Коан Безымянного Благословение Бодхисаттв

Июль. Воздух во дворе висел **густой, как застывший кисель из пыли и детского крика**, пропитанный ароматами раскаленного асфальта, стариковского нафталина и вечноцветущих помоек. Солнце, **жирное и довольное**, катилось к крышам хрущовок. На лавочке, **в эпицентре этого микрокосма бытия**, восседал Безымянный. Рядом, застывшая в позе вечной медитации, стояла его **Honda Gyro Canopy**. Ржавый остов, пластик, треснувший в **мандалу страдания**, надпись на боку: **"Сансара на трех колесах"**. Не мопед. **Ржавый тотем двора**. **Железный тотем пустырей**.

В наушниках Безымянного, вбитых в ушные раковины как клинья в сознание, шипело и скрежетало. **Die Antwoord**. "Fatty Boom Boom". Звуковая **дхарани бетонных коробок**. Голова качалась в такт, пальцы выбивали мудру на теплом дереве лавки. Он **был**. Просто **был**. Минут двадцать. Бабушки у подъезда, исчерпав лимит подозрительных взглядов, погрузились в вечное: то ли политика, то ли ревматизм. Дети, пресытившись созерцанием **железного дзена Gyro**, лепили куличики из праха. Кот Будда, **пушистый патриарх**, вышел из подъезда и неторопливо растворился в направлении мусорных контейнеров – **своей личный "западный мир"**.

И тут. **Разлом.** Из соседнего подъезда выползли два **адепта низшего пути**. **Алканавты**. Глаза – **пустые колодцы**. Руки тряслись мелкой дрожью абстиненции. **Синька кончилась**. Эликсира не было. И, главное, **звонкой мощи для его обретения**. Они рухнули на бетонный блок – **артефакт эпохи строительного коммунизма**, когда все было общим, а значит – ничьим. И начали. Тихо, безнадежно, как монахи, читающие сутры в безлюдном храме. **Клянчить мелочь.** Протягивали пустые ладони к мимо идущим **сансарическим сущностям**.

Безымянный наблюдал. Очередная песня Die Antwoord **издохла в наушниках**. Тишина. Он встал. Движение было плавным, **неотвратимым, как сход лавины по склону вечности**. Подошел к алканавтам. Опередил их немой зов.

– Мужики, – голос его был **плоским, как доска для разделки рыбы.** – Сто рублей не найдется? На Кока-Колу. Не хватает.

**Ступор.** Алканавты уставились на него, как на **явившегося архата с бутылкой "Байкала"**. Рты открыты. Мозги, пропитанные вечным сивушным туманом, **скрипели, пытаясь перемолоть абсурд**. Секунд двадцать тикали в вакууме. Потом Старший, **внезапно деловитый**, буркнул:
– Ща. Все будет. Пятнадцать минут.

Безымянный **кивнул – коротко, как удар молотком по гвоздю**. Присел на ржавые перила палисадника. **Стал ждать.** Стал **частью ландшафта.** Статуей **терпения из плоти и застиранной куртки**.

Ровно через пятнадцать минут алканавты **мигнули ему. Знак.** Типа: *Айда. Ща все будет.*
**Троица** двинулась. К сталинкам. Двухэтажным. **Руинам ушедшего величия**. Там, в пещере первого этажа с решеткой вместо окна, торговали **эликсиром забвения**. Самогон. Дистиллят из **омывайки, слез утраченных иллюзий и карбидной пыли вечности**. Алканавты высыпали на подоконник **горсть медного праха** – все, что удалось **собрать с миру по нитке сансары**. Взамен получили **помятую пластиковую полуторашку**, наполненную **мутной субстанцией нирваны для бедных**.

– С тебя закусон, – прохрипел Старший Алканавт. Голос – **скрежет поршней без масла**.

Безымянный **кивнул – все тот же, стальной кивок.** Они двинулись к «Шестерочке». **Алтарю сиюминутных потребностей.** Там Безымянный приобрел **черную буханку хлеба** (тяжелую, как карма) и банку рыбных пресервов. Срок годности был **многократно перепечатан, как священный свиток, прочитанный до дыр.**

**Подготовка к ритуалу завершена.** Троица направилась к пустырю. **Месту Силы.** Там, среди бурелома из прошлого и ржавых артефактов, стояли покрышки. Расставленные по кругу. **Мандала Колеса Забвения.** Посередине – еще одна покрышка, накрытая **куском фанеры, пропитанным чем-то вонючим и вечном.** Импровизированный **алтарь Сансары**.

Под фанерой – **священная утварь.** Три **граненых стакана.** Младший Алканавт извлек их с **пафосом шамана, достающего череп предка.** Старший разлил **эликсир**. **Жидкая вечность** забулькала в граненые колбы. Алканавты **опрокинули свои порции одним махом.** **Жадно. Чмокая.** Лица исказились **гримасой священного экстаза и гастритной муки.**

Безымянный **поднял стакан.** Не спеша. **Рассмотрел субстанцию.** Цвет – **муть реки Стикс.** Запах – **адская смесь ацетона и безнадеги**.
Безымянный **поставил стакан обратно на фанерный алтарь.** Звук **глухой, как удар лопатой по мерзлой земле.**
Пить этот **жидкий катализатор цирроза и нирваны** он не собирался.

