О посте

                Вопрос церковного поста всегда волновал и волнует православного человека. Причиной тому являются, с одной стороны, достаточно жесткие требования, касательно пищевых ограничений и образа жизни, а с другой, – не совсем внятная и аргументированная позиция Церкви по этому вопросу. В практику духовенства прочно вошла норма – несоблюдение поста объявлять грехом, который обязательно нужно исповедовать. Верно ли это? и вообще, как возник пост и для чего он нужен? С этим вопросом нужно обстоятельно разобраться. На сегодня в Православной церкви существуют четыре главных поста: Рождественский, Великий, Петров и Успенский. Помимо них, есть пост по средам и пятницам и евхаристический трехдневный накануне Причастия. Так, что же такое пост? На портале «Азбука. ру» мы находим следующее определение: «Пост – аскетическая практика, состоящая в воздержании тела от пищи животного происхождения (также и от перенасыщения и услаждения постной пищей) и сладострастия, а души от злых помыслов, дел и слов; время сугубого покаяния и трезвения. Цель поста состоит в борьбе со страстью чревоугодия, которая лежит в основе 5-ти из 8-ми основных страстей, поэтому борьбе с ней и уделяется такое большое внимание». Внимательному читателю сразу же бросается в глаза натянутость формулировок и излишняя академичность определения, мало что имеющая общего с жизнью и повседневными заботами мирянина. Само понятие «аскетическая практика» выводит пост за рамки мирской и приходской жизни и поставляет его в суровые условия монашеской аскезы.   
                Там же целью поста называется: «подчинение тела духу (восстановление правильной иерархии духа и тела), умножение любви, усиление внимания к своей духовной жизни, воспитание воли, концентрация сил в духовной борьбе. По благословению духовника дополнительный пост может сочетаться с молитвенными прошениями и браться для сугубого покаяния (Исх.34:28)», что также весьма далеко от жизни простого человека. В той или иной форме аналогичные определения поста встречаются почти у всех, как современных богословов и священников, так и в духовной литературе прошлого. В обоснование пощения, как правило, приводят заповедь не вкушать запретный плод из Книги Бытия (Быт.2:16-17), на воздержание от пищи и воды Моисея на горе Синай (Исх.34:28) и сорокадневный пост Христа в пустыне. Но подобные доводы не выдерживают никакой критики, поскольку: во-первых, ссылка на Книгу Исход, мягко говоря, некорректна, а по сути – искажение здравого смысла, и вот почему. В ней мы читаем: «И пробыл там [Моисей] у Господа сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил» (Исх.34:28). Это какой же человек, помимо пророка Моисея, может обходится без воды и питья сорок дней?! Моисей мог не пить и не есть сорок дней, потому что «уста в усты» с Богом говорил на Синае, и сила благодати заменяла ему естественные потребности тела. Ссылающиеся на пост Моисея очевидно полагают, что всякий православный не меньше пророка Божия, и у каждого есть про запас своя гора Синай, на которой Бог только и ждет, когда к нему кто-то поднимется. Это не имеет ничего общего с учением Христа и Его заповедью "Возлюби ближнего". Он, будучи Богом во плоти, Сам и жаждал, и испытывал голод.
