Эпилог на полках

Павел Александрович: По ночам мне снится Вера... Она почти все время своей болезни бредила "Фаустом" и матерью своей, которую называла то Мартой, то матерью Гретхен. И я просыпаюсь и страдаю, о, как страдаю! Последние слова, которые я от неё слышал -
Чего хочет он на освященном месте,
   Этот... вот этот...
И после того, как я читал её "Фауста", она плакала... Великая и роковая книга!
Овод: Совершенно ненужная и слащавая книга!
Павел Александрович: С кем имею честь?
Овод: Можете меня звать Артур Бертон, можете - Феличе Риварес, можете просто - Овод.
Павел Александрович: Павел Александрович В. из повести Тургенева "Фауст".
Овод: Да к чему этот Фауст? Читал я по молодости. Богословские нелепости. Про рай, про ад, про поющих ангелов... Никакой там нет правды жизни. Этот Фауст занимался, если он вообще существовал, всякой ахинеей - чернокнижием, колдовством... В то время как я испытал на себе всю несправедливость мира, лицемерие святош, был переломан жизнью бродяги и слуги матадоров, поклялся совершить возмездие за угнетение людей!
Павел Александрович: Нет, не говорите, "Фауст" вышел из жизни. Сам автор, Иоганн Вольфганг Гёте, в молодости познал то, что переживает Фауст.
Овод: Вы думаете?
Павел Александрович: А вот что говорит Фауст, появляясь в своей первой сцене:
Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
  Это же юноша Гёте в Лейпциге и других местах, скитаясь по Германии, изучил и право, и медицину. Он несколько лет искал философский камень и эликсир бессмертия... О, найти бы мне этот эликсир, чтобы оживить несчастную Веру...
Элина Макропулос (возникает за столом): Эликсир бессмертия? Перед вами - женщина, отец которой,- давно уже можно это рассказать благодаря воле моего автора, Карела Чапека, - создал эликсир молодости. Я, Элина Макропулос, она же Эухения Монтес, она же Екатерина Мышкина, она же Эмилия Марти, и ещё другие имена, прожила на свете более трёхсот лет. А с господином Гёте пытался познакомиться один из моих возлюбленных, Йозеф Фердинанд Прус, но тот предпочёл не говорить о своих юношеских опытах.
Павел Александрович: Какая знаменательная встреча! Вы же - Фауст в юбке...
Элина Макропулос: Но мой отец, лекарь Иероним, не говорил мне, что заключает договор с дьяволом...
Павел Александрович: Ну, знаете, этот мотив ведь Гёте взял из книги о докторе Фаусте ещё пятнадцатого века. И все более поздние авторы живописали это общение с чёртом...
(В этот момент я с удивлением услышал в комнате лай и увидел чёрную собаку)
Овод: Тут какая-то собака. Домашний пудель, чёрный! Неужели завёл хозяин? Но что ты так воешь, псина? Дам тебе немного сахару, успокойся.
Элина Макропулос: Продолжайте, Павел Александрович, я вас с интересом слушаю.
Павел Александрович: И многие другие мотивы Гёте взял из ходячих сюжетов о Фаусте - его спуск с чёртом в загробный мир, его службу при дворе императора, то, что на землю поднялась из преисподней прекрасная Елена, ставшая его женой.
Овод: Всё это досужие сказки!
Павел Александрович: Но... ведь и сам Гёте служил при дворе, пусть и одного из миниатюрных правителей раздробленной Германии - веймарского герцога. А как он любил! Право же, его возлюбленными могли стать и скромная девушка из бюргерской семьи, и сама Елена Троянская - ведь он всегда высоко ценил наследие древних.
Элина Макропулос: Не знаю, как он любил - что он нашёл, например, в Короне Шрётер? Ведь у Короны был зоб! Впрочем, он крутился рядом с ней недолго, насколько говорили об этом.
Павел Александрович: Я отвечу вам словами Фауста из трагедии.
Оставь! Когда я чувством нежным
Томлюсь, назвать его хочу,
Порывам бурным и мятежным
Напрасно имени ищу,
И мыслью мир весь облетаю,
И высшие слова хватаю,
Какие лишь найти могу,
И называю пыл сердечный
Любовью вечной, бесконечной, -
Ужель тогда, как бес, я лгу?
Нет, не случайно Фауст стал главным героем у Гёте, с которым он не расставался более пятидесяти лет! Сперва была юношеская пьеса, которую называют "Прафауст", потом годы работы над первым томом, оконченным к концу осьмнадцатого столетия, и второй том, написанный уже в девятнадцатом веке! Вся долгая жизнь автора отразилась в этой пиесе. Фауст - alter ego самого Гёте.
И Гёте писал, обращаясь к тем, кто ищет в его трагедии голую идею: "В «Фаусте» все задумано так, что все вместе представляет собой откровенную загадку, которая снова и снова будет занимать людей и давать им пищу для размышления".
Но вот почему он облёк легенду о Фаусте в форму трагедии в театре?
Элина Макропулос: А я могу это понять, как та, что почти три века выступала на театре.

