спал, мечтал, надеялся, ждал, что вот-вот поймаю и удержу ни с чем не сравнимое, а в это время спешащие годы упрямой чередой бежали один за другим, впопыхах перепрыгивая через дни и ночи. Не успел оглянуться, а жизнь прошла не оставив и следа, и только пыль с привкусом прогоревшего костра, оставшаяся от сгоревших в секундной вспышке бесполезно прожитых лет. Да музыка поменялась, декорации раскрошились, огни фейерверков быстро погасли в маслянистой ночи неминуемости, завяли цветы в оранжереи скоротечности, согнулась спина, глаза перестали видеть без очков, мое отражение в зеркале испугало меня, но я, несмотря на эти недоразумения, продолжаю увлеченно танцевать, хотя уже под другую мелодию, надеясь на красивый конец этой некрасивой истории.
Щелкнул предохранитель затвора, дернулась рука, подул ветер, прогорела свеча, кровавое солнце упало за трепещущую линию горизонта, выпал мой порядковый номер, моя очередь на эшафот

Иоганн Вольфганг фон Гете
Словно гонимые незримыми духами, проносятся солнечные кони времени с легкой колесницей судьбы нашей, нам остается только, смело схватив, крепко держать вожжи и тут от камня, там от обрыва, прочь направлять колеса. Куда летим — кто знает? И едва ли вспоминает от куда!

«Шримад Бхагаватам», книга 3, глава 30
Как гонимые ветром облака летят заключенные в плоть души над бездной вечности понукаемые всемогущим временем. В облеки времени Господь повергает в прах все усилия смертного.
Скорбью устлан путь того, кто грезит о счастье во временном, сиюминутном мире.
Сбитая с толку игрой света и тени душа старается не думать о том, что плоть и ее принадлежности дом, семья, имущество обречены на неизбежную погибель.
Великий обман внушает душе что окружающие образы будут существовать для нее всегда.
 
Часы уже идут, упрямые стрелки проворно перепрыгивают друг через друга, за несколько мгновений мой мир раскалывается на сотни остроконечных осколков.
Время, нетерпеливое, торопливое, страстное, рвущееся вперед, сметающее все на своем пути. Неуправляемая, непокорная, необузданная стихия, не сдержать, не подчинить, не выпрыгнуть на ходу из безумного потока, не направить в нужное русло. Я его бесправная жертва и целиком в его власти, оно нежно целует меня в лоб обветренными губами перед эшафотом!
Где же я не там свернул? И поезд похоронный, и причалы без кораблей, и перекрестки на красный, и безлюдные пристани, и пустые полустанки, и густая кровь бежит по моим черно-синим венам, похожая не шепот осеннего дождя,  и внутри меня расплавленное стекло, и будет у меня завтрашнее утро, которое я не увижу, и кто следующий по упрямому списку?
Кого там хоронят за этой оградой, утирая со щек фальшивые слезы? Чья это конечная остановка? Не ваша?
Знак «Стоп», ни с места, остановись, живым его пересекать нельзя! И вот на сцену, окруженную болью, свистящими пулями, разрывами снарядов, абортами, инсультами, инфарктами, онкологическими госпиталями, последними словами умирающих, вступает она, жадность ее не знает границ, ее невозможно насытить и аппетиты ее неуемны.
Перед ней все равны и праведные мусульмане, и благочестивые христиане, и богобоязненные иудеи, она не делает никаких исключений и отступлений от установленного регламента.
Как воды реки уносят ветки, поваленные деревья и опавшие листья, так и она, в облике времени сметает, искажает, рвет в клочья и уносит в безвозвратность все, что имеет какую-то форму, объем и попадается на ее пути.
Что меня ожидает за еще одним перекрестком? Только смерть! Никаких шансов на успех! Так чего же я жду?

«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 14
Хотя в зримом мире нет ничего вечного, душа, потерявшая от вожделения разум, пытается найти здесь убежище, как порою спящий силится обустроится в приснившемуся ему доме. Во сне он огораживает дом высоким забором, устраивается удобно в опочивальне, вкушает изысканные яства и придаётся любовным утехам.
Вместо того, чтобы бежать прочь из долины смерти, душа гонится за предметами вожделения, как путник за миражом и уходит всё дальше, и дальше от обители вечности.

Я рождаюсь и умираю, и опять рождаюсь, и опять умираю, а стрелки часов обреченности продолжают возбужденно бежать по замкнутому кругу, проворно перепрыгивая через мои последующие рождения и смерти!
Умирают все, кто-то раньше, кто-то позже, кто-то прямо сейчас находится на смертном одре.
Я ни в чем не уверен, я наполнен опасениями, страхами и тревогами, может быть и я завтра проснусь уже мертвым! Конец? Нет, мой путь не кончается смертью, умирает только инструмент-тело, мое нынешнее тело, я существовал до него и буду существовать после его закономерного самоуничтожения. До этого тела я был запечатан во многих других телах, которые подбирал на своем извилистом пути к вечности.
- Скажите мне, что с ним не так?
- Плохие новости, он еще жив!

