Достоевский. Судьба наконец улыбнулась...

                ДОСТОЕВСКИЙ. ВОСКРЕСЕНИЕ В НОВУЮ ЖИЗНЬ

Но это время прошло, и теперь оно сзади меня,
как тяжелый сон, так же как выход из каторги
представлялся мне прежде, как светлое
пробуждение и воскресение в новую жизнь.
Д о с т о е в в с к и й

Созданье гения пред нами
Выходит с прежней красотой.
П у ш к и н

                Глава шестая. Судьба наконец улыбнулась...

О! если б вы знали, что такое эта женщина…
Д о с т о е в с к и й


В тот самый момент, когда Достоевскому казалось, что он коснулся дна и дошел до предела унижений и горя, в его жизни стал намечаться поворот к лучшему. Черная серия неудач завершалась, и впереди обозначились просветы.

Барон Врангель передал генерал-адъютанту Э. И. Тотлебену письмо Достоевского с просьбой поручиться за него у государя за то, что он будет хорошим гражданином. Тотлебен, приняв живое участие в судьбе писателя, направил его просьбу в Штаб генерал-инспектора по инженерной части, Великого князя Николая Николаевича.

23-го мая 1856 года начато дело на основании следующего ходатайства:
«К высокоторжественному дню коронации государя императора испрашивается милость: унтер-офицера Федора Достоевского произвести в прапорщики и дозволить ему литературные занятия с правом печатания, на узаконенных основаниях».

К ходатайству приложено письмо Достоевского Тотлебену, на котором имеется карандашная резолюция:
«Его величество приказать изволил написать представление в форме записки к г-ну военному министру, просить ходатайства о производстве Федора Достоевского в прапорщики в один из полков 2-й армии. Если лее это признано будет неудобным, то с чином 14-го класса уволить его для определения к статским делам; в обоих случаях дозволить ему литературные занятия с правом печатания на узаконенных основаниях».

29-го мая 1856 года была составлена «записка» на имя военного министра Н.О.Сухозавета (2-го):
«В звании отставного полевого инженер-поручика Федор Достоевский по высочайшей конфирнации в 19-й день декабря 1849 г., последовавшей на докладе генерал-аудитора по военно-судному делу, произведенному по полевым уголовным законам над злоумышленниками против правительства, лишен всех прав состояния и отослан в каторжную работу в крепости на 4 года, с тем, чтобы по окончании этого срока был определен на службу рядовым за принятие участия в преступных замыслах, распространение письма литератора Белинского, наполненного дерзкими выражениями против православной церкви и верховной власти и покушение вместе с прочими к распространению сочинения против правительства посредством домашней литографии. В декабре 1853 г., за окончанием 4-х летнего нахождения в каторжной работе, согласно вышеупомянутой конфирмации Достоевский определен на службу рядовым в один из Сибирских линейных батальонов и впоследствии произведен в унтер-офицеры. Ныне дошло до сведения моего, что унтер-офицер Достоевский чистосердечно раскаялся в своем преступлении и совершенно переменил образ прежних мыслей в отношении к правительству.
Принимая во внимание молодые лета и неопытность Достоевского семь лет тому назад, которые допустили его увлечения сумасбродными идеями, отличные отзывы об нем всех прежних его сослуживцев и товарищей, свидетельствующих о его способностях, и в особенности к литературным трудам, и хорошей нравственности, а также и продолжительное время, проведенное им в каторжных работах, я не сомневаюсь в искренности его раскаяния и потому, желая дать ему случай загладить свою вину и приносить пользу обществу, против которого он погрешил, имею честь покорнейше просить ваше высокопревосходительство исходатайствовать всемилостивейшее соизволение государя-императора о производстве Достоевского в прапорщики». 

10-го июня военный министр Н.О.Сухозавет (2- й) сообщил Штабу генерал-инспектора по инженерной части решение на просьбу:
«По докладу государю императору отношения вашего <...> от 29-го прошедшего мая, его величество изволил отозваться, что если унтер-офицер Сибирского линейного N 7-ого батальона Достоевский по настоящему его поведению признается заслуживающим монаршего милосердия, то о производстве его в прапорщики или об увольнении от службы с чином 14-го класса, должно быть сделано представление по команде, а по воспоследовании на это разрешение, следует учредить над ним секретное наблюдение, впредь до совершенного удостоверения в благонадежности этого человека, после чего можно будет войти с особым представлением о дозволении ему печатать свои литературные труды».

