Полет ласточки

Вступление

Небо затянуло темной пеной. Огромная пепельная туча поднималась от жерла вулкана и щербатой медузой растворялась в вышине. Внизу грохотало. За одной темной завесой следовала другая, словно разлом в земле пытался прокашляться. Вертолет качнуло, и до того смотревший в бездну Глеб повалился на пол. Парашют за спиной казался весом с огромный булыжник. Голова кружилась. Он подумал, что выходит из строя респиратор и у него начинается гипоксия. Он не хотел признаваться себе, что боится скорого конца. Впрочем, боялся он не за себя.
Хрустальное тело девушки переливалось оттенками перламутрового цвета. Она казалась Глебу ожившей скульптурой авангардного ваятеля - тысячи маленьких кремниевых кристалликов покрывали ее с головы до ног словно волшебная чешуя. Варя и была порождением сказки, местного камчатского мифа. Почему Глеб до сих пор этого еще не понял? Стоило ему потерять равновесие, как девушка бросилась к нему, испуганная, заглянула большими темными глазами прямо в лицо.
 - Вы в порядке? - спросила она.
 - Да что мне будет, - пожал плечами Глеб.
Ее искренность сейчас раздражала. Он подумал, что если бы не Епифанцев, то их сейчас и не было здесь - над жерлом извергающегося вулкана в момент рока. Напрасная смерть. Глеб подтянулся к распахнутой двери и посмотрел вниз. Вулкан уже не было видно - всюду расстилалось море дыма, где-то мелькали молнии. Все говорило о скором извержении, какого не было больше трехсот лет. Глеб услышал звук застежки. Оглянулся - Варя теперь стояла облаченная в темный костюм-крыло из полимеров.
 - Ты чего? - нахмурился он.
 - Я нырять буду, дядя Глеб.
Она подошла к краю бездны и посмотрела вниз. Как обычно, никакого страха в ее глазах - только любопытство и решимость.
 - Что ты задумала? - спросил он, подтягивая тело вверх на поручне. Ноги были слабые, но он старался держаться. Видимо, все-таки гипоксия.
 - Я должна что-то сделать.
 - Ты ничего не должна. Прыгать буду я. Отойди.
Она помотала головой. Сжатые кулачки у груди затряслись.
 - Вы не понимаете. Я же была создана для этого! Дайте мне исполнить свою роль!
Вертолет трясло. Глеб почувствовал, как резко возросла температура. Кабина погрузилась в черноту, из которой перед ним появилось лицо Вари.
 - Летите обратно! - закричала она.
Затем она исчезла в сплошной пелене. Глеб услышал звук распахивающихся крыльев. «Прыгнула все-таки» подумал он. Кто-то сказал ему, что перед смертью вся жизнь человека проходит перед его глазами. Он вспомнил, с чего все началось. С его дочери.

1. Центр Мечникова
Глеб родился в переходную эпоху между войнами. В отличие от конфликтов прошлых веков - XX и XXI - в новом столетии крупные государства не могли сталкиваться напрямую. Над миром висела угроза ядерного уничтожения, если одна из лидирующих стран решила бы вдруг пойти в полную силу против другой. Главной стратегией было затягивать оппонента в локальный конфликт в пограничных стычках, науськивая местное население на ненависть к большому соседу. С начала XXI века такая тактика нивелировалось еще большим разрастанием государств, а следовательно их идеологий на близлежащие регионы. Ведь если соседние страны согласны с твоими идеями, то и настроить против тебя их не смогут. В течение следующих ста лет весь мир разделился на несколько крупных образований.
Глеб рос в Евразийском содружестве, когда локальные конфликты начали сходить на нет. Впрочем, желанного мира во всем мире это не принесло. Будучи неэффективной, угроза атомного оружия была отодвинута мировыми стратегами на второй план. К тому времени биологи совместно с генетиками достаточно изучили белковый код природы, чтобы эффективно вторгаться в само человеческое тело. Привлекательность биологического оружия состояла в том, что невозможно было распознать его применение. Вспыхнувшая эпидемия могла быть как спонтанной мутацией известного вируса, так и выведенной в лаборатории последовательностью РНК. Поскольку огромные государства были отделены друг от друга океаном, эпидемию можно было локализовать на той или иной стороне, просто закрыв воздушное и водное пространства.
Жизнь Глеба можно было назвать типичной для мужчины того времени. Детство его пришлось на затишье, когда Евразийское содружество установилось в своих границах от океана до океана. Тем не менее, эти годы все равно были связаны с военной муштрой и изнурительной физической подготовкой. Страна жила в состоянии военного положения, ожидая удара с любой стороны. Все мужское население должно было уметь такой удар отразить. Мало-помалу пришло спокойствие в жизни, а оно привело к скоротечной эпохе изобилия. В то время Глеб женился. Жена родила ему дочь, и он всячески заботился о девочке. «Папа, ты такой сильный!» в восхищении кричала его дочурка, тыкая ему в плечи или грудь. Глеб хмуро улыбался - в глубине души он был рад, что ему эти мускулы не пришлось пускать в ход.
Катеньке, как назвал ее отец, очень нравились птицы. Она часто любила наблюдать за скворцами, которые прилетали весной во двор их дома. Усеянные золотыми капельками на черном оперении, они шумно галдели, прыгая по земле и деревьям. «Хочу скворушу» говорила она. Тогда Глеб сделал для нее игрушку. Он сшил игрушечного скворца и на день рождения девочки вытянул птичку из-под подушки. Катенька посмотрела разочарованно: «Так ведь это ненастоящий». «Зато он твой собственный, лучший друг», возразил Глеб. Катенька пытливо посмотрела ему в глаза и спросила: «Пап, это ты сам сшил?». «Нет, это мама» соврал он. Все-таки Катенька восхищалась им за его мускулы и силу. Шитье могло выдать в нем слабую сторону, и Глеб этого не хотел. Однако обмануть своего ребенка он не смог - Катенька тут же стала благодарить папу за подарок и называла его лучшим на свете.
Скворуша всегда был вместе с ней. Как девочки играют с куклами, так и Катенька играла с птичкой. Скворуша пек блинчики, Скворуша ходил в школу и получал оценки, Скворуша, наконец, совершал подвиги. Однажды Катенька спросила папу: «А как Скворуша умрет?». Глеб не нашелся что ответить. «Ведь он герой. Все герои умирают» сказала девочка. В новостях в то время часто рассказывали о подвиге солдат в последние дни объединения содружества. Звучала фраза: «Хотя герои погибли, их имена навсегда останутся в сердцах людей». Молодежь того времени понимала, что в любой момент может погибнуть.
Первая биологическая атака на ЕвСо оказалась и самой разрушительной. В первую очередь потому, что готовы к ней не были. В один день госпитали в крупных городах стали заполняться людьми с симптомами рака легких. Вирус был невероятно заразным, и в течение суток парализовал деятельность столицы. Жена Глеба не пережила эпидемию, тогда как Катеньку пришлось вытягивать с того света. Ей помог сильный иммунитет, а также быстрые действия врачей. Во главе разработки вакцины стоял Геннадий Резнов - глава центра Мечникова в Москве. Его считали эксцентричным, но вместе с тем гениальным исследователем. Выступая по телевидению, он сыпал малознакомыми терминами, но источал абсолютную уверенность в победе над вирусом.
 - Наши враги, - говорил он, - Использовали устаревшую технологию CRISPR для вторжения в человеческое тело. Жалкая попытка! Поскольку технология давно известна, мы смогли синтезировать решение с помощью белка Cas-9. Люди погибли, а потому ждите ответа.
Такое уверенное выступление все-таки не отменяло факта гибели более десяти миллионов человек. В этих условиях Глеб был несказанно рад выздоровлению дочери. Впрочем, оно омрачилось появлением человека в погонах у его двери. Командование вызывало его в штаб. Причем вместе с девочкой. Хмурый командир, к которому его приписали, быстро обрисовал ситуацию:
 - Соколов, мы на войне.
 - Причем здесь моя дочь? - спросил Глеб.
 - Видели выступление Резнова?
 - А кто не видел.
 - Центр Мечникова переоборудуется под военные нужды с Геннадием Алексеевичем во главе. Вы будете нужны как военный инструктор.
 - Кого я буду инструктировать? У меня и боевого опыта нет.
 - Так его ни у кого нет. За последнее столетие мы все тут размякли. Но вы росли, когда всех еще готовили к войне, вы помните дух тех лет. Нам нужны такие люди.
 - Отпустите мою дочь.
 - Она нужна Геннадию Алексеевичу зачем-то. Подробности у него узнаете.
В центр Мечникова Глеб прибыл с намерением нахамить Резнову и отправиться назад. Командир не преувеличивал: здание было огромным, со множеством внутренних подразделений и тысячами людей, сновавших по коридорам. Испытательные кабинеты, лаборатории, целые полигоны - все это громоздилось в одном здании, переоборудованном для военных нужд. Он крепко держал Катеньку за руку, а та, в свою очередь, не отпускала от груди Скворушу. Болезнь сильно сказалась на девочке: она выглядела бледнее прежнего, одежда свисала с исхудавших плеч. Вместе с тем в ее взгляде была решимость, когда они прибыли в центр. Глядя на девочку, про себя Глеб думал, как бы она не начала здесь все романтизировать.
Резнов заставил их ждать. Можно было подумать, что руководитель центра сейчас управлял всей страной - настолько мало времени было в его расписании. Когда Глеб с Катенькой вошли в кабинет, он рассматривал человеческий скелет, стоявший во весь рост у его стола.
 - Удивительно! - восклицал он, - Какое коварство природы! Какой несовершенный дизайн!
 - Соколовы, - представился Глеб.
Садиться он не стал. Ему хотелось побыстрее покинуть кабинет этого странного человека.
 - Я вас давно ждал, - сказал Резнов, - Давайте к делу. Про вашу роль вам уже известно?
 - Я не соглашался ни на какую роль.
 - Так решил главнокомандующий. Дальнейшие препирательства бессмысленны. Как военный, вы должны это понимать.
 - Кого я буду обучать?
 - Да вы садитесь. Тут быстро все не расскажешь.
Катенька нервно мяла в руках Скворушу. Придвинув к себе кресло, она опустилась на сидение. Глаза ее были устремлены на ученого перед ней. Она выжидала, что тот скажет. Глебу ничего не оставалось, как сесть рядом.
 - Как вы уже знаете, нас атаковала Федерация. Коварная, но бессмысленная атака. Рак легких был нацелен на уничтожение боеспособного населения. На мой взгляд, гораздо эффективнее было создать такой вирус, который бы лишал женщин детородной функции. Однако, еще задолго до этой атаки, когда мы с главнокомандующим представляли себе возможный сценарий подобной агрессии, мы решили, что никогда не будем прибегать к вирусам. Хотите знать почему?
 - Не особенно.
 - Конечно, вам, простому люду, ничего не интересно. Вирусы, особенно высоковирулентные, быстро уничтожают популяцию, но они неконтролируемы. Запустишь такой - все равно, что ударил ядерным оружием. Умрут все. Если же вирус работает исподтишка, скрытно, и потихоньку подтачивает население, то его быстро научатся контролировать. Помните СПИД? Был такой вирус, который мы изжили лет пятьдесят назад. Такой вирус нет смысла выпускать, если с ним научатся справляться. То есть, любая вирусная атака вдолгосрочную - проигрышная тактика. Поэтому я предложил совсем другое направление - не создавать вирусы, а улучшать людей.
 - Меня и мою дочку не надо улучшать.
 - Да никто и не будет, - отмахнулся Резнов, - Во взрослом организме это бесполезно. Только разве для защиты от радиации или вот от таких нападений вирусных можно что-то там редактировать на уровне соматических клеток. Но по-настоящему потенциал творения раскрывается на уровне зародышей. Как думаете, как давно работает этот центр? Я скажу, что достаточно для того, чтобы я уже показал результат.
Он встал и разложил перед ними россыпь фотографий.
 - Мы уже взрастили два поколения людей будущего. Все для нужд защиты нашей родины.
Глеб посмотрел на снимки. На одном из них был изображен мужчина в военной форме в окружении сослуживцев. Он был невероятно высокого роста. Столпившиеся вокруг него люди едва доставали ему до груди. Другая фотография изображала компанию рослых крепких парней - у всех как на подбор были огромные ладони размером с голову Глеба. Последовательно на снимках можно было увидеть людей разных видов деятельности - от пловцов до строителей. У всех были гипертрофированы необходимые для работы части тела.
 - Конечно, многого на снимках не покажешь, - развел руками Резнов, когда Глеб отодвинул от себя карточки, - Многие улучшения касаются человеческого поведения. Например, блокирование центра страха в амигдале позволило нам вырастить бесстрашных солдат. Увеличение неокортекса создало целое поколение стратегов. Гены - удивительная вещь. Это ноты симфонии, которыми мы сейчас можем написать любое произведение в форме человеческого организма.
Глеб поморщился и вздрогнул.
 - И как долго… вы тут выращиваете людей?
 - Этот проект много времени был секретным. Скажем так, через меня прошло уже два поколения. Первое, увы, было не слишком удачным, но мы учли многие ошибки во втором. Сейчас настало время третьего. И вот здесь на сцену выходят инструкторы. В том числе вы, Глеб.
 - Да чему я научу этих… людей? Вы посмотрите, у них кулак с мою голову.
 - Гены дали им определенные особенности организма, но их еще нужно развить. Инструкторская программа призвана помочь полностью реализовать их потенциал. Вы будете приписаны к подготовке пехоты.
 - Постойте-постойте. Как я вообще общаться с ними буду? Вы же их не спрашивали, хотят они родиться или нет. Что они сами думают о себе? Они знают, как произошли?
Резнов сухо рассмеялся.
 - Не беспокойтесь. Заботиться о психологическом состоянии этих людей - не ваша задача.
 - Но вы мне не ответили.
 - Скажем так, они проходят определенную социальную подготовку с момента рождения. Отца с матерью мы им в точности заменить не можем, но когда они достигают подросткового возраста, у них появляется опекун. Ошибки в первом поколении были связаны как раз с тем, что мы не уделяли достаточно внимания их развитию.
Глеб откинулся на спинку стула. Дочь молча следила за их беседой с широко раскрытыми глазами.
 - Я так понимаю, выбора у меня нет?
 - Мы на войне. Уже через несколько дней главнокомандующий сделает официальное объявление. Выбора нет ни у кого.
 - А что вы хотите от моей дочери?
Катенька быстро посмотрела на биолога. Взгляд у нее был испуганный, но в то же время пытливый. Маленькие пальчики крепко обхватили Скворушу, побелели на кончиках. Резнов посмотрел на нее в ответ и вздохнул.
 - Я буду откровенен. Эту заразу, что на нас натравила Федерация, мы победили не до конца. Частота мутаций достаточно высока - мы не успеваем создавать вакцины. Согласно исследованиям, у вашей дочери выработался сильный иммунный ответ. Такого не было ни у одного из больных. Мы хотим, чтобы она помогла нам бороться с вирусом.
 - Каким образом?
Резнов быстро повертел в руках карандаш и взял его с обеих концов, словно хотел сломать надвое.
 - Видите ли, ввиду огромного числа мутаций, нам нужно создать вакцину совершенно нового типа. Обычно вакцины борются с внешними антигенами вируса, которые как раз постоянно мутируют. Нам нужно создать вакцину, которая бы забиралась в самое его сердце и боролась с внутренними антигенами с помощью т-лимфоцитов. К счастью, подобная вакцина за моим авторством уже готова. Ваша дочь необходима нам для ее тестирования.
 - И речи быть не может!
Глеб вскочил с кресла. Одну руку он простер в сторону Катеньки, будто защищая ее от Резнова. Тот устало бросил на стол карандаш.
 - Вашу реакцию я предвидел. Не скрою, есть вероятность, что ваша дочь может погибнуть. Но мы говорим о жизнях миллионов людей содружества.
 - И вы хотите, чтобы я пожертвовал своим ребенком ради этих миллионов?
 - Понимаю. Будь это моя дочь, я бы тоже нервничал. Согласно теории эгоистичного гена, в вашей дочери содержится половина ваших генов. Гораздо больше, чем в простых незнакомцах. Естественно, вашим генам ее жизнь более важна. Но подумайте вот о чем - если мы не получим эффективную вакцину, вирус будет распространяться, мутировать и снова нападет на вас с дочерью. У вас и у нее все равно велик шанс погибнуть, даже если вы ее не отдадите.
 - Нет! - воскликнул Глеб и встал с места, - Мы уходим!
Он взял Катеньку за руку и повел ее было к двери, но девочка не двигалась с места. Сердце его упало.
 - Катенька, ты чего? - спросил он, почувствовав ком в горле.   
 - Папа, куда нам идти? Мамы уже нет. А везде люди умирают. Дядя говорит, я могу помочь. Тогда я хочу помочь!
Девочка сильнее прижала к себе Скворушу, и Глеб вспомнил, как она спрашивала о героях. В глазах девочки все герои умирали. Но умереть в таком возрасте, как у нее… Глеб не мог себе этого представить. Тем более, речь шла о его единственном ребенке. Резнов выжидательно смотрел на них.
 - Катенька, мы уедем. Уедем туда, где нет вируса. Все будет тихо и спокойно. На Урале его нет, я слышал…
Раздался хлесткий звук - это Резнов разочарованно бросил карандаш на стол. Глеб взглянул на него - во взгляде биолога читалось неприкрытое презрение. «Ну и пусть» подумал Глеб, «Зато моя дочка будет жить». Но Катенька качала головой.
 - Папа, я не поеду. Я так не могу, чтобы другие умирали, если я могу помочь.
 - Да что ты говоришь! Мы поедем и все. Я твой отец!
 - Бросьте ваши фантазии, - раздался голос Резнова, - Никуда вы не поедете. В лучшем случае, вас бросят в камеру за измену родине в военное время. В худшем - могут и расстрелять. Вас призвали как служащего. Дочь ваша в любом случае будет находиться в центре, поскольку здесь будете находиться и вы. Так что решать, спасать людей или нет, предстоит именно ей.
Он поднялся с места. Взгляд под седой копной волос был мрачным от упавшей тени.
 - Признаться, я уже сомневаюсь в вашей кандидатуре после вот этой эмоциональной тирады. Возьмите себя под контроль, Соколов, или придется действительно вас посадить.
Катенька кинулась к биологу.
 - Нет, не трогайте папу! - закричала она, - Я согласна! Я хочу спасти людей!
 - Ты умница, - с улыбкой сказал Резнов.
Глебу показалось, что от него отрезали кусок туловища. Следующие дни он запомнил плохо. Ему все хотелось приложиться к бутылке. В центре Мечникова алкоголя не было, а выходить за его пределы сотрудникам запрещалось. Очнулся он только в комнате общежития, построенном при центре. В дверь постучал другой инструктор.
 - Пошли, на работу пора, - сказал он.
Глеб почесал щетину на подбородке, набросил куртку и вышел за ним. День прошел впустую - он не мог думать ни о чем, кроме Катеньки. В конце дня он без приглашения пошел к Резнову. Дверь была закрыта. Ассистент при входе сказала, что он в исследовательской лаборатории. «Он просил его не беспокоить» добавила она. Не спрашивая разрешений, Глеб пошел именно туда. В белоснежной палате на кресле лежало тело девочки. Глаза ее были закрыты. Над телом стоял Резнов и сотрудники центра в белых халатах. Завидев надвигающуюся крупную фигуру военного, худые тела ученых попятились в сторону. Резнов повернулся в его сторону.
 - Вам сюда нельзя, - сказал он.
Голос был донельзя слабым, словно перед Глебом змеилось трещинами тонкое стекло. Не ответив на предупреждение, он бросился к дочери и схватил ее за руку. Кожа у нее была неестественно бледной, на запястье пробивался слабый пульс. На руке Катеньки вздувалась огромная красная гематома от уколов. Другой рукой она слабо прижимала к груди Скворушу.
 - Катенька, - позвал девочку отец.
Сердце его наполнилось радостью, когда маленькая голова с выбившимися русыми волосами качнулась, а затем девочка открыла глаза. Когда она повернула к нему взгляд, на лице ее появилась радость узнавания. В порыве эмоций он схватил девочку на руки и поднял с кресла. Резнов схватил его за руку.
 - Погодите. Мы не закончили.
 - Да сколько вы ей вкололи? Вон рука вся красная! Да и посмотрите - на ней лица нет.
 - Ваша дочь сама согласилась. Не забывайте - на кону…
 - Катеньке пора отдохнуть, - перебил его Глеб и развернулся, чтобы выйти из палаты с девочкой на руках.
Внезапно маленькая ладошка уперлась ему в грудь. Лицо Кати исказилось гримасой боли, глаза наполнились кровью. Девочка быстро задышала. Глеб развернулся к ученым. Резнов среагировал мгновенно.
 - Положите ее на кресло! Я же вам говорил!
Он подбежал к девочке и быстро ее осмотрел. Она практически задыхалась, руки и ноги мелко тряслись.
 - Скорее всего, анафилактический шок от компонента вакцины, - пробормотал Резнов.
 - Спасите мою дочь! - зарычал Глеб. 
Резнов рявкнул принести адреналин. Инъекция не помогала. Судороги продолжались, и вскоре девочка потеряла сознание. Рука, державшая Скворушу, разжалась. Игрушка - подарок Глеба - упала на пол. На нее случайно наступал подбежавший сотрудник, несший новую инъекцию. Резнов между тем кричал оборудовать операционную. С леденеющим сердцем Глеб смотрел, как дочь подключают к аппарату ИВЛ и как врачи пытаются спасти ее жизнь. Позже Резнов объяснял, что у девочки быстро развился отек мозга, а они слишком поздно поняли необходимость операции. Глеб смотрел на суетившихся врачей, и ему казалось, что его сознание отделяется от тела. Это было нереально, невозможно, и тем не менее происходило наяву. Его дочь погибала у него на глазах. Дальше он помнил только путаные объяснения Резнова над маленьким бездыханным телом. После этого огромные пальцы его оказались на шее биолога, и начали ее сжимать. Лицо того перекосилось и покраснело. Кто-то позвал охрану. Глеба ударили по голове дубинкой, а затем скрутили на полу.
 
