Гости

Переставал он быть медведем. Как шапку с себя он сдирал медвежью голову, десны свои кровью медвежьей ополаскивал, но не кричал, горький вкус проглатывал. Она спала у него на спине и крепко сжимала веки и шептала неслышно,

Первую пуговицу на тебе расстегну.

Повернул он внутри медвежьей лапы свою руку и обломились с нее когти, повисли на пустой меховой перчатке. Как мальчик в шубе отца повернулся он с липким звуком плечом помогая и ладонью белой, длинными пальцами без ногтей за измятую траву хватал медленно из сырого тепла выбираясь. Вздохнула она во сне и подобрала ноги к груди, зашептала,

Вторую пуговицу на тебе расстегну.

Из широких штанин он вытаскивал ноги, руками хватаясь за несильные стебли, вырывал их с корнем и хватал другие, из расстегнутой ее шепотом шубы тянул свою голую белую гладкую спину и ушами теперь уже нечуткими не слышал, как шепчет она сквозь сон про третью пуговицу и опускается на опустевшей шубе на землю, а он наполовину вывернулся из своей медвежьей пасти посмотреть на нее и вышел из медвежьей туши, и встал перед ней на колени. Нечутким носом обнюхивает он теперь ее волосы, и такими же как у нее глазами смотрит на ее глаза, закрытые и невидящие, у себя на голых щеках ее дыхание чувствует и слышит как она прошептала от него отвернувшись,

Все пуговицы на тебе расстегнула.

Встал он от нее и долго посмотрел в молодой лес, наросший в саду вечных яблонь. Потом яблоню им медведем сваленную обошел, влез в ее лежащую на земле крону. Ноги и спину его скребли острые ветки, большие и мягкие листья яблони его грудь и лицо гладили, и он листья яблони большие и мягкие белыми и мягкими руками гладил. Листья яблони еще не подсохли, еще не знали, что скоро умрут и станут желтые.

Взял он с веток большие красные яблоки и кусал, смотрел на звезды в черном небе и дышал прохладой оттуда, где озеро разлилось той ночью. К прохладе он пошел в высокой траве, меж молодых деревьев там зашевелились тени и глаза загорелись, смотрели глаза как он к ним идет. Увидел он тени и глаза, и бросил свое яблоко к теням, поднимал из травы другие яблоки и бросал в темноту, где глаза светили. Яблоки упали там, где светили взгляды и тени лежали, закачались молодые деревья и травы заволновались, глухо застучали в лесу быстрые шаги и он пошел за ними, новыми глазами привыкая смотреть в темноту.

Над водой у лесного озера темнее всего была та ночь, звезды светили над той водой ярче всего. Вошел он в холодную темную воду, белыми ногами воду разгонял и слушал как пенится вода вокруг его ног, как струи воды оборачиваются вокруг пальцев, шел он в неглубокой воде останавливался ненадолго и снова шел, прохладной ночью в темноте отдыхая.

Вдоль берега он долго шел и увидел молодых медведей из озера пьющих, мать их сидела у края леса. Увидела она его и встала, вытянула шею и смотрела на него. А молодые медведи подняли из воды сырые морды, капала вода с их морд обратно в озеро, смотрели на него горящими своими из темноты глазами. Медленно пошли к нему медведи, пока ему их не стало совсем хорошо видно.

Бросились тогда на него медведи, обступили его втроем. Клали они лапы ему на спину, на плечи, и падал он под их тяжестью, совсем они еще были молодые, не было в них еще большой силы и злобы не было. Они не знали свою силу и оттого было с ними бороться ему легко, но они от юной страсти резали когтями его белую кожу, били лапами его голову и грудь, он бросал их с себя в холодную озерную воду, бились они в воде и брыкались, летели с их шкур брызги, снова нападали медведи на человека и смыкались медвежьи пасти на человеческих плечах. И не знали они еще себя медведями, а он еще не узнал себя человека.

Когда ослабла хватка его на их холках медведи отступили и дышали на него смрадно и тяжело, пар летал над ним и сквозь пар от их кислых дыханий он видел звезды и верхи молодого леса, больно ему было вдыхать их выдохи и вода холодная подмывала под ним палые листья и древесный прах, отмывала холодная озерная вода его от крови. Он поднял голову и посмотрел, как смотрят на него три молодых медведя и уходят в темноту, туда где зовет их мать.

Долго он лежал и омывала его раны озерная вода, приносила вода ему яблоки, а ветер над водой проносил сухие желтые листья, той зимой когда он выздоровел и снова по лесу пошел. Стал тогда человек кормить других медведей яблоками с той старой поваленной яблони и кто не побоялся есть эти яблоки тоже стали женщинами и мужчинами и стали по тому лесу бродить, строить себе дома из камня в лесу. А кто побоялся, так и остались медведями и стали к людям ходить, смотреть как они живут, а человек тот с этими медведями ходил играть и говорить. Долго так жили.

Но прошло много лет, забыли люди, что были медведями и стали медведей бояться. Стали медведей гнать и убивать, и человека просить, чтобы медведей отвел от них. Пошел тогда в лес к медведям тот человек, но было это уже тогда, когда только молодые медведи в лесу остались, а старые медведи все умерли. Были молодые медведи злые, не стали человека слушать, изорвали человека, бросили умирать.

Но он не умер, пришла за ним из леса дева, снявшая давным-давно с него медвежью шкуру. Принесла она его в деревню, в дом, в котором он жил, и стала его лечить. Долго лечила, так долго, что высох старый лес, и встал рядом с их деревней белый город с высокими башнями. Только человек тот не мог уже вылечиться, лежал он веками и гнил не вставая. Только мог сказку рассказывать гостям, но не до конца. Только мог деву свою просить, но не громко,

Выходи бабка, идут к нам гости.