Алканавты **уставились.** Глаза – **узкие щели обиды в масках вечного подпития.**
– Ты чё... не пьешь?! – прохрипел Старший.  Это не Кока-Кола.- констатировал факт Безымянный.
Те мож ещё апельсинового соку подать?-с издёвкой прохрипел старший.
– Апельсиновый сок? – Голос Безымянного был **тихим, как шелест полиэтилена на ветру.** – А когда ты последний раз пил... апельсиновый сок?
Старший замер. Мозги **заскрипели, перемалывая пыль воспоминаний.** Налил себе и Младшему. Буркнул в стакан, с **лёгкой, но горькой обидой**:
– Никогда, блять!.. А чё?
**Выпили.** Закусили **осклизлой, вонючей тушкой из банки.** Занюхали **черствыми крошками греха.**
– Да потому что жизнь, блять... – Старший махнул рукой, **отмахиваясь от мира.** – Не до изысков этих ваших...
– Какая жизнь? – перебил Безымянный, **голосом, режущим как стекло.**
Младший, **внезапно проснувшись от сивушного сна**, вставил свои **два медяка**:
– Тяжелая, блять! На заводе – нихуя не платят! Никуда больше не берут! Баба свалила! Сижу вот... без гроша...
Безымянный **засмеялся.** Смех был **коротким, резким, как выхлоп.** Словно Младший рассказал **самый чёрный анекдот про мироздание.**
– Ты чё зубы скалишь?! – Старший **вскипел, как плохой чайник.** – Тебе, блять, смешно?! Что у нас жизнь – дерьмо?!
– А почему ты думаешь, что она... тяжёлая? – Безымянный наклонился вперед. – Вот скажи честно... что тебе **на самом деле** нужно? От этой... жизни?
Старший **задумался.** Глаза **побежали** по внутренним пустотам. Выдохнул:
– Ну... выпить. Нормально закусить. А блять... больше нихуя и не надо.
– Мужики, – Безымянный **развел руками, как благословляя.** – Вы на выпить и закусить... только что за пятнадцать минут денег **настреляли.** За пятнадцать минут вы получили **всё, что вам нужно.** Люди... **целые жизни** тратят, чтобы получить малую толику желаемого. А вы... **пятнадцать минут.**
Алканавты **выпили** еще по стакану. **Не закусывая.** Лица, **искаженные годами и перегаром, начали расправляться.** В глазах **зажглись крошечные угольки... осознания.**
– А Безымянный... – прошептал Младший, **с благоговением глядя на пустой стакан.** – ...он дело **говорит.**
Они **выпрямились.** Осанка стала **почти царственной.** Черты лиц **расправились, засияли тусклым светом прозрения под слоем грязи.** Они были **готовы.**

Безымянный **встал.** Сложил ладони **в жест благоговейного приветствия.**
– О Великие **Бодхисаттвы Забвения!** – голос его **гремел в тишине пустыря, как гонг.** – **Учителя на Пути Сквозь Промзоны!** Примите сие ничтожное подношение – хлеб наш насущный и рыбу, **исполненную дуккхи!** Даруйте же мне... **ваше благословение!**
Старший Бодхисаттва **торжественно поднял стакан Безымянного.** Голос его **обрел мощь горного потока:**
– Прими сей **стакан эликсира Истины!** Да будет он **символом нашего благословения!** Неси его... **в мир!**
Безымянный **пал ниц** перед Бодхисаттвами, **коснувшись лбом священной фанеры.** Поднялся. **Благоговейно взял стакан.** И, **не оглядываясь**, двинулся обратно во двор.

Там, у своего **железного коня Дхармы**, он **поднял стакан.** Шепнул: **"Ом Мани Падме ***"**. И **вылил бесценный эликсир Благословения** прямо в **бак Honda Gyro Canopy**. Поворот ключа. Древний мотор **кашлянул, заурчал, взорвался ржавым ревом благодарности.** Глушитель **изрыгнул облако священного перегара**, окутав бабок у подъезда. Безымянный **рванул с места**, растворяясь в сгущающихся сумерках, **чинить трещины в бесконечности.**

На пустыре, в кругу **Мандалы Забвения**, Бодхисаттвы **разлили оставшийся эликсир.** Выпили его **медленно, с достоинством**, словно **нектар бессмертия.** И **погрузились в Нирвану.** Лица их были **спокойны и пусты.**

Из кустов **вышел Кот Будда.** В зубах он нес **свежезадушенную крысу.** **Подошёл к алтарю.** **Положил добычу** на фанеру перед милитирующими Бодхисаттвами. **Поклонился** им **до земли.** И **бесшумно растворился** в наступающей **тьме сансары.** **Подношение было принято.**