                Что касается ссылки на Книгу Бытия о невкушении запретного плода, то это такой же аргумент, притянутый за уши. В заповеди «не вкушай» Бог не пищевые ограничения устанавливает, а испытывает праотцов на хранение верности и послушания. Адам с Евой в раю могли вообще не питаться. Им это было не нужно, поскольку их бытие поддерживала благодать, а тела кардинально отличались от наших, ибо не имели «кожаных риз» или свойственных человеку тел. В свою очередь,  сорокадневный пост Христа в пустыне не имеет ничего общего с Великим постом по нескольким причинам. Во-первых, пребывание  Христа в пустыне – это не пощение человека, потому что в Спасителе не слитно и не раздельно действовали две природы: Божественная и человеческая. Наличие двух неслитных и нераздельных естеств во Христе подразумевает  и два вида энергии или способа  действия. Преподобный Максим Исповедник пишет: «У Христа было два несводимых друг к другу богомужних действия: одно соответствующее модусу чудотворения, а другое – страдания. Если бы богомужняя энергия была бы неким действием «Богочеловеческой сложной природы», то такая природа производила бы какое-то одно действие – например, чудотворения посредством плоти, но тогда действием той же самой «Богомужней природы» никак уже не могло быть и страдание». Этим Иисус Христос, как Богочеловек, отличается от людей, которым присуще только одно действие – человеческое. Вот почему, Его подвиги на земле недоступны для людей, хотя и служат примером подражания. Как продолжает Максим: «Бытие Христа по плоти не сравнимо с бытием иных разумных существ, – потому что, – во Христе в тропосе чудотворения [образе действия] наша природа восстановлена в том же образе существования, в котором она была создана – свободной от страданий, тления и всех ограничений, связанных с дебелостью плоти. В этом тропосе Христос мог не испытывать голод и ходить по воде». Иначе говоря, как Бог [тропос чудотворения] Иисус не испытывал лишений и дебелости плоти, присущих людям. Во-вторых, в силу Божественной природы, Ему не нужны были ограничения в еде и питье для: "воздержании тела от пищи животного происхождения (также и от перенасыщения и услаждения постной пищей) и сладострастия, а души от злых помыслов, дел и слов", ибо ничего этого Сын Божий в Себе не имел. Пост Иисуса преследовал совершенно иную цель, а именно: окончательное поражение дьявола с последующей победой над грехом и смертью. Перед человеком такая задача не стоит. Поэтому ссылки некоторых проповедников на подвиг Христа в пустыне как пример для подражания в Великопостном воздержании – это либо лукавство, либо богословское невежество.
                Утверждение о том, что: «Цель поста состоит в борьбе со страстью чревоугодия» свидетельствует о непонимании авторами «Азбука. ру» смысла церковного поста, как будто чревоугодие – самый главный грех, победа над которым открывает дорогу в Царствие Небесное. К сожалению, низкий уровень духовной грамотности, часто становятся причиной подобных публикаций. Пост – как таковой, не ставит своей целью борьбу с грехом, поскольку его задача заключается в совершенно ином, о чем я скажу ниже. В связи с этим, возникает вопрос: когда появился первый пост и с какой целью принят? До конца II начала  III вв., Церковь постов не знала. Постились в Великую Пятидесятницу  только оглашенные в преддверии Таинства Крещения. Считалось, что этим будущие христиане уподоблялись Христу, Который сорок дней постился в пустыне. Крещение оглашенных проходило один раз в году в Великую Субботу. Все остальные христиане пост не держали. Начиная, примерно с первой половины III в., Церковь решила проявить братскую любовь и солидарность с будущими христианами и начала вводить правило обязательного сорокадневного поста перед Пасхой для всех верных, дабы оглашенные укреплялись и не соблазнялись. Так в Церкви появился Великий Пост. Что касается остальных постов, то они еще моложе: Петровский – принят в первой половине IV в. Рождественский пост – появился в Византийской церкви лишь в XII в., и вплоть до XIII в. древняя Русская Церковь его не знала; Успенский – пришел на Русь в конце XIV столетия и назывался "Госпожиным говением". Возникает закономерный вопрос: а как же первые христиане причащались и спасались без пощения, не говоря уже про то, что II-IV вв., были эпохой мучеников за веру, кровью которых Церковь созидается и поныне?  Они, что все грешили, не соблюдая пост? Очевидно, что это не так. Пищевые ограничения стали вводиться в церковный быт после Миланского эдикта Константина Великого 313 г., который узаконил Христианство. Их появлению предшествовал  наплыв в Церковь бывших язычников, которые вместе с собой принесли и элементы идоложертвенного служения, неумеренность в пище и пренебрежение нормами церковной дисциплины.
