Вендеттка

                Вендеттка.

Как только техник-наладчик импортного оборудования Шерстобитов Орест Валерьянович, человек совершенно незначительного роста и тонкой комплекции, вышел из дома № 17, который на пр. Космонавтов, так сразу же увязались за ним две плюгавые собачонки неизвестной породы и предназначения.
Очень явно увязались, с какими-то недобрыми намерениями.
     Орест с детства собак опасался, старался не злить их ничем и походку около них делал спокойную, чтобы не вызвать излишнюю собачью агрессию.
Боялся почему-то, особенно рваных ран от укусов, уж очень эти раны рваные на вид неприятные.
И выбирал поэтому места людные, чтобы прохожие помогли в случае чего или просто были бы как свидетели, в случае чего-то совсем уж нехорошего.
     А тут, как назло, во дворе только дворник метёлкой шаркает, а остальных жильцов никого не видно. 
Поздоровался Шерстобитов, как водится, с дворником за руку и спрашивает: "Как дела, дружище Собакин Фёдор Тимофеевич?".
Ничего не сказал на это дворник, но слегка ощерился как-то по-звериному и кивает тихонько на пёсиков, которые плюгавые стоят неподалёку и делают вид, что любуются бачками мусорными.
Заподозрил и Шерстобитов неладное – никогда ещё не видел на этом месте пёсиков отдыхающих, да ещё и просто любующихся на помойку с отходами.
" Что-то здесь не так, – сразу подумал наладчик, но что именно не так, не стал уточнять, а лишь пожал руку дворнику на прощание и пошёл дальше по улице.
     Идёт и всё время ненароком чуть-чуть оборачивается: около газетного киоска обернулся, около сапожного чистильщика, а около бочки пивной даже и не оборачивался вовсе, а купил кружку пива и просто встал в позу попивающего и расслабленного созерцания.
А сам тем временем оглядывает окрестности, вот так, в открытую – отхлебнёт пивка и осматривается и всё замечает намётанным глазом техника-наладчика.
Как это Наполеон делал перед Аустерлицем – стоял спокойно на холме и наблюдал рекогносцировку намётанным взглядом.
     А ведь действительно – следят, собаки этакие – думает Орест Валерьянович, отхлебнёт ещё немного и снова думает – вспоминает, где мог так напортачить, что аж две ищейки неотрывно следят и чего-то вынюхивают.
Да ещё и прикидываются плюгавыми, а сами-то, наверное, никак не меньше овчарок западноевропейских – где-то внутри глубоко-глубоко, чтобы совсем никому не запомниться.
И чтобы все свидетели так и говорили потом следователям – да вертелись тут две какие-то плюгавые, а вот крупных и сильных совсем не было.
(Эти западноевропейские, самые яростные и кусучие, ещё кое-где встречаются, в основном в тайных питомниках спецназначения, а, вообще-то они пропали сразу после ледникового периода и остались только одни восточноевропейские овчарки (т.н. немецкие)).
"Эх, огорчённо думает Шерстобитов, – отчего же я сегодня не взял с собой именной Маузер? "
     А вот именного Маузера у него отродясь никогда не было, и вообще ничего именного чего-либо, а была когда-то простенькая школьная рогатка для стрельбы проволочными пульками.
Пульки всегда из обычных скрепок делали – согнут буквой "V" и всё, готово орудие для нападения или отмщения. Смотря по ситуации.
Нда-а-ас, а сейчас-то что делать ему в таких мутных обстоятельствах?
     Решил Орест Валерьянович оторваться и спрятаться в городском парке Отдыха, где много граждан, гуляющих со своими собачками домашними.
Присел на скамейку в глубоком волнительном размышлении и стал вспоминать, где мог напортачить каким-нибудь образом. А напортачил по-всякому он много чего разного...
     И тут неожиданно подходит к нему плюгавая собачка наглым образом и спрашивает вежливо: "Позвольте спросить – вы гражданин с собачьей фамилией будете?"
А вторая собачонка подбежала и пистолет откуда-то из-за спины вынула и орёт визгливо фальцетным голосом: "Да нечего тут с ним рассусоливать! Он это, точно – по глазам видно! Он это всё сделал в кратчайшие сроки, да ещё премию получил за свои душегубные действия!"
     Испугался очень Шерстобитов, но вида не показал откровенного – потому что на работе давно научился обманывать, а ещё потому, что сейчас работает "не за стыд, а за совесть".
