Утренняя звезда

От автора:
Жанр рассказа можно было бы определить как «диалог на пороге жизни и смерти», когда судьба человека решается в напряженном столкновении с собственной совестью. Кто-то скажет «фантастика», но в разговорах моего героя со странным своим гостем я стремился максимально оголить современную реальность и выявить подпорки, на которых жизнь простого человека сегодня-то держится. Насколько получилось, судить вам, дорогой читатель, хотя и никому не желаю узнать в этом герое себя.

I
Герой нашего рассказа - обычный современный человек. Впрочем, сам себя он считает неординарным. Ведь нелегко это - приехать в чужой город в 20 лет и потом, без связей, без знакомств, практически без гроша в кармане сделаться богатым человеком в большой компании. Город этот Санкт-Петербург, а название компании очень на слуху, хотя нам для нашего рассказа оно не обязательно. Ведь ты сам, дорогой читатель, если принадлежишь к тем, кто из маленького города перебрался в большой, прекрасно понимаешь, под какие молот и наковальню попадают здесь люди. Хотя бы зацепиться, выжить в потоке событий, знакомств, несчастных случаев - уже событие. Куда хуже, если у тебя в городе никого нет. Помогает цель. Вот у нашего героя она была - сделаться важным человеком и зарабатывать деньги. Да желательно побольше денег - ведь чем больше денег, тем сегодня выше и почитают. По крайней мере, показать можно богатство свое. Нет, конечно, он не был эгоист и не для себя одного все эти деньги зарабатывал. Он сначала отсылал семье - больной матери (отца у него уже не было), но когда ее не стало, продал отеческий дом и положил себе купить квартиру в Петербурге и завести семью.
Однако что-то шло не так. И квартира на самом берегу Финского залива в роскошном доме с охраной у него имелась, и загородный дом он себе купил и обустроил. Но все кто-то не приходил к нему. Так, случайные знакомые, в основном люди с работы. Девушек, конечно, тьма. Но вот все никто не задерживался в его жизни. Он даже думал о том, чтоб заставить. Была у него под началом молоденькая девушка, очень красивая и очень привлекательная. Все молодые парни - да и немолодые - в компании на нее заглядывались. «Ай да я ее сделаю своей», подумал он. Но когда она отказала - после похода в дорогой ресторан, после продуманного им до мелочей вечера - он прямо рассвирепел. Уволить девчонку хотел, шантажировать зарплатой хотел. Но что-то остановило. Ничего он ей не сделал, проглотил отказ. Впрочем, девушка сама вскоре после этого уволилась. Сказала, что в семье проблемы начались в родном городе, и уехала.
После этого случая Михаил - именно так зовут нашего героя - чувствовал, как по вечерам внутри просыпается злоба. Он бросался в алкоголь, даже устроил себе бар в квартире и закупал много элитной выпивки. Конечно, одному выпивать ему не нравилось - включалась музыка, звались гости. О его вечеринках знали все соседи. Когда вечеринки надоели, он ушел в работу. Не потому что деньги нужны были - денег уже было навалом - а потому что страшно вдруг захотелось ему людям в их ошибки потыкать. Полностью его должность звучала «Руководитель направления финансового контроля». Ему и раньше доставляло удовольствие тыкать людям в ошибки, говорить где и что они недодали или как ущемили компанию, но теперь он взялся за это с двойным усердием. Компания для него это были деньги, а если какой-то человек неразумно - по его мнению - деньги эти тратил, то значит, что он вредил, вредил страшно, это был прямо страшный грех в глазах Михаила. Придирался он даже к мизерным суммам, и удовольствие находил в безропотных ответах своих коллег и подчиненных. Но вот странное дело - чем больше превозносился он в работе за счет других, тем большую ненависть к себе чувствовал с приближением ночи, когда приходил в одинокую квартиру. Приближалась осень, система умного дома натапливала комнату к его приходу, включала свет, но все это было для Михаила словно насмешка. Он все отдал бы, чтоб его дома встречала с улыбкой жена, ставила на стол свежеиспеченный пирог и звала к ужину. Вместо этого со стены в уши бил однотонный голос искусственного интеллекта.
