Исповедь поколения, разучившегося быть собой

Исповедь поколения, разучившегося быть собой…

Человек рождается нагим и кричащим, без масок, без позолоты, без притворства. Но мир - великий мастер иллюзий - быстро учит его искусству перевоплощения. Сначала - робкие попытки скрыть страх, потом - улыбка, натянутая как перчатка, затем - целый арсенал масок, каждая для своего часа. И вот уже лицо, некогда открытое и наивное, становится театральной сценой, где разыгрывается спектакль, в котором сам актер забывает, где кончается роль и начинается он сам. 

Лицемерие - это не просто ложь. Это возведение лжи в абсолют, в философию, в образ жизни. Это когда человек не просто скрывает правду, но верит, что его ложь и есть правда. 

Общество давно превратилось в храм лицемерия. Мы осуждаем войну, но смотрим на нее по телевизору, попивая вино. Мы говорим о любви к ближнему, но отворачиваемся от нищего у метро. Мы восхищаемся искренностью, но презираем тех, кто слишком откровенен. Мы требуем справедливости, но закрываем глаза на несправедливость, если она нам выгодна. 

Самое страшное в лицемерии - его обыденность. Оно не выглядит злодеянием, оно не требует крови. Оно просто есть - тихое, привычное, удобное. Оно не убивает, но медленно разъедает душу, как ржавчина. 

Но есть лицемерие еще более страшное - перед самим собой. Человек, который лжет другим, - плут. Человек, который лжет себе, - трагический герой. Он строит воздушные замки самооправданий, он верит в свою добродетель, он убеждает себя, что его маска - это и есть его лицо. 

И однажды, глядя в зеркало, он перестает узнавать себя. 

Можно ли прожить без лицемерия? Возможно ли быть абсолютно честным в мире, где ложь - валюта, а правда - угроза? 

Ответ жесток: нет. 

Но есть иная правда: можно хотя бы не лгать себе. Можно содрать с себя маску в тишине собственной комнаты, можно признаться себе в собственной фальши, можно перестать играть, когда никто не видит. 

И тогда, быть может, в этом признании родится что-то настоящее. 

Лицемерие - это тень цивилизации, ее неизбежный спутник. Но даже в самой густой тьме остается место для искренности. Пусть она редка, пусть она опасна, пусть она обречена на непонимание - но она есть. 

И пока есть хотя бы один человек, способный сказать: «Я не хочу лгать» - лицемерие не победило окончательно.