2-го июня на имя военного министра Н.О.Сухозавета из Омска от Г Х . Гасфорта по просьбе Достоевского поступает его стихотворение «На коронацию и заключение мира» с просьбой «повергнуть оное на высочайшее государя императора воззрение и, если признается возможным, исходатайствовать высочайшее соизволение на напечатание оного в одном из петербургских периодических изданий».

Эпоха новая пред нами.
Надежды сладостной заря
Восходит ярко пред очам...
Благослови, господь, царя!
Идет наш царь на подвиг трудный
Стезей тернистой и крутой;
На труд упорный, отдых скудный,
На подвиг доблести святой,
Как тот гигант самодержавный,
Что жил в работе и трудах,
И, сын царей, великий, славный,
Носил мозоли на руках!

Грозой очистилась держава,
Бедой скрепилися сердца,
И дорога родная слава
Тому, кто верен до конца.
Царю вослед вся Русь с любовью
И с теплой верою пойдет
И с почвы, утучненной кровью,
Златую жатву соберет.
Не русской тот, кто, путь неправый
В сей час торжественный избрав,
Как раб ленивый и лукавый,
Пойдет, святыни не поняв.

Идет наш царь принять корону...
Молитву чистую творя,
Взывают русских миллионы:
Благослови, господь, царя!
О ты, кто мгновеньем воли
Даруешь смерть или живишь,
Хранишь царей и в бедном поле
Былинку нежную хранишь:
Созижди в нем дух бодр и ясен,
Духовной силой в нем живи,
Созижди труд его прекрасен
И в путь святой благослови!

На полях просьбы помета: «Принять к сведению. 27 июня 1856 г. Генерал от артиллерии Сухозавет».

В манифесте, обнародованном в день коронации Александра II 26-го августа 1856 года, было объявлено прощение бывшим петрашевцам. Им возвращались права дворянства и разрешалось жить в любых городах России за исключением двух столиц.

1-го октября 1856 года был отдан приказ о производстве Достоевского в прапорщики, а в ноябре состоялось производство его  в прапорщики — первый офицерский чин. Это означало, что он вновь возвращается в тот самый привилегированный класс, вне которого в России было так трудно жить. Кроме того, усилились надежды на его помилование — а значит и на возвращение в Россию.

Под влиянием этих обстоятельств или по изменчивости характера Марья Димитриевна заметно охладела к Вергунову. Вопрос о браке с ним как-то сам собой исчез, и она написала Достоевскому, что он «материально невозможен».

Когда опять представилась возможность поездки в Барнаул, на этот раз в лучших условиях, потому что он был уже офицером, он помчался в Кузнецк, но теперь остался там не два, а пять дней. Его ждал прием, сильно отличавшийся от того, какой был ему оказан пять месяцев тому назад. Марья Димитриевна заявила, что разуверилась в новой привязанности и никого, кроме Достоевского, по-настоящему не любит. Перед отъездом он получил ее формальное согласие выйти за него замуж в самом ближайшем будущем.  Судьба наконец улыбнулась Федору Михайловичу.

В письме к Врангелю от 21-го декабря 1856 года Достоевский сообщает:
«Если не помешает одно обстоятельство, то я, до масленицы, женюсь,— вы знаете, на ком. Она же любит меня до сих пор <...> Она сама сказала мне: "да". То, что я писал вам об ней летом, слишком мало имело влияния на ее привязанность ко мне. Она меня любит. Это я знаю наверно. Я знал это и тогда, когда писал вам летом письмо мое. Она скоро разуверилась в своей новой привязанности. Еще летом, по письмам ее, я знал это. Мне было все открыто. Она никогда не имела тайн от меня. О! если б вы знали, что такое эта женщина!
Я Вам пишу наверно, что я женюсь, между прочим <...>»

На следующий день Достоевский сообщает также своей сестре, Варваре Михайловне (в замужестве Карениной), о предстоящей женитьбе:
«Я давно уже люблю эту женщину до безумия, больше жизни моей. Если б ты знала ее, этого ангела, то не удивилась-бы. В ней столько превосходных, прекрасных качеств. Умна, мила, образована как редко бывают образованы женщины, с характером кротким, понимающая свои обязанности, религиозная. <...>
Теперь, когда она свободна, (по смерти мужа уже прошло 1 1/2 года) и когда я был произведен в офицеры, первым делом моим было предложить ей выйти за меня замуж. Она знает меня, любит меня и уважает. С тех пор как мы расстались мы переписывались каждую почту. – Она согласилась и отвечала мне да. И если не случится одного обстоятельства, (о котором не пишу, долго рассказывать) которое может если не расстроить, то отдалить дело на долго) – то свадьба наша будет уже сделана до 15 февраля, т. е. до масляницы. Друг мой, милая сестра! Не возражай, не тоскуй, не заботься обо мне. Я ничего не мог лучше сделать. Она вполне мне пара.»