– А вам не кажется, уважаемые, что у вас ошибочка вышла, потому что фамилия моя вовсе не собачья, а очень даже наоборот.
И паспорт свой им показывает, а там понятным языком написано – Шерстобитов Орест Валерьянович
Собачки заволновались, стоят, с лапки на лапку переминаются, конечно, пистолетик опять за спину спрятали и не знают, как им теперь реагировать.
     А Орест Валерьянович похлопал их по плечикам и предлагает собачкам пройти с ним в ближайшее кафе-мороженое, где он их угостит крем-брюле порционным по их естественному выбору, а он, соответственно, оплатит все расходы полностью.
Переглянулись собачки и отошли пошушукаться, а потом говорят: – Мы согласные, только давай без выкрутасов и фокусов.
     Ну, пришли они в кафе, а там только Буфетчица сидит и натирает на ногах точки специальные для здоровья от 100 болезней – "Цзу Сан Ли" называются.
Тут Орест Валерьянович заказ на крем-брюле в чашечках делает, а Буфетчица жалостливо на них улыбается и отказывается принять заказ – объясняет, что поломалось оборудование импортное по расфасовке порционного выдавливания.
     Улыбнулся широко Орест Валерьянович и говорит: – Очень даже интересное стечение получается – у вас поломка, а я, как раз, мастер по наладке и ремонту всякого импортного.
Но Буфетчица всё равно мотает головой горестно и говорит унылым голосом: –
А пока и налаживать -то нечего – закончились детальки запасные импортные, а новых ещё китайские товарищи не сделали.
А может быть и сделали, но не говорят по какой причине не прислали.
     Но Шерстобитов всё равно просится и просится посмотреть на детали поломанные.
Посмотрел внимательно, а потом засучил повыше свой пиджак вместе с рубашкой и починил-таки, наладил линию импортную по выдавливанию порционному.
Очень обрадовалась Буфетчица, даже перестала улыбаться, а стала, наоборот, напевать что-то бодрым голосом и быстренько сделала 3 больших порции крем-брюле фирменного с орешками и сиропом клюквенным.
И даже денег не взяла за это.
     Сказала только: – Это вам за счёт заведения, за то, что сделали всё как положено, как говорится – "Не за стыд, а за совесть"!
(А всё-таки правильно нужно говорить – "Не за страх, а за совесть", а не так – "Не за стыд...", ну, да ладно... И так сойдёт.)
    Присели все трое клиентов-посетителей со своими порционными вазочками за столик мороженое покушать и даже не чавкают, хотя брюле очень вкусное и калорийное.
Вот доели они свои порции и сидят немножко в расслабленном состоянии, даже немножко на спинки стульчиков откинулись с довольными мордочками.
– Ну так что, судари мои, прошу вас объясниться после такого приятного совместного времяпровождения – почему слежку сделали за мной, чем обязан таким вашим вниманием?
– Нужен нам, понимаешь, гражданин с редкой фамилией, чтобы было в ней что-то с собаками созвучное – нам говорили, а мы обе с плохой памятью. В детстве нам мало  в рационе цинка накладывали и вообще с питанием было не очень, знаете ли.
– Уф-ф-ф, так это вы обознались, уважаемые. Это вам, наверное, Собакин нужен, Фёдор Тимофеевич, а я Шерстобитов с рождения, Орест Валерьянович Шерстобитов.
И опять им свой паспорт показывает.
– А Собакин Фёдор Тимофеевич это как раз наш дворник и есть.
Он у нас по утрам двор от мусора чистит, а потом этот мусор в овраг сваливает.
Уже лет 37 как сваливает, наверное, скоро совсем доверху его заполнит.  Говорят, что там потом сделают игровую детскую площадку. С качелями и горкой металлической для детского скатывания.
     Переглянулись собачки на таких словах Шестобитова, положили на стол чаевые денежки для Буфетчицы и ушли в неизвестном направлении.
Орест Валерьянович аккуратно свою вазочку вылизал и купил ещё вдобавок пачку папирос "Звёздочка", чтобы в парке посидеть по-культурному и посмотреть, как граждане своих собачек по тенистым аллеям прогуливают.
     А на следующий день, как раз накануне Праздника, нашли дворника Собакина Фёдора Тимофеевича совсем в неподвижном состоянии и без видимого дыхания.
Как раз за мусорными баками – лежит он в позе Дискобола греческого и на рубашке, окровавленной у него записка приколота английской булавкой. 
Конечно же граждане первым делом милицию вызвали.
