Глоток холодного вина

                Глоток холодного вина.

Пёстрый день возник и греется на солнце. Сухая земля в трещинах. Виноград  далеко от колодца зимнюю влагу извлекает. Лук поливом не балуется. Водолюбивые овощи возле колодца вырядились грядами, пить корни просят.
Красимир Станиславович крепко желает выпить. Имеет он много хороших, и ещё больше плохих привычек. Одна из самых значимых:  есть брынзу с вином, и пить вино с брынзой. Вино он охлаждает на дне колодца. Глубокая вода вечную прохладу обнимает, неизменны  ощущения подземной тайны. Полнота обеда - без холодильника выявляет небывалые вкусности. Царапает живот распорядительная свежесть.
 Чешет с пристрастием выпирающий живот Красимир, опустил на дне холодного колодца закреплённый на цепи, четырёхлитровый зелёный старинный толстостенный стеклянный галлон наполненный вином по самое горло. Ух…, с утра горло сохнет.
 Зной стоит с самого начала дня, обрадует колодец глотку в жаркий обед, успокоит пыл. Весь розовый от прилива крови, гордо, повелительно и моложаво ходит начальник колхозного зерносклада Красимир Станиславович, ступает твёрдо, как тот откормленный жеребец, что вольно по просторному гарману бродит, у обоих шеи вздыблены, присутствие сытости и горячность нрава носят.
Красимир после сельхозтехникума, тринадцать лет ключи главного богатства колхоза носит. Работает завгарманом, непривязанного коня жеребёнком застал, привык к зерну, не переедает жеребец. Первым делом по его личному указанию, на высоком портале главных ворот зернохранилища возле многотонажных весов, натянули из перекрашенной жести лозунг времени: «Хвала земле - что родит хлеб». И коня вздыбленного нарисовали. Одобрил район, хозяина смышленого подобрало правление, имеет основание быть замеченным. Тоже начальник. С новиной и напитками крепко дружит. Скрипят рессоры районных автомобилей, багажники в землю зарываются, с гармана машины выезжают и прямо к курочкам несутся, и курочки яйца несут. Нужный специалист на зерне сидит. Лелеет своё лично улаженное самочувствие значимый человек, весёлую дружбу носит по жизни, с большим начальством братается. Радостную песенку вдруг вспомнил удачливый хозяин гармана, ровно слоги рядит, дно колодца у него в глазах:
                Стакан холодного вина
                Веселью моему вина.
                Ещё два лакомых глотка
                Жизнь прекрасна и гладка…
Своего одиннадцатилетнего сынишку, тут же прогнал из кованного металлическими обручами горнила, колодец опасен. 
- Это дело взрослых доставать дар из глубокой воды, - прикрикнул он сынишке, - для мальцов тут сплошные опасности, наружу вылезают дьяволята с предлинными кочергами, дежурят холодную воду на дне, заглянешь, могут утянуть безвозвратно. Страшно.
Огник сделал вид, что испугался, был смышленым и бедовым, весь в отца. Спросил:
- А кроме вина, что ещё черти дают. Шоколад там есть?
- Вино дьявольский продукт, а шоколад позднее изобретение, черти ещё не научились такие сладости лить. Беги.
Огник не поверил, но убежал. После ухода отца, спросил у бабушки про чертей в колодце; возилась она возле печки, движения простоту сердца рисовали; хлеб, и горячие пампушки с брынзой печь будут тёплые руки, у самой в руках предлинная кочерга, указала старому поднести ещё сноп подсолнуховых стеблей. Огник пошёл вслед за дедом, стал у него допытываться про шоколад в колодце.
- Пойду папиросы покупать, куплю тебе леденцы, - ответил дед.
Утомлённый на работе уборкой зерновых, в обед жаркого пыльного дня, принялся Красимир Станиславович доставать охлаждённое вино. Огник подглядывает. Закрутил ворот, бутыль с привязи сорвался, плюхнулся целым в воду, остался полуутопленным корабликом плавать по ужатой воде. Пробовал ведром поймать; пытался сеткой достать, не получилось, так и оставил. Черти боятся взрослых, не тронут сосуд, охота Огнику  подсмотреть, а тоже побаивается.
Дед возмущён, нельзя плюхнуть ведро, бьёт жесть по стеклу, разбить может, неполное вылезает ведро, мало воды на грядках выливается. Осторожничает дед. И отец охладел к холодному галлону, обозлился на колодец, на гармане обедает, там у него холодильник.  Дед негодует, долго кувшину не плавать: разобьется от скуки и обиды.
