Армия часть 3 наряды

После окончания учебки нам выдали погоны младшего сержанта, и мы стали ждать покупателей из боевых частей. Пришла и моя очередь. Меня вызвали в кабинет командира батареи. Там сидел мой покупатель – высокий спортивного вида старший лейтенант всем своим видом, напоминавший поджарого матерого волка в глазах которого не было ни малейшего намека на показушную муштру которой нас мучили в учебке. Старший лейтенант Мураховец, командир взвода ДОУП– скороговоркой представился старлей. Младший сержант Хлопунов – громким командным голосом (как учили) ответил я и встал по стойке смирно. Вольно - скомандовал старлей и с интересом стал меня рассматривать. Предлагаю тебе остаться в нашей части и продолжить службу в дивизионе обеспечения учебного процесса (ДОУП) – безо всяких предисловий произнес старлей. У меня водитель «Урала» уходит на дембель, а у тебя права категории «С» есть, машина строевая (что это означает я тогда еще не понимал).
Права я на мотоцикл получил еще в 16 лет, а на автомобиль сразу после окончания средней школы. В старших классах у нас вместо уроков труда было автодело.  Мы собирали собственными руками из (говна и палок) ГАЗ-52, на котором потом учились вождению. Запчастей не было от слова совсем. Из трех старых двигателей собрали один работоспособный, перебрали задний мост и карданные шарниры. Из досок рубанками мы строгали рейки для деревянного кузова. Потом кузов красили ядовито зеленой краской (другой почему-то в школе не было). К весне с горем пополам мы автомобиль собрали. Только не было такой дефицитной детали как рабочего аккумулятора. Поэтому мы автомобиль заводили кривым стартером или просто с толкача. Для того, чтобы легче было толкать машину ставили на горку и только после этого глушили двигатель. Чтобы завести автомобиль оставалось только столкнуть его с горки, догнать его, запрыгнуть на ходу в кабину и включить зажигание выжать сцепление, включить вторую передачу в коробке передач и отпустить педаль сцепления. После таких манипуляций двигатель обычно заводился, правда не всегда… Тогда на помощь приезжал наш школьный трактор и брал наш газик на буксир. Бензина в школе тоже не было. Поэтому на вождение каждый должен был принести по 20 литров бензина в канистре или талонами. Правда в те времена добыть бензин не было проблемой. Стоил он копейки и любой водитель грузовика мог налить мальчишке канистру бензина, чтобы потом его не сливать на землю. Пробег грузовика тогда считался не по километражу, а по литрам израсходованного бензина. Водители для того, чтобы получить прибавку к зарплате, сливали бензин, увеличивая на бумаге пробег автомобиля.
Все мое детство прошло в гараже, велосипеды, мопеды, мотоциклы, а в старших классах начали приезжать уже взрослые мужики на машинах с просьбой – посмотри, что-то там в моторе барахлит… В те времена СТО была большой редкостью и машины ремонтировали сами, кто как умел…
Я, честно говоря, за полгода учебки сильно соскучился по своему гаражу, по грязным от мазута рукам, запаху горелого масла и бензина из выхлопной трубы двухтактного двигателя… Услышав предложение старлея снова окунуться в мой старый и добрый гаражный мир я с радостью согласился. Машины везде одинаковы, что в армии, что на гражданке. Все лучше, чем строевой и с песней по плацу маршировать – думал я тогда.
Только есть одно условие – продолжал старлей. Водитель автомобиля — это рядовая должность поэтому звание младшего сержанта придется временно с тебя снять. Но через полгода, когда у меня уйдет на дембель ЗКВ (заместитель командира взвода), я тебе звание верну обратно, будешь командовать взводом – даю слово.
Терять младшего сержанта было жалко. Слишком трудно достались мне эти погоны, да и поносить их толком я так и не успел. Но снова услышать звук автомобильного мотора, повозится с ним, испачкать руки мазутом хотелось намного больше. Любовь к машине была сильнее, чем две лычки на погонах.