 
2. Ласточка Варя
После инцидента с нападением на Резнова военное командование собиралось взять Глеба под стражу, но биолог распорядился, чтобы его отпустили. Соколов вернулся к обязанностям инструктора. Через неделю было объявлено о создании вакцины против вируса Федерации. Знавшие Глеба и его дочь сотрудники центра передавали ему, что испытания на его дочери были необходимы для создания вакцины и что Катенька действительно спасла Содружество. Глеб ничего не отвечал на эти слова. Он целиком ушел в подготовку пехоты. Активная тренировка войск шла и до этого, но весь центр переключился в военный режим, когда Главнокомандующий, незадолго после победы над вирусом, объявил о начале военной операции.
Первые генетические солдаты показались Глебу обычными людьми. В сущности, они ими и были. Это было поколение, выращенное в утробах матерей. Поговаривали, что новое, третье, поколение зреет уже в искусственных утробах. Процесс, впрочем, был одинаков. Зародыш формировался из сперматозоида и яйцеклетки. После этого ученые редактировали геном в соответствии с назначением будущего человека. Эмбрион вызревал в чашах Петри. Когда формировалось около 200 клеток, проводилась сверка генетического кода через секвенирование ДНК - так ученые убеждались, что изменения действительно внесены. Затем, в первом и втором поколениях, эмбрионы вживлялись обратно матерям - специально отобранным женщинам с отменным здоровьем и выносливостью. Носить плод девять месяцев было обременительно для женщин и для центра. Хотя искусственные утробы были готовы уже давно, Резнов медлил с их использованием. Процесс эмбриогенеза, несмотря на многочисленные исследования, оставался не до конца понятным, чтобы на него можно было положиться в созданной людьми среде. Идеально скомпонованный геном, на разработку и создание которого ушло много лет и много финансов государства, мог пропасть впустую в неправильно развившемся и нежизнеспособном теле. Отточенный миллионами лет эволюции процесс вынашивания плода в утробе женщины был гораздо надежнее.
О процессе развития третьего поколения никто не знал, потому что сам Резнов хранил процесс в секрете. Боялся он публичного позора в случае неудачи или скрывал сам метод от потенциальных шпионов, оставалось только гадать. В любом случае, проблема плачущих матерей была решена. Согласно природным законам, мать и ребенок образуют связь через гормон окситоцин. Но после рождения искусственный человек принадлежал уже не матери, а государству. Тем не менее, все рожавшие женщины испытывали горесть после отнятия детей. Многие рассказывали о чувстве, словно у них вдруг ампутировали конечность или важный орган. Государству приходилось сводить таких матерей с детьми-сиротами, чтобы проснувшийся после родов материнский инстинкт находил себе применение. Естественно, повторно рожать в центре Мечникова такие женщины уже не хотели. Приходилось искать новых доноров. Искусственные утробы должны были в первую очередь решить эту проблему.
Впрочем, Глеб в процесс создания «генных», как он сам окрестил их, не вникал. Его неприятно поразило то, с какой быстротой он свыкся с мыслью об их искусственной природе. Все как один с бритыми головами, с одинаковыми пропорциями тел и с одинаково развитыми мускулами, они, тем не менее, ничем не отличались от лбов, с которыми он сам проходил военную подготовку в юности. Военная среда стирает уникальное, унифицирует и гомогенизирует мужчин до чистой функции. В этой связи генная инженерия попала в точку. Нашла сферу для своего идеального применения. Если все, что требуется - это тело с определенным набором функций, то почему бы это тело заранее не создать?
Глеб долго не мог забыть, когда вывел группу на пробежку и собирался дать круг в привычные 3 километра. Стоявший рядом инструктор со смехом оттащил его в сторону. Он дал отмашку, и весь отряд понесся спринтом наматывать круги. Остановились только после десятого. Быстро подышали, стали разминаться для следующих упражнений. Никаких перерывов. Глеб повел их на турник подтягиваться. Один за другим они взлетали подбородками вверх безо всякой усталости. Десять, двадцать, тридцать раз. Их останавливала только формальная отмашка инструктора. Один подтянулся до сотни и готов был и дальше - но опять включился инструктор, который до этого отвлекся на разговор.
 - Зачем я здесь вообще? - спросил того Глеб.
 - Так это ребята уже наученные. Если ты думаешь, они так с детства, то ничего подобного. Завтра сам посмотришь. Там у тебя уже свои будут.   
На следующий день Глебу дали взвод. Он показывал им упражнения, следил за формой. Генные безропотно слушали и четко выполняли команды. На лицах никак эмоций - накачанные мускулами тела безропотно выполняли все, что он говорил. Глебу от этого было не по себе. У солдат не было имен. Обращаться к ним следовало по странной аббревиатуре на нашивке около груди. «КД-1», «КД-2» и так далее. Все это вызывало ассоциации с роботами, и Глеб хотел проверить, способны ли они на человеческие реакции. Когда один из солдат опоздал на построение на пробежку на несколько секунд - завязывал шнурки - Глеб громко приказал всем выполнить 100 отжиманий в качестве наказания. Никаких вопросов, возмущений. Двадцать тел упали на дорожку и принялись отжиматься. Закончили, встали - красные, потные, пластины грудей вздымаются в такт дыханию - но никакого ропота. Глеб сказал, что в следующий раз оставит их без обеда на целый день, если кто-то опоздает. «Так точно!» хором сказали они.
Позже, в столовой центра, Глеб подсел к инструктору, который ему помогал вчера.
 - Все равно не понимаю, зачем я здесь, - сказал он, прихлебывая борщ.
 - Дай угадаю. Наказывать их пытался?
 - Ага. А им хоть бы хны. Страха нет. Машины какие-то.
 - Так в этом и суть, - пожал плечами инструктор, - Вот твои ребята на передовую пойдут. Они для этого специально выведены были - не чувствовать страха, не уставать. Не помню, что там за гены, но от каких-то башковитых слышал, что с миндалиной в мозгах что-то делают.
 - Страх можно отключать? Так их перебьют всех на раз.
 - В том-то и дело! Это была проблема первого поколения. Их тайно в локальных конфликтах использовали - в Европе и на Дальнем востоке. Они сражаются без устали, но их быстро бьют. Все, что они знают - это идти вперед.
 - То есть, я тренирую пушечное мясо?
 - Можно и так сказать, - пожал плечами инструктор. - Лучше уж мы, чем они, верно? У них из-за этой миндалины и социальные навыки не развиты, поэтому и скучать по ним никто не будет, если убьют. 
Глеб отодвинул тарелку. Есть расхотелось. Он обнял руками голову.
 - Кошмар какой-то. И что мы здесь, тренируем таких вот людей-роботов на убой?
 - Ну почему же? Это только наш отдел этим занимается. Есть другие с другой специализацией. Вот там уже с выращенными можно даже пообщаться. Они неотличимы от нас с тобой. Но я в таких отделах не был.
Он встал, чтобы отнести поднос. Глеб не стал доедать свою порцию и вернулся в комнату общежития. Всю ночь он не мог заснуть и думал, как бы заставить Резнова его куда-нибудь перевести. Впрочем, к самому Резнову было не попасть. После инцидента с Глебом к биологу приставили охрану и велели никого к нему не подпускать. На следующее утро ничего не оставалось, как продолжать тренировки. Так день проходил за днем, неделя за неделей. Постепенно Глеб привык к генным. Он не воспринимал их как отдельных индивидов, а скорее как разбросанный в телах инструмент, созданный для определенной цели. Его задачей было держать этот инструмент заточенным.
Однажды, выводя отряд на пробежку, он увидел на стадионе странную пару. По дорожке бежала девушка в обтягивающем черном костюме на голое тело. Все формы у нее выдавались, костюм подчеркивал стройную фигуру. Черные волосы были коротко подстрижены, видимо, чтобы не мешать бегу. Девушка бежала почти спринтом, и по раскрасневшемуся лицу было видно, что это уже не ее первый круг. Вслед за ней на низком электрокаре ехал паренек с пышной шевелюрой. Он кричал в рупор так, что высокий визгливый крик его разносился по всему стадиону. «Поживей, корова!», «Давай, двигай булками!» прокатывалось под сводами. Глеб нахмурился. Когда девушка и парень на электрокаре поравнялись с ним, он взмахнул рукой, давая знак остановиться. Автомобиль затормозил возле него. Девушка тоже прекратила бежать и оглянулась.
 - Беги, дуреха! - закричал на нее парень, и она послушно пустилась по дорожке.
После этого он с лучезарной улыбкой посмотрел на Глеба.
 - А, Глеб Александрович, я про вас слышал. Знаю, вы тут постоянно тренируетесь. Надеюсь, мы не помешаем?
Судя по одежде, это был один из ученых. На белом докторском халате был приколот бейдж с надписью «Алексей Халаим, отдел по Тихоокеанскому краю». Глеб кивнул в сторону бегущей девушки.
 - Это кто? И зачем вы ее оскорбляете?
Халаим развел руками и сказал:
 - Действовать иначе в условиях ослабленной амигдалы никак. Только чрезмерная агрессия может стимулировать обучение у генных. У Вари сегодня полумарафон на максимальной скорости. Мы перешли к бегу, так что будем часто здесь появляться.
 - Постой. Так эта девчонка тоже выращена, что ли?
Халаим потер лоб. С сомнением спросил:
 - Вы разве не слышали про «Ласточек»?
 - Да мне никто не рассказывал, кто тут над чем работает.
Халаим распахнул дверь, приглашая Глеба внутрь.
 - Ну садитесь, на ходу поговорим. А то Варя опять расслабится без меня.
Глеб протиснулся на узкое сидение, и электрокар с легким жужжанием покатил по трассе.
 - Ласточек обучать сложнее всего, - заговорил Халаим, - В них многое вложено в плане генетической информации. Я бы сказал, что это вершина творчества Резнова. Во втором поколении мы вырастили троих, Варя уже четвертая.
 - Так а для чего такие молодые девчонки?
 - Для оповещения об опасности. Мы отправляем их в Тихоокеанский край по запросу главы. 
Глеб все еще ничего не понимал, а Халаим дальше объяснять не стал. Впереди показалась Варя, бежавшая легкой трусцой. Достав рупор, сотрудник закричал:
 - А ну побежала, ленивая жопа!
Девушка, не оборачиваясь, прибавила темпа. Глеб разозлился.
 - Мне не нравится ваш подход, - сказал он Халаиму.
 - Да бросьте, - с улыбкой отвечал тот, - Разве же они люди? К ним надо относиться просто как средствам для победы в войне. Думаю, вам как военному это известно лучше всего.
Ответить Глебу было нечего. И в самом деле, ведь он сам пришел к выводу, что генные лишь инструмент. Почему эта девушка была другой? Некоторое время они ехали за ней в молчании. Вдруг Варя перешла на шаг.
 - Ну чего? - раздался голос из рупора.
 - Я уже не могу, - покачала головой девушка.
Халаим вздохнул и повернулся к Глебу.
 - Вся проблема в том, что у женщин миндалевидное тело больше, чем у мужчин. Ослабить его не так-то просто. Вот видите - чуть что, какая эмоция, и она уже брыкается. Ну ничего, у меня есть средство и для этого.
И он достал с заднего сидения длинную черную плетку. Глеб вырвал инструмент пытки у него из рук.
 - Даже не смей, - сказал он, - Дай-ка я с ней поговорю.
Халаим пожал плечами. По виду он был даже рад, что за дело взялся кто-то другой. Глеб вышел из электрокара и подошел к девушке. Она смотрела на него пытливым взглядом. Ни страха, ни волнения во взгляде и в фигуре. Стройное тело лучилось здоровьем. На вид ей было лет шестнадцать.
 - Это вы сейчас мой вожатый? Алексей уже нет? - спросила девушка. Она часто дышала, пот струился по ее лицу.
 - Нет, я… - Глеб задумался, - Я хотел дать тебе мотивацию для бега.
 - Обычно Алексей выходил с плеткой для этого.
 - И что, бил тебя?
 - Нет. Но мне делалось страшно, и тогда ничего не оставалось как бежать. Вот, кстати, то, как он кричит - это тоже немного страшно.
 - Так нельзя вести себя с людьми.
Он осекся. В голове его сцепились в противоборстве представление о Варе как о генной и реальное восприятие девушки. Сейчас он видел перед собой как будто обычного подростка.
 - Почему? - спросила Варя.
«Естественно» подумал Глеб «Если она росла взаперти в этом дурдоме, то и нормального детства у нее не было. Наверно, через запугивание все было».
 - Давай так скажем. Я считаю, нужно уметь мотивировать себя самостоятельно, а не полагаться на кого-то рядом. Вот я не знаю, для какой задачи ты… - он замолчал, подбирая слова, - Какую задачу ты будешь выполнять, но наверно одна или в отряде с такими как ты, верно?
 - Я сама не знаю, что должна буду делать.
«Вот тебе раз» опешил Глеб. Он оглянулся на Халаима. Тот с улыбкой наблюдал за его разговором.
 - Ладно, неважно, - продолжил он, - Давай условимся так. Вот смотри, сколько тебе осталось пробежать?
 - Еще 10 километров.
 - Так, если ты это сделаешь, я угощу тебя… вот что ты любишь сладкое?
 - Пышки! Меня иногда ими угощает Алексей.
 - Хорошо, вот тогда ты от меня получишь пышки, если пробежишь до конца.
Он был рад видеть ее целеустремленный взгляд. Девушка быстро кивнула и снялась с места. Глеб вернулся к электрокару.
 - Зря вы, Глеб Александрович, это предложили, - покачал головой Халаим.
 - Почему? Пышки у повара возьму, делов-то. Или ей нельзя?
 - Не в этом деле. Просто это все не по ТТХ.
 - И них еще и ТТХ есть?
 - А как же? Я ведь на нее кричу и хлестать грожусь не просто так. Это в инструкции написано и объяснено подробно: для активации ослабленной амигдалы необходимо усилить агрессию в направлении субъекта. Мы, конечно, стараемся притупить страх генетически, но без него нет обучения. Страх - лучший учитель для мозга. А вы сейчас просто использовали дофаминовую уловку, которая в долгосрочной перспективе ничего не даст. Мы же не сможем постоянно ей эти пышки предлагать. Хотя бежит хорошо.
Он следил взглядом за Варей, которая на высокой скорости неслась по дорожке. Взгляд ее был устремлен вперед, тело вытянуто в струну.
 - Ладно, готовьте свои пышки, - с улыбкой сказал Халаим и дал с места.
После тренировки Глеб сразу пошел на кухню и выпросил у повара пакет пышек. Варя ждала его у входа в общежитие, как они условились.
 - А разве тебе можно без вожатого, одной ходить? - удивился Глеб.
 - Алексей разрешает. Он хороший.
 - Хороший? Да он тебя оскорблял сегодня целый день.
 - Если честно, я не все понимаю, что он кричит. Я только чувствую энергию в его голосе, и это заставляет бежать. Наверно, это правильно, раз он так делает.
Глеб не стал спорить. Он понял, что зря влез в деятельность другого вожатого. Он передал девушке пакет с пышками и собирался зайти в дверь. Неожиданно Варя тронула его за рукав и закричала:
 - Смотрите, скворцы!
Здание общежития располагалось в нескольких километрах от центра и рядом с ним были посажены декоративные деревца. Работники по весне сколотили скворечники, где поселилась с наступлением весны стая скворцов.
 - Нравятся птицы? - спросил Глеб, оборачиваясь к девушке.
 - Очень! - воскликнула она. Глаза ее светились радостью и восхищением.
Она попросила его подержать пакет с пышками, подошла поближе к бродившей по земле стае и присела недалеко от них. Глеб тоже подошел и стал вместе с девушкой наблюдать за птицами. Самцы упражнялись в пении, стараясь переиграть друг друга в продолжительности. За ними с ветвей наблюдали самки.
 - У них красивое оперение, правда? - спросила Варя.
Он кивнул. Солнце отливало золотом на птицах, перемежаясь с капельками охры у кончиков перьев. Глеб вспомнил, как любила наблюдать за скворцами Катенька. В голову забрались воспоминания, как он сшил для дочери игрушку. Он помотал головой и чуть не силой сунул Варе пончики. Ничего не говоря, он ушел в общежитие.
На следующий день Халаим с Варей опять появились на стадионе. Процесс повторялся - выкрикивая угрозы, ученый катил за ней на электрокаре. Глеб решил не обращать на них внимания - в конце концов, его тренировкам они не мешали. Когда после пробежек перешли к подтягиваниям, Глеб заметил вожатого с девушкой у турников. Варя закончила подтягиваться и подошла к Глебу.
 - Я хотела узнать, как к вам обращаться? - спросила девушка.
 - Глеб Александрович. Можешь Глеб, - вздохнул он, - Но это неважно. У тебя есть вожатый, Алексей, он с тобой занимается. Я вчера вмешался, но мне не стоило этого делать.
 - Я понимаю, - кивнула Варя, - Я хотела поблагодарить за пончики.
Глеб коротко кивнул. Варя, чуть помолчав, сказала:
 - Еще я хотела сказать, что у меня сегодня силификация. Говорят, от нее можно умереть. Так что может я больше сюда не приду.
 - Что-что у тебя? - Глеб резко обернулся на ее слова.
 - Силификация. Я сама не знаю, это в первый раз будет.
Закончив с тренировкой, Глеб бросился искать Халаима. Ученый принялся объяснять.
 - Да, у нас был один неудачный случай с ласточкой первого поколения. Некоторые сотрудники пускают слухи, вот они и до Вари добрались. Но она уже новое поколение, осечки быть не должно.
 - Что вы вообще будете с ней делать? - спросил Глеб, - Что это за силофакция такая?
 - Силификация, - вздохнул Халаим, - Это долго объяснять. Почему бы вам не прийти посмотреть? Я вижу, вы так сильно за Варю переживаете.
Халаим привел Глеба в небольшое помещение, выложенной плиткой. Кафельный пол блестел, отражая свет от многочисленных софитов, а все убранство напоминало о ванной комнате. Одну из стен украшало огромное зеркало. Сходство с ванной комнате придавал и огромный резервуар с водой, стоящий в центре. Это был небольшой круглый бассейн, рядом с которым лежал большой толстый мешок. Один из сотрудников подошел к мешку, раскрыл его и запустил внутрь совок. Набрав горсть чего-то белого и сыпучего, похожего на крупную муку, он высыпал ее в воду. Второй сотрудник в это время большой лопаткой помешивал воду. Глеб подошел, чтобы посмотреть на содержимое мешка. Это была, конечно, не мука, а маленькие белые кристаллы, напоминавшие сахар. Глеб зачерпнул ладонью небольшую горсть. Никакого запаха.
Высыпав в воду примерно половину мешка, помощники покинули комнату. Халаим провел Глеба в соседнее помещение, отделенное от «ванной» стеной-зеркалом. Там было тесно, темно и стояла пара стульев. С обратной стороны зеркало оказалось прозрачным стеклом.
 - Титановое напыление, - объяснил Халаим, - Нас не видно из-за темноты, но нам все видно, потому что там светло.
Глебу стало неуютно - ему не нравилась идея подглядывать за кем-то. Тем более за Варей. Вскоре в ванную вошла сама девушка. Она подошла к бассейну и стала стягивать с себя черный обтягивающий костюм. Оставшись голышом, она осторожно попробовала ступней воду и медленно опустилась в бассейн до уровня шеи. Побыв некоторое время в этом положении, она затем опустилась под воду с головой. Ее не было минуту, вторую. На поверхность стали всплывать пузыри. Глеб вскочил с места. Халаим успокоил его, что все в порядке и так должно быть. И действительно, через несколько секунд голова девушки появилась над поверхностью. Варя погружалась так несколько раз в течение всего пребывания в воде. С каждым разом Глеб замечал, как что-то менялось в ее лице. Оно словно начинало светиться и менять цвет. Кожа девушки будто покрывалась золотой пудрой - тем сильнее, чем чаще она погружалась в воду. Спустя несколько часов, которые Глеб и Халаим провели в молчаливом наблюдении, ученый встал и по громкой связи сказал, чтобы девушка выходила из бассейна.
Глеб застыл на месте, увидев как изменилась Варя. Все ее тело светилось ярким охристым цветом, а кожа сделалась гладкой. Неравномерная сеточка узоров напоминала чешую рептилий. Девушка с удивлением рассматривала свое тело, поднимая руки и вытягивая в сторону ступни.
 - Поздравляю, - сказал ей Халаим, - Твоя первая силификация прошла успешно.
Варя смутилась, увидев рядом с вожатым Глеба.
 - Дядя Глеб, и вы пришли, - сказала она, - Наверно, я вас напугала там, на стадионе.
 - Я? Дядя? - переспросил он.
 - Варя, прошу в лабораторию, - перебил Халаим, - Нам нужно провести некоторые измерения. Процесс только начался.
Они прошли в соседнее помещение, и, пока ученые проводили на девушке какие-то замеры, Халаим подвел Глеба к микроскопу. Перебрав образцы на столике, он положил один из них перед объективом. Пригласил жестом приникнуть к окуляру. То, что Глеб увидел внутри, напоминало поначалу картинку из детского калейдоскопа. Желтоватые  геометрические фигуры складывались в узоры. Постепенно он стал замечать, что узоры неправильной формы. Маленькие тонкие палочки подрагивали, а затем снимались с места, двигаясь резкими движениями. По форме они больше всего напоминали лодочки. Но были и круглые «корабли», а также такие, что похожи на арахис в скорлупе. У них была одна общая черта - они были того же цвета охры, какой стала кожа у Вари.
 - Микробов каких-то привили ей? - спросил Глеб, отстранясь от микроскопа.
 - Вовсе нет. Это диатомеи - микроскопические водоросли. Сказать по правде, все мы должны быть очень благодарны этим созданиям. Они производят почти половину всего кислорода на Земле. Но нас интересует не это. Видели, у них такой панцирь желтого цвета?
 - Да, я заметил, совсем как у девочки.
 - Это и есть силификация. Диатомеи впитывают кремнезем из океанов и через внутриклеточные процессы образуют из него прочный внешний панцирь. Я не знаю, каким чудом Резнов изучил этот процесс и извлек из них соответствующие гены. Но результат налицо.
 - Стойте-стойте. Это, получается, у нее каменная кожа? А на кой она ей?
Халаим плотно сцепил руки друг с другом, так что побелели ладони. Глеб понял, что он не хочет или не может говорить дальше.
 - Раз уж вы здесь, нужно все показывать до конца, - вздохнул он, - Только обещайте, что не будете вмешиваться, как тогда на стадионе.
 - Опять ругать ее будешь?
 - Нет. Я вам намекну. Что полезное делают из кремнезема?
Не дожидаясь ответа Глеба, он вернулся к помощникам. Посмотрел данные на компьютере, довольно кивнул, а затем вся группа проследовала вниз по коридору в подвальное помещение. По стенам тянулись железные трубы, смыкаясь над массивной дверью. Рядом стоял терминал с монитором. Один из сотрудников с усилием распахнул дверь. Изнутри потянуло гарью. Фонари под потолком светили тусклым желтым светом, оставляя большую часть помещения в темноте.
 - Заходи, Варя, - сказал Халаим.
Девушка без колебаний шагнула за дверь. Дверь захлопнулась, с грохотом щелкнули автоматические засовы. Халаим нажал пару кнопок на компьютере, и монитор засветился. Помещение внутри было видно из-за громадных толстых стекол. Точнее, видно было только Варю, стоявшую в центре. Халаим совершил манипуляции с клавиатурой, и вскоре все помещение озарилось яркими вспышками. В буквальном смысле - четыре столпа пламени вырвались из-под решеток в полу. Варя отскочила в сторону, но лишь на мгновение. Вскоре она снова застыла на месте, словно в происходящем не было ничего из ряда вон выходящего.
 - Вы что делаете? - от ужаса у Глеба пересохло в горле и голос охрип, - Девчонку хотите сжечь?
 - Если все рассчитано верно, ей ничего не будет. Я вам уже давал подсказку, что сейчас произойдет с ее кожей.
На мониторе неумолимо росла цифра, обозначавшая температуру внутри камеры. Вскоре она достигла 200 градусов. Глеб приник к стеклу, за которым посреди языков пламени стояла девушка. Теперь она казалась настоящей золотой фигурой. Покрывавший ее панцирь стал плотнее, цвет его чуть потемнел. Выражение лица девушки было спокойным, ни один мускул не дрожал в теле. Она словно не ощущала эту температуру. Озадаченный, Глеб отошел от стекла.
 - Асбест, - осенило его, - Когда поднимается температура, эта кремниевая кожа превращается в асбест, правильно понял?
 - Совершенно верно, - кивнул Халаим, - А теперь давайте дойдем до конца. В идеале Варя должна выдерживать до 700 градусов в течение как минимум получаса.
 - Это куда ее направляют? - изумился Глеб.
 - Я же вам говорил, Тихоокеанский край. Большего не знаю, я действую по ТТХ. Остальное вне моей компетенции.
Через несколько минут монитор показывал 700 градусов. За стеклом пылала уже вся комната. Варя была едва различима в стене огня. Но она по-прежнему стояла безо всякого движения. Глеб видел лишь размытый темный силуэт, очерчиваемый взлетавшими всполохами. Жар, казалось, пробирался через стену - Соколов почувствовал, как потеет. Он представил, каково сейчас внутри девушке. Нет, такого он себе даже представить не мог. Но вдруг в его голову пришла очевидная мысль. Он бросился к Халаиму.
 - Стойте! А что, если там кислород кончится?!
Ученый кивнул.
 - Верно мыслите. Огонь использует кислород в качестве топлива и выделяет углекислый газ. Скоро вся камера им заполнится.
 - Но тогда ей будет нечем дышать!
 - А разве в Тихоокеанском крае ситуация другая?
Глебу было нечего возразить. Халаим продолжал.
 - Один из генов, привитых ласточкам, значительно увеличивает количество эритроцитов в крови. В идеале, она должна выдержать как раз полчаса в условиях низкого содержания кислорода в среде прежде, чем потеряет сознание.
Холодный и безэмоциональный тон Халаима раздражал Глеба.
 - Да зачем вы над молодой девчонкой так издеваетесь! - в сердцах воскликнул он, приникая к стеклу. 
 - Ну что вы, - удивился Халаим, - Мы ведь с вами говорили уже. Эти люди…
 - Инструменты, - окончил Глеб. Он отошел от стекла, ладони его были сжаты в кулаки, - А я вот никогда не спрашивал. Все эти яйцеклетки и прочее, из чего делают их, это откуда берется? Кто донор? Или выращивается как? Есть у них мать, отец?
Халаим несколько раз кашлянул. Поправив очки на носу, он около минуты смотрел на Глеба, будто видел его впервые.
 - Чего молчите? - спросил Глеб. Нотки в его голосе стали агрессивнее.
 - Вы же сами прекрасно знаете, что нам эта информация недоступна, - пожал плечами Халаим, - И понятно, почему. Вы хотите, знать, есть ли у Вари мать и отец? И что вам даст это знание?
Один из помощников неожиданно подошел к стеклу и криком подозвал их. Глеб и Халаим посмотрели внутрь - на полу посредине комнаты Варя сидела на коленях. Ладони ее уперлись в пол, руки дрожали. Казалось, еще чуть-чуть, и она упадет без сознания на пол.
 - Выключайте огонь, - прорычал Глеб.
 - Нет, это не по ТТХ. Она еще в сознании.
Ничего не говоря, Глеб подошел к терминалу, сгреб огромной ладонью в сторону заслонившего его помощника и нажал на красную кнопку. Пламя затухло. На терминале замигала надпись «Провал эксперимента». Не обращая внимания на протесты Халаима, он бросился к двери и отпер ее. Из раскрывшегося прохода вырвалась волна жара, опаляя ему кожу, волосы и веки. Он выставил вперед ладонь и отстранился в сторону.
 - Варя! - закричал он, - Варя, ты жива?
Превозмогая жар, он рванул внутрь. Кожу нещадно пекло, подошвы ботинок раскалились, но он подхватил девушку на руки и вынес из комнаты для экспериментов. Мимо ученых он помчался наверх, обратно в лабораторию. Там он бережно положил Варю на кушетку. Девушка слабо дышала, глаза были закрыты. Он нащупал на запястье слабый пульс.
 - Дыши, девочка, дыши, - увещевал он, поглаживая ей запястье.
 - Дядя Глеб, это вы? - слабо спросила она.
 - Я, я! - воскликнул он, радуясь, что она в сознании, - Лежи отдыхай.
Над Варей нависла тень. Глеб повернулся и увидел Халаима. Вид у него был озадаченный.
 - Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Вы разве не понимаете, что у нас много ласточек? И все проходят через то же, что и сейчас она. Вероятность их гибели не исключается, с этим нам всем приходится мириться. Вы сейчас только мешаете ее подготовке. Я вынужден буду, Глеб Александрович, доложить о вашем поведении Резнову.
Соколов встал и пожал плечами.
 - Докладывай. А меня, если честно, этот дурдом уже достал. Уж лучше за решеткой сидеть, чем в этом участвовать.
Он вернулся в общежитие, а на следующий день его действительно вызвали к главному биологу. К удивлению Соколова, ему даже разрешили находиться у него без присутствия охраны. Вид у ученого был удовлетворенный.
 - Знал я, Глеб Александрович, что на вас можно положиться.
 - Чего? Вы же меня вызвали сейчас, чтобы в тюрягу посадить. Я и сам не против.
 - Нет, я вас вызвал, потому что у вас командировка в Тихоокеанский край.
В ответ на непонимающий взгляд Глеба он прицокнул и встал из-за стола.
 - А я думал, вы сообразительный. Я специально сказал Халаиму выводить Варю на пробежку вместе с вашей группой. Хотел увидеть, появится ли между вами и девушкой эмпатия.
 - Это еще что за шутки такие? Что вы затеяли?
 - Халаим должен был сказать вам, что ласточки - дорогостоящий проект. В них вложено очень много средств и сил, - он вздохнул и опустил взгляд. Затем продолжил, - А этот болван Щербанев не считается с жизнями моих детей.
 - Это который глава края, что ли?
 - Он, он. Аппаратчик чертов.
 - Постойте. Я вот насчет жизней не понимаю. Значит, вы мне даете обучать буквально скот на убой - солдат, которые предназначены быть пушечным мясом. Их жизни вам не жалко?
Резнов поморщился.
 - Вы не сравнивайте детскую песенку с симфонией Моцарта. Кроме того, ласточки выполняют очень важную функцию. Особенно важную в сфере грядущей обороны границ нашей Родины. Без них наш тыл на Камчатке будет оголен.
Он подошел к столу и взметнул ворох бумаг. Поводил пальцем по одной, остановился на какой-то строчке и впечатал палец в стол, будто хотел проткнуть бумагу.
 - Все первое поколение погибло за два месяца! - воскликнул он, поднимая глаза на Глеба, - Конечно, имеют место и мои ошибки. Скажем, тогда я еще не думал о гене эритроцитов. Но сам факт налицо, что Щербанев ничего не сделал, чтобы как-то облегчить ласточкам работу.
 - А в чем состоит эта работа? - спросил Глеб.
 - Это очень долго объяснять, вы разберетесь на месте. Скажу только, что работа ее очень опасная и ответственная.
 - Никуда я не поеду, - отрезал Глеб, - Хватит с меня смотреть, как умирают молодые девчонки.
Резнов поежился и потянулся руками к горлу, будто вспоминая недавний инцидент. Он побаивался Глеба после случившегося.
 - Если вы не поедете, этот осел угробит Варю за пару дней, - сказал биолог, - А с вами у нее есть шансы.
Он опустился в кресло и развел руками.
 - Я не буду скрывать. С моей стороны есть чистый прагматизм - я заинтересован в том, чтобы мои генетические продукты работали как надо. И опять же война. Если Варя рано погибнет, а за ней другие ласточки, то мы станем уязвимы для ударов с Востока. Я все больше склоняюсь к мысли, что ласточкам обязательно нужны вожатые - такие неравнодушные люди, как вы.
 - Она для меня никто. Она - ваш инструмент!
 - Мы оба знаем, что ситуация обстоит иначе. Вы старались помочь ей и уберегали от гибели. Вы заинтересованы в ее судьбе. Не хотите ехать - пожалуйста. Тогда я посажу вас в тюрьму.
 - Значит, шантаж?
 - Вы ведь сами этого хотели, когда пришли, - удивился Резнов, - Сами посудите - вы себе на уме, вмешиваетесь в эксперименты других людей. Как я могу позволить такому человеку свободно разгуливать по центру?
 - Да это ведь вы заставили… - Глеб замолчал, понимая бесполезность такой тирады, - А почему вы Халаима не отправите? Он же ее вожатый.
Резнов посмотрел на него снисходительно.
 - Алеша - кабинетный ученый. А там нужен человек с хорошей физической подготовкой. Кроме того, вам нужно будет бодаться с Щербаневым, а это крепкий орешек. Ваша упертость станет козырем в борьбе с ним.
Глеб упал на стул. Перед глазами у него пронеслось воспоминанье: недвижимое тело Катеньки на столе операционной, а над ней - корпящие, суетящиеся врачи. Он вспомнил то мерзкое чувство беспомощности, которое возникло в тот момент. Соколов мотнул головой и с ненавистью посмотрел на биолога.
 - Черт с вами, - процедил он, - Я поеду.