22-го декабря 1856 года Достоевский пишет брату Михаилу:
«Может быть из прежних писем за последние 2 года и неоднократных намеков моих ты мог видеть, что я любил одну женщину. Имя ее Марья Дмитриевна Исаева. Она была жена моего лучшего друга, которого я любил как брата. Конечно, любовь моя к ней была скрытая и безнадежная. < ...>
Муж ее был без места; наконец, после долгих ожиданий, он получил место, в городе Кузнецке, Томской губернии. Приехав туда, он через 2 месяца умер. Я был в отчаянии, разлучившись с нею. Можешь себе представить. Так увеличилось мое отчаяние, когда я узнал о смерти ее мужа. Одна с малолетним сыном, в отдаленном захолустье Сибири, без призора и без помощи! Я терял голову. Я занял и послал ей денег. Я был столько счастлив, что она приняла от меня. < ...>
Переписка наша тянулась. Я уверен был, что и она по крайней мере поняла, что я люблю ее. Но я, быв солдатом, не мог ей предложить быть моей женой <...> Но теперь, тотчас же после производства, я спросил ее: хочет ли она быть моей женой, и честно, откровенно объяснил ей все мои обстоятельства. Она согласилась и отвечала мне: «Да». И потому брак наш совершится непременно <...> Если я женюсь, то свадьба будет сделана до середины февраля, то есть до масленицы. Так уж у нас решено, если все уладится и кончится благополучно <. ..> Я уверен, ты скажешь, что в 36 лет тело просит уже покоя, и тяжело навязывать себе обузу. На это я ничего отвечать нe буду. Ты скажешь: «Чем я буду жить?» Вопрос резонный; ибо, конечно, мне стыдно, да и нельзя рассчитывать женатому на то, что ты, например, будешь содержать меня с женой. Но знай, мой бесценный друг, что мне надо немного, очень немного, чтоб жить вдвоем с женой. Я тебе ничего не пишу о Марье Дмитриевне. Это тихая женщина, которой по характеру, по уму и сердцу из 1000 не найдешь подобной. Она знает, что я немного могу предложить ей, но знает тоже, что мы очень нуждаться никогда не будем; знает, что я честный человек и составлю ее счастье». 

В начале 1857 года всё было сговорено, он взял в долг нужную сумму денег, снял помещение, получил разрешение начальства и отпуск для женитьбы.

Требовалось еще разрешение командира 7-го Сибирского линейного батальона подполковника Велихова на вступление в брак прапорщика Ф. М. Достоевского со вдовой М. Д. Исаевой. Оно было получено (за номером 167-м) 1-го февраля 1867 г.:

«Градо-Кузнецкой, Одигитриевской церкви Священно-Церковно-Служителям.
Прапорщик вверенного мне батальона Достоевский сговорил за себя в законное супружество проживающую в г. Кузнецке жену умершего заседателя по корчемной части коллежского секретаря Александра Исаева, Марию Дмитриевну, имеющую от роду 29 лет: почему покорнейше прошу Священно-Церковно-Служителей, ежели со стороны невесты не будет предстоять законных препятствий, то г. Достоевского свенчать, от роду он имеет 34 года, холост, как он, так и невеста вероисповедания православного. Г. Достоевский у исповеди и св. причастия ежегодно бывал, при чем прилагаю подписку невесты и свидетельство о смерти мужа ее, по скончании же не оставить меня уведомить. Подполковник Г. Велихов».

