Дворец из слов

Кто-то что-то опять крушил на верхних этажах моего дворца. Я поднялся по винтовой лестнице, стараясь не пораниться об отломанные от ступенек  закорючки. Конечно же, там - наверху была она. Снова недовольная. Снова агрессивная. Но как всегда прекрасная.
В руках у нее была дубина, ранее служившая ножкой креслу-пьесе. При помощи этого приспособления она и ломала все, что стояло у нее на пути. В соседних покоях уже не осталось ни одного целого предмета, но в том месте, где я легко отыскал свою избранницу, еще можно было найти, чем заняться.
- Ну, что с тобой, любимая, - начал я голосом пыльной печатной машинки, - Опять ты взялась за старое, ты же знаешь, что мне потом так трудно все это восстанавливать…
Далее мне пришлось уворачиваться от летящих в меня один за другим кофейника и подноса. Предметы ударились об строки косяка и рассыпались на мелкие знаки. Часть липких холодных кофейных букв попала мне на плечо.
- Я больше так не могу! – кричала она. – Я здесь все ненавижу!
- Но что не так? – в меня снова полетели сонеты из чашек и элегии из тарелок, поэтому пришлось прятаться за интервалом порога.
– Больше не могу пить воду из луж и есть траву с лужайки. Больше не могу смотреть на эти проклятые символы. Здесь нет ничего живого! Скоро я сама стану такой же мертвой, как эти слова повсюду. Стану такой же, как ты!
 - Но… Что ты делаешь?
Она принялась срывать с себя платье, которое мы вместе с ней напечатали белым экзотическим шрифтом неделю назад. Затем она попыталась порвать его на куски, но его витиеватые абзацы слишком плотно прилегали друг к другу. Тогда она бросила его на сценарий пола и стала топтать. Я подбежал к ней, пытаясь накинуть на нее свой сюртук, сшитый из тонких диагональных предложений, но она ткнула меня поэтической дубиной в живот и побежала вниз по лестнице, сбрасывая по пути туфли из серебристого текста.
Я бросился за ней, но зацепившись лирической строкой рукава за отломанный абзац перил, упал на разбросанные по тексту пола непристойные выражения.
Когда я добрался до парадного выхода, она уже преодолела половину лужайки. Реальный мир принимал ее в свои колючие объятия - обнаженную и злую.
Как мне хотелось ее догнать… Но я не мог ничего сделать. Ветер распылил бы меня на миллионы знаков. Он уже начал это делать, пока я смотрел на ее белую спину, исчезающую в зарослях боярышника. И я не был таким прочным, как стены-тексты моего родового дворца.
«Ничего, - подумал я, – напишу ей еще вереницу писем. И она вернется ко мне. Ведь благодаря им, я ей понравился. Ведь благодаря им она сюда приехала. И прожила здесь две счастливые недели. А пока она отдыхает у себя дома, надо будет здесь хорошенько прибраться, ведь половина комнат разгромлена, сочинить новые предметы, укрепить стены новыми поэмами».
Я запер парадную дверь-эпилог своего дворца из слов и направился в рабочий кабинет, где меня ждала моя любимая печатная машинка с трепещущими от нетерпения рычагами и клавишами.

30 апр, 2016