«Шримад Бхагаватам», книга 10, часть 1, глава 1
Рожденному смерть уготована на роду, для каждого из нас уже зажжен погребальный огонь, и не важно когда он поглотит нашу плоть, нынче или через сотню лет.
Стоит ли торопить смерть, несущуюся к нам быстрее самой быстрой стрелы?
Необузданное время разделит наше тленное тело на пять стихий, которые, в следствии наших деяний, снова слепятся в плоть.
Как шагающий, прежде утвердившись одной ногой, отрывает от земли другую, или гусеница, закрепившись на следующем листе, сползает с предыдущего, так душа сначала находит себе убежище в будущем теле и лишь затем покидает нынешнее.
От чего весть о твоей смерти так всполошила тебя?
Ведь смерть неизбежна и по сути есть смена ветхого платья на новое.
Как человек, увлеченный впечатлениями, переносится в иную действительность и забывает о нынешних телесных условиях, так душа, захваченная мыслями о будущем, готовит себе иное существование в ином телесном облике.
Ко времени смерти нынешнего тела душа уже имеет в своём распоряжении тело следующее, слепленое из мыслей, дел, желаний и впечатлений.
Как отражённая в возбужденной ветром воде луна меняет свои очертания, так живое существо, возбужденное мыслями, непрерывно меняет свой облик и представления о себе.

Я проснулся под монотонную песню дождя, было еще совсем темно, подошел к окну, а за окном еще одна унылая осень, и я еще жив, и еще дышу, и слышу, и вижу, и чувствую, и на что-то надеюсь.
Моя жизнь, это то, что происходит со мной именно сейчас, ни вчера, ни завтра, ни потом, ни когда-нибудь, а именно сейчас. Вот она здесь, смеется, кричит, дышит, сделал несколько шагов вдоль берега реки времени и вот ее уже нет.
Сейчас, когда неудержимая река времени изорвала, растоптала и обезобразила меня, я не думаю о том, чего у меня нет, я думаю о том, как мне с тем, что у меня еще есть вырваться из объятий смерти,
сейчас, когда еще один торопливый год пробегает по моим вздутым венам,
сейчас, когда солнце и луна днем и ночью бегут друг за другом вокруг земли,
сейчас, когда на сцене обозначаются новые лица и новые имена взамен ушедших,
сейчас я еще жив, и это не конец, не точка в конце последнего предложения, а просто еще одна запятая или пунктирная линия, моя история все еще как-то продолжается.
- Скажите, почему я все еще жив?
- Потому, что ты еще не умер.

«Шримад-Бхагаватам», книга» 10, часть 1, глава 5
Точно щепки несемся мы в бурной реке жизни, преодолевая ее стремнины и водовороты.
И как бы не держались мы друг за друга, судьба, время и смерть разлучат нас!

Выстрелы, разрывы снарядов, эпидемии, инсульты, инфаркты, онкология, жизнь - это нетерпеливая очередь за смертью, но некоторые беспокойные граждане лезут на эшафот вне очереди!
Осень-зима самый успешный сезон для торговцев похоронными принадлежностями: гробы на любой вкус, урны разных цветов и размеров, венки, живые и искусственные цветы, удобная одежда для усопших, а также полный комплекс ритуальных услуг, связанных с организацией похорон.
- Но у мертвых есть одно особое преимущество перед живыми.
- Какое?
- Им не придется больше умирать!
Вокруг густая темнота, ни шороха, ни звука, ни дыхания, ни запаха, ни света. Где я?
- Ты там, где жизни прогорают быстро, как свечи, где твоя кровь бежит по вздутым венам земли, где прахом рассыпаются все твои намерения, ожидания и расчеты, где река времени исчезает в утробе океана вечного забвения, где не бывает рассветов и закатов, где застыли стрелки на часах, где на дисплее несокрушимости всегда полночь.

«Шримад Бхагаватам», книга 10, часть 1, глава 1-4
Не проливайте слёз по своим ушедшим чадам, судьба всё равно когда-нибудь бы разлучила вас, так стоит ли печалиться о неизбежном. Тела наши восстают из праха, словно горшки из глины, во прахе им суждено сгинуть, но дух наш, что пространство в горшке, прибудет вечно и неизменно. Что проку беспокоиться о черепках, кои не касаются содержимого !Кто не ведает различия между собою и своей телесною оболочкой, тот тяжело переносит разлуку с родичами и родным домом, а потому до самых последних дней жизни душа его не знает покоя. Кто не способен отличить себя от своей плоти, тому не вырваться из круга перерождений!

Небольшое деревенское кладбище, маленький ухоженный сад, там все ночи напролет поют соловьи, там жалостливые ивы и участливые липы простирают свои обширные ветви над всегда спящими, там для молчаливых постояльцев нет ни завтра, ни сегодня, ни вчера.
- У него неприятности?
- Уже нет, он три дня как мертв!