Лунное

От автора: Иногда в голову приходят странные, соблазнительные, а в сущности, вполне бредовые идеи. Скажем – вылущить из корпуса своих текстов всё, относящееся к нашему ночному светилу, все упоминания и отсылки, надоедливые описания, пышные и бледные сравнения, псевдометафизические раздумья и разнузданные фантазии, чтобы далее смонтировать из этого нечто вроде селенографического компендиума. Где-то в углу памяти мерцают хокусаевские «Сто видов Фудзи»… Всё нижеследующее – плод объединения, в порядке хронологии написания, этих лунных фрагментов в химерическое целое.

(...) в правом проеме – да, появилась луна, подобно той в светлые сумерки дней равноденствия луне, ажурной и неестественно-белой, выдавленной на три четверти из тонко-зеленого воздуха (...) сверкающая луна в окне едва поменяла свой градус

(...) Диана, переменчивая и ревнивая, она властвует в моем подбрюшье, она, давшая мне тоскливое ожидание грядущего ужаса и сверхчувствительность ко всему (...) imum coeli, утерус небес; где-то близ него ущербно-истлевающий, но все еще грозный и мощный декресцент последней лунной четверти (со времен Каина люди пятнают своими следами внешнюю маску лунарной сферы, в конце концов осмелившись буквально попрать ее подошвами ног)

(...) все мировое проявленное есть высвечивание узора, и Луна есть символ Проявления, чьи циклы схожи с ее фазами, обратная же сторона Луны подобна непознаваемому архэ (...) он, пришедший сюда, – звездочет, он хочет свести Луну с неба и закрепить ее в прозрачной твердой жидкости зеркала

(...) из всего корпуса доктрины мастера всего более впечатлился тезой, согласно коей тотальностью эмпирии безраздельно правит Луна. Взамен она дарит будущим жертвам гипнотизирующий калейдоскоп оттенков лунного диска: от тенаровой кобальтовой сини, через огненно-голубой электрик до легчайшей циановой бирюзы

(...) некоторых он [Юпитер] одаряет субтильнейшей чувствительностью, и всех существ – месмеризирует ярчайшей магией, майей экзистенциальных полотен, немыслимым люстром картин мира, чтобы тем вернее усыпить, в чем состоит его арканное, очень глубокое сродство с Луной, недаром экзальтация Юпитера наблюдается в Канцере

(...) итак, уже ночь; я стою у окна с распахнутыми шторами и смотрю на слюдяную полупрозрачную волнистую накидку облака, снизу полуогибающего Месяц, чуть начинающий таять с правой стороны, на его сырно-желтый свет, становящийся с прогрессией ночи все более выпуклым и сверкающим

(...) ты – вопль тоски, застывший глыбой льда. – Откуда я помню эту строку? В будущем нам дано узреть вскрытую пустотелую Луну; Луна станет ажурной и выемчатой, и сквозь ее дыры-глаза будем видеть ее полость

(...) пятно Луны, не доросшей до полнолуния, посылало тусклое сияние сквозь пелену несущегося сиреневого облачного покрова (...) я выплываю за границы комнаты сквозь левую арку.  Прозрачность. Ясность. Каллиграфическая вязь огней.  Непривычно большая Луна, точно дистанция до нее стремительно сократилась;  меж первой четвертью и полнолунием она ярка, объемна и обладает формой яйца, морщинистого и пронизанного тончайшими капиллярами. Вокруг – радужный венец на фоне движущейся мантии облачного покрова, перемещающегося как будто позади Луны. Наружная граница гало – красная, внутренняя – пурпурная (...) лунный венец преобразуется в дракона, проглатывающего хвост, того, которого древние Египтяне именовали Оуроборос, но дракон этот составлен из двух драконов, дорсального и вентрального, обращающихся в разные стороны. Когда ротация ускоряется до невоспринимаемой, она словно останавливается, и змеиный круг превращается в веретенообразную мандорлу, после – в хрупкое ромбическое сияние, постепенно распадающееся в молчании

(...) математически-идеальный взмах ногтевого обрезка новорожденного Месяца

(...) лунная экзальтация в Тельце предопределила фундаментальную, корневую черту – гедонизм

(...) божественная игра Шатрандж объявляется по окончании девятнадцатилетнего цикла, когда Дракон заглатывает хвост, и равноденствие – то, которое между Дщерью и Маат – совпадает с круглой Луной