                Церковь была вынуждена защищать свое стадо. Одним из таких сдерживающих механизмов и являлся пост. По мере прироста верующих и возникновения новых поместных церквей, увеличивались соблазны, с которыми приходилось бороться ужесточением требований к нормам христианской жизни. Распространению искушений способствовало, в том числе, и учение гностиков [ересь гностицизма]. Так возникли известные нам остальные, помимо Великого, посты, а также пощение в среду и пятницу (за некоторым исключением). В таком виде религиозные пищевые ограничения и нормы церковной дисциплины Востока пришли на Русь вместе с христианством. Что касается трехдневного евхаристического поста, то он появился в практике нашей Церкви лишь в XVIII-XIХ вв., как отчаянная попытка вернуть прихожан в храмы в эпоху Синодального периода и общего охлаждения народа к вере. Этот трехдневный срок является весьма условным, поскольку раньше достаточно было не есть и не пить после полуночи перед Причастием или держать шестичасовой евхаристический пост. Увеличение этого срока до 72 часов, очевидно, связано с усилением церковной дисциплины. Какой же мы можем сделать вывод из всего вышеизложенного? И какое мы можем дать определение поста?         
                Многие, включая духовенство,  полагают, что пост – время суровой аскезы, ограничений в пище и питье,  время покаяния и сокрушения о грехах, что подразумевает исключение всякого веселья и развлечений. Жители Ниневии, наложив на себя пост после проповеди Ионы, оделись во вретище, посыпали голову пеплом и даже скоту не давали пить и есть. Похожее отношение к соблюдению поста и сейчас просматривается у ревнителей «благочестия». Однако еще святитель Иоанн Златоуст говорил: "Воздержание от запрещенного еще не есть признак доблестной и бодрой души". Так, в чем суть поста? Для ответа на этот вопрос обратимся к Священному Писанию: «Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо»(Ис.58:5-6), –  говорит Господь. Таким образом, Бог прямо осуждает внешнее делание, то есть посыпание головы пеплом и прочие телесные ограничения, как обязательное условие угодного Ему поста. Такое поведение – проявление тщеславия и выставление личного «благочестия» напоказ.  Господу такой пост не нужен. Ему нужно, чтобы человек: «разрешил оковы неправды, развязал узы ярма, и угнетенных отпустил на свободу, и расторгнул всякое ярмо». Что это значит в духовном смысле?
                Как я неоднократно говорил в предыдущих беседах, человеческая жизнь проходит между «я хочу» и «я боюсь». Хочет грешник наслаждений и удовольствий, а боится скорбей, болезней, и главное, – смерти, которая неразрывно с ними связана. К первому он стремится, а второго хочет избежать всеми правдами и неправдами, бесполезно расходуя время и силы. Наша греховная природа проявляется в действии страстей, как вольных – желание наслаждений и удовольствий, так и невольных – вынужденное претерпевание скорбей и болезней. Вольные страсти, которые Господь называет «оковами неправды и узами ярма»,  неизменно влекут за собой и невольные, о которых Писание говорит: «угнетенные». Весь путь духовного делания сводится к добровольному ограничению в удовольствиях и наслаждениях, и перенесении с терпением последующих за ними скорбей и искушений. Закон духовной брани, по учению преподобного Максима Исповедника, построен таким образом, что: «Чувственному наслаждению присуще производить скорбь души, а душевному удовольствию [благодати] порождать скорбь или удручение плоти. Удовольствие и удручение  сопровождают всякую добродетель. Удручение исходит от плоти, лишенной приятных и нежных наслаждений чувства, а удовольствие [духовная радость] от души, наслаждающейся  в духе смыслами, чистыми от всего чувственного». Таким образом становится понятным, что пост, о котором говорит Господь, относится не к пищевым ограничениям и внешнему деланию, а к внутренней духовной брани. Поэтому приведенный выше отрывок из Книги пророка Исайи можно истолковать следующим образом.               
                «Разрешить оковы неправды и развязать узы ярма» – означает освободится от «цепей» ложного понимания действительности, которое нам в искаженном виде доставляют чувства. Они, пораженные первородным грехом, утратили способность стремиться к Богу. Страсти, происками диавола, побуждают искать тленного и губительного, то есть удовольствий и наслаждений. Как говорит Максим Исповедник: «Лукавый через грех пригвоздил представленные человеку Творцом способности, изыскивающие и исследующие Божественное к естеству зримых вещей», то есть к мирскому. А мир, как известно, находится во власти диавола. Поэтому наши страсти и есть «оковы неправды и узы ярма», держащие душу и терзающие ее в заточении плоти.
