Дорога на Слободку

               
    Небольшого нашего городка касается своей плавной излучиной Друть  с множественными рукавами и затоками, что залегли в обширном лугу по одну сторону реки.  По другую сторону излучины, касаясь её лишь парой улиц  – сам городок. Совершая лёгкий изгиб, река пересекает дорогу на Слободку –  посёлок возле города, его пригород.  Пути до Слободки – не более километра.
    Этот километр и есть  мой излюбленный уголок для прогулок в дни, когда я наезжаю в гости к родителям. Местный житель, наверное, лишь недоуменно пожмёт плечами: о чём это она?
    Для прочих  –  короткий отрезок, закатанный в асфальт, с асфальтированным тротуаром по одну сторону, нетронутой обочиной по другую, соединённый (разделённый)  мостом через Друть.  Для меня – магическое место, точка неизменного притяжения.
    По «городскую», левую сторону реки (правая – упомянутый уже сплошной бескрайний луг)  есть ещё одно почти сакральное место – ряд вековых, причудливо изогнутых, скрюченных временем,  склонённых   над берегом и речной гладью верб.  Вербовые кущи упираются в крутой холм, вздыбившийся  самой высокой  береговой точкой  в городской черте.  Когда-то к нему вела головокружительная тропинка, бегущая, казалось, над самой рекой, над бездной.  Внизу, вдоль зарослей  аира, вдоль самой воды, шла параллельно другая тропинка: для тех, кто духом или ногами послабее. Верхняя приводила  на самый пик, где под палящим летним солнцем, овеваемые со всех сторон ветрами, загорали  мы в школьные годы с подругами, а внизу, под нами, расстилался жёлтый берег небольшого песчаного пляжа, в который  вдавалась тропинка нижняя.
    Под старыми ивами были когда-то мостки, купальни. До сих пор тут прикованы на цепи чьи-то  лодки. И нет, я думаю, в городке ни одного человека, кто в юные годы хоть раз не пришёл бы под вербы, к мосткам,  на свидание.   
    По Друти в древности пролегал восточный путь «из варяг в греки». Не верите?  –  Проследите по карте: из Балтийского моря в Западную Двину, затем волоком – к Друти, и далее, по Днепру – в Чёрное море. Главное доказательство стоит на описанном мной левом берегу: драккар воинственных викингов! Я даже сфотографировалась в нём истины ради. Правда, появился драккар у нас всего пару лет назад. Но столь ли это важно?!   
     Теперь – к мосту. На нём я неизменно замираю где-нибудь  на середине и долго, зачарованно  всматриваюсь в течение тёмных  речных вод в вечной мелкой ряби, торопливо бегущих с «варяжского» севера,  вплывающих под мост,  под меня, под мои ноги,  и устремляющихся на юг,  к Днепру, настойчиво  влекущих за собой  косы печальных, зачарованных водорослей.  Но усилия водорослей тщетны.  Никогда не отпустит их родимое речное дно.
     Река одинаково завораживает меня и своей мрачной бездной под пасмурным небом, и искристой игрой под закатным солнцем. Она – эта живая артерия, неизменно напоминает о беге времени и том, что ничего в жизни толком так и не сделано.
     По правую сторону за мостом – так называемый «козий остров» (по сути  –  обширный заливной луг в плавной излучине реки, в окружении речных рукавов и заток).  Остров  покрыт нынче  особенно  высокими, густыми и сочными травами  (дожди идут непрерывно, и всё выглядит так первозданно, как выглядело,  должно быть, до «варяг» и даже – до первого человека в этих краях). Разнообразят  луг живописные купы всё тех же верб,  кустарников, заросли гигантских зонтов ядовитого борщевика, напоминающего причудливые  деревья африканской саванны.  Трудно поверить, что «необитаемый остров»  когда-то был городским козьим пастбищем,  и ежегодно по весне возводился в самом узком месте Друти зыбкий «козий» мостик с перилами. Здесь, у «шлагбаума», у калитки  на  краю мостика, встречали мы нашу меланхоличную, добрейшую рогатую  Майку.
    Но вернёмся же к дороге. Прямо за большим мостом начинаются по обе стороны сплошные кущи  вековых верб, ольхи,  тополя, берёз  и неведомых  мне кустарников. Тесно сплетаясь, они надёжно укрывают от глаз прохожих  и  «козий» луг, и поросшие высоким аиром и камышом рукава и затоки Друти. В прогалинах зарослей время от времени возникает  искрящееся на солнце око болотца, всё в романтических кувшинках, затянутое зелёной ряской, непроглядно чёрное, маслянистое, полнящее  майскую округу стонами влюблённых лягушек. 
    В густой кроне непрерывно и самозабвенно щебечет, свистит, звенит и заливается на все лады невидимый пернатый хор. Зарянки, горихвостки, камышовки, любитель тенистых влажных зарослей соловей… Так вот где подслушал искромётный Моцарт свою арию Царицы ночи из «Волшебной флейты»!
    По другую сторону дороги  замечаю кое-что, заставляющее ёкнуть моё сердце – утлый, готовый рассыпаться, но всё ещё живой, деревянный  мосток, прямо от обочины дороги ныряющий вниз, в самую чащобу,  и скрывающийся там. Нереальность картины волнует, но  не обманывает. Я-то точно  знаю, что мостик этот ведёт к мельнице на одном из речных рукавов. Мельница сохранилась лишь в моей памяти. Её, этого романтического своей уединённостью места, уже нет.  Но мысль об одной давней прогулке, почти свидании, которого так жаждало когда-то моё юное пятнадцатилетнее сердце, заставляет меня задержаться, не заботясь, что подумают обо мне, застывшей на обочине пустынной дороги,  проезжающие мимо.
    Отгоняя воспоминания, заставляю себя двинуться дальше. Вот и она – большая затока налево от дороги, за которой открывается вид на просторный левосторонний  луг – брат-близнец правостороннего,  «козьего». По лугу, извиваясь искрящейся змеёй, Друть устремляется вдаль, через Днепр, прямо к Чёрному морю, и далее – «в греки».  Так было тысячу лет назад, и так будет.
    И пока я есть, я буду приезжать к этому месту покоя, месту силы, к моей дорогой дороге на Слободку. Я – как те водоросли – никогда не оторвусь от своего грунта.

29.06.2025

Иллюстрация: Клод Моне.