Временная жизнь

23 глава
Вечер прошёл спокойно и удивительно уютно.
Елена оказалась вовсе не отшельницей и не безумной - она была абсолютно вменяемой женщиной. Просто испуганной.
Испуг славы, резких слов, чужого мнения... Страх - это не слабость. И Марте предстояло как-то донести это до неё.

Елена пригласила её ещё на одну встречу. На этот раз - читательскую.
Она хотела показать Марте свои новые рукописи, те, что родились в заточении.
Марта уходила от Елены вдохновлённой, почти окрылённой.

По дороге домой она не могла выбросить из головы образ этой женщины.
Сильной. Удивительно ухоженной для человека, столько лет жившего в одиночестве.
Дрогиной было около шестидесяти. Длинные, тёмные волосы с лёгкой проседью.
Тёплое лицо, глубокие карие глаза, которые казались почти чёрными - угольными.
Когда она смотрела, в её взгляде было что-то неотвратимо притягательное.

Марта ожидала увидеть старушку - а увидела женщину. Прекрасную.

> "Женщина в зеркале была не той, кем она себя помнила.
Глаза - глубже. Линия губ - тверже.
Как будто та, прежняя, ушла.
А эта - осталась. Чтобы жить."



После встречи Марта почувствовала творческий подъем.
Ей казалось, что всё происходящее нужно не только Дрогиной - но и городу, и ей самой.

Костя позвонил ближе к вечеру.

- Ну что, журналистка, ты как? Жива? - его голос был тёплым, как плед.
- Более-менее, - ответила она тихо. - Много всего.
- Давай кофе? Или не кофе. Просто посидим. Я у "Фонаря". Придумаем, как спасаться от слишком серьёзных мыслей.

Она замолчала на секунду - не потому, что не хотела идти.
А потому, что не знала, как снова начать дышать.

- Я иду.

Марта отложила рукопись, умылась, переоделась.
Очень хотелось разложить в голове всё по полочкам.
Она была взволнована и растеряна.

Город встретил её прохладой.
Семигорск в декабре был особенно красив. На фонарных столбах горели огни. Машин почти не было.
Воздух щипал щёки. Снега ещё не было, но начал моросить дождь, и Марта ускорила шаг.
Кафе было почти пустым. Они сидели у окна.
Снаружи мягко шёл дождь.
Костя молча пододвинул ей чашку - даже не спросив, чего она хочет. Просто угадал.

- Ну? - спросил он. Не дал спрятаться за глотком.

Марта посмотрела на него - и вдруг поняла, что может рассказать. Всё. Или почти.

Он был красивый. Тёмные волосы аккуратно лежали, лёгкая щетина придавала взрослости.
Он смотрел внимательно, спокойно - как человек, который умеет слушать.

- Я была у неё. У Дрогиной.

Он кивнул. Знал.

Лишь чуть наклонил голову: говори, если хочешь. Я рядом.

- Она не такая, как я ожидала. Не легенда, не тень. Живая. Настоящая. Уставшая. Немного злая. Но в ней - такая глубина, Костя... что страшно.

- И ты её не испугалась.

- Испугалась. Но осталась.

- Красивая?

- Очень. Ухоженная, изящная. Она испугалась славы, критики, закрылась от всех. Просто испугалась.

Он снова кивнул.

- Я принесла ей пирог. От Анны Савельевны. Абрикосовый.

- Так. У вас уже ритуалы?

Марта усмехнулась.

- Для неё это было как символ. Память о человеке, который её когда-то спас.

- И ты теперь часть этой памяти?

- Я не знаю. Но она сказала: «Оставайся». И налила мне чай.

- Это уже больше, чем ты получала от некоторых редакторов, - заметил он.

Марта громко рассмеялась. И вдруг - почувствовала, что жива.

- Знаешь... - сказала она, глядя в чай. - У неё была фраза. Что в жизни всегда есть кусочек лета. Даже если его не видно.

- И ты - этот кусочек?

- Нет. Я - та, кто его ищет.

Костя замолчал. Потом тихо произнёс:

- Значит, я рядом с тем, кто ищет лето. Вдруг и себе что-то найду.

Он положил руку на её.

Марта почувствовала его тепло.