Видимо, чтобы не придумывать причину по которой меня нужно было разжаловать и не писать лишний приказ о разжаловании, меня не стали лишать звания, а сделали гораздо проще. Взяли, да и вычеркнули из приказа о присвоении звания. Получается по документам я не был разжалован, а просто никогда и не был младшим сержантом. Выйти из учебки рядовым считалось позором, нужно быть отпетым залетчиком или откровенным дистрофиком, который не смог сдать нормативы на получение звания. Было очень обидно. Но успокаивало, то, что скоро я увижу свой автомобиль, а звание все равно вернут только попозже. Пришлось снова перешивать погоны младшего сержанта на погоны рядового. В результате я походил с погонами младшего сержанта всего четыре дня…
На следующий день к нам в батарею пришел незнакомый старший сержант. Ну как пришел? Практически нахально ввалился в логово духов, гремя подковами о деревянный пол казармы. Набивать подковы на сапоги, в нашей части было категорически запрещено, но видимо только не для него.
Высокий (на голову выше меня), богатырского телосложения, пилотка на затылке, крючок расстегнут, подшива черная, ХБ застирано до цвета грязной белой простыни и подогнано точно по фигуре, со значками на груди, бляха загнута до безобразия и кожаный, а не как у всех дерматиновый, ремень, висящий на «яйцах», сапоги гармошкой и с подрезанными кантиками.
Всем своим видом старший сержант давал понять, что перед нами духами изъявил милость явиться самый настоящий дед Советской Армии.
Кто тут Хлопунов? Иди сюда бл..дь (нецензурное выражение, означающее женщину с низкой социальной ответственностью, применяется для связки слов в предложении) я сказал!!! Совсем не по уставу на всю казарму заорал дедушка Советской Армии.
ЗКВ ДОУП, старший сержант Белый! – почему-то по уставу представился мне дед. Видимо совсем еще недавно стал дедом и не отвык еще по уставу отвечать, так вот кого мне придется заменить через полгода – промелькнуло в моей голове. А теперь шагом марш за мной! - скомандовал старший сержант.
Всю дорогу в ДОУП шли молча. Дед шел впереди, а я за ним, привычно отдавая честь встречным солдатам. Старший сержант, увидев это вдруг громко заорал на меня. Ты, что «опупел» совсем (смысловой аналог нецензурного выражения). Чтобы я от тебя этого говна больше не видел! Ты же теперь боец ДОУП а не какой-то стрюк поганый. Ты должен только офицерам честь отдавать, а не всем кому попало! Ты меня понял??? Да расстегни ты крючок на подворотничке и расслабь ремень, а то смотреть на тебя противно. Тфу, позорище какое…
Так я начал познавать чем же отличается боец ДОУП от курсанта учебной батареи.
Здание, в котором располагалась, казарма ДОУП находилась в противоположном краю воинской части поближе к бане и офицерскому городку. Наша 25 батарея находилась на втором этаже. Сразу бросилось в глаза то, что в казарме ДОУП стояли обычные одноярусные кровати (в учебке были двух и тех ярусные кровати) а на полу был настоящий лакированный паркет, а не пропитанные вонючей бурой мастикой доски.
Зайдя в казарму, дед подошел к каптерке (вещевой склад в казарме), и кого-то позвал – Андрюха, иди сюда, принимай молодого – передавай ему свой «Урал».  Из каптерки вывалилось какое-то пьяное нечто. «Нечто» ели-ели стояло на ногах, было одето в гражданскую одежду и поверх гражданки была небрежно наброшена солдатская гимнастерка.
На вот - с трудом выдавило из себя «нечто» и сунуло мне в руку ключи от автомобиля.
Андрюха ну ты бы хоть на техзону сходил, показал молодому машину – попытался ему возразить старший сержант.
Андрюха широко растопырил свои пьяные глаза и строго, медленно на распев отвечал дедушке Советской Армии – Ва а а ся! Да пошел ты Вася на х… (нецензурное выражение, означающее мужской половой орган). Тебе надо? Ты и иди на свою техзону. И вообще отшлепнись от меня (смысловой аналог нецензурного выражения, означающего не беспокой меня больше по пустякам), от гражданского человека!!!
Так я узнал, что дедушку Советской Армии, ЗКВ, старшего сержанта, которого я должен был заменить через полгода, зовут Василием или просто Васей.