     Милиция приехала вместе с ищейкой, осмотрела все бачки мусорные и тело лежащее.
И тут же решила сделать ему дыхание искусственное для вентиляции лёгких.
В режиме "рот в рот", что называется.               
А, как известно, для метода «рот в рот» надо зажать крылья носа пострадавшего большим и указательным пальцами, открыть его рот, глубоко вдохнуть и, плотно охватив своими губами его рот, сделать равномерный выдох.
Таким образом следует чередовать 30 нажатий и два выдоха по секунде каждый с интервалом не более 10 секунд.
Какое всё-таки это непростое дело, вот так оживлять кого-нибудь! Это какое же нужно здоровье и терпение иметь!
     Ну, так вот, начала милиция делать всё по инструкции – сначала сделали "рот в рот", а как потом стали надавливать на грудную клетку, так сразу же и обнаружили в груди потерпевшего совершенно сквозное отверстие, а через это отверстие и выходил весь воздух надутый.
Тогда сотрудники бросили это бесполезное занятие, затолкали тело дворника в чёрный пакет и увезли в отделение для дальнейшего исследования.
     А потом милиция записку на булавке внимательно прочитала и дала собаке-ищейке её понюхать, прицепила к ошейнику собакину длинный поводок и бросилась в какие-то поиски.
Наверное, очень важные и долгие – потому что никто эту милицию с тех пор не встречал и даже в газете ничего про неё не напечатали.
Ну, вот это-то и странно – в газетах обычно печатают про всякие происшествия, а в этом случае – ни гу-гу, как будто ничего и не было.
Даже по телевизору совсем ничего не сказали – всё про погоду прогнозировали, да ещё КВН показывали кусочками.
     К вечеру вышел во двор техник-наладчик импортного оборудования Шерстобитов Орест Валерьянович – смотрит, а около баков с мусором бумажка с английской булавкой валяется.
"Это кто же у нас такой богатый, что английскими булавками разбрасывается?" – удивился Орест Валерьянович.
Взял бумажку с булавкой осторожно двумя пальчиками, а на бумажке крупными печатными буквами латинскими написано – "Cani mors canina.".
Орест булавочку в кармашек нагрудный спрятал и стал думать, как же узнать ему весь смысл этого предложения латинского.
     И понял, что нужно найти специалиста по вымершим языкам, а лучше сразу двух, чтобы они между собой поспорили-поспорили и сказали среднее, самое правильное смысловое значение.
А то ведь если один что-нибудь напутает, то ты потом и не поймёшь весь глубокий смысл и значение.
И будешь стоять как истукан стоеросовый и краснеть, когда тебя спросят – что же там написано?
 Это очень важно – понять сразу весь смысл и значение подобной фразы на латыни вымершей до того, как тебя ещё никто не спрашивал!   
Значит, нужно отыскать двух знатоков и никак не менее.
     Хотел поначалу в школу зайти спросить, но вспомнил, как его там шпыняли и говорили гадости и не пошёл, а направился в отдел лингвистики, который в Академии наук на втором этаже находится.
Пришёл, стучится в дверь, а ему бабушка в халате открыла и спрашивает сердитым голосом: – Чего надобно? Говорите скорее, а то мне ещё в коридоре нужно пол протереть и кактусы полить.
– Да вот, бабушка, есть у меня вопрос насчёт языка вымершего и хотел бы я узнать, что в записке написано.
– Поздно уже – разошлись по домам профессора и специалисты научные, а я вот пол тут мою, а потом мастикой натирать буду. Специальной щёткой ножной с петлёй брезентовой.
– Понятно-о-о.… опоздал я значит. Простите бабушка за беспокойство, всего доброго.
Тут старушка подобрела и говорит мягким голосом:
– А покажите-ка мне эту записку-то...
Одела очки и прочитала внятным голосом: "Кани морс канина", немножко задумалась и говорит: "Собаке собачья смерть" – вот что в этой записке написано, молодой человек".
Очень этому обрадовался Орест Валерьянович – но не тому, что в записке написано, а тому, что бабушка так хорошо в латыни разбирается и что прочитала все слова ясно и с выражением.
     А старушка эта была когда-то главным специалистом и профессором по франкоязычной лингвистике, в основном по всяким совершенно "мёртвым" языкам – этрусскому, убыхскому, ливскому, арамейскому, коптскому и латинскому...
Но потом ей стукнуло 80 лет и коллеги тут же её спровадили на пенсию.