3. Дорога в Тихоокеанский край
Несмотря на то, что стоял день, солнце не могло пробиться сквозь плотные свинцовые тучи. От темного конуса вулкана вдалеке к небу протянулась словно толстая пуповина из черного пепла. То и дело глаза Глеба замечали в ней разряды молний, а потом до слуха доносились раскаты грома. Три вулкана-гиганта стояли в ряд, один на небольшом расстоянии от другого, на широкой полосе вздымавшегося из океана базальта. Дымился только центральный вулкан, кальдеры двух его соседей спали.
Глеб вытянул руку - на ладонь упали крупицы пепла. Из распахнутой двери вертолета он смотрел на расстилавшееся перед ним Охотское море. Над водой стояла плотная пелена, в коротких проблесках рыскрывая на миг разноцветное сияние поверхности. Вода переливалась красным, синим и серебристым цветами, образуя причудливый калейдоскоп. Глеб поморгал и отвернулся. Респиратор задел край двери и чуть не слетел с лица. Он спешно его поправил и уселся обратно на место. Было очень жарко, и под слоем нейлоновой одежды он порядочно вспотел. Слева от него, кротко сложив руки на коленях, сидела Варя. А прямо напротив на него смотрел высокий крупный мужчина с квадратной челюстью и черной подстриженной бородой. Это был Георгий Щербанев, глава Тихоокеанского края. Он достал из жестяного ведра со льдом большую запотевшую бутылку. 
 - Добро пожаловать в Тихоокеанский край! - глубоким басом провозгласил он.
С хлопком вылетела пробка, и струя шампанского полилась из горлышка. Щербанев спешно подставил под нее открытый рот. Утерев капли с бороды, он с широкой улыбкой посмотрел на Глеба с Варей и продолжил:
 - А точнее, обратно в палеозойскую эру нашей планеты.
 - Вам не нужен респиратор? - спросил его Глеб. Голос звучал приглушенно из-за маски на лице, и ему все время приходилось кричать.
Здоровяк поморщился и махнул рукой.
 - Что мне будет? Чуток углекислого газа погоняется в легких. Невелика беда.
Он достал из небольшого серебряного чемодана пару бокалов и протянул своим гостям. Глеб отрицательно покачал головой. Варя с интересом взяла в руки бокал и стала его рассматривать. Прежде чем Щербанев успел налить ей алкоголя, Глеб выхватил стекло у нее из руки. Он встал с места и кинул бокал обратно на сидение к Щербаневу.
 - Мы прилетели не выпивать тут сидеть. Что у вас происходит? Зачем вам Варя?
 - Варя ее зовут? - удивился Щербанев, - Это уже своеволие. Всегда была Вероника, или Ника. Так красивее звучит, означает «победа» с греческого.
Он с разочарованным видом пригубил из горлышка бутылки, а потом с грохотом опустил ее обратно в ведро. Встав с места, он медленно подошел к раскрытой двери. 
 - Вот вы даже не соизволили выпить, - процедил он, - А ведь событие!
 - Я вижу весьма плохое событие. У вас вулкан извергается.
 - Так в том и дело! То, что Алекто извергается - это как раз великолепно! Видать, вы ведь ничего не знаете про вулканы. Если вулкан долго молчит, то рано или поздно взорвется так, что мало не покажется. А если вот такие попыхивания периодически, это хорошо. Подымил и успокоился. На Камчатке есть такой вулкан, Безымянный называется. Вот он спал, сколько люди себя помнили. Потухшим его считали. А в 1950-х взорвался так, что ядерные бомбы хлопушками показались.
Глеб осторожно подошел к краю и кивнул на дымящийся конус.
 - А это те самые, что тогда раскрылись?
 - Верно. Три фурии, - кивнул Щербанев и, расправив пальцы на ладони, стал их загибать, - Тисифона, Алекто и Мегера. Все три образовались на месте впадины Дерюгина 200 лет назад.
Он окинул взором пепельную завесу над головой и шумно вдохнул. Что-то словно попало ему в легкие, и Щербанев громко кашлянул. С улыбкой посмотрел на Глеба.
 - С тех пор здесь протерозой, как я вам и сказал. Вулканы каждодневно выплевывают углекислый газ и пепел. Из-за туч, что загородили солнце, образуется парниковый эффект. Долго здесь без респиратора не протянешь, но я уже привычный.
После этих слов Глеб взглянул на девушку - в порядке ли она? Варя стояла у него за спиной с безмятежным видом. Он вспомнил, как она выдержала почти полчаса в камере с огнем и понял, что подобная обстановка для нее - ерунда. Щербанев наклонился к пилоту и что-то ему приказал. Вертолет развернулся и взял курс в сторону вулканов. Пепел залетал внутрь и оседал на полу, на сидениях и на одежде. Варя снимала его с куртки и с удивленным выражением рассматривала.
 - А почему вулканы образовались? - спросил Глеб, - Нам в школе рассказывали, что была какая-то искусственная причина, но я точно не помню.
Щербанев усмехнулся.
 - Да поди разбери причину. Мы до сих пор не знаем, что там, внутри матушки Земли, делается. Я бы сказал причин было две - природная и головотяпская. Природная заключается в следующем. Охотское море лежит на стыке литосферных плит.
Он выставил плашмя две ладони.
 - Вот у нас плита Сахалина, а справа от нее - плита Охотского моря. Постепенно плита моря стала погружаться под остров.
Щербанев прислонил ладони друг к другу и медленно стал опускать одну под другую.
 - И вот так между ними образовалась впадина. И в эту впадину через диапир, то есть дырку между плитами, из мантии планеты стали просачиваться углеводороды. А ты сам должен понимать, как это для нас вкусно - это и нефть, и газ. Двести лет назад это все начали активно добывать - да так, что искололи, изрубили весь офиолитовый комплекс. Истончили породу.
 - Постойте. Разве там дело было не в электростанции?
 - Я только к этому переходить собирался, куда ты торопишься. Так вот, 200 лет назад подсуетились инженеры со своей петротермальной станцией. Значит, создавать энергию из тепла самой Земли хотели. Это вообще гениальная идея, по-моему, была. Нет ничего эффективнее, чем использовать тепло Земли, ведь оно практически неисчерпаемо. Конечно, тут и военная необходимость была. Тогда второй фронт был в тихоокеанской заварушке. Нужен был мощный источник энергии, но не ядерный. От ядерного могли быть последствия. Так вот в спешке и построили петротермальную электростанцию.
Вертолет вдруг качнуло. Глеб едва устоял на ногах, но от встряски на него бросило Варю. Девушка почти вывалилась из двери, но Глеб вовремя успел выставить руки, подхватив ее за талию. Наполовину высунувшись туловищем наружу, Варя зачарованно смотрела на курившееся жерло вулкана. Взгляд ее, как магнитом, тянуло к пылающему конусу, откуда изредка изливались потоки лавы. Глеб втащил ее внутрь и подвел к сидению. Хотел усадить, но Варя вырвалась и вернулась к окну обзора.
 - Что это с тобой? - спросил Глеб.
Варя молчала и все смотрела на огромную темную гору. Щербанев хмыкнул.
 - Они все такие, как увидят вулкан в первый раз, - сказал он, - Они ж наполовину кремниевые с этой их кожей. А в недрах Земли этого самого кремнезема полно. И вулканы его извергают. Может, зов какой-то испытывают или черт его знает. Хотя, конечно, углерод и кремний плохо сочетаются в одном организме…
Глебу показалось, что Щербанев хотел продолжить фразу, но намеренно оставил ее недосказанной. Только он хотел спросить, что Щербанев имел в виду, как тот махнул рукой:
 - Но мы отвлеклись. Для электростанции нужно было забуриться глубоко под землю, туда, где горячо. Тогда и решили, что впадина Дерюгина будет прекрасным местом. С логикой не поспоришь - там близко к поверхности астеносфера с ее магмой, это около 1000 градусов. А дальше… Как бы это получше выразить? Вот ты ведь шашлыки жарил на костре?
 - Да конечно жарил.
 - Вот, и бывает, что верхние угли остывают, но под ними еще есть жар. И достаточно только копнуть эти остывшие угли, как более горячие внизу схватывают кислород. Тогда аж пламя вырывается из-под низу. Понял, о чем я?
 - Примерно. Залезли слишком близко к магме?
 - Что точно произошло - тут тебе никто не скажет. Почти все документы засекречены. Во время прокладки канала образовались диапиры в офиолитовом комплексе. Я ж тебе говорил, что его истыкали весь после добычи углеводородов. Грубо говоря, порода между магмой и поверхностью пошла трещинами, через которые просочилась магма. У поверхности она стала набухать под давлением, пока не родились наши три красавицы.
И Щербанев кивнул на гряду вулканов, которые были уже совсем близко от них.
 - Что в точности творится там, внизу, никто не знает. Но мы знаем, что Тисифона просыпается достаточно редко, Алекто - достаточно часто. А вот Мегера постоянно молчит. И это плохой признак.
 - Почему же?
 - Что я говорил, как мы сюда подлетели? - вздохнул Щербанев, - Чем дольше вулкан молчит, тем сильнее будет взрыв.
 - У меня сейчас башка лопнет, - проворчал Глеб, - Это все занятно, но Варя вам зачем?
Услышав свое имя, девушка посмотрела на них. Ей тоже было интересно услышать, что скажет Щербанев. Вместо ответа глава края выставил толстый указательный палец на верхушку вулкана. Из вихристой тучи, укрывавшей конус, сквозь сполохи молний вниз по склону бежали лавовые потоки. Часть из них, казалось, вырывалась из трещин на склонах. Сеточкой ручьев они сливались в единые потоки у подножия и застывали у кромки воды.
 - Я хочу нырнуть туда! - воскликнула девушка.
Она снова накренилась, высунувшись из кабины, и Глеб поспешил втащить ее назад. Щербанев удовлетворенно кивнул головой.
 - Инстинкт работает у девчонки, - сказал он.
 - Чего? - нахмурился Глеб, - Какой инстинкт?
Щербанев посмотрел налево от гряды вулканов, затем направо.
 - За нами - Сахалин, перед нами Камчатка. Важные оборонные пункты и элементы щита на нашем фронте. Вам ведь известно про тихоокеанский щит?
Глеб кивнул. Это была система противоракетных укреплений на всем периметре Сахалина и Камчатки. Источником энергии служила единственная петротермальная электростанция. Она питала военные центры и штабы командования. Та самая электростанция, которая родила трех фурий перед ними.
 - Так вот, если хоть один из этих трех вулканов рванет как Безымянный тогда, в XX веке - нашему щиту конец, - сказал Щербанев, - Это не говоря уже про долгосрочные последствия окисления Охотского моря и выбросов углекислого газа в воздух. Весь край окажется обесточен, так как станция выйдет из строя. Тогда нашим врагам останется лишь нанести по нам, беззащитным, удар. Но если мы сможем узнать об извержении заранее, то сможем оттащить центры и войска вглубь материка. Соответственно, отодвинется и щит. Конечно, мы потеряем Сахалин и Камчатку, но сможем отвоевать их назад при необходимости.
 - Но для этого вам нужно вовремя предупредить извержение.
 - Именно. И вот для этой роли нам и нужны ласточки. Они проникают в вулканы и предоставляют нужную информацию - будет извержение или нет.
 - То есть, как - проникают в вулкан? Разве этого не могут специально обученные люди, вулканологи?
 - Туда очень сложно забраться из-за близости воды. Плюс температура внутри. Даже в асбестовых костюмах человек там долго не выдерживает.
Теперь Глеб понял, зачем Варю подвергали испытанию температурой в камере центра Мечникова.
 - Резнов великолепно придумал с кремниевой кожей. У первой ласточки не было ничего, когда она опускалась в жерло.
 - Что с ней случилось?
 - Погибла, конечно, - пожал плечами Щербанев.
 - А результат? Вы вообще как решаете, когда спускаться в вулкан что-то проверять?
 - Ориентир - сейсмические толчки. Если достигает определенного порога - отправляем ласточек. Они уже проводят замеры, говорят нам цифры.
 - А как они потом возвращаются?
Щербанев почесал бровь.
 - Я думаю, с нас хватит образовательных лекций на сегодня. Я не совсем понял, зачем Резнов вообще прислал вас как вожатого, но можете понаблюдать за нашими делами. Никто вас сдерживать не будет. Если будете разумно себя вести.
Он вернулся на сидение и поднял из ведра за горлышко бутылку шампанского. Приложился к ней, а затем смачно рыгнул. Глеб в отвращении отвернулся от него. Варя рядом с ним все продолжала зачарованно глядеть на вулканы. «Как мне спасти девчонку от этого безумия?» подумал он.