Андрюха тем временем по-отечески похлопывая Василия по плечу, для убедительности повторял – Вася – ты хорошо меня понял Ва а ся? Пошел ты на х… (нецензурное выражение, означающее мужской половой орган) Ва а ся!!!
Да понял я, понял - виновато поспешил ответил ему Василий. От залихватской бравады дедушки Советской Армии не осталось и следа. Казалось, он даже ростом стал ниже, и стал похож на жалкого котенка, которого только, что облили холодной водой.
Андрюха еще раз похлопал Василия по плечу и убедившись, что тот хорошо его понял, тихо сказал ему – пошел вон, я спать… и удалился к себе в каптерку…
На этом процедура передачи мне автомобиля закончилась. Мне, после учебки, было как-то непривычно наблюдать как общается рядовой ДОУП с со своим командиром, старшим сержантом. Неписаные законы дедовщины были намного сильнее каково то там Устава воинской службы… Я начал понемногу понимать глубинный смысл широко известного лозунга – «Кто был ничем – тот станет всем!»))).
Василий повёл меня в спальный отсек казармы и обиженно пробурчал себе под нос – хоть бы вы все поскорее съ..бались (нецензурное выражение, близкое смысловое значение - исчезли) отсюда дембеля проклятые…
Так бойцы! Громко произнес Василий, показывая на меня. Это вместо Андрюхи будет. Кто его тронет пи..дюлей (нецензурное выражение означающее наказание, что-то очень неприятное, скорее всего в виде физического воздействия) лично от меня получит! Всё иди располагайся – вот твоя кровать и тумбочка.
Не знаю, что подействовало больше, авторитет Андрюхи или страх перед Василием, но никаких наездов в мой адрес тогда не было.
Андрюху я больше не видел. Через пару дней, ночью, когда все спали, чтобы никто не видел, дембелей под охраной, как преступников (только конвоиры были без оружия), чтобы не разлагали дисциплину, в нашей образцово показательной части, быстро увели всех на железнодорожную станцию, откуда они наконец то поехали по своим домам. 
Для знакомства с молодым пополнением меня к себе в кабинет вызвал командир батареи – майор Егоров. Между собой мы его звали просто – пистолет. Майор Егоров был крайне энергичным и непоседливым человеком. Имея небольшой рост, он как звонкий шарик, сгусток неутомимой энергии, перемещался по казарме непрерывно устраивая разнос и выдавая указания всем, кого встретит. Кадровый офицер – выпускник Суворовского училища. Долгое время служил на шахтной пусковой установке. Говорят, получил приличную дозу облучения.  Он был из тех настоящих офицеров, которые по призванию честно служили своей Родине. У него были повреждены сухожилья на правой руке и не разжимался мизинец и безымянный палец. Поэтому, когда он здоровался, издалека казалось, что в правой руке он держит пистолет. За это он и получил свое прозвище. Но в батарее майор Егоров пользовался заслуженным уважением. Перед начальством не выслуживался, защищал своих подчиненных, за, что так и остался майором не получив очередного, положенного по его возрасту и выслуге лет звания.
Так - сказал майор Егоров, листая мое личное дело. Ты у нас значит новый водитель. Машину принял? Пока еще нет, только ключи передали – ответил я. Ну ничего, когда пойдешь на техзону тебе покажут твой автомобиль – не отрываясь от моего личного дела деловито произнес майор.
Так, родом ты значит из Мордовии? А откуда из Мордовии, случайно не из Атяшевского района? Нет я из Чамзинского района – ответил я. В Атяшевском районе у меня бабушка живет в Сосуновке.
Егоров с интересом посмотрел на меня и спросил, а деревню Ушаковка знаешь? Да знаю, она рядом с железной дорогой недалеко от Сосуновки и Рёбровки находится – ответил я ему.
Значит стоит еще деревенька Ушаковка… Получается мы с тобой земляки – сказал майор. Я сам из Ушаковки родом, оттуда, после войны, пошел в Суворовское училище, когда родителей не стало…
Вот повезло подумал я. Командир батареи и мой земляк! Только радовался я зря. Майор Егоров был честный офицер и никаких поблажек мне, как земляку не делал.