Иногда он долго стоял на берегу моря недалеко от своего большого и пустого загородного дома, где даже мебель была не распакована, и смотрел на накатывающие волны. «А вот как это, утопиться?» думалось ему, «Наверно, больно и долго. Пока вода легкие наполнит, еще живой будешь, чувствовать все это будешь. Нет, тут лучше быстрое что-то». Но потом он пришел к тому, что какая разница. Стал жить просто по инерции. Пустота была от алкоголя и от работы. Он уже механически выпивал и механически работал. Его дух… Что, читатель, не ожидал это слово сейчас увидеть? А дух у Михаила безусловно был, и это именно он метался, он искал спокойствия - но центра не было. Так вот его дух невероятно оживился ранним утром примерно в середине ноября. Проснувшись ночью от жажды, он пошел на кухню глотнуть воды и мимоходом взглянул в большое панорамное окно с видом на Финский залив. Ночь была безлунной и ясной. На темно-синем небе в самой вышине посередине картины окна ярко блистала яркая точка. На горизонте разгоралась заря - скоро должно было появиться солнце. Но пока оно не взошло, внимание посреди темного полотна привлекал именно этот мерцающий свет. Михаил удивился, что звезда горит так ярко. Он, конечно, видел ее и раньше, но не придавал значения. Сейчас он смотрел на нее не отрываясь. На следующий день он купил телескоп и стал смотреть на звезду через него. Оказалось, что это никакая не звезда, а планета Венера. Она захватила все его внимание. Он увлекся астрономией и точными науками, стал читать про космос, а на работе всем рассказывал, что отдаст все деньги на развитие российской космонавтики. Конечно, коллеги решил, что Михаил сбрендил, хотя молодежь слушала со вниманием. Правда, Венеру он им не показывал, и домой никого к себе не водил смотреть в телескоп. Это было для него чем-то личным - каждый вечер настраивать монтировку, каждый вечер смотреть на бледный диск планеты.
Так прошел целый год, и за этот год душевное здоровье нашего героя достигло критически низкой отметки. Он почти перестал бриться, ходил в чем попало, а загородный дом перестал посещать. Ему говорили, что там поселились какие-то бездомные, говорили ему съездить вызвать полицию, но Михаил уже не хотел слышать ни о каких загородных домах. Все свои заработанные деньги он перечислял в сферы, связанные с космосом и наукой, и говорил всем, что космические полеты спасут мир. «Человечеству пора выйти из колыбели!» с нездоровым блеском в глазах говорил, бывало, он, «Мы все тут не тем занимаемся. Человечеству уготован космос, звезды!» Работать он стал все хуже и хуже, руководство все не знало, как его поделикатнее уволить. Наконец, вызвали прямо в кабинет доктора, который поставил диагноз «белая горячка». Пил он действительно много, даже непомерно, и порой видел то, чего другие не замечали. Диагноз был все равно что обвинение, и руководство, разведя руки, попросило его написать увольнение по собственному. Михаил махнул рукой и сказал, что его ноги не будет больше в огромном стрелоподобном здании компании. С тем и вышел. А вечером, как обычно, засел за свой любимый ритуал - высматривать Венеру.

II
В то раннее утро небо было затянуто тучами, и он все ждал, пока не проглянет яркая точка. Однако его одинокий дозор прервался стуком в дверь. В это время никто не ожидался, да и Михаил сам уже не любил гостей. Он выпивал весь вечер - даже у телескопа поставил столик с небольшим холодильником. Нежданный гость прервал его любимое занятие. Он подумал было, что это охранник, который услышал новости про его увольнение, но когда открыл дверь, ему предстал очень необычный посетитель.
Это был среднего роста мужчина в красной жилетке. Была она надета поверх черной рубашки с закатанными рукавами. Несмотря на крупные предплечья, ладони гостя не выглядели так, будто он утруждал себя большим физическим трудом. Были они лощеные и ухоженные, словно он эти ручки ежедневно мазал кремом. Когда Михаил открыл дверь, он потирал ладони одна о другую, а через некоторое время распахнул в приветственном жесте. Темные брюки его были подпоясаны ремнем, с бляшкой в форме головы змеи. Два глаза по бокам смотрели ребрами монет - равнодушно и в то же время хищно. Впрочем, не это больше всего привлекало внимание, а массивная золотая цепь на шее гостя, на которой болтался кулон в форме купюры доллара. Всмотревшемуся в него Михаилу украшение показалось безвкусным и ненастоящим, словно купленным на китайском маркетплейсе. Под копной белых волос незнакомца, уложенных на сторону, ниже высокого, безо всяких морщин, лба на Михаила смотрели два совершенно черных глаза. Взгляд глядел неотрывно, а тонкий рот с полоской белых усов над ним все ширился, пока не сложился в лукавую улыбку. Михаил отшатнулся - ему сразу показалась неестественной как эта улыбка, так и само явление человека в такой одежде - снаружи был сырой и холодный ноябрь.
- А, сосед! - вскричал незнакомец, - Все мечтал познакомиться!