4. В Ключах
«Вулкан перед вами в 1956 году произвел самое мощное в Евразии извержение пепла и лавы». Глеб перевел взгляд с информационного щита на кряжистые горы, возвышавшиеся через равнину пепла. Теперь вулкан, о котором говорилось в описании, едва дымился, уступая собрату неподалеку от себя - Ключевской сопке. Соколов стоял на вершине обсерватории вулканостанции посреди города Ключи, ранее бывшего поселком. Вместе с Щербаневым и Варей вчера они прилетели в Петро-Камчатск, а оттуда по скоростной трассе к позднему вечеру добрались до Ключей. Целей поездки глава края не объяснял. «Так заведено», - пожал он плечами на вопрос Глеба, «Вы лишь вожатый. Вам знать не положено». Их поселили в историческом здании вулканологической станции - деревянной постройке 1935 года. Наполовину музей, наполовину гостиница для работников новой станции, здание показалось Глебу далеким реликтом ушедшей эпохи. Старые деревянные шкафы были заставлены книгами, на тумбе стоял граммофон, а всю стену занимала огромная карта Содружества. Половицы скрипели под ногами, а от налетов ветра дом ощутимо покачивало. Глеб задумывался, переживет ли этот дедушка извержение соседнего вулкана - что если дощечки просто сдует?
Сами вулканологи находились за городом в новой современной станции, которая располагалась ближе к вулканам Ключевской группы. Как только Глеб с Варей прибыли и вошли за порог, они увидели внутри стройную женщину в спортивном костюме. Она сидела в большом зале, закинув ногу на ногу, и жевала бутерброд.
 - Ой, ласточка! - воскликнула она.
 - Здравствуйте, - поздоровалась Варя.
Подопечная Глеба вела себя скованно. Оказавшись вне стен лаборатории первый раз в жизни, она почти не вступала в разговоры первой, а только отвечала, если ее о чем-то спрашивали. Тем временем женщина отложила бутерброд на стол с граммофоном и бойко подбежала к Варе.
 - Какая ты красивая! Золотая вся! - воскликнула она.
Варя посмотрела на Глеба.
 - А вы Глеб Александрович? - заголосила девушка, - Мне Георгий Георгиевич о вас рассказал. Вы, наверно, устали с дороги, так что на сегодня располагайтесь, отдыхайте. Завтра можете по городу погулять. А послезавтра уже мы будем готовиться к церемонии.
Девушка тараторила так быстро, что Глеб не успевал вставить слово.
 - А вас как зовут? - спросил он, - И что еще за церемония?
 - Ой, простите, меня зовут Марьяна. А вы что, не знаете про церемонию? Ну хотя Георгий Георгиевич любит это в секрете держать. Говорит, иначе нарушается чистота традиции.
Марьяна состроила страдальческую гримасу и деланно наклонила голову.
 - Лично я бы говорила, конечно, - протянула она, - Давайте так, в форме загадки. Вы мне скажите - почему их ласточками зовут?
 - Да почем я знаю ваши дурацкие названия? - разозлился Глеб, - Не летают же они.
Увидев на лице Марьяны улыбку, он понял, что попал в точку. Она поманила его к стене в большом зале, на которой висели фотографии. Указала на одну из центральных.
 - Вот, смотрите, первая наша ласточка.
Поначалу Глебу показалось, что на снимке действительно изображена птица. Расправив крылья в полете, она парила в небе среди клубов пепла, очевидно, возле действующего вулкана. Только приглядевшись, он заметил, что пропорции фигуры весьма отличаются от птичьих. Хвост был слишком большим и напоминал ноги, между которыми была натянута черная перепонка. Глеб пригляделся и понял, что перед ним - человек в костюме-крыло.
 - Первую ласточку звали Ника Завьялова, - сказала Марьяна, - Она была вулканологом здесь. Отважная женщина. Не раз спускалась в жерла вулканов Ключевской сопки ради исследований.
 - Это когда было? - спросил Глеб.
 - Где-то в середине XXI века, когда здесь все активизировалось. Вы же знаете, что случилось после постройки электростанции - появились фурии, но не только. Восточно-Сахалинская дуга, Ключевская группа - все начало спонтанно извергаться. А правительство наше, в рамках программы освоения Тихоокеанского края, стало развивать здесь города. Ключи был маленьким поселком едва меньше 10 тысяч человек населения. Сейчас здесь почти под сто тысяч. Но все они живут в постоянном страхе перед мощным извержением.
 - Да ведь это дурость - селить людей в опасную зону.
 - Вы ведь знаете, что Федерация устраивала сюда вылазки, могли отобрать у нас землю. Поэтому мы усиливали здесь военное присутствие. Да еще край нужно было осваивать ради полезных ископаемых - сколько всего было во впадине Дерюгина до появления фурий!
 - Так что, эта Ника ныряла в вулканы, чтобы узнать, рванет он или нет? Она так заботилась о людях?
Марьяна плотно сжала губы и встряхнула головой.
 - Я слышу нотки цинизма в ваших словах, - сказала она, - Ника Завьялова - герой, женщина почти легендарная. Человек великолепной физической подготовки и несравненной храбрости, она первой догадалась использовать костюм-крыло, чтобы спускаться в жерла вулканов. Она успешно побывала в Ключевской сопке, в Толбачинском, Шивелуче…
 - А в фуриях?
 - Нет. В то время эти вулканы только поднимались из воды и не представляли такой угрозы как сейчас. Признаться, все мы тогда думали, что они просто станут островами.
Глеб снова посмотрел на фотографию. Головы девушки не было видно - фотография была сделана против солнца, и, как и все тело девушки, голова также была непроницаемо темной. Только в области лба что-то блестело золотом.
 - У нее тоже была кожа… - Глеб замялся, - Ну вы понимаете?
 - О нет. Это все было до экспериментов Резнова. Ника не могла выдерживать долго температур, с которыми без труда справляется ваша подопечная. Здесь на фото блестят очки, это не кожа.
 - Меня зовут Варя, - вставила девушка из-за спины Глеба.
 - Вот как? - удивилась Марьяна, - Но в интересах будущей церемонии ты все равно будешь Никой.
Варя подошла к Глебу. Вцепившись пальчиками в его рукав, она пристально смотрела на фотографию первой ласточки. Во взгляде ее не было эмоций.
 - А что случилось с Никой? - спросил Глеб.
 - Она пожертвовала собой, спасая Ключи, - сказала Марьяна, - Один из вулканов, долго считавшийся потухшим - Чашаконджа - неожиданно пробудился. Толчки были сильными, и Ника отправилась внутрь. Ее последнее сообщение было: «Срочно эвакуируйтесь». После этого связь прервалась. А через несколько дней вулкан взорвался. Людей и оборудование успели вывезти перед тем, как все утопила палящая туча. Даже этот домик, где вы стоите сейчас - реконструкция оригинального здания. Здесь все пришлось перестраивать практически с нуля.
Марьяна отошла от стены с фотографиями и сложила руки в замок перед собой.
 - Ну что ж, завтра вы будете предоставлены сами себе. Осваивайтесь в свое удовольствие. Но особенно не перетруждайтесь с прогулками. Послезавтра Нику ждет трудное испытание.
 - Я Варя, - повторила девушка.
 - Хорошо, Варя, - усмехнулась Марьяна.
Глеб чувствовал с дороги сильную усталость и сразу пошел спать. Наутро он увидел сидевшую перед его кроватью Варю. Сложив руки на коленях, она изучающе смотрела на него. Глеб некоторое время не мог понять, где он - вдруг ему представилось, что он еще в центре Мечникова. Так бывает, когда человек провел первую ночь в новом месте - мозг еще не сориентировался.
 - Что, Варька, на экскурсию пойдем, - зевая, сказал он.
 - Вы так интересно спите, дядя Глеб, - сказала она.
Соколов смутился. Он понимал, что наивность Вари вызвана ее социальной неприспособленностью, но привыкнуть все равно было трудно. Вот она даже не понимала, что смотреть на спящего мужчину - не комильфо. Глеб порадовался, что не снял с себя одежду перед сном, лег сразу в верхней.
 - Сплю как сплю, - буркнул он.
 - Нет, вы такие громкие звуки издаете, - сказала она.
Варя вдруг стала хрипеть и фыркать. Глеб понял, что она услышала, как он храпит, и пришла посмотреть. 
 - Да все мужики так спят. Хотя я старый уже, вот и храплю.
 - Старый это как директор Резнов? Нет, тогда вы не старый.
 - Слушай, ты меня с ума сведешь такими вопросами. Давай позавтракаем, что ли.
После завтрака Глеб поднялся на крышу станции, откуда открывался вид на окружавшие Ключи вулканы. Сразу перед ним дымилась громада Ключевской сопки, с другой стороны виднелись зубцы пиков Шивелуча. На крыше стояли щиты, на которые были натянуты экраны с информацией о вулканах. Глеб стал читать, а Варя встала на край крыши, глядя на Ключевскую сопку. Когда он закончил читать, она все продолжала смотреть.
 - Ну чего? - спросил он девушку, - Еще успеешь наглядеться на них.
 - Нет... - она замялась, - Я даже не хочу смотреть. Просто как-то само. И вы знаете еще что - я как-то странно себя чувствую.
 - В каком смысле?
Варя подняла руки, выставила вперед ладони в золотой окраске.
 - Это через несколько дней после силификации началось. Иногда колется что-то внутри. В руках, в груди. Не знаю слов, просто странно. Но, наверно, это нормально.
Глеб промолчал. Он совершенно не мог представить себя на ее месте, чтобы высказывать какие-то слова поддержки. Напряженную тишину нарушил оклик снизу, со стороны улицы.
 - Ласточка! Это ты? Ника, Ника!
Глеб и Варя посмотрели вниз. Окликала какая-то старушка в желтом комбинезоне и с косынкой на голове. Завидев их лица, она обрадовалась.
 - А я дергаю - закрыто! - прокричала она, - Марьянка сказала, что ласточка приехала. Ну дай, думаю, проведаю. Гостинцев принесла вот. 
И она подняла над головой толстую сумку.
 - Гостинцы? - удивилась Варя, - А что это, дядя Глеб? Это как гости?
 - Нет, - вздохнул Соколов, - Долго объяснять. Пойдем спустимся посмотрим, что ей нужно.
Когда они спустились, старушка сразу сгребла Варю в охапку и крепко поцеловала в щеку и макушку. Глядя на девушку с широкой радушной улыбкой, она заливалась:
 - Деточка ты моя ласточка! А мы так ждали тебя, так ждали.
Она сделала шаг назад и оглядела Варю с головы до ног.
 - Хорошенькая, ладная ты, - покивала головой старушка, - Прямо как Ника была. Ну вы же все в нее пошли. Только вот эта окраска золотая еще у вас. Чтоб совсем как птички были.
 - А вас как зовут? - спросил Глеб.
 - Ой, я же бабушка Лариса, меня здесь все знают, - сказала она.
Прищурившись, она посмотрела на Глеба и покачала головой.
 - А вы не из местных. Не вулканолог. С ласточкой приехали, да?
 - Глеб Александрович Соколов, сопровождающий, - представился он, - Я за Варю отвечаю.
 - Какую Варю? - удивилась Лариса, - Ласточка? Ласточка-то Ника.
 - Неважно. Вы сумку показывайте. Что принесли? Кто знает, что вы там вручить собираетесь.
 - Конечно, конечно.
Лариса достала длинный пластиковый бидон и с широкой улыбкой вручила Варе. Глеб перехватил его, отщелкнул крышку. Потянуло тягучим теплым запахом, от которого у Глеба пошли ассоциации с лугом и солнцем.
 - Да молочко там, - сказала Лариса и кивнула Варе, - Пей, деточка.
Варя заглянула в бидон, принюхалась. Посмотрела на Глеба вопросительно. Тот пожал плечами. Варя приникла к молоку. Ее повадки напоминали кошачьи. Сначала она пару раз опустила в молоко язык, распробовала, а потом уже начала пить. В конце концов, Глебу пришлось насильно отнимать бидон у девушки - она делала глоток за глотком, собираясь будто опустошить его весь за раз. Варя смела оставшееся на лице молоко рукавом.
 - Мо-лоч-ко, - произнесла она вслед за бабушкой, - А это что? Это мне нравится.
 - Да ты что, не пила никогда раньше? Это коровки дают. Хотя сейчас много искусственно его делают, но у нас коровки тут есть. Это от них.
 - Дядя Глеб, коровки это животные, да? - спросила Варя.
 - Да, такие большие пасутся. Я сам только на картинках их видел. Ладно, бабушка Лариса, спасибо за молоко…
 - А куда же вы? - удивилась она. Запустила руку в сумку, - Я же еще нашей ласточке кушать принесла. Надо к нырку готовиться ей, бедненькой.
 - Какому еще нырку?
 - Ой, сопровождающий, а не знаете. Вот эта церемония, что завтра у нас, мы ее нырок зовем. Ника же ныряет.
Бабушка повернулась в сторону Ключевской сопки и выразительно взглянула в ее направлении. На фоне серого неба, которое, казалось, было в Тихоокеанском крае повсеместным, выделялись облачка белого дыма, клубившиеся у поверхности горы. Они спускались вниз по склону, растворяясь в снежном убранстве вулкана.
 - Я нырну туда? - спросила Варя.
 - Туда, туда. А мы будем смотреть и молиться за тебя.
 - Постойте-постойте, - сказал Глеб, - К чему эта церемония? И как Варя выберется оттуда, когда нырнет?
Лариса махнула рукой от досады.
 - Да вы какой-то бестолковый. Ничего про ласточку да не знаете. Чего вам объяснять, завтра все увидите.
Она стала доставать из сумки фрукты и что-то завернутое в пакеты.
 - Вот смотрите, - начала она, - Здесь свои яблочки, в теплице вырастила. А вот тут сальце и домашний бекон.
Глеб понял, что от Ларисы так просто не отстанешь. Они сложили все гостинцы в здании музея, а напоследок женщина сказала, чтобы они пошли проведали некоего Сергея Алексеевича на другом конце города. Когда она ушла, Варя спросила:
 - Дядя Глеб, а почему эта женщина мне еду принесла?
 - Да я откуда знаю. Видимо, тут традиция такая.
 - Мне говорили, что люди заботятся друг о друге, только если они родственники или друзья. Значит, я ей кем-то прихожусь?
 - Нет же. Это она так заочно тебя благодарит за спасение.
 - Благодарит? Но я же еще ничего не сделала.
 - Так принято. Слушай, люди в основном и живут по принципу «Ты мне, я тебе».
 - Я знаю, это как обмен. Но эта женщина мне непонятна. Она вела себя так, словно давно меня знает. Обнимала, ласковые слова говорила.
 - Да все бабушки такие. Может, дочку в тебе увидела.
 - Дочку? То есть, она подумала, что она моя мама? Но мне сказали, что у меня не было мамы.
Глеб решил больше не говорить с Варей на эту тему. Он не знал, как в центре проходило обучение Вари, но наверняка ей внушали, что она принадлежит государству, как и все остальные «генные». Хотя ему не нравилась такая программа, он боялся реакции девушки, скажи он ей, как действительно она родилась. Впрочем, девушка сама поняла, что дальше расспрашивать бесполезно и глянула в сторону бидона, оставленного Ларисой.
 - Дядя Глеб, можно я выпью все молочко? - спросила Варя.
 - Ты ведь уже выросла. Это маленьким детям хорошо его пить, взрослым бесполезно. Да и калорий там много.
 - А что такое калории?
Глебу показалось, что он снова разговаривает со своей дочерью. Катеньке тоже все было любопытно, и она часто спрашивала о вещах, которые ему казались банальными. Впрочем, Глеб всегда терпеливо объяснял ей значения слов. Теплое воспоминание о дочери заставило его начать объяснение и для Вари, но на половине предложения его вдруг стала снедать злость. Быстро закончив фразу, он велел Варе выходить на улицу.
К дому Сергея Алексеевича они отправились пешком. Город представлял из себя сеть пересекающихся улиц с невысокими многоэтажными домами. Варя ожидаемо привлекала внимание прохожих на улицах. Хотя Глеб и попросил ее накинуть на голову капюшон куртки, а руки держать в карманах, люди все равно замечали необычный цвет ее лица. Кто-то подбегал и просил сфотографироваться, другие неожиданно падали на колени перед девушкой, некоторые прохожие просто улыбались. Глеб старался на обращать ни на кого внимания, а если кто-то подходил слишком близко к Варе, вставал перед ней живым заслоном.
Символизм ласточки в городе был повсюду. Несколько раз они прошли мимо огромного баннера, развернутого над дорогой. На нем было стилизованное изображение женщины в костюме-крыло, парящей в воздухе. Художник постарался придать ей черты птицы - нарисовал белую грудку и выделил желтым голову. Ноги были необычайно длинные и тонкие, чтобы напоминать о хвосте ласточки. Над картинкой во всю ширину баннера была выведена надпись: «Да здравствует полет жизни!». На детской площадке неподалеку раздавались крики: «Ласточка!», «Ласточка!», «Я буду ласточкой!». Глеб посмотрел на детскую игру: группа ребят стояла и подбадривала девочку, поднявшуюся на небольшое возвышение на скамейке. Она прыгнула с места в пирамиду песка перед ней. Во время прыжка она расправила в стороны руки, зажав в ладошках кончики плаща. Он распустился за спиной, напоминая костюм-крыло. Куча разлетелась в стороны под ботинками приземлившейся девочки, а мальчишки захохотали и захлопали в ладоши.
На центральной площади шли какие-то приготовления. Она была огорожена высоким забором, из-за которого доносился звук работающих инструментов и окрики рабочих. Глебу показалось, что он расслышал и голос Марьяны. Дома вокруг площади расступались, открывая вид на вулканы Ключевской группы вдалеке. Глеб не стал долго здесь задерживаться.
Дом Сергея Алексеевича напоминал скорее небольшое здание завода. Квадратный, собранный из кирпичей, он устремлял в небо четыре трубы, из которых рвались потоки черного дыма. Они заволакивали окрестности, погружая дом и окраину в облака мрака. Подойдя к дому, Глеб постучал в дверь. Им открыл высокий мужчина в больших роговых очках. Волосы у него были растрепаны, кончики их частично испепелены. Одет он был в жилет из асбестовой ткани, изрядно потрепанный по краям. Прежде чем Глеб успел представиться, мужчина радостно потер руки и пригласил их внутрь.
 - Да я уже знаю, кто вы, - махнул он рукой, - Я тете Ларисе сразу сказал, чтоб вас позвала, как увидит.
Он провел их за порог. Внутри дома тоже было дымно, а стены и пол оказались покрыты толстым слоем копоти. Дым просачивался изнутри, и вскоре Глеб увидел его источник. В центре дома, а скорее большого зала, стояло необычное сооружение. Огромный котел в два человеческих роста, в котором что-то кипело, располагался рядом с желобом. Желоб уходил внутрь конструкции, упрятанной за стекло, достигавшее самого потолка. Конструкция была плотно укрыта листами стали со всех сторон, кроме фронтальной, расположенной прямо перед Глебом. Благодаря прозрачному стеклу, внутри вытянутого прямоугольного сооружения можно было разглядеть некую слоистую структуру. Над ней располагался массивный гидравлический кран, на конце руки которого висел большой отбойный молоток.
Из котла шел дым, и часть выбросов все-таки просачивалась внутрь, отчего было трудно дышать и хотелось кашлять. Вокруг стояли нагромождения приборов на столах. У стен располагались ряды толстых бочек, от которых отходили толстые шланги в сторону слоистого сооружения. 
 - Итак, что я обнаружил… - начал мужчина, словно все здесь было само собой разумеющимся для его гостей.
 - Одну секунду, - покачал головой Глеб, - Вот ты сказал, что нас знаешь. Зато мы не знаем, кто ты. И зачем нас к тебе позвали.
Мужчина хлопнул себя по лбу так, что очки подпрыгнули на носу. Затем он сцепил ладони и сказал, опуская голову словно в мольбе:
 - Я приношу извинения. Действительно, очень грубо с моей стороны не представиться. Меня зовут Сергей Епифанцев, я вулканолог.
 - Да это я вижу, - вздохнул Глеб, кивая на котел, - Что, лаву сюда притащил?
 - Я не совсем правильно выразился. Я бывший вулканолог. Некоторое время назад меня исключили из союза, в частности за мои неортодоксальные взгляды.
Он протянул ладонь в сторону сооружения возле котла.
 - Вот, пожалуйста, здесь у нас вулкан в миниатюре.
Епифанцев подошел к панели управления, и вскоре под стеклом загорелся свет, освещая нутро конструкции. Глеб подошел поближе, а Варя прильнула к стеклу.
 - Видите ли, деятельность ласточки связана с предупреждением об извержении. А я бы хотел извержение предотвратить, - сказал бывший вулканолог.
 - Заткнуть вулкан? Ну уж на это никто не способен.
 - Отнюдь. Вот посмотрите сюда.
Он указал на самый нижний слой конструкции. Это был узкий паз, который служил продолжением желоба.
 - Это магматический слой Земли. Так называемая астеносфера. Она давит на литосферные плиты, которые не дают магме просто так вылиться на поверхность.
Епифанцев указал на слой выше. Он был засыпан плотным камнем, и от нижнего слоя его отделяла бетонная перегородка.
 - Базальт и граниты, как правило, хорошо сдерживают внутреннее давление. Чем их больше, тем меньше вероятность появления вулкана и извержения. Вот я сейчас…
Вместо слов он снова подошел к панели и нажал кнопку. Котел загрохотал и с шипением стал накреняться в сторону желоба. Словно расплавленное золото устремилось вниз, заполняя нижний слой искусственного вулкана.
 - Это настоящая магма, - сказал Епифанцев, - В ней низкая концентрация кремнезема, поэтому она легко течет. Но зато много углекислого газа. Это заставляет лаву рваться вверх. Вот если взболтаете бутылку с газировкой, а потом откроете, что будет?
 - Что будет? - повторила за ним Варя, оборачиваясь к ученому.
 - Ах да, ласточка, возможно не знает.
 - Бдыщ, - Глеб развел в стороны руки, показывая взрыв бутылки с газировкой.
 - Как вулкан? - спросила Варя.
Про себя Глеб подумал, что девушка вряд ли знает и про газировку. В центре Мечникова вообще не было газированных напитков.
 - Нет, не как вулкан, - улыбнулся Епифанцев, - Но принцип похож. Газы заставляют жидкость неконтролируемо двигаться вверх. Если есть отверстие, куда выходить, то эффект будет не такой взрывной. Просто равномерное, спокойное извержение. Но если некуда выходить, то газы копятся, как сейчас.
Магма за стеклом бурлила. Глеб замечал расплывавшиеся кляксы черного цвета, то и дело возникавшие внутри жидкости. Плотно прильнув к бетону, лава давила на него снизу, но безрезультатно.
 - Тут я сжульничал немного, - сказал Епифанцев, - У бетона высокая температура плавления, так что магма ему особо ничего и не сделает. Но давайте рассмотрим ситуацию, когда литосферный слой над магмой истончается.
Снова нажатие кнопки, и теперь в действие пришел кран над базальтовым слоем. Коснувшись камня, отбойный молоток начал выстукивать дробь, взрывая породу. Он проходил достаточно близко к стеклу, не задевая его, так что можно было наблюдать за процессом погружения со стороны. Епифанцев продолжил опускать отбойник до бетонного слоя, истончил немного и его, оставив тонкую перегородку, а потом поднял кран до самого потолка. Некоторое время ничего не происходило, затем бетон пошел одной трещиной, второй. Последовал хлесткий, словно удар хлыста, звук, и темноту над поверхностью камней за стеклом рассекла надвое струя золота. Фонтан магмы достиг почти самого потолка, распадаясь брызгами на тысячи мелких капелек. Они ударялись о стекло с шипящими звуками и медленно сползали вниз. Фонтан бил несколько секунд, затем постепенно угас. Выброшенная после извержения магма стекала по краям образовавшегося конуса, исторгая дым. Епифанцев снова произвел манипуляции с терминалом. Невидимые раньше из-за темноты спринклеры на стенах стали орошать новорожденный вулкан искусственным дождем. Дыма стало еще больше, и вскоре за стеклом все заволокло испарениями остывающей магмы.
 - Дайте-ка угадаю, - сказал Глеб, - Это вот вы показали, как появились эти ваши фурии в Охотском море? Щербанев что-то говорил про истончение слоя после добычи нефти.
 - Так образуются почти все вулканы, - пожал плечами Епифанцев, - Но вы правы. Фурии появились именно так. Увы, человеческий фактор почти наверняка сыграл в этом роль.
 - Теперь ясно, почему вас исключили, - хмыкнул Глеб.
 - О нет, в науке нет места политике. Есть только факты. И теории. Вот за теорию меня и выставили за порог. Она показалась слишком опасной. А ведь я предлагал, как останавливать извержения.
 - Ах да, мы же об этом говорили. И вот как подобный выхлоп прекратить, по-вашему?
 - Я думаю, это вполне очевидно, - улыбнулся ученый, - Нужно усилить перегородку в том месте, где она истончилась.
Он подошел к стене и снял крышку с одной из больших бочек. Запустил внутрь руку, а когда поднял, сквозь пальцы вниз посыпался белый песок. Глеб живо вспомнил силификацию Вари.
 - Кременезем, что ли? - спросил он, подходя к бочке.
 - Именно, - кивнул Епифанцев, - Итак, крупные извержения происходят из-за накапливания насыщенной газами магмы под тонкой перегородкой литосферы. Решение - засыпать в эту перегородку как можно больше кремнезема. Во время извержения магма смешивается с кремнеземом и утяжеляется. Таким образом, извержение локализуется внутри конуса, не нанося ущерба окружающей среде и людям.
Глеб зачерпнул горсть кремнезема  и растер его в ладони. Ничего особенно - действительно словно песок.
 - И сколько же понадобится этого добра? - спросил он.
 - Зависит от размера истоньчения. Но для того, чтобы это узнать, необходимо попасть в жерло вулкана.
Епифанцев выразительно взглянул в сторону Вари.
 - Моя идея состояла в том, чтобы ласточки не просто измеряли температуру, но активно помогали в деле создания таких «пробок».
 - Это как же? Вертолетом, что ли?
 - Именно. Ласточка локализует слабое место и направляет спущенный с вертолета груз с кремнеземом в нужное место.
Варя, которая внимательно слушала их диалог, кивнула и сказала:
 - Да, я сделаю, что вам нужно.
 - Да подожди ты, - сказал Глеб, - Ты еще даже в вулкане не была.
 - Но у меня получится! Я уверена.
Епифанцев улыбнулся.
 - Я рад энтузиазму. Впрочем, вам сперва нужно убедить в моей идее Щербанева. Собственно, для этого я и попросил Ларису Аркадьевну вас позвать.
Он снова подошел к вулкану за стеклом. Пар понемногу рассеивался, и через запотевшее стекло было видно красный от остывающей лавы конус. Магма потихоньку еще сползала вниз, крупными складками собираясь у основания.
 - Видите ли, ласточки обречены на смерть. Оказавшись внутри вулкана, который готов вот-вот извергнуться, они не успевают из него выбраться. У них хватает времени лишь на оповещение. А с моим методом мы могли бы превентивно затыкать опасные места. Им не нужно было бы умирать.
Варя неожиданно закашляла и схватилась за бока. Ее шатнуло, и она оперлась о край бочки.
 - Ну зря ты про обреченность начал, - бросил Глеб ученому и подошел к девушке.
 - Нет, нет, - она помотала головой, - Я ведь все и так понимаю.
 - Что с тобой? - спросил Соколов.
 - Все нормально. Колется иногда, я вам говорила. Но это ничего, наверно.
Варя сделала глубокий вдох и выпрямилась. Сейчас она снова крепко стояла на ногах. Глеб решил, что позвонит в Москву Резнову насчет этого. Возможно, что-то в развитии Вари пошло не так и нужно срочно возвращать ее на лечение, подумал он. Впрочем, после слов ученого его снедала и другая мысль. Епифанцев сказал, что Варя обречена умереть. План насчет «пробок» казался Глебу не менее безумным, чем вся цель существования Вари. Вот стояла она сейчас перед ним - ладная девочка-подросток, наивная и не знающая мира. Ей жить да жить, такой молоденькой. Зачем же умирать ради этих людей, которые ничего в ней не видят, кроме инструмента?
 