Я с нетерпеньем ждал, когда же я пойду на техзону и увижу свой автомобиль. Но вместо техзоны я пошел в караул. Точнее не один я пошёл, а вся батарея ДОУП в полном составе пошла.  Численность нашей учебной части, вместе с переменным составом доходила до пяти тысяч человек и обычно в караулы ходили курсанты учебных батарей. Но два раза в год, в период, когда выпускники школы, младшие сержанты уже закончили обучение и разъезжались по боевым частям, а новый состав курсантов не принял еще присягу, в караул заступал постоянный состав части, т.е. ДОУП.
Караул для меня было уже делом знакомым. Только в отличие от караула в учебке сейчас часовым уже стали выдавать по четыре боевых патрона.
Впрочем, про караулы и наряды в армии следует рассказать по подробней.
В наше время, во времена Советской власти, солдаты в армии занимались не только обучением военной науки (а иногда не сколько) но и выполняли все хозяйственные работы, необходимые для нормальной жизни воинской части. Это называлось «Нарядом».
В наряды ходили по очереди, но часто в них посылали (назначали наряды) и в качестве наказания за какую нибуть провинность или просто так, чтобы служба медом не казалась (армейская поговорка).
У нас в части были следующие наряды:
- наряд по батареи (на тумбочку),
- наряд по кухни,
- наряд по хоздвору,
- наряд по части,
- наряд на патрулирование,
Наряд по батареи.
Состоял из старшего наряда и двух дневальных. Старший наряда, как правило назначался из числа старослужащих (кроме дедов, дембелей и гражданских). В его обязанности входило «гонять» дневальных (находить для них работу, чтобы служба медом не казалась), встречать всех, кто приходит в батарею и делать доклад офицерам о происшествиях за время его дежурства.
Наряд начинался вечером после ужина с приема новым нарядом наряда у старого наряда. Самой ответственной частью было прием сдачи оружейной комнаты. Всем членам наряда выдавалось по штык ножу в качестве оружия (как я понимаю, чтобы лишний раз дневальных не били, потерпели немного пока они наряд не сдали и не превратились в обычных духов). Во время приема сдачи наряда дневального от старого наряда и дневального от нового наряда запирали на ключ за решетку оружейной комнаты, и они пересчитывали оружие батареи по описи (автоматы, штык ножи, опечатанные ящики с боеприпасами). Ключ от оружейной комнаты должен быть всегда находится у старшего наряда. Это и было его основной обязанностью не потерять ключ от оружейной комнаты. Когда оружие было пересчитано дневальные выходили из оружейки и вместо них в оружейку запирались старшие нарядов и еще раз пересчитывали оружие. Другой дневальный под присмотром нового дневального демонстрировал чистоту туалетов, блеск натертых краников в умывальниках, отсутствие мусора в мусорных корзинах, отсутствие пыли общую чистоту полов в казарме. Новый наряд откровенно придирался к каждой мелочи и добивался наведения идеального порядка, чтобы самим же потом, после приема наряда, меньше было работы.
После того как новый наряд согласился наконец то принять казарму у старого наряда производится замена дневального, стоящего на тумбочке. Тумбочка установлена возле входа в казарму и рядом с ней должен круглосуточно стоять дневальный. Как только кто-либо появлялся в дверном проеме дневальный должен был стоять смирно и громко крикнуть – дежурный по батарее на выход! Старший наряда должен был бегом прибежать к тумбочке и выяснить кто и зачем пришел. Если приходил командир батареи, старшина или кто-то из командования части, дневальный подавал команду «смирно». Все в казарме должны бросить все свои дела и встать по стойке смирно. Старший наряда подбегал к пришедшему офицеру и докладывал – Товарищ командир батареи батарея по расписанию готовится к отбою (напрмер) и далее говорил - за время моего дежурства проишествий не случилось. (если были какие-то косяки или проишествия не по расписанию говорит о них) Заканчивает свой доклад словами- дежурный по батарее рядовой Пупкин (например))). После этого офицер давал команду вольно и дневальный орал ее громко на всю казарму. После этого все в казарме могли продолжать свои занятия. От такой ответственной службы дневальные по началу с непривычки к концу наряда срывали голос. На тумбочке дневальные стояли по 2 часа сменяя друг друга.
После смены дневального на тумбочке двое старших наряда шли к старшине батареи и докладывали о том, что один наряд сдал, а второй наряд принял. После доклада старшина уходил домой.