В конце января Достоевский выехал в Кузнецк. Там всё было готово для «тихой» свадьбы. 6-го февраля 1857 года был произведен «обыск брачный»  Одигитриевской церкви в Кузнецке о вступлении в брак Ф. М. Достоевского и М. Д. Исаевой:

«Обыск брачный No 17.
1857 года февраля 6-го дня. По Указу Его Императорского Величества города Кузнецка Одигитриевской церкви священнослужители производили обыск о желающих вступить в брак и оказалось следующее.
1) Жених. Служащий в Сибирском линейном батальоне No 7 прапорщик Федор Михайлович Достоевский, православного вероисповедания, жительствует в городе Семипалатинске в приходе Богородской церкви.
2) Невеста Мария Дмитриевна, жена умершего заседателя, служащего по корчемной части, коллежского секретаря Александра Исаева, православного вероисповедания, жительствовала доныне в городе Кузнецке в приходе сей Одигитриевской церкви.
3) Возраст к супружеству имеет совершенный, и именно жених тридцати четырех лет, невеста двадцати девяти лет, и оба находится в здравом уме.
4) Родства между ними духовного или плотского и свойства, возбраняющего по установлению Св. церкви брак, никакого нет.
5) Жених холост, а невеста вдова после первого брака.
6) К бракосочетанию приступают они по своему взаимному согласию и желанию, а не по принуждению, как жених так и невеста родителей в живых не имеют.
7) По троекратному оглашению, сделанному в означенной церкви, препятствий к сему браку никакого никем не объявлено.
8) Для удостоверения беспрепятственности сего брака предоставляются письменные документы: дозволение жениху от командира Сибирского линейного батальона No 7 от 1 февраля сего года за No 167-м.
9) Посему бракосочетание означенных лиц предположено совершить в вышеупомянутой Одигитриевской церкви сего месяца февраля 6-го дня в узаконенное время, при посторонних свидетелях.
10) Что все показано здесь о женихе и невесте справедливо, в том удостоверяют своею подписью, как они сами, так и по каждом поручатель, с тем, что если что окажется ложным, то подписавшиеся повинны за то суду по правилам Церкви и по законам гражданским. Жених, служащий в Сибирском линейном No 7 батальоне, прапорщик Федор Михайлович Достоевский. Невеста вдова коллежская секретарша Мария Дмитриевна Исаева. Поручатель ко невесте коллежский асессор Иван Миронов Катанаев. Поручатель по женихе чиновник таможенного ведомства Петр Сапожников. Поручатель по женихе чиновник Кузнецкого училища учитель Николай Вергунов. По невесте поручатель волости Пелюбинской государственный крестьянин Михаил Димитриевич Демитрев-же. Обыск производили сей же церкви священник Евгений Тюменцев, диакон Петр Лотков, дьячок Петр Углянский, пономарь Иван Слободский».

В тот же день Марья Димитриевна и Федор Михайлович были обвенчаны:
«6-го февраля  1857 г. в Градо-Кузнецкой Одигитриевской церкви при большом скоплении народа произошло венчание Ф. М. Достоевского с М. Д. Исаевой. Венчал священник отец Евгений Тюменцев. Шафером со стороны жениха был соперник Достоевского Н. Вергунов. В дни, проведенные в Кузнецке Достоевский всегда бывал в очень веселом расположении духа, шутил, смеялся. Нередко его видели гуляющим по улицам Кузнецка вместе с Марией Дмитриевной. «В Кузнецке Достоевский был счастлив. И здесь же познал такие глубины отчаяния, что на долгие годы вперед отразились они в его творчестве» ( М. Кушникова. Кузнецкие дни Федора Достоевского).

В метрической книге Одигитриевской церкви города Кузнецка Томской епархии сохранилась запись об этом браке:
«1857 года 6-го февраля, No 17-и, служащий в Сибирском линейном батальоне No 7-й прапорщик Федор Михайлов Достоевский, православного вероисповедания, первым браком, 34 лет. Вдова Мария Дмитриевка, жена умершего заседателя, служащего по корчемной части, коллежского секретаря, Александра Исаева, православного вероисповедания, вторым браком. 29 лет. Брак их совершен мною.Священник Евгений Тюменцев, совершавший таинство брака».