Правда, на прощание подарили мультиварку и набор блестящих ложечек мельхиоровых.
Потом, со временем, эти ложки стали совсем неблестящими и тёмными и пришлось их продать старьёвщику за бесценок.
Пенсия была у неё совсем маленькая и приходилось подрабатывать репетиторством, и наводить чистоту в Академии, где она когда-то была профессором.
Когда она в Академии спросила: – А почему у меня пенсия такая маленькая? ей коллеги ответили: – А потому, что языки эти ваши "вымершие" совсем никому не нужные и поэтому за них такие маленькие пенсионные начисления.
Нужно было вам заниматься китайским или редким сенегальским наречием – вот там отчисления очень большие, даже "англоязычникам" завидно".
     Пришёл Шерстобитов домой в хорошем настроении, поужинал, выпил рюмочку настойки домашней для лучшего сердцебиения и тихонько заснул, как все холостяки засыпают – в спокойном состоянии духа и с улыбкой мерцающей, как у шаловливого подростка.
А посреди ночи проснулся Орест от какого-то непонятного стука – кто-то в дверь стучал настойчиво.
Негромко, правда, но постоянно – тук-тук-тук, как будто там за дверью собака хвостом крутила и им постукивала.
Очень не нравились Шерстобитову всякие ночные стуки – не ждал он от них ничего хорошего, но всё-таки встал, накинул курточку и открыл дверь наружную.
И почему-то не спросил: "Кто там?", хотя обычно, даже днём, всегда спрашивал.
     Открыл, значит, спросонок дверь, а там стоит дворник Собакин Фёдор Тимофеевич, весь какой-то незнакомый, бледный – на лице щетина рыжая и ничего не говорит, а только пальцем по инерции дёргает, как будто всё ещё по двери постукивает.
И одежда у него очень странная – на голое тело надет пиджак твидовый с увядшей розочкой белой в кармашке, рваные джинсы "Levi's", а на ногах сапоги грубые из жёсткой шкуры какого-то неизвестного животного.
     А из носа Собакина постоянно что-то капает прямо на коврик, который положен для вытирания ботинок. Как из крана испорченного водопроводного или из носика самоварного капает.
"Вот, – думает Орест не хватало мне только этого – ещё и убирай потом тут за ним всякие выделения носовые.
Но ничего не сказал про эти свои недовольства мысленные.
А дворник будто прочитал эти мысли каким-то образом и говорит бесцветным голосом: –
А насчёт того, что у меня постоянно из носу капает, так вы не беспокойтесь – это мне милиция испортила носовую перегородку, когда делала попытку для оживления. Ну, и что-то там, видать, испортила.
     Хотел было Орест Валерьянович от испуга сразу же дверь быстренько захлопнуть, но вместо этого почему-то пригласил дворника войти чаю попить с пряниками.
Собакин ничего на это не сказал, лишь кивнул и пошёл в комнату тяжёлыми шагами как будто с превеликим трудом шёл по сыпучему песку.
     Орест Валерьянович вдруг вспомнил, что у него и заварки-то совсем нет для чая, не говоря уж про пряники и тогда предложил дворнику вместо чая сыграть партейку в быстрые шахматы, а вместо чая налил две рюмочки домашней настойки.
А Собакин совсем и не обиделся, что чаю нет, но к настойке даже не притронулся – сослался на грудные колики и говорит глухо: – Ну что же, шахматы так шахматы.
     Сели они за столик, Орест В. расставил шахматы по-быстрому и протягивает Собакину кулаки с пешками для выбора.
А дворник, не глядя, ткнул в левый кулак и получил себе белые.
Начали играть в шахматы молча, потому что Орест не знал какую беседу вести, о чём спрашивать дворника.
     А Собакин всё выигрывает и выигрывает, хотя на шахматы совсем и не смотрит, но очень ловко и быстро переставляет шахматные фигурки, как будто даже не думает.
И всё смотрит куда-то неподвижным глазами и без всякого выражения.
О чём же он сейчас думает? – подумал Орест В. и спросил, как бы невзначай – это где же вы приобрели такой пиджак красивый, Фёдор Тимофеевич?
– А это я в отпевальном зале нашёл, когда сказали собираться по-быстрому – говорит глухо Фёдор Собакин.
     Присмотрелся Орест внимательно, а у Собакина вся нижняя часть лица вместе с носом какой-то тряпочкой перевязана – вот поэтому и получается такой звук глухой – обрадовался Орест и даже улыбаться начал.
