Дневники Странников -Медленная вода

или
"Как я случайно потревожил Вечность и пожалел, обнаружив, что проснулся лишь наполовину"


Порой мне кажется, что вся наша реальность — это просто большая скатерть. Не метафорическая, нет, а буквальная. Из плотного, выцветшего полотна, кое-где заляпанная пятнами от еды, а кое-где — прожженная не до конца остывшим пеплом сигареты. Сквозь эти прорехи порой просвечивает нечто… иное. И пока мы, смертные букашки, мирно жуем свои котлеты на краю этой скатерти, в уютной сервировке причинно-следственных связей, в центре ее творится то что практически невозможно выразить в удобоваримой форме. Что-то настолько древнее и равнодушное к нашим законам физики, что даже само Время, кажется, обходит это место стороной. Или, скорее, вязнет в нем, как муха в патоке. И вот иногда ты, по глупости или по недосмотру высших сил, садишься не туда. И проваливаешься. Прямо в сердце сюжета, минуя все эти скучные, рациональные предисловия.


В ту ночь я, как водится, уснул в обнимку с книгой по квантовой физике (ирония судьбы, не иначе), с приоткрытым ртом и носом, зарытым в подушку. Стандартно, неприметно. Никаких зловещих предвестий, ни пророческих снов в четыре утра, ни даже чиха, который, по моей личной статистике, всегда сулит день, полный мелких, но невыносимых пакостей. Все было нормально. До определенного момента. До Того Самого Сна. Или, вернее, до Провала.

Сначала я оказался в воде.
Не в лазурной, туристической воде с привкусом соли и предвкушением коктейлей. О нет. Это была вода болотная. Густая, почти осязаемая зелень, пропитанная запахом сырости, гниющих водорослей и тех самых первобытных страхов, что дремлют в самых темных уголках детского сознания. Вода, в которую не просто не хочется погружаться — она сама тебя втягивает, обволакивает, обещая забытье, которое больше похоже на умирание. И ты уже внутри. Безропотно.
Я не мог пошевелиться. Ни рукой, ни пальцем, ни даже мыслью. Я был… медленный. Не в смысле заторможенный, нет. Скорее, застывший. Будто каждая клетка моего тела, каждый импульс нервной системы, каждая частица сознания запеклись, покрылись налетом ила, проросли болотными водорослями. Только левый глаз медленно, с хлюпающим звуком, похожим на стон умирающего болота, приоткрылся. Веко, казалось, приклеилось к глазному яблоку временем, а не илом.
И тогда я увидел себя.

Я лежал на берегу, прямо в этой липкой слизи и ряске, а лицо, которое когда-то было моим, теперь носило на себе печать… болота. Это тело дышало. Медленно. С интервалами, которые могли бы растянуться на геологические эпохи. Как спящий кит, забытый океаном. Но я нутром чуял — это тело давно потеряло право называться живым. Оно было сосудом, оболочкой, памятником тому, что некогда двигалось. И тут меня осенило: я был в нем. Не рядом, не снаружи, не в привычной иллюзии сна. Я был внутри этого тела, как давно забытый актер в марионетке, у которой все ниточки давным-давно оборвались. И еще я понял: тут все стоит. Застыло. Навсегда.
Это болото было мертвым. Настолько мертвым, что даже сам воздух был слишком тяжел для движения, слишком плотен для звука. Здесь не было ничего. Ни жужжания комаров, ни кваканья жабы, ни даже вежливого, ошибочного всплеска рыбы, которая случайно запрыгнула не в ту вселенную. Все вокруг — словно кадр из доисторического фильма, застывшего на мертворожденной пленке. И если вслушаться в эту абсолютную, всепоглощающую тишину, можно было уловить некое глухое, низкое гудение. Как от давно забытого, но все еще подключенного к сети электроприбора, погребенного где-то под подушкой спящего Бога. Того, что давным-давно потерял интерес к своим творениям.
Потом я услышал фразу, которую, как ни странно, прошептал себе сам. Или не себе. Или не прошептал, а услышал изнутри, из самых глубин этого медленного, умирающего тела:

> «Ты попал в заводь времени. Здесь живет Иса.»
>
И да, я знаю. Звучит как название йогурта или, в лучшем случае, какой-то забытой богини плодородия, затерянной в пыльных анналах мифологии. Но это было нечто иное. Это была… Руна. Руна стазиса. Символ абсолютной остановки, неподвижности, вечной паузы. Здесь время не текло — оно слиплось. Превратилось в это болотное месиво. И что-то — или кто-то — в нем спал. Своим немыслимым, вневременным сном.
До тех пор, пока я не упал.
Это даже не был всплеск. Скорее — отголосок присутствия. Микроскопический сдвиг в балансе. Едва уловимое нарушение равновесия в этой идеальной, вековой стагнации. Звук, которого здесь не слышали, возможно, тысячу лет. А может быть, и вовсе никогда. И этого оказалось достаточно.

Оно проснулось.
Нет, я не видел его. И, клянусь всеми богами всех снов и кошмаров, я рад, что не увидел. Но я почувствовал. Почувствовал, как по болоту прошла дрожь. Не землетрясение, нет. Скорее, трещина по невидимой пленке. Вода содрогнулась, и все — весь этот пейзаж, весь этот забытый, законсервированный мир — начал собираться. Как бы это описать… Знаете, когда старое, давно забытое одеяло вдруг само по себе сворачивается в трубочку, подчиняясь какой-то неведомой внутренней логике? Вот так, только хуже. Потому что я был внутри. Внутри этой сворачивающейся, схлопывающейся вечности. И эта тяжесть начала давить.
А потом в бок — удар. Сильный, до отвращения человеческий. И голос.
Женский. Близкий.
Шепчет прямо в ухо, с интонацией, которая была бы ласковой, если бы не несла в себе такое абсолютное знание о вашей ничтожности:

> «Это не болото, глупец. Это Медленная Вода…»
>

Я вскочил. Резко. Как выброшенный на берег труп. Проснулся. Глубокой ночью. Пот струится по спине, по лицу. Сердце колотится, как неисправный механизм в старом будильнике, отсчитывающий последние секунды до взрыва. И бок… Бок болит. Физически. На ощупь — будто синяк уже формируется. И тут меня пронзает мысль, холоднее любого болотного ила: я в квартире один. Ни жены, ни кошки, ни даже воображаемого друга, способного так ощутимо врезать мне под ребро. Никакого повода для чужих голосов.
Но голос я слышал.
Отчетливо.
Я не спал в тот момент. Я был между. Там, где заканчивается логика, а начинается немой, первобытный крик. Там, где ты уже не человек, а всего лишь вибрирующая струна на невидимой арфе ужаса.

С тех пор я не могу заснуть на спине. Не из-за суеверий, нет. Просто чувствую. Чувствую, что если лягу так, то непременно провалюсь снова. Снова окажусь там, под ряской, в объятиях Медленной Воды. И снова встречусь с тем, что спит. С той абсолютной, всепоглощающей тишиной, которая дышит тебе в затылок и шепчет, невыразимо древним, шелковым голосом:

> «Ну что, странник. В этот раз ты скажешь хоть слово?..»
>

А я молчу. Потому что знаю:
Скажешь — она услышит.
А если услышит — придет.

И тогда ты узнаешь, что значит проснуться лишь наполовину. И что значит быть захваченным тем, что движется медленнее самой Вечности.