Павел Александрович: "Мое стремленье — дело, труд". Вот, господа, Фауст прожил две жизни.
Элина Макропулос: А я - знаете, сколько? Не менее десяти.
Овод: Но и я ведь прожил две жизни - как Артур Бертон и как Феличе Риварес.
Павел Александрович: А та, которую я полюбил всем сердцем, Вера, и одну-то жизнь не жила в полную силу...
Элина Макропулос: Как говорил мне один из моих избранников: «До ста, до ста тридцати лет ещё можно выдержать, но потом, потом... начинаешь понимать, что... потом душа умирает».
Павел Александрович: Но ведь Фауст это почувствовал!

Студент:Нельзя ли к вам подсесть? Хоть заведенье
        Не может, кажется, хвастнуть вином,
        Нам ваше общество вознагражденье.
        Хозяина боюсь обидеть я,
        А то бы мы гостям почтенным удружили:
        Свой погреб мы бы вам охотно предложили.
        Мы прямо из Испанских Пиреней,
        Страны хороших вин и нежных арий.
(Поёт) Жил-был король когда-то,
       При нём блоха жила.
       Милей родного брата
       Она ему была...
Элина Макропулос: Сколько я видела таких королей и блох при них!
Павел Александрович: Почему-то этот студент поёт песню из "Фауста"... Там её пел...
Студент (перебивает): И тронуть-то боятся,
                Не то, чтобы их бить...
Овод: Недаром меня зовут Овод! Я призван прогнать таких блох!
Павел Александрович: Любезный юноша, вот мы ведём здесь разговор о Фаусте, пытаемся дать определение особенностям трагедии великого Гёте...
Студент:Зачем в них углубляться вам?
Совсем ненужное занятье.
Бессодержательную речь
Всегда легко в слова облечь.
Из голых слов, ярясь и споря,
Возводят здания теорий.
Словами вера лишь жива.
Как можно отрицать слова?

Но что ученому дано,
То чёрту не разрешено.
Павел Александрович: Вы слышали? Он назвал себя!
Элина Макропулос: То есть это... сам дьявол?
Овод: Фантазии Гёте...
Элина Макропулос: Меня этим не возьмёшь. Я ведь двести с лишним лет пела в опере и перевидела много таких персонажей. И Мефистофеля тоже - и у Берлиоза, и у Гуно, и у Бойто... Сейчас я спою. (Павлу Александровичу) Вы будете так любезны подыграть мне на фортепиано!
(Поёт)Casta Diva
Casta Diva che inargenti
Queste sacre
Queste sacre
Queste sacre antiche piante
c noi volgi il bel sembiante
c noi volgi
c noi volgi il bel sembiante
Il bel sembiante
Senza nube e senza vel
(Целомудренная Дева!
Серебришь ты дивным взором
Вековой сей бор священный.
Обрати к нам лик нетленный,
Ясным светом озари.)
Мефистофель: Что-то мне не нравится это пение. Скроюсь-ка я отсюда! (Исчезает)
Павел Александрович: О, вы спели почти как Патти! Почти как Дезире Арто, которую знал хорошо Тургенев - она была ученицей Виардо!
Элина Макропулос: Патти? Эта просто стояла на сцене! А Арто - высокомерная и некрасивая!
Павел Александрович: Но зачем вы так говорите! И всё же моя соседка по полке Ольга Ильинская пела эту арию, право же, душевней!
Элина Макропулос: Но моего пения хватило на то, чтобы изгнать отсюда дьявола!

Овод: Мы, атеисты, считаем, что человек должен нести свое бремя, как бы тяжко оно ни было.
Павел Александрович: А разве это не делает Фауст?
Элина Макропулос: Из всей драматической поэмы только и следует - "Конец бессмертию".
Павел Александрович: А как же "Остановись, мгновенье, ты - прекрасно"? Фауст говорит это, когда улучшил жизнь людей, руководя строительством дамбы и осушением болот. И перед этой фразой он говорит:
Жизни годы
Прошли не даром; ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!
Всю жизнь в борьбе суровой, непрерывной
Дитя, и муж, и старец пусть ведёт,
Чтоб я увидел в блеске силы дивной
Свободный край, свободный мой народ!
Овод: Надо же как! Это как будто бы говорю я! Значит, и в этой книге есть то, что мне близко...
Павел Александрович: Говорят, что наш российский император Николай в годы, когда по Европе прокатилась революционная "весна народов", увидел, как читают "Фауста" детям из царской фамилии, или, как иначе рассказывают, императрице. Государь рассердился: "Шиллер, Гёте и подобные подлецы подготовили теперешнюю кутерьму". Вот так, мой революционный собеседник.

Овод: "Воплощены следы моих борений,
       И не сотрутся никогда они».
Могу ли я так сказать о себе?
Павел Александрович: Как поют в конце ангелы, унося душу Фауста:
Пламя священное!
Кто им охвачен,
К жизни блаженной
Добра предназначен.
Воздух очищен.
Братья, в полет!
Дух сей похищенный
Вольно вздохнет.

И вновь необыкновенные гости моей комнаты скрылись на полках... Удивительно! Как удалось Павлу Александровичу так хорошо сыграть на моём давно расстроенном пианино, да ещё открыть его - ведь на крышке клавиатуры стоит деревянный щит? "Но какое, право, это имеет значение!" - подумал я.