(...) кимвал Луны, серебристое ребристое поле перисто-кучевых облаков – отполированных и четких, будто льдистые гряды гор, наблюдаемые из Космоса

(...) на мгновение в реторте Луны – Луна представлена одновременно во всех фазах – проявляется тонкая полупрозрачная тень. Лунный заяц

(...) первое из сновидений ночи; за стеклом – искривленный зародыш серпа

(...) поля морей, сверхтекуче-вибрирующие; хрустальные луны

(...) он подбрасывает исподлобный взгляд на холодное, искрящееся чистым спиртом небо, на его западный угол, нежный тесак Луны, вверх отточенными остриями; синяя Венера высоко над ним. Diana Lucifera (...) вероятно, важнее были – Луна в асценденте и восходящий Сатурн; переменчивая меланхоличность

(...) в окне – искривленная, некруглая, зеленоватая луна. Отварная луна, пористый деликатный телячий мозг

(...) в ясном вечернем небе – невесомая алавастровая луна; сегодня в Раке, в своем домициле

(...) позднее он уразумел, что гораздо важнее теней солнечных – тени лунные (...) лунная тень – женского рода; если она, в силу таинственной причины, влюбляется в своего носителя, она способна даровать ему гениальность

(...) луна, кругло-целостная, как монета, нагая, отороченная кристаллическим оранжевым ореолом (...) долго смотрю на тебя, Елена, лунная; все менее вещественной кажешься, покрываясь египетской глифической сеткой гравировки, обрастая туманными крыльями; фасцинируешь меня, Селена, легкая и мощная, как танагрская статуэтка

(...) и эти весьма простые тела сочетаются браком, не смешиваясь, в сосуде, подобно разделенным слоям первоэлементов в вечном и бездонном пространстве от земли до лунной сферы

(...) вот зеркало, бесцветное, это дневная луна

(...) а фокус, помимо прочего, заключается в следующем: достичь Луны невозможно, как быстро и сколь длительно ни лети; нет, повторяет доктор, мой собеседник (...) точь-в-точь, будто ты плывешь во тьме, в антрацитовой воде – на горящий холодным светом маяк, но он отдаляется от тебя, становясь в то же время, непонятным образом, все отчетливей и крупнее (...) и я чувствую вибрирующую волну; это приятно свербят, возбуждаемые приливными силами новолуния, многочисленные нарывы и гнойники – ими покрыто мое тело

(...) море белых лунных собак приветствует испытуемого

(...) далее всё лишь печальнее: колесо лжеучений; черная луна в Стрельце, утерянные чаши мистерий, невозможная целокупность

(...) рисунок мира таков: мужское естество вытянуто тонким веретеном меж двух женских лун: одна черна, словно кровь, другая – каррарской белизны

(...) синяя мгла там протерлась, словно драгоценный засаленный бархат старинных камзолов; промоина мерцает слоистым ореолом; в средоточии – круглая, как гаснущий желтый карлик, луна; a propos, эта картина – совершенный негатив моего глаза: зрачок и апельсинная радужка, отороченная тинной зеленью каймы; жидкая замочная скважина; чечевица, небесная миндалина, влажные половые губы богини; танцующие неуловимые конфигурации прорванной завесы – скрытый алфавит алхимических манипуляций, иероглифы равновесий и разрушений

(...) я питаюсь лунной кровью, вернее, сукровицей – есть тончайшая эфирная сеть капилляров между эпителием и зернистым слоем, почти на поверхности кожи, цвет артериальной крови – голубой, венозной – серый (...) иерархия вселенной, собственно, построена на этой пищевой цепи, и всех нас, живущих, поглотит владычица-луна, а ее затем пожрет солнце

(...) три перевивающиеся ртутные молнии на серой плоти луны

(...) заморозки под утро; луна на четверть пропитана уэллсовским раствором невидимости

(...) страшные клыкастые хлысты изгибаются в пасмурном воздухе, пружинистая погоня гневных лунных псов

(...) ничего и быть-то не может – и самого мира тоже; только лунная сфера, обтянутая влажной серебряной кожей, помогает сохранить эту бесплотную, как запах огня, нарезку памяти

(...) распялен на кровати совсем нагой, перпендикулярно окну, луна купает мое тело в густом лимонном соку, целуя и щекоча промежность, пятки и хрусталики глаз, а в стекле книжных полок за моей спиной, где противоположная балкону стена – отраженная, еще более яркая вторая луна