5. Церемония
На следующий день с самого утра началась настоящая суматоха. Глеб проснулся от громкого голоса Марьяны.
 - Ой, ну чего ж это вы спите? На церемонию пора! - кричала она.
Женщина была «при параде». Темные волосы спадали аккуратно завитыми кудрями, над глазами темнели ровные стрелы бровей, а больше всего привлекали взгляд ярко-красные пунцовые губы. «Елки-палки, во напомадилась» подумал Глеб. С мочек ушей Марьяны свисали хрустальные капельки сережек, а на шее виднелась подвеска - камешек в форме птицы ласточки на цепочке.
 - Да встаю я, - зевнул Глеб, - А чего это вы разоделись? Церемония - это у вас свадьба, что ли?
 - Ну что вы, - отмахнулась Марьяна, - Это знаменательный день, нужно выглядеть соответствующе.
 - Ага, знаменательный день - это собирать молодую девчонку на смерть? Интересные тут обычаи. Ну идите, одеться хоть дайте.
 - Жду вас у входа, - бросила Марьяна.
Он встал и, потягиваясь, стал собираться. У входа снаружи слышались громкие голоса. Когда он распахнул дверь, то увидел перед ступеньками настоящую стену из людей. Женщины и мужчины стояли к нему спиной, у последних на шее сидели дети для лучшего обзора. В череде выкриков Глеб несколько раз услышал «Ласточка!» и понял, что где-то там находится Варя. Он пробился сквозь толпу внутрь импровизированного круга, хотя и здесь было тесно. Каждый хотел подойти поближе к девушке. Перед Варей стояла мама с годовалым ребенком на руках. «Поцелуйте в лобик, поцелуйте» - говорила женщина, протягивая дитя к ней, словно богатое подношение. На лице Вари застыло улыбающееся выражение - оно было настолько неестественным, что Глеб подумал, это Марьяна приказала ей такую гримасу состроить. Девушка наклонилась к ребенку и коротко приложила губы ко лбу. Ребенок задергал ногами и заплакал. Женщина запричитала «Спасибо, спасибо!» и быстро нырнула обратно в толпу. Ей на смену, как на очередь к врачу, вышла следующая, тоже с ребенком. Глеб оттеснил ее, схватил Варю за руку и спросил, пытаясь перебить шум голосов:
 - А Марьяна где?
Варя выглядела растерянной и ничего не сказала. Тут над толпой прокатился звучный бас: «Разойдитесь, уважаемые граждане!». Голос показался Глебу знакомым, а когда толпа у него перед глазами поредела, пропуская вперед его обладателя, он узнал мощную стать Щербанева. Глава Тихоокеанского края был в черном шерстяном пальто до колен. Плечи его казались сделанными из камня, и он вполне мог бы раздвигать толпу одной своей фигурой.
 - Прошу вас передать нашу дорогую ласточку мне. Она пока еще непривыкшая, - снова обратился он к присутствующим. - А вас жду на церемонии полета на главной площади Ключей.
 - Да мы же ее любим, - выкрикнула какая-то женщина из толпы, - Наша девочка, родная! Пусть не волнуется!
Когда толпа стала расходиться, Щербанев повел Варю и Глеба к машине. Их ждал настоящий кортеж. Щербанев кивнул им садиться в центральную машину, а сам поехал в замыкающей. Глеб открыл дверь заднего сидения и увидел там Марьяну. Она подводила губы помадой, смотрясь в экран мобильного телефона.
 - Да хватит, красивая вы, - проворчал Глеб, садясь внутрь, - Лучше объясните, что там было за дикарство?
 - Выход ласточки в народ. Обычное дело, - она причмокнула губами, чтобы помада не размазалась, - Георгий Владимирович специально дал людям ее потрогать перед церемонией. Пиар-ход такой, вы должны понимать.
 - А детей зачем целовать?
Машина тронулась с места. Глеб увидел, как люди, шедшие по тротуару махают руками и издают приветственные кличи.
 - Традиция такая. Считается, что ребенок будет долго жить, если его поцелует ласточка.
 - Вот это здорово! - воскликнула Варя.
Она сидела между Марьяной и Глебой. Повернув голову к Соколову, она с серьезным видом сказала:
 - Они меня очень любят. Поэтому я хочу им помочь. Давайте я поцелую всех детей в городе, чтобы они долго жили.
 - Елы-палы… - простонал Глеб, опуская лицо в ладонь.
Под полотном неизменно серого неба на площади уже собрался народ. Заграждение, стоявшее здесь в прошлый день, убрали. На фоне дымящейся вдалеке Ключевской сопки стоял сценический подиум с навесом. Натянутый с обратной стороны сцены брезент пересекала надпись «С возвращением, ласточка!». Машина с Варей и Глебом подъехала к задней части сцены, где шли приготовления. Стояли мужчины и женщины в военных мундирах, люди в национальных одеждах Камчатки, а между ними бегали координаторы с гарнитурами на головах. Варю тут же оторвали от Глеба и утащили куда-то в сердце этой кучи-малы. Мужчина рванулся было за ней, но его схватил за локоть подошедший Щербанев.
 - Расслабься, - сказал он, - Тебе там делать нечего. Для нас приготовлены лучшие места.
Они обошли зрительские ряды и поднялись на специальное возвышение в конце импровизированного амфитеатра. Суровые охранники в черных костюмах сомкнули за ними ряды. С верхатуры открывался отличный вид как на сцену, так и на вулкан. Казалось, курящаяся гора вырастает из крытого подиума.
 - Вертолет готов? Заправлен? - спросил Щербанев кого-то из подопечных. Ему кивнули.
Тем временем перед баннером вывесили белый экран, и на нем начался показ фильма. Глеб стал смотреть. Это был документальный фильм о Нике - первой ласточке, про которую им рассказывала Марьяна. «Дитя Камчатки, она страстно любила свой край и отдала жизнь за его спасение», - говорил диктор на фоне кадров с улыбающейся Никой. Ближе к концу фильма стали показывать кадры других ласточек. Глеб знал, что это генные изобретения Резнова. Диктор, между тем, описывал их так: «Дело Ники продолжили последующие поколения. Храбрые девушки бросают вызов силам природы, чтобы показать, на что способен человек. Желтый раскрас помогает им бороться с жаром вулканов, а нам он напоминает храбрую и самопожертвенную птицу, с которой повсеместно стала сравниваться Ника и ее последователи».
 - Последующие поколения… - пробормотал Глеб вслед за диктором. Он повернулся к Щербаневу, - Это как-то размыто. Люди разве не знают, что она генная?
 - А зачем им знать? - пожал тот плечами, - Кто в этом соображает вообще? Кроме того, не забывай, что центр был долгое время секретным. Такие вещи нельзя было выдавать.
 - Ну ладно, а вот раскраска? Это же неправда. Все дело в этой самой силификации - то, что она кремнеземом напитывается.
 - Так это вообще фантастика, - засмеялся Щербанев, - Расскажи такое, люди нас идиотами обзовут. Негоже, чтоб власть за дураков считали. 
 - Это же станет известно рано или поздно.
 - Ты переоцениваешь желание людей докапываться до сути. Ну есть у нее эта каменная кожа, и что с того? Как она в точности работает и какие там гены куда суются, это нашему мужику до фени. Главное - раз морда желтая, значит от огня защищает. Да и вообще: народ наш генетики побаивается. Залезать в тело и все там коверкать, даже пусть к лучшему - неприродное это.
 - Я тоже так думаю.
 - Вот. Поэтому нужно переиначить, адаптировать. Миф создать о сверхчеловеке. Варя твоя - инструмент такого мифа. Я вот думаю, что генные - хорошо. Пусть они помирают вместо нас и еще сильнее этот миф укрепляют.
Глеб поежился от его слов. На сцену вышла Марьяна и поприветствовала толпу в микрофон. Она говорила банальные для подобных мероприятий речи, пока не перешла к ласточке. «Вы, наверно, все ждете появления нашей самой дорогой гостьи», сказала она, «Так давайте же ее позовем». Она ушла, а на сцену поднялись мужчины и женщины в национальных одеждах Камчатки. Заиграла мелодия в национальных мотивах, хор запел:

«Земля вулканов и морей,
Мы жили здесь века.
Ты прилетай же к нам скорей,
Родная ласточка.

Ты песню радости несешь,
Весну на кончике хвоста.
Ты вызываешь в сердце дрожь,
Родная ласточка.   

Когда земля вдруг поднялась,
Когда пришла гроза,
Ты храбро в жерло понеслась,
Родная ласточка.

Тебе вовек мы будем славить,
Петь песни будем за тебя.
Беду всегда от нас отвадишь, 
Родная ласточка.»

Пока они пели, Глеб наклонился к Щербаневу и прошептал:
 - Вы знаете такого ученого, Епифанцева? Здесь живет, вчера нас к себе звал.
Щербанев состроил недовольную гримасу.
 - Профан, - бросил он, - Небось про свою теорию «пробок» заливался.
 - Если он прав, нам не нужна помощь ласточек.
 - Да какое «если». Тут даже «может быть» не натянешь. Вулканологи наши его идею рассматривали, какие-то формулы выводили. В итоге просто посмеялись. Тебя, наверно, Лариска к нему послала.
 - Бабушка… Да, Лариса ее звали.
 - Вот-вот. Она как раз печется, чтоб ласточки больше не дохли. Наверно, думала, ты какой-то важный, идеи Епифанцева пропихнешь куда надо.
 - А чего она так печется?
 - Да кто ее знает. Говорят, у нее дочка была, рано скончалась. Похожа на самую первую Нику была. Вот она и переживает за этих девок. Но ты смотри-смотри.
Щербанев хлопнул Глеба по плечу и указал на сцену. Там снова стояла Марьяна. «Итак, встречайте все дружно нашу храбрую Нику». Раздались шумные аплодисменты, под которые на сцену вышла Варя. Она была в обтягивающем костюме полностью черного цвета, кроме области на груди, окрашенной в белый цвет. Между обеими руками и туловищем, а также между ногами виднелась ткань летательных перепонок. Варя шагала в костюме осторожно, боясь оступиться, и Глеб понял, что раньше она его никогда не надевала. Народ в амфитеатре ликовал и радостно хлопал в ладоши. Марьяна, с лица которой не сходила искусственная широкая улыбка, спросила девушку:
 - Ника, ты готова к полету?
Люди на местах замерли. Варя посмотрела по сторонам. Вид у нее был слегка растерянный.
 - Полет - это на вертолете?
Марьяна засмеялась - тем смехом, который призван сгладить неловкий момент.
 - Нет, я говорю про первый полет ласточки.
 - Я не знаю, как это, - ответила девушка.
Глеб услышал, как Щербанев вскочил с места:
 - Что она несет?! - прорычал он.
Соколов вскочил вслед за ним и схватил за рукав. В его пальцах словно не было крови - до того они стали белые.
 - Какой еще полет? - спросил он.
 - Церемония и есть полет, - бросил Щербанев, - Все ласточки надевают костюм-крыло и делают пролет над Ключевской сопкой. Ты думаешь, почему все здесь сидят?
Глеб обмер.
 - Это разве было в ТТХ? Варя ведь не летала никогда, по ней видно!
 - Должно было быть, если только не..
Щербанев впечатал каменную ладонь в гранитный лоб.
 - Я всем давал инструкцию. Каждый хотел свои правки внести. Может, удалили случайно. Вот знал, что надо было мне посмотреть после этих умников!
 - Вы в своем уме? Такое не проверять?!
Щербанев помотал головой и развернулся к Глебу.
 - Сейчас это все не важно. Девчонка должна полететь. Иначе случится пиар-катастрофа. Скажут, ласточка ненастоящая. Мой рейтинг знаешь как обрушится!
 - А если она упадет в вулкан? Это будет лучше?
 - Так будет хоть попытка, и мы сможем списать все на Резнова, что дефектную прислал. Соколов, вообще ты ее вожатый. Вытаскивай нас отсюда, хотя за волосы, хоть за жопу!
Он приказал Глебу идти на сцену к Варе, а сам позвал за вертолетом. Про себя Глеб проклинал Щербанева за самодурство, но делать было нечего. Слетев по ступеням, он ринулся за сцену, куда поспешно увели Варю после конфуза. Девушку обступили люди в военной форме и задавали какие-то вопросы. Соколов велел им уходить, сказав, что он по поручению Щербанева. При виде Глеба девушка сначала обрадовалась, но через мгновение на ее лице проступило смятение:
 - Дядя Глеб, я не понимаю, что от меня хотят. Мне нужно куда-то лететь?
«Во попали в переплет» подумал Глеб «И как теперь ее обучать? Да и ответственность на мне, если упадет». Он стал вспоминать годы в запасе десанта и прыжки с парашютом.
 - Слушай, Варя. Тебе нужно будет пролететь вон над тем вулканом, - сказал он, показывая на Сопку.
Вулкан вдалеке будто стал дымить еще сильнее. Пар из отверстия вырывался уже темного цвета и уходил в вышину. «А если собьется во время полета, упадет?» - мелькнула мысль у Глеба. Он спешно ее отогнал.
 - В этом? - спросила Варя, расправляя руки и натягивая перепонку до спины, - Но я не умею. Меня не учили.
 - Я прыгну с тобой, это несложно, - сказал Глеб, а про себя подумал: «Господи, что я несу! Я сам в этом дурацком костюме не летал никогда. Разобьюсь к чертовой матери».
Он подозвал военного. Спросил, есть ли костюм для него. Тот нахмурился и ответил, что этого не знает. Сказал Глебу, что вертолет уже приземлился и их ждет Щербанев. У крылатой махины Глеб повторил свой вопрос главе края.
 - Ты что? - ответил тот, - Костюм есть только для Ники, ей же лететь. Чего удумал?
 - Ничего я не удумал, - огрызнулся тот, - Парашюты хоть есть?
В вертолете нашлись два парашюта. Щербанев с ними не полетел, и Глеба с Варей сопровождали двое военных. Соколов попросил подняться до высоты пяти километров.
 - Не положено, - покачал головой пилот, - Для церемонии надо на высоту вулкана подлетать.
 - Да как же она его пролетит тогда? - спросил Глеб.
 - Поднимется. Она ж ласточка.
 - Взлетай до пяти километров, говорю! - разозлился Глеб.
 - Ага, потом с меня Щербанев спросит.
 - Щербанев здесь не указ.
Переругавшись с пилотом, Глеб все-таки добился своего. Ключевская сопка в окне виднелась все ближе. На белесом пике, словно вены на теле, выделялись базальтовые склоны - следы былых извержений. Гора продолжала дымить, и ничего дальше вулкана в пепельном дыму разглядеть было нельзя. Глеб оторвался от зрелища и повернулся к Варе.
 - Когда подлетим, то прыгнем вместе. С парашютами. Я тебя научу, как раскрывать.
Варя осмотрела кольцо, болтавшееся на грудной перемычке своего парашюта. Осторожно взяла его пальцами, глянула на Глеба.
 - Верно, но не сейчас. Значит, слушай. Ты, наверно, боишься…
 - Нет, почему?
Действительно, страха в глазах девушки Глеб не видел. Она выглядела спокойной. Скорее, это у него внутри все тряслось. Сколько бы раз он ни прыгал, страх никогда не уходил. Древний инстинкт выживания всякий раз заставлял душу уходить в пятки, когда он смотрел в раскрытый люк вертолета. Но у Вари было не так. «Наверно, из-за этой амигдалы она такая» подумал он, «Ведь страх - это не больше, чем химия в мозгу. Отключи ее - человек что хочешь сделает»    
 - Меня больше волнует, что я не умею в этом костюме летать, - сказала Варя, расправляя руки-крылья.
 - Научишься. Мы прыгнем вместе, но ты руки пока не расправляй. Научись управлять телом в полете сначала без него. Потом ты должна будешь взлететь и пролететь точно над жерлом Сопки. Помнишь, как птицы это делают?
Варя задумалась.
 - Я только скворцов видела. Они так быстро-быстро машут крыльями. У меня так не получится.
 - Тебе не надо махать. Тебе нужно парить. Как сама полетишь, расправь руки и ноги. Потом оттяни туловище чуть назад, спину согни, чтобы ветер тебе в живот дул. Это тебя поднимет. Как перелетишь через вулкан, дергай за кольцо. Это откроет парашют, и ты спокойно спустишься. 
Пилот прокричал им, что они почти на месте. Глеб подошел к открытому люку. Внизу не было видно ни зги. Впереди проступало алое чрево вулкано. Ветер изредка разрывал серую завесу, обнажая белизну склонов. Глеб обернулся к пилоту.
 - Так если ничего не видно, как ее полет увидят?
 - Ой, ты поверь, оттуда хорошо все видно. Тут и инфракрасные камеры и черт-те знает что еще транслирует. Так что ныряйте, а я уже полечу отсюда.
Глеб взял Варю за руку. Ноги тряслись, сердце колотилось. Он разозлился на себя, что так боится. Хватка Вари была крепкой, и в девушке не чувствовалось ни капли волнения. Она целеустремленно смотрела вниз, взглядом будто что-то просчитывая. Глеб тронул ее за плечо и обменялся с ней взглядами. Оба кивнули, а затем, наклонившись вперед, сорвались вниз. Пепел ударял по куртке и защитным очкам. Глеб крепко держал Варю за руку, а та, плотно прижав руки к телу, летела рядом. Глеб наклонил тело назад и поднял вверх руки, приняв вертикальное положение. Варя посмотрела на него и кивнула. Пепельный туман редел, и перед глазами сильнее проступали контуры сопки. Они почти сравнялись с пиком. Глеб толкнул Варю и показал, чтобы она расправила костюм-крыло. Девушка распахнула перепонки, и словно марионетку на струне, ветер рванул ее обратно ввысь. Глеб запрокинул голову, но ничего не увидел: Варя исчезла в облаках дымовой завесы Сопки. «Ну, девочка моя, не подведи» подумал он. На сердце у него стало тревожно. Он продолжал падать, то и дело поднимая взгляд в небеса: летит или нет?
Завесы вокруг него уже не было. Стремительно приближался серый каменистый пейзаж, напоминавший лунную поверхность, которую он видел в детстве на картинках. Все подножье Сопки было усыпано падавшим пеплом, а чуть дальше начиналась уже зеленая полоса лесов. Глеб видел перед собой будто срез на дереве - старая темная сердцевина была окружена молодой зеленой заболонью. Когда до земли оставалось около полукилометра, он дернул кольцо. Ноги рвануло к земле, плечи потянуло вверх. Взгляд его снова устремился к вулкану. Ничто не нарушало завесу дыма. Вокруг вулкана, словно замершие в полете осы, висели вертолеты. Глеб подумал, что каждый из них снимает действо. Ждет появления ласточки. Но она все не показывалась. Он снова глянул вниз - земля быстро приближалась, мелькая стрелами камней. Глеб сомкнул ноги в коленях и вынес ступни вперед. Приземлиться гладко не получилось - порыв ветра дернул парашют и сбил его баланс. Он кубарем покатился по хлопьям пепла, ударяясь спиной о булыжники. Когда его перестало тащить по земле, он отстегнул парашют и приподнял туловище.
Вари все еще не было видно. Он подумал, что, возможно, она полетела не туда и вылетела с той стороны Сопки, которая смотрит на Толбачик. Нашарил в нагрудном кармане куртки пачку сигарет, закурил. Сразу закашлялся - возможно, с непривычки, возможно, из-за угарного газа. Последний раз он курил после того, как не стало Катеньки. Сигарета медленно тлела, поднимавшийся с ее кончика дым растворялся на фоне серого дыма. Какая-то точка привлекла его взгляд. Она выделялась на фоне вездесущей серости. Точка отдалялась от вулкана и направлялась в сторону реки, постепенно снижая высоту. Сердце Глеба замерло. «Птица или все-таки она?» подумал он. Точка все снижалась и снижалась, удаляясь от него. Когда ее полет замедлился, а выше в воздухе образовался темный нимб, Глеб от радости засмеялся.
 - Живая, деточка, - прошептал он.

