Опоздавшая пицца

Я бежал, летел как птица. За плечами термокороб с остывающей пиццей. На телефоне — таймер обратного отсчёта: пять минут до просрочки... Не успею — прощай премия. Не будет премии - мама останется на сегодня без лекарств.

 "Ещё чуть-чуть… Пару кварталов…" — думал я, перепрыгивая через лужи. Октябрьский дождь бил лицо ледяными каплями.

Звук удара и слабый крик. Я обернулся.

 На другой стороне улицы женщина упала у перехода. Пожилая, в платке, с тростью. Она пыталась подняться, ноги подгибались, рука не слушалась, скользила по трости. Осеннее пальто окунулось в лужу.

 — Чёрт... — прошептал я, замедляя шаг. Машины мчались по дороге, как всегда, кто-то раздраженно сигналил, а кто-то объезжал «препятствие».

 «Ты видишь меня? Ты чувствуешь боль? Я знаю, что ты хочешь встать, но не можешь. Твои глаза полны страха и надежды. И я больше не могу бежать в прежнем направлении».

Я бросился через дорогу. Промокшая куртка, стёртые подошвы кроссовок скользили по асфальту — неважно.

 — Вы в порядке? — спрашиваю, опускаясь рядом с ней на колено.

 Она смотрит на меня, пытаясь через силу улыбнуться:

 — Нога… кажется, что-то случилось… и на трость не могу опереться – больно.

 — Давайте я помогу вам встать. Только не двигайтесь резко, хорошо?

 Она кивает. Дыхание частое, прерывистое, сквозь боль. Я беру её холодную руку и перебрасываю себе через плечо, поддерживая за талию, помогаю подняться. Мешается термокороб.

Она шепчет:

 — Спасибо, молодой человек… мне так неловко…

 — Ничего страшного. Сейчас вызовем скорую.

 В голове мечутся мысли:

— Премия. Лекарства. Мама. Маме я куплю лекарства завтра, я заработаю. Но если я сейчас уйду, эта женщина может умереть. Одинокая. Без помощи. Как тот мужчина два года назад, зимой…

 Врачи приехали быстро. Я остаюсь с ней. Она говорит им, что я был первым, кто пришел на помощь. Они благодарят меня. Я говорю, что хочу ехать с ней. Говорю, что буду с ней пока не будет оказана помощь. Она сжимает мою руку:

 — Вы… Ты хороший мальчик… как тебя зовут?

 — Максим.

 — Очень приятно, Максим. Я — Елизавета Александровна.

Едем в больницу.

 В приёмном покое больницы врач, высокий мужчина лет сорока, осматривает её ногу. Он осматривает внимательно и отстранённо, сухо говорит:

 — Елизавета Александровна Короленко, у вас перелом лодыжки. Нужно наложить гипс, и нужны три недели наблюдения. Сейчас начнём.

 — Это серьёзно? — спрашиваю я.

 — Нет, не очень, если всё будет сделано правильно. Но ей долго будет нельзя ходить. И кто-то должен помогать ей дома. И вот список лекарств, купите ей костыли, и ещё, вот схема приёма лекарств.

 Елизавета Александровна вздыхает:

 — Дети живут за границей… я одна.

 — Я могу приходить к вам помочь, если хотите, — говорю я.

 — Правда? — её голос дрогнул. — Мне было бы очень приятно. – она неловко пожимает мне руку.

 Через два дня я стою у её двери с сумкой продуктов. Звоню. Открывает она — на костылях, но улыбается.

 — Заходи, Максим. Хочу угостить тебя чаем.

 — Да вы сами ещё не оклемались…

 — Печь пироги мне пока трудно, но чай заварить смогу. Садись, рассказывай.

 — Я сегодня снова работал курьером. Без премии, конечно.

 — Я прочитала о вашем приложении для доставки в интернете, — говорит она, глядя в окно. — «Заказ не доставлен вовремя». У тебя из-за меня то же самое получилось?

 — Да. Но я бы сделал это снова.

 — Знаешь, Максим, я тоже была молодой. Работала медсестрой. Видела много людей, которые делали выбор между выгодой и человечностью. Человечность почти всегда побеждает. Хоть и не сразу.

Она протягивает мне чашку горячего чая.

 — Вот. Возьми. И вот это тоже возьми. — Она кладёт на стол конверт. — Я заплачу тебе за помощь. Больше, чем ты теряешь из-за меня.

 Я не ожидал этого. Мне становится тепло. Не от чая, а от её слов.

 — Елизавета Александровна… Я не могу… Получится, что я вам помогал из-за денег.

 — Можешь. Это не благотворительность и не плата - это благодарность.

 С того дня мы стали друг для друга почти семьёй. Не кровной, но настоящей. Иногда прихожу просто так — посидеть, поговорить.... Послушать её истории. Она рассказывает мне своей жизни, о своём сыне, который теперь живёт в Израиле, о том, как любит готовить пироги.

 А я рассказываю ей о маме. О её болезни. О том, как сложно быть курьером в огромном городе, где все бегут и никто не смотрит по сторонам.

Мы прощаемся: — Беги, Максим, — говорит она. — Но не забывай останавливаться. Особенно когда кто-то рядом нуждается в помощи.

 И я останавливаюсь. Каждый раз, когда нужно.

Потому что иногда такая остановка решает всё.