(...) наблюдать за огнями, к ним присовокупляется жестяная луна, готовая идти на ущерб

(...) выпуклости книжных корешков – более голубые, нежели Земля, наблюдаемая с Луны

(...) открыв глаза, я ужаснулся безногой луне – как же это? ведь только что, во сне, треугольные бедра владычицы, пульсируя, размягчались и струились неправдоподобно длинными рыжими бородами, чьи лучи отходили от ее бледного лица (...) я недаром начал с луны и ее щупальцев

(...) понял, какую книгу предназначен написать – Елена Троянская, коринфский шлем, луна, черные крылья глазниц, вырезанные в зеленой бронзе, о, это по-настоящему космические главы, кристально холодные и подвешенные в светлой желтизне меж землей и луной (...) пустого здания на скосе вечной ночи оврага, раздвинувшегося вдруг скалистым ландшафтом в духе запредельных достопримечательностей – жертвенник, тайно воздвигаемый для поклонения луне, чешуйчатые блоки

(...) наконец, уже к сумеркам, гроза стихла. Луна расцвела зелено-розовым тропическим цветком, ядовитым и шипастым

(...) исступленная желтизна не просто не подобна лимону, она прокляла его холодную лунность (...) на панелях кофейни лучится могольская живопись, легкая, точно инеистая луна, тадж-махальским куполом выпученная из утреннего воздуха (...) вы разглядели бы в нем пустые глазницы крокодилоподобного левиафана – луна же бесстрастно мазала вверенный мир серебром (...) кривой мазок месяца, ветер, не спросясь, замерз и сорвался с цепи, свет фонаря (...) Шахерезада, черным деревом ты пламенела в сморщенной книге с обложкой цвета зимней синицы, теперь ты – луна, я же – кукла-марионетка, жидкая статуя
 
(...) дело к ночи, луна, исчерканная вуалью веток, насыщает сосуд золотым ядом

(...) каким образом удается тебе, владычица, сочетать браком восток ближний, пылающий глазурным орнаментом, сочащийся мясом и пряностями – и восток дальний, графически чистый, резкий, словно лезвия тонких бровей? Луна, сапфирная мандорла, одна способна на такое

(...) подсвечивала лунными буквами над вратами ландшафт разлуки. Сама луна, пока они двигались по насыпи – бездна пруда внизу, хранящая невидимые перевернутости спутанных крон, искры сигареты во тьме – нежно прожгла в плотных, будто штофные портьеры, тучах морщинистую, обрызганную по краям скарлатиной дыру

(...) луна тверда, глазурна. Кремнелуние. Панцырь ночи лунной известью протравлен до померанцевых, гранатных и кремовых лимбов, матрешечно вложенных один в другой, они гложут зрачки наблюдателя, сидящего за столом с бокалом рома. (...) луна в холодном делирии вплывает в следующий градус и вступает в соитие с небесным Зевсом (...) обнимать его голову, целовать слезы и растолковывать иероглифы, слагающие мякоть лунных кругов

(...) «Гляди зорко, друг». И он извлек из цилиндра надкусанную луну из хлопка, женщину с факелом и трех зайцев, замкнутых в вечный треугольник

(...) белая, с зеленым высверком, луна скорбно озирала мир, высунув свои три четверти из нежной норы (...)
судя по карте натальных светил, построенной по способу Тибериадеса, в миг появления его на свет южная лунная башня пребывала в Раке, а северная, естественно – в Козероге, что, кажется, долженствовало к концу пути преобразить его, рожденного в беззащитной бескожести твердопанцырных, в некоего полного сил и рассудительности атлета

(...) когда они раздумчиво, чуть шатаясь, брели домой, пузырь луны вскарабкался по стеблям деревьев и, украшенный брутальным шармом раннего, еще не убийственного ущерба, заскользил по шершавой ткани юга

(...) соизволил вдруг истаять, изобразив фазы луны – от легкого, сладкого ущерба до чумного колодца новолуния

(...) я, племянник доктора Тотенкопфа, сын южного полушария, что доказано бесспорно, того, где луна повешена верх ногами, и ядовито-фисташковый сок пропитал ее глаза

(...) за окном пульсируют листья, пятна лимонного рассвета на кронах и фасадах, горный фирн луны, он думает, что это похоже на гравюру...


Фрагмент картины «В бухте» Светланы Стафиевской.