Прием сдача наряда обычно заканчивалась уже после отбоя, когда вся батарея уже «спала». Начиналось самое трудное время для наряда. Спать в наряде имел право только старший наряда, да и то просыпаясь через каждые два часа чтобы сменить дневального на тумбочке. Дневальным же получалось поспать только два раза по два часа между стояниями на тумбочке. Дневальному на тумбочке спать категорически запрещалось. Представляете, как было нелегко стоять рядом с тумбочкой в тишине спящей казармы? Иногда по ночам приходил патруль по части и пытался поймать спящего на тумбочке дневального или непроснувшегося по команде дневального старшего по наряду. Но особо любил пошутить наш старшина батареи. Он ночью, перед рассветом, когда особенно хотелось спать, приходил в батарею из дома. Если он заставал спящего дневального на тумбочке он тихонько подходил к нему и незаметно отстегивал у него штык нож с ремня и забирал его себе. После этого старшина тихонько уходил обратно домой. Без недостающего штык ножа сдать наряд было невозможно и весь наряд оставался на второй срок «искать штык нож). А искать нужно было у старшины. И выкупался этот несчастный штык нож за одну или две бутылки водки после второго срока наряда. Зная такие шутки старшины мы ночью стоя на тумбочке привязывали штык нож проволокой к ремню, чтобы наверняка проснуться, когда будут откручивать проволоку чтобы украсть штык нож. Если старшине не удавалось украсть штык нож, то он будил дневального и объявлял ему дополнительно еще два наряда вне очереди. Но это было все равно лучше, чем всем нарядом еще раз идти в наряд и на вторые сутки «выкупать» штык нож.
Ну и течении дня дневальный должен был подавать команды для всей батареи на бесконечные построения, мероприятия в соответствии с распорядком дня и конечно же самую любимую команду «отбой» и самую нелюбимую команду «подъем».  Одним словом, дневальный бил живой напоминалкой и громкоговорителем одновременно.
Каждое утро для наряда начиналось примерно одинаково. После того как батарея позавтракала и уходила на занятия в казарму приходил старшина.
У нашего старшины был неписаный ритуал проверки качества несения нарядом службы. По приходу в казарму, выслушав доклад старшего наряда о том, что происшествий не случилось он шел к мусорным пластиковым урнам, которые, стояли по обе стороны прохода в казарме и грязно матерясь он их ловким футбольным ударом зафутболивал в центр казармы, чтобы мусор из них подальше разлетался. Затем он шел в другой край казармы и пинал две оставшиеся урны. Потом он громко и с нескрываемой издевкой кричал команду – Наряд навести порядок в казарме! И шел в туалет. В туалете в урне, которая стоит слева от входа, должны были лежать три окурка, а в правой урне должно быть чисто. Он вышвыривал в проход казармы урну с окурками и шел проверять чистоту туалета. Справляя нужду по тяжелому, на корточках, старшина выкуривал сигарету и бросал ее на пол туалета.   Затем не смывая за собой дерьмо, он громко кричал почему не убрано в туалете и плохо пахнет??? Наряду полагалось начистить до блеска туалетную чашу, побрызгать дезодорантом и перемыть полы в туалете после его окурка. Если утренний ритуал был исполнен нарядом безукоризненно, то старшина с чувством выполненного долга перед Родиной удалялся в каптерку пить водку и спать до обеда. Если же в урнах не было мусора или количество окурков отличалось от трех, то старшина издевался весь день над нарядом выдумывая для него все новые и новые хозработы в казарме. Старшему в наряде работать было не положено по стоку службы он должен был гонять дневальных и докладывать старшине о выполнении его заданий. Выучив это ритуал наизусть дневальные заранее клали в урны три окурка и мятую бумагу чтобы ее было легче потом собирать по казарме.