Вот что рассказывает Т.М.Темезева, которая присутствовала на венчании в церкви:
«За народом едва можно было протолкаться вперед. Конечно, присутствовало в церкви и все лучшее кузнецкое общество — Анна Николаевна всех пригласила. Дамы были все разнаряжены. В церкви — полное освещение. Сначала, как водится, приехал жених. Конечно внимание всех на него обратилось и я смотрела с любопытством: хоть мне и было только лет шестнадцать, но я слышала, что он не простой человек, писатель. ... Он, помню, был уже немолодой, лет тридцати восьми; довольно высокий — выше, пожалуй, среднего роста... Лицо имел серьезное. Одет он был в военную форму, хорошо, и вообще, был мужчина видный. Жениха сопровождали два шафера: учитель Вергунов и чиновник таможенного ведомства Сапожников. Скоро прибыла и невеста, также с двумя шаферами; один из них был сам исправник Иван Миронович Катанаев. Худенькая, стройная и высокая, Мария Дмитриевна одета была очень нарядно и красиво, — хотя и вдовушка. Венчал священник о.Евгений Тюменцев в услужении с дьяконом (по «Брачному обыску» — отцом П.Углянским). Были и певчие. После совершения таинства молодые и гости отправились на вечер в дом, кажется, Катанаеых. Я не была там <...>» (Донов А. А. Мария Констант, жена Достоевского. СПб.: Омега, 2004).

Срок отпуска, предоставленный Достоевскому в связи с женитьбой, истекал. О своих предсвадебных и послесвадебных хлопотах и проблемах Федор Михайлович подробно рассказал в письмах к А. Е. Врангелю (от 25 -го января и 9-го марта 1857 г.) и к брату Михаилу (от 9 -го марта того же года).

В середине февраля 1857 года Достоевский вместе с женою  навсегда  покинули Кузнецк. Поехали сначала в Барнаул, где у Федора Михайловича было много знакомых. Остановились у Петра Петровича Семенова Тян-Шанского. Пребывание в Барнауле омрачилось сильным эпилептическим припадком у Федора Михайловича.

«С помертвевшим лицом и диким стоном он вдруг упал на пол в ужасающих конвульсиях и лишился сознания. Придя в себя, он был так слаб, что мог едва говорить и двигаться. Марья Димитриевна до того перепугалась, что сама едва не упала в обморок. Припадок Достоевского произвел на нее потрясающее впечатление. Позвали докторов, но их диагноз не только не внес успокоения, но даже усилил общую панику: они заявили, что у Достоевского эпилепсия и предупредили, что во время подобного припадка он может умереть от горловой спазмы. Марья Димитриевна зарыдала и начала упрекать мужа за то, что он утаил от нее свой недуг. Достоевский оправдывался, уверяя, что и сам не знал в точности характера болезни. Действительно, до тех пор он полагал, что припадки его «хотя и похожи на падучую, но, однако же, не падучая». Так писал он брату по выходе из каторжной тюрьмы, так говорил друзьям и знакомым, осведомленным об его недуге. То же самое, еще до ареста, утверждал и его врач Яновский. Но сейчас уже не могло быть никаких сомнений, и слова докторов прозвучали грозным предупреждением. Да и как начало брачного сожительства эпилептический припадок едва ли следовало считать хорошим предзнаменованием. Когда состояние Достоевского несколько улучшилось, молодые двинулись в путь. Она — разочарованная, измученная всем пережитым, он — обессиленный, как всегда после припадка, подавленный и угрюмый» (Марк Слоним, Три любви Достоевского. — Нью-Йорк:  Изд. имени Чехова, 1953).

Из письма Достоевского брату Михаилу, 9 марта 1857 года:
«Вот уже две недели, бесценный, дорогой брат, как я воротился с женою из Кузнецка, а только теперь нашел минутку, чтоб написать тебе.<...>
В обратный путь (через Барнаул) я остановился в Барнауле у одного моего доброго знакомого.Тут меня посетило несчастье: совсем неожиданно случился со мной припадок эпилепсии, перепугавший до смерти жену, а меня наполнивший грустью и унынием. Доктор (ученый и дельный) сказал мне, вопреки всем прежним отзывам докторов, что у меня настоящая падучая и что я в один из этих припадков должен ожидать, что задохнусь от горловой спазмы и умру не иначе, как от этого. Я сам выпросил подробную откровенность у доктора, заклиная его именем честного человека. Вообще он мне советовал остерегаться новолуний. (Теперь подходит новолуние, и я жду припадка.) Теперь пойми, друг мой, какие отчаянные мысли бродят у меня в голове. Но что об этом говорить! Еще, может быть, и неверно, что у меня настоящая падучая. Женясь, я совершенно верил докторам, которые уверяли, что это просто нервные припадки, которые могут пройти с переменою образа жизни. Если б я наверно знал, что у меня настоящая падучая, я бы не женился.
В Семипалатинск я привез жену захворавшую. Хотя я, уезжая, заготовил всё по возможности, но по неопытности моей и половины не было сделано из того, что нужно, и потому у нас было две недели постоянных хлопот».