6. Варя в вулкане
Край моря исчез из вида, и перед глазами Вари раскинулся алый зев Тисифоны. Выхватывая глазами картину жерла сквозь прорехи поднимавшегося дыма, она прижала руки к туловищу и наклонила его вниз. Началось свободное падение. Она проделывала это уже с десяток раз, и постепенно движения ее становились все более отточенными. Физическая подготовка в центре Мечникова дала плоды: она прекрасно чувствовала свое тело и полностью владела им в полете. При прошлых нырках она постоянно держала в голове последовательность необходимых действий, но теперь все происходило почти на автоматизме.
Термопара, висевшая за поясом, съехала в сторону, провода болтались на ветру. Варя кончиками пальцев подтянула их ближе к поясу. Тут же перевела взгляд на озеро лавы, летевшее прямо на нее. Мгновение - и она дернула за кольцо на груди. С шумом раскрылось полотно парашюта над головой. Ласточка потянула за одну из строп, метя на небольшой островок застывшей лавы прямо у самого края озера. Немного не рассчитала - ее тело снижалось быстрее, чем приближался высившийся над магмой уступ. Варя вытянула вперед ладони и схватилась за край. Парашют продолжил падение, приняв форму брошенной на берег медузы. Девушка подтянулась, села на край и сбросила ставший ненужным рюкзак с плеч. Пару раз отдышавшись, она запрокинула голову. К вершине жерла вела импровизированная лестница из уступов. Варя быстро подметила путь, по которому будет возвращаться на поверхность. Подметила она и возможные места обрушения, которые лучше избегать при карабкании. Мысленно проложив маршрут до самого верха, она теперь рассчитывала только на себя при возвращении. Если бы подходящей поверхности для карабкания не было, нужно было вызывать по радио вертолет и спускать для нее веревку.
 - Ласточка, приземление успешно? - раздался голос в гарнитуре, висевшей на голове.
 - Все в порядке, - ответила девушка.
 - Прекрасно. Ты уже знаешь, что делать. Ждем показания. Вулкан еще грохочет.
С утра вулканологи получили новости о странной сейсмической активности в Тисифоне. Серия толчков не стихала. Впрочем, большого извержения не ожидалось. Варю отправили разведать обстановку. Девушка опустилась на карточки и внимательно осмотрела озеро магмы перед собой. Словно поверхность реки - ряской, пруд лавы под ней был усеян маленькими островками застывшего базальта. От выступа, на котором находилась Варя, до ближайшего было около тридцати метров. Девушка поискала глазами другие платформы поближе к поверхности. Ниже из крутого отвеса выступали темные зубцы. Они выглядели непрочно, и в некоторых местах у основания можно было увидеть следы их обрушения. Но выбирать не приходилось. Ближайший был как раз на расстоянии прыжка. Варя подошла к краю уступа, приценилась взглядом, отошла, разбежалась и взмыла в воздух. Она пролетела в воздухе, и пальцы ее крепко вцепились в край глыбы. Она снова подтянулась и села, будто птица на ветку. Высмотрела следующий уступ - снова прыжок. В этот раз она приземлилась на ноги. Камень надежно держал ее, и Варя изготовилась прыгать снова.
До островка базальта оставалось около пяти метров, но уступов больше не было. Нужно было прыгать сразу на узкую полоску проплывавшего по лаве камня. Жидкая земля грохотала под ее ногами, волны лизали стены. Варя подумала, что после прыжка на камень, тот под ее весом может опуститься под лаву. Она задумалась о последствиях. Вполне возможно, волна подхватит ее и потащит в сторону. Сможет ли она уцепиться назад и залезть? Переживет ли погружение, даже короткое? Варя однажды, ради интереса опустила голую ступню в магму. Ступня начала дымиться, но боли она не чувствовала. Кожа почернела в этом месте, даже несмотря на асбестовую защиту. Глеб после этого запретил ей касаться лавы. Сейчас выбора не оставалось - надо было прыгать. Варя стащила с себя костюм-крыло, обнажив золото своего тела. Кремнезем в клетках уже сейчас спасал ее от жара - лава дышала испепеляющим зноем. Если бы здесь был человек даже в жароизолирующем костюме, то он не продержался бы и нескольких минут.
Она сделала небольшой - насколько это возможно на узком уступе - разбег и взлетела в воздух. Лава быстро приближалась. Варя выставила вперед ноги и сомкнула руки на груди. Когда ее ступни врезались в базальт, она почувствовала, как платформа разлетается надвое. Ничего уже было не поделать - сила инерции буквально вогнала ее под слой магмы. Варя забарахталась и, закрыв глаза, ринулась на поверхность, судорожно перебирая ногами. Она схватилась за одну из расколотых частей базальтового островка, но тот начал крошиться. Методично хватаясь за края платформы, она, наконец, смогла найти прочное место и тогда подтянулась наверх.
Некоторое время она дрейфовала в потоке лавы, рассматривая себя. Кожа на груди, на руках и на ступнях стала темной и дымилась. В этих местах она почувствовала жар. Еще у нее слезились глаза, а в легких жгло. В остальном она чувствовала себя нормально. Хуже было другое - во время погружения она потеряла и гарнитуру, и термопару. Они или слетели или были расплавлены внутри магматической толщи. Согласно инструкции, оказавшись у лавы, она должна была измерить ее температуру и передать показания по радио. Теперь ее спуск оказался бесполезным.
Пластина дрейфовала по направлению к гроту на южном конце озера. Там лава с шумом исчезала в темной пасти склона. Над сводом грота висел сталактит, по которому можно было вскарабкаться наверх, до одного из серраков. Как только пластина базальта вошла в грот, Варя обняла скалу и начала карабкаться вверх. Ей предстоял долгий путь к вершине - туда, где виднелся маленький круг темно-лилового неба, усыпанный звездами. Обводы кратера окружали эту синеву багровым кольцом, которое становилось тем ярче, чем выше поднималась девушка. Несколько раз она отдыхала, держась за камни. На вершине ее ждал вертолет. Пилот сбросил лестницу, по которой девушка взобралась на борт. Наверху она внезапно повалилась на пол кабины - словно тысячи маленьких иголок кололи ей тело изнутри .
 - Дяде Глебу только не говорите, что случилось, - сказала она пребывавшему на борту вулканологу, а потом потеряла сознание.

***
На следующий день Соколов позвонил в центр Мечникова. Он попросил Резнова, и вскоре в трубке раздался раздраженный голос:
 - Ну вы и время нашли! Знаете же, что у нас сейчас ночь.
 - Слушайте, я так не могу.
 - Опять вы эмоции свои наружу. Что вы не можете?
 - Я прошу вас отдать мне Варю на полное попечение.
 - Чего-чего?
 - Вчера она в вулкан спускалась. Едва пережила. Говорит, что все колется внутри.
 - Колется?
 - Вы слышите плохо? Отдайте ее мне - я на эти страдания смотреть не могу. Пришлите сюда замену, раз вы там этих ласточек разводите как курей.
 - Ну а дальше что? Куда вы с ней?
 - На Урал.
 - Понятно. Как тогда с Катенькой хотели?
Глеб промолчал.
 - В любом случае ничего у вас не получится, - вздохнул Резнов, - У всех ласточек есть срок годности.
 - Чего-чего?
 - Видите ли, кремниевая кожа это хорошо, однако в организме, состоящем из углерода - как все наши организмы - это приводит к определенным проблемам. Признаю, вина здесь отчасти на мне - эта проблема была во всех поколениях.
 - Да какая проблема! - Глеб чуть не ревел в трубку.
После долгой паузы Резнов сказал:
 - Гранулез. Кремнезем постепенно приводит к образованию гранулем по всему организму ласточек. Накапливаясь, они приводят к некрозу внутренних органов и в конце концов к смерти. Впрочем, ни одна ласточка до этого момента не доживала, насколько мне передавали. Все они погибали в жерлах вулканов.
На другом конце было тихо, и Резнов спросил:
 - Вы меня слушаете?
 - Я знал, что вы чудовище, - ответил ему Соколов, - Но чтобы настолько изощренно… Нет, вы настоящий дьявол. У вас есть сила создавать живые существа какими угодно...
 - Тут вы преувеличиваете.
 - Не прерывайте. Вы создаете всех этих солдат, ласточек и бог знает кого будто инструменты какие-то, как продукты. Вот и срок годности у них есть. Не согласуются кремний и углерод, видите ли! Помрет так помрет, наделаем новых! Так нет, вам этого мало. Вы еще других людей мучите, как меня. Знали, что я к Варьке прикипел, приставили меня к ней. Надежду мне какую-то дали, что вот вам после Катеньки суррогат. Чем не доченька, правда? Отвратительная схема! Будь я сейчас перед вами, я бы вас своими руками снова и придушил. И никто бы меня не сдержал!
 - Вы ждете от меня какого-то ответа? Я знаю, что вы на эмоциях опять.
 - Сколько Варе осталось жить?
 - Трудно сказать. Я же говорю, что ласточки не доживали до, - он кашлянул, - «естественной» смерти.
 - Давайте так. Пусть хоть последние дни она как нормальный человек проведет. Все-таки на Урал с ней полечу. Вы мне должны, раз я подписался на такое. Слышите?
На другом конце долго молчали. Наконец, раздался ответ Резнова:
 - Это правда, что я вас использовал. Но разве вы сами не видите, что в этом ничего, кроме вашей прихоти, нет? Вы Варю не для нее спасти хотите, а для себя.
 - Да пусть и так! Ну, даете добро или нет?
Резнов издал смешок.
 - В данном случае совсем не важно, что я скажу. Ведь ясно, что вы Варю против ее собственной воли никуда не заберете. Поэтому вам нужно задать этот вопрос ей. Если она согласится поехать с вами, я не буду возражать. Замена есть.
Резнов положил трубку.