Обрадовался потому, что догадался сам – без подсказок и вопросов излишних понял, что звук речи такой глухой получается, потому что отверстие рта тряпочкой закрыто.
– А вот сейчас о чём вы думаете, Фёдор Тимофеевич?
– Вот такую мысль я сейчас думаю – отдай ты мне, Орест Валерьевич, то, что взял у меня моё личное, пожалуйста.
Покраснел тут Шерстобитов, стал вспоминать все свои ошибки прошлые, но ничего не вспомнил и говорит: – А что же именно личного я у вас взял, уважаемый?
А Собакин в ответ и говорит: – Записку, – говорит – и ещё булавку английскую – вот такое было моё последнее личное имущество.
Заволновался Орест: – Извольте Фёдор Тимофеевич, вот ваша записочка, а булавку я не помню, что брал, это уже чьи-то домыслы получается.
– Брали, брали, Орест Валерьевич, вот и Элизиум подтвердит, если надобно.
Тут из-под стола вылезла знакомая плюгавая собачонка, присела на корточки и говорит: – "Конечно брал, я сама это видела – сунул в кармашек внутренний, а теперь отнекивается".
 А потом носом поводила в стороны, принюхалась и говорит: – "Ин вино веритас» противным писклявым голосом.
"Ого – подумал Орест Валерьянович – они ещё по латыни знают выражения, а по виду и не скажешь, что учёные".
Сидит Шерстобитов совсем ошарашенный, весь красный, волосы взлохматил и думает: – Ну почему мне вот это всё выпало? Такое совершенное фантасмагорическое?
А может, это я так сплю и всё это снится в моём кошмарном сознании?
А тут и вторая собачонка лезет откуда-то из-за батареи отопительной.
– И совсем, – тявкает, – это не фантасмагория, а просто отдайте булавку по-хорошему, и мы сразу же уйдём, а то нас уже заждались товарищи. Да и рассвет уже скоро начинается, а нам обязательно нужно успеть до рассвета. Чтобы уйти незамеченными.
– Ну да, конечно – испугался Шерстобитов О. В. и отдаёт булавку Собакину, а он, не глядя, это булавку забрал и говорит безразличным глухим голосом: – Ну всё - шах и мат тебе Орест Валерьевич. А теперь мы должны уйти поскорее, чтобы лишних кривотолков не было.
     И пошёл во двор трудной походкой, будто толкает тяжёлый сыпучий песок своими грубыми сапогами, а следом за ним сразу же выбежали собачонки плюгавые по имени Тартара и Элизиум.
Орест Валерьянович вслед им кинулся и спрашивает у Собакина: – Скажи, Фёдор Тимофеевич, а почему в записке написано по латыни "Собаке собачья смерть"? Вот почему же именно по латыни написано-то? Почему не на суахили какой-то, а именно латинскими буквами? А?
Ничего не сказал на это Собакин Фёдор Тимофеевич, идёт вперёд не оглядываясь.
А Тартара обернулась и Оресту – крутит лапкой около уха, типа показывает – "Ты что, совсем того? Не видишь, что ли, в каком сейчас Собакин состоянии? А ты такое спрашиваешь!"
     Шерстобитов побежал к окошку во двор посмотреть, а на улице весь пейзаж затянут туманной пеленой.
И ничего совершенно не видно, даже мусорные баки не видно – уж очень густой туман, как будто специально сделанный.
А там вдали по затуманенному бережку речушки Смердицы идут-бредут невнятной чередой ОНИ – впереди безмолвный Пастырь со свечой, как идол непроницаемый, а сзади всей череды с бубном Шаман пристроился и слегка выстукивает сопровождение ритмическое.
Идут ОНИ, которые со стёртыми лицами, бредут, спотыкаясь, с тяжкими усилиями, будто толкают тяжёлый сыпучий песок своими грубыми сапогами, а рядом плетутся собачонки плюгавые по имени Тартара и Элизиум – совсем не тявкают, а очень даже важные и сосредоточенные.
И лишь слегка оскаливаются, если какой-нибудь силуэт из череды немного высунется или нарушит ритмическое сопровождение.
Совсем как чабанские собачки на высогорном плато-пастбище следят за своими овечками подопечными.
     Да-а-ас, вот такая история странная получилась, а вопросы так и остались необъяснённые – почему, за что и кто такие эти ОНИ со своим Пастырем?
Поэтому лучше выпить несколько рюмочек настойки домашней и почитать какую-нибудь книжку про реальную действительность.