 Огник с палкой бегает вокруг горнила, ему кажется: черти кувшина боятся, его гиканья испугались, убежали насовсем. Паук сплёл возле ивы большую паутину, чертей не поймает; хотел веткой разорвать, но передумал - пусть паук комаров ловит, они по вечерам кусачие. День упал, поливает дед нагретые грядки. Другой работы не будет. Скандалят оголтелой бранью, ругаются отец с дедом в вечер, под лампочкой негодование, пыль, и остывший воздух теснятся. Сорвавшуюся с цепи бутыль достать надо, - требует дед, - колодец вода! Не вино!.. Соглашается Красимир, отец мужик хозяйственный, не чурается корысти его крестьянская расторопность. Ленью хороший ум руководит: пусть сам достаёт если сможет.   
…Поздним утром, когда жара прогнала чертей, Огник осмотрительно приблизился к кованому горнилу колодца, учится не знать страха; изгнанный страх – смелость рождает. Бабушка сказала: один раз в месяц, в ночь новолуния, краешком серпа луна царапает зеркальное дно колодца, надолго прогоняет чертей. Ночь - друг звёзд и того кто не боится темноты. Огник боится, чёрти душу царапают, влезли в пазуху. Спрятался задор. Оглянулся, день пролетел, ветром снесло закат, скрылся весь горизонт. Темно, на небе луна серпом сделалась, затаилась, подальше от страха в облака прячется, черти с кочергой выползают, и бабушка спать зовёт. Истомился за день, длинн…но  зе…ев…вает.
Снится малому человеку: что вода превращается в цветы, цветы разбежались по угодьям, плавают, опыляют смелые шаги луга, порча вкралась, выбежали, топчут черти росистую поляну, пляшут. День в день ударяет, ночь детство не красит, и бреднем воду не достанешь. А гостинцы из воды сырым тестом выпрыгивают, их месить, выпекать в печи надо. Блестят мазанные яйцами коврижки, вкусноту доставать приходится. В давнину скрылся весь мир.
…Давно было бедное время. Вода - жизнь. Два брата с крестьянским усердием на меже дворов копали один колодец, в землянках ещё жили. Медленно, с простотой и весельем выходили из крайней нужды, земли много, общая забота их крепче роднила. Всего одним полным противнем из печи крестины частые справляли. Потом раздел пошёл, другое время – другие обыкновения. Невестки нового людского порядка ревновали общую принадлежность, своих детей вокруг себя водили. В глазах: корысть гнезда поместилась, мщения природы стоят, и плакали жёны, когда мужья долго воду доставали, длинно застаивались со свёрсткой на меже, о своём говорили, ещё колодезь требовали: моё так до конца жизни моё! Железобетонные кольца новое время льют; не дикий камень городить. Упорно землю крепит круглый бетон, обвалы не страшны. Обустраивалась, отгораживалась селитьба друг от друга, немеют носители старины, в бездну слова и нужды проваливаются.
-  Чичев колодец из круглого бетона, там чертей нет, - думает Огник, - черти только в камнях прячутся.          
…Он прогнал боязнь, открыл крышку колодца, смотрит вниз: стоит колодец  камнями огороженный. Вода внизу твёрже страха, ночь новолуния пропала, дьяволята скрылись, спрятаны длинные кочерги на дне, не сильно пугают. Галлон наполовину утонул. Горячо на земле, солнце угли стелет, и ветер забыл, что он где-то есть. Оглядывается Огник - нигде никого: солнце и он.
 Листает лето сухие долгие дни. Маму, с полеводческим звеном, рано машина увезла, бабушка в доме с младшей сестрой возится, дед за папиросами и батончиками в магазин ушёл. Одна жара над ним. Дно колодца смотрит тусклым большим глазом. Черти, со слезами, смехом, и страхом пропали, лунного серпа испугались. Огник опустил цепь с ведром на дно. Взрослые с натяжкой крутят рукоятку вала, стал он опускаться по цепи вниз, корявое железо холодно жжет руки, нагретый воздух медленно пропадает. Опускается Огник вниз, заплетает напряжённые ноги в овальные цепные звенья, до самой воды дошёл. Удручает беспокойство, упали в пропасть отвага и смелость, тихо и боязливо себе сказал: - Нет чертей…
Гулко голос разнёсся, растворяются тягость цепи и страха, перехитрил, напугал дьяволят. Глянул наверх, камни узко тянутся к небу, длинная круглая дыра нарезает тишину, глаза из темноты и глубокой ямы, холодно и скучно смотрит в синеву неба. Вода, придавленная огромным пластом земли, тяготится, хранит безмолвие затаённого страха, немеет растаявшая тревога. Поместил Огник толстостенный бутыль в ведро, туго закрепил лишней привязью, и пошёл наверх подниматься. Руки мокрые цепко обнимают железную цепь, пыхтит малый человек, с трудом движется, на небо поднимается. Снова ноги рукам помогают.   