7. Адское извержение
Варя вышла из комнаты силификации и увидела Глеба, сидящего на скамейке. Голова его свесилась на грудь, руки были сложены в замок на животе. По закрытым глазам Варя поняла, что он спит. Девушка присела рядом и некоторое время ждала, пока он проснется. Прошла уже неделя после спуск в Тисифону. Варю привезли на вулканологическую станцию в Ногликах, откуда происходило основное слежение за фуриями. Каждый день она отправлялась на силификацию, чтобы заживить раны от ожогов. После неудачного спуска вулканологи почти не заговаривали с ней. Но Глеб прилетел в первый же день и в течение недели не отходил от девушки. Вот и сейчас он ждал окончания ежедневного процесса. Ждал и заснул.
 - Дядя Глеб, - позвала Варя и легонько коснулась Соколова за плечо.
Глеб открыл глаза и потряс головой, приходя в себя ото сна.
 - Варя, - пробормотал он, - Ты уже все? Как тебе, полегче?
Она кивнула.
 - Да, сейчас все хорошо. Кожа восстановилась. Ничего не болит.
 - Точно? Ты говорила, что-то кололо у тебя.
Глеб помнил слова Резнова, но втайне питал надежду, что Варю все-таки минует болезнь.
 - Да, колет. Но ведь вы знаете, что все ласточки такие. И что мне не прожить долго.
Глеб обмер. «Откуда она знает?» подумал он.
 - Мне рассказал Георгий Александрович. Это болезнь такая. Сказал, что все знают.
 - Щербанев, зараза, - процедил Глеб.
Варя посмотрела на него задумчиво.
 - А я вас не понимаю, дядя Глеб. Вы постоянно со мной. Спрашиваете о самочувствии, заботитесь. И так - с первого дня. Почему вы это делаете?
 - Ты же не против?
 - Не против, - покачала головой Варя, - Но ведь вы рассказывали, что люди живут по принципу «Ты мне, я - тебе». А я вот не знаю, что дать вам взамен.
 - Да ничего не надо. Знаешь что… увидел я в тебе что-то.
 - Вы думаете…
 - Слушай, Варя, - быстро прервал ее Глеб, - Я хочу, чтобы ты нормальную жизнь узнала. Это все - центр Мечникова, эти вулканы, эти ученые, Щербанев - они все в тебе инструмент видят. Ты и не человек для них, а средство.
Варя в задумчивости склонила голову.
 - Разве это плохо? - спросила она.
 - Конечно! Ты должна узнать, что такое свободная жизнь. Как все нормальные люди живут. Вот я и предлагаю - поедем со мной отсюда, поживем вместе. Я тебя удочерю. Тебе нужно насладиться жизнью, пока можешь.
Глеб ожидал, что девушка обрадуется, но она еще больше задумалась.
 - Свободная жизнь? - переспросила она, - Я не понимаю. Что я буду делать?
 - Ну как. Вот у меня там родственники на Урале, брат двоюродный живет. У него свое хозяйство, хотя часть из него моя. Будем на природе жить. Рядом город - будем туда тоже ездить.
 - Я все равно не понимаю. Я буду просто жить?
 - Да, будешь просто жить, - со смехом сказал Глеб, - Никаких вулканов, лавы и этих опасностей. Ты человеком будешь, а не инструментом.
 - Но ведь я была создана как инструмент.
 - Вот именно! Не природно это, не естественно - как тебя создали.
 - Но постойте, дядя Глеб. Разве в природе не так же? Я имею в виду, быть инструментом для чего-то. Помните, мы скворцов тогда смотрели? Они вот летают, клюют что-то в траве, поют на ветках. День изо дня. И больше ничего они не делают. Они не плавают в реках, не зарываются в землю. Все животные такие - я в центре про разных смотрела передачи. Они как инструменты, только от природы, сделанные под разные цели.
 - Да что ты… - бросил Глеб, - Ты же не скворец. Ты искусственно создана, говорю же.
 - Но я не вижу разницы. Пусть я рождена с чем-то, пусть я даже инструмент для чьих-то целей. Разве не лучше всего делать то, для чего ты предназначен? Вот и я рождена, чтобы спускаться в вулканы. Чтобы предупреждать других об опасности.
 - Тобой просто пользуются, Варя.
 - Может быть. Но я вижу, что люди рассчитывают на меня. Что до меня тоже были девушки, которые спускались в вулканы и жертвовали собой ради других. Значит, есть такая роль, значит, нужен такой инструмент. И ведь никто лучше меня этого не сделает. Разве я могу просто так бросить людей, которые на меня надеются?
 - Да таких как ты, еще десятки в центре! - крикнул Глеб, - Это все издевательство над природой, Варя. Попытка людишек поиграть в Бога. Как ты не поймешь? Всем плевать на тебя. Погибни ты неделю назад, из Мечникова приехала бы из коробки запасная! И снова молились бы дураки-истуканы на площади, снова бы несли детей целовать.
Варя озадаченно смотрела на Глеба. Голос его срывался, он пытался убедить девушку силой эмоций.
 - Теперь я понимаю, - сказала она, - Вам важна именно я почему-то. Что-то есть во мне особенное.
 - Да в каждом человеке есть что-то особенное!
Варя медленно кивнула.
 - И вы хотите эту особенность сохранить для себя, - сказала она, - Но тогда я не смогу выполнять то, для чего была создана. Та жизнь, что вы описали… Простите, дядя Глеб, я не понимаю. Я не понимаю, зачем мне она.
 - Да как же…
Но их спор внезапно прервал звук сирены. Коридор замигал красным от ламп тревоги на потолке. Послышался голос из громкоговорителя:
 - Внимание! Это не учебная тревога. Всем незамедлительно покинуть свои помещения и собраться в центре наблюдения.
Сообщение начало повторяться, а сирена продолжала выть. Глеб и Варя встали с места и поспешили в северную часть здания, где располагался центр. Всю стену занимал большой экран с изображением геологической карты Охотского моря. По бокам от него отстояли экраны поменьше, на которых транслировались записи деятельности вулканов-фурий с кораблей и вертолетов. У экранов собрались сотрудники и что-то оживленно обсуждали. На геологической карте информация обновлялась в реальном времени по данным инфракрасных сенсоров и сейсмографов. Сразу же обращала на себя внимание большая красная точка, из центра которой расходились в пульсирующем ритме круги. Глеб подошел поближе, чтобы узнать ее источник. Это была Мегера - вулкан, который, по словам Щербанева, никогда еще не извергался. Сам глава края стоял возле одного из столов. Рядом с ним была полупустая бутылка с прозрачной жидкостью. Щербанев опрокидывал содержимое в граненый стакан и глотал его залпом.
 - Да вы с ума сошли! - возмутился Глеб, - Бухаете, когда тут такое?
Щербанев мрачно ухмыльнулся. Лицо у него уже раскраснелось от алкоголя, нос был цвета спелой редьки. Он отставил бутылку.
 - Как раз сейчас самое время, - пробасил он, - Ибо грядет апокалипсис.
Он протопал мимо Глеба и ткнул пальцем в изображение с камеры. Она в реальном времени транслировала вид Мегеры. Над вулканом висело темное облако, сверкавшее разрядами молний. 
 - Наши воробушки, - Щербанев кивнул на собравшихся у экрана ученых, - просмотрели многочисленные данные и пришли к неутешительному выводу. Нам всем кранты.
Глеб разозлился.
 - Давайте серьезно, - сказал он, - Вам алкоголь в голову ударил.
Тут вступил один из вулканологов:
 - Георгий Алексеевич вполне серьезно. Все говорит, что будет извержение уровня Тамборы 1815 года.
 - Это что, плохо?
Щербанев в ответ расхохотался, а вулканолог посмотрел на Глеба в недоумении.
 - Мы говорим об облаках пепла, которые закроют солнце на месяцы, если не годы. Причем не только здесь. Извержение той силы, которое ожидается, выплюнет столб пепла до стратосферы и распространит его надо всем материком. Во всем содружестве начнется, грубо говоря, ядерная зима. Это мы еще не говорим про цунами, которые наверняка накроют Сахалин и Камчатку. Не полностью, но поражение городов на побережьях будет колоссальным. В атмосферу будет выброшено большое количество углекислого газа и серы, что приведет к заболеваниям людей. И это далеко не весь список.
 - Сам видишь, что в условиях войны это будет нам приговор, - подвел итог словам вулканолога Щербанев, - Апокалипсис, как и говорил.
И он вернулся к столу с бутылкой. Неожиданно к нему бросилась Варя.
 - Но ведь извержение можно прекратить, - сказала она, - В Ключах мы были в гостях у Сергея…
Щербанев резким жестом приложил свою огромную ладонь к лицу девушки.
 - А ты вообще молчи, - прогремел он, - Это из-за тебя до нас так поздно новости дошли. Если бы ты передала сведения неделю назад, мы бы знали, что извержение зреет не в Тисифоне.
Глеб с силой отстранил руку главы края от Вари.
 - И что бы вы сделали? - спросил Глеб, - У вас нет метода на такие случаи. Когда должно случиться извержение?
Щербанев втиснул голову в плечи.
 - С минуты на минуту. Эвакуироваться бесполезно. Я ж сказал - нам кранты. Так бы хоть улететь успели.
Со звучным «бульк» он вливал содержимое бутылки себе в глотку. Глеб махнул рукой. Варя бросилась к нему.
 - Дядя Глеб, мы должны что-то сделать!
 - Да что тут сделаешь, Варька? Если только…
 - Сергей, да? Вы тоже о нем подумали?
Глеб кивнул.
 - Но он же в Ключах, это очень далеко отсюда, - сказал Соколов, - Нужно ведь доставить эти его бочки с кремнеземом к Мегере.
 - Давайте позвоним ему.
Они спросили одного из вулканологов, как связаться с вулканологической станцией в Ключах. Большинство ученых уже в панике покидали свои посты, и в центре осталось всего несколько человек. Они считали своим долгом поддерживать работу центра, даже в условиях неминуемого извержения. Один из них показал на служебный телефон. Впрочем, когда он услышал, что они хотят связаться с Епифанцевым, то неодобрительно покачал головой. «Только не говорите, что собираетесь слушать этого шарлатана» сказал он.
 - Во люди, - хмыкнул Глеб, набирая номер, - Нам тут конец скоро, а они даже рискнуть не хотят.
Никто долгое время не отвечал. Наконец, в трубке раздался запыхавшийся женский голос.
 - Марьяна, вы? - спросил Глеб.
 - Нет, душенька, это бабушка Лариса, - сказал голос на другом конце, - Марьянки уже след простыл. Вулкан этот всех настращал, они деру как дали!
 - А вы чего остались?
 - Да куда мне бежать-то? Какая судьбинушка ни выдастся, встречу ее здесь.
 - Бабушка Лариса, нам нужно с Епифанцевым связаться. И очень срочно. Он ведь не уехал?
 - А это вы правильно. Он сам хотел в центр звонить. Говорит, план у него есть. Ну сейчас трубочку передам, он тут как раз.
Через секунду в трубке раздался голос вулканолога.
 - Это вы прекрасно, что позвонили, Глеб Александрович! - воскликнул он.
 - Да что ж прекрасного? У вас план есть, как Мегеру эту укрощать?
 - Значит, правду говорят? Извержение в 7 баллов, новая Тамбора?
 - Да хрен его знает, сколько баллов, - ответил Глеб, - На картинках тут все красное у этой Мегеры.
 - Прекрасно! Вам повезло. Когда меня в прошлом году выдворили из центра, мой проект остался незаконченным. Я готовил кремнеземную «пробку» как раз на такой случай. Если лентяи из центра ничего не украли и не утилизировали, то дроны должны быть на месте.
 - Дроны? Что еще за дроны?
 - А как вы собираетесь бочки с кремнеземом доставлять к вулканам? Я подсчитал, что для Мегеры их нужно огромное количество - примерно 2 тонны. Это около 50 бочек. Можно было бы перевезти и вертолетами, но в жерло им не залететь. Поэтому я заказывал из Китая беспилотники. Они модифицированы, чтобы реагировать на излучение в инфракрасном спектре.
 - Что-что? Я ничего не понял.
 - Сначала найдите дроны, - вздохнул Епифанцев, - Дальше я все сделаю сам.   
Глеб начал спрашивать оставшихся в центре сотрудников о машинах Епифанцева. Никто ничего не знал. Щербанев уже полухрапел, развалившись на стуле. Свою кончину он собирался встретить во сне. В конце концов, один из младших сотрудников сказал им, что весь проект Епифанцева хранится в полузаброшенном ангаре неподалеку от вертолетной площадки. Потом он отвел их в сторону и шепотом сказал, что поддерживал идеи вулканолога.
 - Отлично, тогда показывай дорогу, - хлопнул его по плечу Глеб.
Снаружи было темно. Была середина ночи, видневшийся невдалеке океан неспешно перекатывал волны, слышался бархатистый шелест волн. Лишь где-то за кромкой горизонта грохотало, напоминая об угрозе извержения. Дроны нашлись в самой дальней части ангара. Это были большие грузовые машины с четырьмя «ногами» с пропеллерами на концах. Тут же рядом у стены стояли плотно закрытые бочки из странного материала цвета лунной поверхности.
 - Асбестовые бочки, - объяснил сотрудник, - Чтобы содержимое не сразу попало в магму. Идея была в том, что по мере спуска в лавовое озеро давление постепенно разорвет бочку, но тогда кремнезем будет как раз у нужного места.
 - Ладно, хорош с лекциями, - прервал его Глеб, - Что нам дальше-то делать? 
Паренек взял со стола в углу ангара гарнитуру с наушниками, что-то покрутил в ней и передал Глебу.
 - Вот, теперь вы должны связаться напрямую с Сергеем Алексеевичем.
 - Да у вас тут все продумано было, - изумился Глеб, надевая наушник.
 - Он знал, что рано или поздно такая катастрофа случится, - пожал плечами сотрудник, - Мы и еще ребята поддерживали его проект, но после его увольнения об этом нельзя было даже говорить. Дронов планировали использовать в войне против федерации.
В наушнике что-то захрипело, Глеб сказал для проверки пару фраз. Вскоре в ухе раздался голос Епифанцева.
 - Как слышите? Как слышите? - повторял он.
 - Слышу прекрасно. У нас тут целая армия ваших дронов. Как прикажете их к вулкану доставлять?
 - Замечательно! Надо посмотреть, установили на них GPS-передатчики, как я просил.
Глеб увидел, как горестно качает головой сотрудник.
 - Ничего не ставили, - передал он.
 - Тогда задача усложняется. Без навигатора дроны сами не долетят до Мегеры. Нужно будет их направлять. Они будут следовать за движущимся объектом перед собой. Предлагаю взять вертолет.
 - Вы что, хотите, чтобы мы к вулкану, который вот-вот взорвется, полетели на вертолете?
 - Опций у нас нет, Глеб Александрович. Если Мегера взорвется, нам так или иначе конец. Неважно, будете вы в эпицентре или в Ногликах.
Глеб выругался про себя. Сотрудник сказал ему, что знает человека, который сможет доставить их к Мегере на вертолете.
 - Беги за ним, - приказал Глеб, - А мы пока дронов стартуем.
Они провозились с настройкой машин до утра. Глеб все волновался, что будет поздно, и на горизонте вот-вот расплывется ярко-красный гриб взлетающей магмы. Но вулкан молчал, хотя грохот стал слышаться все чаще. Когда сели в вертолет, их приветствовал бородатый пилот. Он помахал им рукой, в которой была зажата бутылка с красной полупрозрачной жидкостью. Выглядел он навеселе.
 - И он тоже пьет? - упавшим голосом спросил Глеб.
 - А кто в такое время будет трезв? - ответил сотрудник.
Глеб хотел лететь сам, но Варя твердо намерена была лететь вместе с ним. В вертолете был и комплект костюма-крыло - все вертолеты в Ногликах были ими оснащены - но Соколов строго сказал Варе, чтобы она даже не думала нырять в вулкан в этот раз. Когда они взлетели в воздух под пьяную песню пилота «Врагу не сдается наш гордый варяг», стая дронов, будто рой огромных пчел, ровными рядами взлетела вслед за ними. Каждый дрон нес в металлической клешне, установленной с нижней стороны корпуса, бочку кремнезема. Мерное металлическое жужжание сотен пропеллеров сопровождало полет вертолета, а с расстояния казалось, что летательное средство окружено стаей огромных птиц.
 - Что мы будем делать на месте? - спросил Глеб по радио Епифанцева.
 - От вас ничего не требуется, кроме как долететь до жерла. Как я говорил, в дронов встроен инфракрасный датчик. Они автоматически проследуют к самой горячей точке над лавовым озером в кальдере и на определенной высоте отпустят груз.
 - То есть, прилетели, покидали бочки и назад?
 - В теории, да.
Глеб опустился на сидение и большую часть времени, которую занимал полет, провел в молчании. Пилот все горланил песни, но к удивлению Соколова, вел машину уверенно. Когда на горизонте уже показались контуры трех зловещих сестер, Глеб подсел к Варе и сказал:
 - Если переживем бедлам этот, ты как? Согласна со мной на Урал?
 - Дядя Глеб, я ведь вам уже сказала. Тут люди…
 - Да какие к черту люди! Они вкладывают в дорогостоящие генетические проекты типа твоего, тогда как все это можно было делать с помощью роботов и приборов. Вон дрон что, не может залететь все измерить внутри? Нет, надо городить девчонок с каменной кожей. Какая чушь!
 - А почему вы так хотите именно со мной улететь отсюда?
Глеб не ответил. Взгляд девушки стал осторожным. Она переводила взгляд с него на гладь воды за бортом.
 - У вас же была дочь, дядя Глеб. Мне Геннадий Алексеевич говорил. Вы думаете, я это как она?
 - Не городи чушь, - отрезал Глеб, - Я уже все сказал. Не хочешь как хочешь.
Он больше не продолжал этот разговор. Гряда вулканов приближалась. Над Мегерой висело черное облако, сквозь которое проблескивали разряды молний. Даже сквозь жужжание дронов пробивался гулкий низкий звук - грохотала вся бывшая впадина Дерюгина. От воды у подножия вулканов шел пар, а вся поверхность моря вздыбилась, словно на нее падали невидимые капли дождя. Глеб сказал пилоту лететь к жерлу, но тот назвал его психом и отказался.
 - Ты молнии - и—ииик - там видел? - пролепетал он, - Живо поджаримся.
Глеб вызвал по рации Епифанцева.
 - Да, дело плохо, - сказал вулканолог, - Грозовое облако означает, что извержение близко. Вода испаряется из магмы, то есть, температура растет.
 - А нам что делать? Мы прилетели как вы сказали.
 - Увы, выбора нет. Нужно рисковать. Вам нужно уговорить пилота пролететь над тучей. Тогда беспилотники ринутся в жерло. Можно, конечно, подождать, пока туча не поднимется выше, но сейчас каждая минута на счету.
Пилот все отнекивался, пока Глеб не сказал ему поднять вертолет и пролететь над тучей. Нехотя, тот стал поднимать машину. Клубы темного дыма облизывали шасси вертолета, где-то под металлическим корпусом потрескивали электрические разряды. Тем не менее план удался - следуя за вертолетом над конусом вулкана, дроны один за другим ныряли в облака пепла. Раздавался грохот, туча сверкала, пропуская каждого из дронов. Когда вся стая скрылась внутри вулкана, Глеб позвал по рации вулканолога. В ответ ему было молчание. Пилот развернул машину, так чтобы вулкан снова был перед ними. Казалось, туча стала искрить еще сильнее, разряды молний не переставая рассекали черноту облака.
 - Епифанцев! Вы меня слышите? - кричал в микрофон Глеб.
Раздалось хрипение, из которого постепенно сформировался голос ученого.
 - Глеб, у нас проблема, - сказал голос, - У дронов перегорели сенсоры.
 - То есть, они не сбросят бочки?
 - Они не знают, куда. Нет системы наведения. Молнии ее сожгли. Сейчас они внутри просто беспомощно висят, пока туча их не добьет.
 - Да просто сбросьте эти бочки! Какая разница куда?
 - Нет, так мой план не сработает. Нужно точечное попадание в разлом.
 - Да елки-палки! Все зря получается.
 - Нет. Есть еще способ.
 - Какой?
Глеб в напряжении ждал ответа, поглядывая на вулкан. Дрожь земли вызывала на его склонах оползни - базальт с треском сыпался к подножию и исчезал в море.
 - Я только что перепрограммировал дроны на то, чтобы они устремлялись к точке, которая издает волны определенной частоты.
 - И что нам это даст?
 - Нужно бросить передатчик - а точнее, чип в нем - туда, где находится разлом.
 - Там же лава.
 - У вас есть что-то из асбеста? Можно положить чип туда.
 - Да дело даже не в этом. Кто...
Глеб замолчал. Он уже понял, к чему ведет вулканолог, и не хотел больше ничего говорить.
 - Кто нырнет в лаву? - закончил вопрос со своей стороны Епифанцев, - Думаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос. Глеб, если мои расчеты верны, создавшаяся пробка распределит магматическую породу между всеми тремя фуриями и последующее извержение будет не столь разрушительным. Уж точно нам удастся уберечься от ядерной зимы. Содружество не пострадает. Решение за вами.
Глеб сдернул гарнитуру, разломил наушник надвое и выдернул оттуда микросхему чипа.
 - Дядя Глеб, что случилось? - спросила Варя, - Что сказал Сергей?
Тем временем все небо уже затянуло темной пеной. Огромная пепельная туча поднималась от жерла вулкана и щербатой медузой растворялась в вышине. Внизу грохотало. За одной темной завесой следовала другая, словно разлом в земле пытался прокашляться. Вертолет качнуло, и Глеб повалился на пол. Чип выпал у него из руки.
 - Что это? - спросила Варя, подбирая микросхему.
 - Дай сюда, - проревел Глеб, пытаясь подняться.
Он схватил с полки респиратор и стал надевать парашют. Обернулся. Чипа в руках девушки уже не было. А сама она сбросила с себя одежду и облачилась в костюм-крыло.
 - Варя, не смей! - голос Глеба дрожал, - Где чип?
Девушка открыла рот и высунула язык. На нем блестела микросхема.
«Она уже все поняла» похолодел он.
Уже в темном костюме из полимеров, ласточка подошла к краю бездны и посмотрела вниз. Как обычно, никакого страха в ее глазах - только любопытство и решимость. Глеб вдруг почувствовал слабость в ногах, но удержался, чтобы снова не упасть. У него начиналась гипоксия.
 - Варя, отойди, - ловя дыхание, сказал Глеб, - Прыгать буду я.
Она помотала головой.
 - Вы же сами все понимаете. Я была создана для этого. Дайте мне исполнить свою роль.
Вертолет трясло. Глеб почувствовал, как резко возросла температура. Кабина погрузилась в черноту, из которой перед ним появилось лицо Вари.
 - Дядя Глеб, я вас очень люблю! Летите обратно! - закричала она.
Он схватил ее за плечи, но она вырвалась из его рук и исчезла в сплошной пелене. Глеб услышал звук распахивающихся крыльев. «Прыгнула все-таки» подумал он. В ушах его засвистело, а все вокруг стало белым. Он потерял сознание.

***
Глеб пришел в себя на больничной койке. К руке был пристегнут шланг капельницы. Глеб в отвращении выдернул иглу и поднялся с места. Голова кружилась, но ходить он мог. В коридоре ему встретилась медсестра, у которой он спросил, где он. «В больнице в Ногликах», буднично ответила она. Глеб спросил, взорвался ли вулкан. Медсестра лишь посмеялась в ответ. Несмотря на уговоры еще полежать в палате, он забрал свои вещи и вышел из больницы.
На улице было непривычно светло. Обычная серая мгла, окутавшая небо, еще висела длинными клочьями, но сквозь прорехи пробивались яркие лучи солнца. Глеб вызвал такси и поехал на вулканологическую станцию. Из окна машины он смотрел на океанские волны. Они были привычного голубого цвета. «А чего еще я ожидал?» спросил он себя. В центре было оживленно, но не так как в момент перед извержением Мегеры. Люди спокойно ходили по своим делам, кто-то даже смеялся. Глеб остановил некоторых сотрудников, спросил, что произошло во время извержения. «Да не было ничего», спокойно ответили те, «Так, подымило, и успокоилось».
В центре наблюдения он взглянул на геологическую карту. Она показывала слабые сейсмические толчки. Красных кругов вокруг фурий больше не было. Глеб обернулся, ища глазами кого-то знакомого. В этот момент в зал вошел Щербанев. Он шел, как обычно, вальяжно, вынося вперед квадратные плечи. Увидев Глеба, он хлопнул в ладоши.
 - Проснулся наконец! - вскричал он. - А я уж думал, с того света тебя не вытащим.
 - Что случилось? - спросил Глеб.
 - Это мне у тебя надо спросить. Ты зачем ласточку-то угробил?
 - Что? - Глеб почувствовал, как внутри закипает злоба.
 - Да вы с ней пару недель назад подались план этого чудика исполнять. Мало того, что дроны пропали, которых мы для войны планировали, так и ласточка полезла в вулкан. Так там и пропала. Об этом потом пилот рассказал, который тебя назад привез. Точнее, твое полуживое тело. Врачи говорил, один углекислый газ был в крови.
 - Вы что за бред несете, - с напряжением сказал Глеб. Голос его был еще слабым из-за истощения, но рождавшаяся ярость перевешивала недостаток сил, - Вы же тут упадничали про апокалипсис, про то, как все Содружество накроет туча пепла. Мы… Варя, Сергей… Мы спасли вас. Варя - ценой жизни.
Щербанев покачал головой.
 - Это твои выдумки. Правда в том, что мы просчитались. Мы думали, что извергаться будет только Мегера, так как толчки были только под ней, но извержение распределилось по всем фуриям. В итоге, они подымили чуточку, и все.
 - Так это случилось именно потому, что мы бросили в Мегеру кремнезем! - голос Глеба сорвался, и в конце фразы он захрипел.
 - Да тебе еще в больнице надо полежать. А я буду готовить рапорт в столицу о твоих действиях. Шутка ли - угробить столько материала. Еще из-за тебя новую девчонку просить надо будет. Опять Резнов заворчит, хотя у него этих ласточек…
Глеб не помнил, как сжал ладонь в кулак, как занес его над щекой Щербанева и как со всей собравшейся в слабом теле силой направил его тому в челюсть. Послышался хруст, и огромная туша главы края повалилась на кафельный пол центра. В следующий момент поверженный схватился за рассеченную щеку, из которой хлестала кровь. Щербанев что-то закричал - то ли Соколову, то ли охранникам - но Глеб его не слушал. Он развернулся и пошел к выходу из центра. Его уже не волновало, что с ним будет дальше.