Отдельно хочу рассказать про туалеты в казарме. У нас в армии не было унитазов. Из смывных бачков вода сливалась в специальные туалетные чаши, над которыми можно было сидеть только на корточках или справлять нужду по легкому стоя. На наше несчастье, у нас в части были смонтированы туалетные чашы из чистой меди, которая очень быстро окисляется на открытом воздухе под воздействием агрессивной среды. Медные туалетные чашы были излюбленным развлечением для нашего старшины. Он любил с пафосом повторять – запомните уроды, (уроды — это самое ласковое слово из лексикона нашего старшины) когда я приду срать утром, в туалете я должен буду видеть отражение своих яиц! И не дай бог я не увижу их отражение – всему наряду п..здец (нецензурное выражение, смысловое значение будет очень и очень плохо)! Поэтому полтора десятков медных туалетных чаш и все латунные краники в казарме натирались дневальными, свободными от стояния на тумбочке, до блеска тряпочкой с пастой ГОИ по несколько раз за день. Зная каким трудом, дается образцовая чистота в казарменном туалете им никто (кроме старослужащих и старшины) не пользовались. Даже командир батареи, замполит и все офицеры ходили в туалет на улице около казармы, дабы не нарушать сияние меди, предназначенной исключительно для проверяющих и инспектирующих лиц нашей части.
Наряд по кухне.
В этот наряд ходили исключительно курсанты учебных взводов. Солдаты из постоянного состава части в данный наряд не ходили. В наряд по кухни ходили целиком всем взводом.
Наряд начинался с построения перед столовой. Сначала начальник столовой командовал – кто умеет рисовать шаг вперед! Если кто по наивности выходил из строя по этой команде, то им можно было только посочувствовать. Их забирали в штаб и заставляли писать перьями бесконечные плакаты и лозунги. Спать им в эту ночь, да и в последующие ночи точно не придется. Замучают писаниной после отбоя.
Затем, когда несчастных уводили в штаб, звучала следующая команда – Москвичи – шаг вперед! Для москвичей предназначалась самая грязная и тяжелая работа в наряде по кухне. Москвичей у нас в части не любили, наверно потому, что москвичи не любили безропотно подчиняться и задавали много вопросов от которых командиры чувствовали себя мягко скажем неловко.
Следующая команда звучала – Студенты шаг вперед! Студенты — это вторая после москвичей нелюбимая в нашей части группа солдат. Их тоже направляли на тяжелые работы потому, что слишком умные были.
И наконец оставшаяся часть «нормальных» солдат распределялась на работы полегче:
- На раздачу (накрывали на столы и убирали посуду)
- На «дискотеку» (посудомойка)
- На чистку картошки
- На половую жизнь (мытье полов в столовой после каждого взвода)
- В хлеборезку (самый блатной наряд потому, что они резали хлеб и имели возможность его воровать. А хлеб в армии — это валюта, на которую можно было выменять все что угодно).
Особенно запомнилась чистка картошки. В подсобное помещение столовой заезжал самосвал с картошкой. Прямо на кафельный пол посреди помещения он вываливал ее огромной кучей. Затем из шланга эта куча картошки обливалась водой, чтобы смыть с неё грязь. Около кучи расставлялись деревянные скамейки и наряд тупыми ножами начинал её чистить. Ежедневно для нашей части необходимо было почистить по одному грузовику картошки (около двух тонн). Иногда, если наряд не успевал почистить картошку, ему на помощь могли прислать еще один взвод курсантов.
После нескольких часов чистки картошки руки были все в мозолях. Очистки от картофеля снова загружали в самосвал и отвозили на хоздвор.
Наряд по хоздвору.
В состав нашей части входил хозяйственный двор, который был призван обеспечить свежим мясом личный состав части. По сути, это был большой свинарник (голов на 200) и четыре коровы.