…Через проулок, за сетчатой проволочной изгородью, за невысохшими квадратными кизяками, за саманным увалом, дед Кирило Дуда тяпкой сорняки сечёт, от сухости земля просела. Каждое лето: ожидание дождя и сорняки; слоится лежалая горячая пыль, в потерю урожая лезет. Необычное в глаза ударяет, бросил тяпку Дуда, через кизячные прясла и скрипучую калитку соседа тихо пробрался, сам не знает что увидит. На корточках подполз, глянул в колодец и слабо отошёл, сел на нагретые камни, закурил, перебирает увиденное, не знает, стоит ли тревогу поднимать или лучше удивление запрятать.
И Станислав снизу идет, повесил на локоть брезентовую сумку, задумался, обходит колючую дерезу, что вместо забора растёт. Телега длинная по кочкам мимо проскочила, на ферму бидоны с обратом везёт дрога. Махнул головой молоковозу, аж четыре коня запряжены, будто дорогу развезло. Подумал: четвёртая худая лошадь излишне пристёгнута.
 …У колодца обычное живое присутствие. Сидит Кирило курит. Бывает, за папиросой приходит. Человек мягкий поведением, с молодости не угадываемую хитрость носит. Вспомнил, что собрались кабану кольцо колющее в рыло зашить, весь мощёный пол чурило поросячье разворошило - для того и пришёл.
- Тихо Станко, - сказал Дуда шёпотом, ударил тёплый камень, показал, рядом садиться, - твой внук в колодец влез.
- Как залез!? – Станислав подпрыгнул, тяжело удерживает слова услышанные, выражением постарел.
- Вспугнём мальца - опаснее будет. Слышишь, цепь скрипит ворот качает. Пыхтит малый человек, стонет, ползёт наверх. Сиди: дождей мало, а сорняков в этом году уйма, никак от осота и лебеды не могу избавиться.
- У меня со стороны Раткова «волчье яблоко» лезет, не борется он с ним… Огник?.. - Станко волнуется, беспокойство рвёт усердия, сердится  неосмотрительному мальчишеству, подсобить порывается. И снова его усаживает Дуда:
- От неожиданности, может сорваться, раз решился – справится. Ты помню,  таким же упрямым был, у меня в непогоду от кулака твоего неосмотрительного ухо побаливает. Спряталось то время. Тебе досталась назначенная мне невеста, с тобой стареет…   
…Ослепительный свет глаза режет, пропал скрип, сами веки зажмурились, Огник горнило нагретое приласкал, выполз на горячую землю, в усталость яркого дня распластался, уморился, с закрытыми глазами густо дышит в широкое небо.
- Теперь можно хвалить малого, - сказал Кирило, - помнишь шахты трудового фронта; вырастет, будет начальником забоя, шурфы бурить будет.
 Сами, наверх воротом накрутили галлон старики, подняли на землю, стекло и вино. За столик в тени под ивой сели, иву холодной водой полили. Почерневшие доски скамеек и те доски, что стол изображают, скривились заодно с вбитыми в землю кольями, давно уложены, давно обновление ждут. Деды табаком усы дымят, густой глубокой прохладой причмокивают губы, смотрят в наполненные вином стаканы, ничего не говорят.
Дед, Огника подозвал, наставляет, чтобы больше не излишествовал, тяжело говорит, холодный глоток чёрной воды хлебнуть дал, нет конфет.
 Отвернул перекошенное лицо Огник, скулы свело, закружилась голова. Околдовали черти. Демонский напиток! Убежал… 
И снова деды вино шоколадное хвалят, длинно одобряют прохладу в тени ивы, новизну вкуса в отстоянном вине находят. 
- Сразу сказал…, не надо малому мешать, можем вспугнуть, - Кирило догадливость свою хвастает. Дед Станко вдаль лета и на внука радостно смотрит, глаза слезятся. Снова молчат.
…А потом шатко разошлись старики. Не будет работы. Скрылся  день.