                «Отпустить угнетенных на свободу» – означает через борьбу со стражниками, то есть с греховными помыслами, освободить ум от гнета плоти и дать возможность человеку свободным произволением обратиться к Богу, чтобы стяжать «дух мирен», о котором учит Серафим Саровский. Только свободный от страстей ум, способен подняться к высотам божественного и познать истину, которая делает человека свободным (Ин.8:32). Это можно толковать и как освобождение чувств от губительных наслаждений, чтобы они, от тленного и обратились к познанию вечного.
                «Расторгнуть всякое ярмо» – это призыв к отсечению всего, что привязывает нас к чувственному и плотскому, к близким и родным. Это то самое умирание для мира, о которым учит святоотеческая аскетика, и что является подлинным смирением, о котором преподобный Исаак Сирин сказал: «Смирение – это сугубое, добровольно принятое на себя омертвение для всего». Но это уже удел избранных, подвизающихся в духе избранников Божиих.
                Таким образом мы приходим к пониманию, что пост угодный Богу, это непрерывная борьба с собой, которая заключается в воздержании от наслаждений, в терпении с благодарностью скорбей и искушений. Разумеется, что духовная брань не прекращается, пока жив человек, поэтому соблюдение богоугодного поста либо должно быть постоянным, либо оно превращается в «иудейское служение», как его определяет Максим Исповедник, или в православие «протестантского образца», как о нем говорит святитель Игнатий Брянчанинов. Какие еще следуют выводы из вышесказанного. 
                Первое – не соблюдение поста не является грехом ни в каком смысле, за исключением нарочитого его игнорирования накануне Причастия, ибо тогда невоздержание в пище и питие является элементом богохульства и подлежит осуждению. Во-вторых, пощение – является делом добровольным и каждый желающий может поститься по мере сил и возможностей, и третье, наверное, самое главное, – церковный пост к Богу не приближает и от Него не удаляет, то есть никак не влияет на наше спасение. Святитель Василий Великий говорил: «Истинный пост- удаление от злых дел», а апостол Павел писал: «Ядый, Господеви яст, благодарит бо Бога: и не ядый, Господеви не яст, и благодарит Бога.» (Рим.14:6). Многие в возражение этого могут привести заповедь Христа: "Сей род лукавый, бесовский изгоняется только молитвой и постом" (Мф.17:21). На это можно ответить, что слова Иисуса, во-первых, обращены, прежде всего, к Его ученикам, имеющим благодать Духа и призванных Господом для особого служения, а во-вторых, в контексте Его слов, речь идет об образе жизни, особой аскетике апостолов, без чего их служение было бы невозможным. Если бы все миряне от Вознесения Христова и до наших дней только постом и молитвой могли изгонять "сей род лукавый и бесовский", то ад бы давно опустел за отсутствием бесов. Поэтому, когда какой-нибудь батюшка объявляет несоблюдение поста грехом, нужно понимать, что он выдает желаемое за действительное. С большой натяжкой его несоблюдение можно назвать грехом в смысле нарушения церковного Устава. Но сколько есть таких церковных норм, от крещения Руси и до наших дней, исполнение которых как раз и является грехом, даже невозможно исследовать. Они, порой, не только противоречат Евангельскому учению, но и прямо нарушают Апостольские правила, как например, записанные в Уставе нашей Церкви нормы о возможности рукоположения во священники с 18 лет, вопреки 14 Правилу Трульского Собора, где возрастной ценз иерейской хиротонии установлен не ниже тридцатилетнего возраста.
                В заключении необходимо отметить, что правильное отношение к посту, понимание его смысла и назначения является необходимым условием спасения и стяжании благодати Духа. Не в пищевых ограничениях, установленных Церковью, не в суровой аскезе и оплакивании грехов напоказ или келейно заключается пост, а в очищении души от губительных страстей, что только и делает возможным богообщение и приводит ко Христу