Наряд на хоздвор считался маленьким отпуском и каждый стремился попасть именно в этот наряд. В обязанности наряда входило посчитать и покормить животных, почистить и убрать за ними дерьмо. Картофельные очистки и остатки пищи из солдатской столовой самосвал сливал в одну большую яму, вырытую в земле. Затем наряд ведрами вычерпывал это все из ямы и разносил по всему свинарнику. Очень важно было не поскользнуться и не упасть в эту яму. Яма была достаточно глубокая и в ней запросто можно было утонуть. Однажды самосвал не рассчитал и сдавая задом свалился в эту яму. Пришлось из части автокран и трактор вызывать чтобы вытащить грузовик из этой ямы. В свинарнике всегда стоял дикий визг. Вечно голодные солдатские свиньи, почуяв кормежку орали во все горло. Голодные животные, толкаясь внутри кормушки не давали вылить ведро с кормом в кормушку. Корм попадал им на головы и свиньи как вентилятором своими ушами разбрызгивали эти помои на людей, которые их кормили. Чтобы этого не происходило в нашей части все свиньи были приучены выполнять команду «смирно». Подходя с ведром к кормушке, нужно было громко крикнуть – смирно! Свиньи послушно замирали и вынимали свои морды из кормушки. Оставалось только успеть быстро вылить в кормушку ведро с кормом и успеть отойти в сторону пока они снова не подошли. После кормления начиналась уборка загонов. Солдатские свиньи отличались особой агрессивностью и постоянно старались укусить нас за ноги. Для того, чтобы можно было спокойно убрать за ними мы всем нарядом перегоняли их скребками и просто пиная сапогами из одного загона в другой. Несчастные животные были тощими и с синяками от солдатских сапог. Отходы жизнедеятельности наряд вывозил тачками в компостную яму на краю свинарника.
Так что же хорошего было в этом наряде и почему туда так стремились попасть? Во-первых, на хоздворе главным был гражданский человек – ветеринар и ни о какой воинской дисциплине не могло быть и речи. Можно было вдоволь покататься верхом на свиньях по свинарнику. Поросята хитрые были, все норовили к стене прижаться, чтобы ногу наездника об нее растереть… Было весело. При приеме и сдачи наряда пересчитывалось поголовье животных. Оно не было постоянным. В маточнике постоянно рождались молодые поросятки. Был ежедневный падеж и численность уменьшалась из-за забоя скота. Всегда можно было записать одного молодого поросенка в число павших и съесть его всем нарядом. Для этих целей на хоздворе была припрятана большая утятница. Поросеночка забивали, опаливали, шкурили. Укладывали в утятницу пересыпая солью, перцем, укропом. Туда же клали несколько чищеных картофелин и лук с местного огорода. Огород был рядом с фермой. Ветеринар, добрая душа, сам нам приносил картошку со своего огорода.
Затем утятницу с поросенком несли в местную котельную и там в котле ДКВР запекали поросенка и картошку, которую приносил Ветеринар. После работы наряд устраивал себе пир. На столе был запечённый молочный поросенок с картошкой, печеная картошка с парным молоком (доили сами коров и часть молока естественно оставляли себе) и свежие сырые куриные яйца (на хоздворе было несколько кур).
Кроме того, как доить корову, на хоздворе я научился забивать свиней. В армии это происходило совсем не так как на гражданке. Это скорее было похоже на смертельную схватку с диким зверем. Один на один входишь в клетку с поросенком, который по пояс тебе ростом, в одной руке топор, в другой нож. Зверь прекрасно понимает, что его пришли убивать и бросается в смертельную атаку на человека первым. Здесь как на войне или ты убьешь его или он убьет тебя. Тактика была такая. Нужно было обухом топора сильно ударить зверя по лбу между глаз и оглушить его. Пока зверь не пришел в себя нужно было успеть воткнуть ему нож в сердце под переднюю ногу и как следует поковырять ножом внутри из стороны в сторону. Если этого не сделать, то раненое животное будет долго бегать по свинарнику нападая на людей пока не истечет кровью. Сначала было очень жалко убивать невинных зверюшек. Не так-то просто оказалось воткнуть ножик в живое существо. Но потом во мне проснулся какой-то первобытно звериный охотничий инстинкт и мне даже стало нравится это дело. Вот такая армейская коррида получается…
Наряд по части.
Состоял обычно из четырех солдат и двух офицеров. В их обязанности входило охрана штаба части, патрулирование по территории части и охрана знамени части (пост номер один).  На пост у знамени части назначали в качестве награды лучших, отличившихся солдат части.
Наряд по патрулированию:
В обязанности наряда входило патрулирование берегов реки Припять, чтобы никто в реке не купался. Вода в реке после взрыва на АЭС была радиоактивной, но люди (кто не эвакуировался) все равно в ней купались. Этот наряд считался тоже халявным потому, что, если повезет можно было поглазеть на молодых девчонок в купальниках и потом в красках рассказывать об их прелестях сослуживцам.