Михаил изредка встречал своих соседей по дому, но среди них незнакомца не вспомнил. Вместе с тем гость его подался ближе, голову поднес прямо к уху Михаила и начал почти шептать:
- Вы извините, я вас в окно приметил. Я тоже астроном, а вы смотрю наблюдаете. Мне б такой телескоп как у вас!
Не отдавая себе отчета в действиях, Михаил отошел в сторону, пропуская гостя внутрь. Не помнил он, снял тот ботинки и был ли вообще в какой-то обуви. Просто в следующий миг они были уже в зале у панорамного окна, а красножилеточник, сунув руки в карманы, пялился на яркую звездочку в небе.
- Выпить не предложите? - улыбнулся он, кивнув на мини-бар.
Михаил поморщился. Сам он держал в руке граненый бокал для виски, полный наполовину, но при словах гостя он вдруг отставил бокал в первое попавшееся место.
- Да мне самому пора завязывать, - вздохнул он, утирая рот. В голове его все плыло, и он не мог даже сфокусироваться на госте.
- Да это я так, из вежливости спросил. Что же, как успехи в наблюдениях?
С той же слишком уж натянутой улыбкой, которую словно нарисовали у него на лице, он кивнул в сторону Венеры.
- Удивительный небесный объект, не находите?
Михаил осторожно подошел к телескопу. Он перевел взгляд с неба на гостя и обратно. Венера только что появилась на небе.
- Хотите взглянуть? - спросил он с каким-то недоверием.
- Если вы не против.
- Да пожалуйста.
Незнакомец уселся на стул и посмотрел в окуляр. Впрочем, было это лишь мгновение, и он снова вскочил.
- Что же, все? - спросил Михаил. Ему все больше и больше становился неприятен гость, он сам не понимал почему.
Послышался вздох, гость развел руки.
- Надо признать, что я совсем не за тем пришел. Извините, лукавство мое, ничего не могу поделать - таким родился. Вы вот знаете, как эта звезда-то называется?
- Это не звезда, это планета. Венера.
- Ну конечно, наша дорогая Венера. Девяносто земных атмосфер на поверхности, любого человека раздавит. А еще вулканы везде наплевали углекислого газа, прямо как у нас на Земле скоро будет, только не от вулканов, а от людей. Хотя на этой самой Венере никто из людей не был, неизвестно, правда это или нет. Впрочем, не будут же ученые врать? Но извините, я не о том. Ведь раньше-то люди не знали, что это планета, раньше по-другому величали ее.
Голос незнакомца стал вкрадчивым. По телу Михаила словно мелкие насекомые побежали.
- Утренняя звезда ее называли, - сказал он, - Потому что это была последняя яркая точка на небе перед восходом солнца.
- Верно. А латинское название?
Михаил не ответил. Он резко отвернулся от гостя и пошел на кухню. Взял на кухне стакан и закинул в него колотый лед для виски. Приложив стакан ко лбу, он уселся в кресло, которое стояло в другом конце зала. Всем видом он показывал, что не желает замечать незнакомца. Даже глаза закрыл, чтобы не видеть ничего. Однако вскоре послышались шаги и раздался голос:
- Ну что, друг мой астроном? Знаете ответ?
Михаил распахнул глаза и увидел перед собой лицо, которое теперь было ему ненавистно.
- Чего тебе.. что нужно?! - спросил он с раздражением.
- Вот так-так! Я пришел к другу-астроному, а вы мне так невежливо. Уже и тыкаете.
- Да я знаю - ты черт! Ты бред! Ты мой бред всего лишь!
- Ах, как неэлегантно. Я надеялся эдак поэтически, эдак художественно, почти по-книжному подвести.
- Да иди ты… сам знаешь куда!
- Так если я твой бред, то куда ж я пойду?
Михаил не ответил и снова закрыл глаза. Он еще сильнее прижал стакан со льдом ко лбу, так что кожа стала неметь. Спустя несколько минут он не вытерпел и открыл глаза. Гость его сидел напротив на диване, закинув нога на ногу. Он смотрел на умную колонку на стене. Увидев, что Михаил на него смотрит, спросил:
- А вот это вы ловко придумали, из науки рабов себе соорудили. Небось тут все на нее подключено, да? И свет, и отопление, и музыка, да? О, а может, уже и роботов изобрели, чтоб приносили вам эдак раболепно? Вот я скажу «Сим салабим, трах тибидох, хочу сластей у моих ног», тут же исполнит?
- Да что ты несешь? Какая чушь!
- А, еще не сделали? Вот это жаль, жаль. Но сделают, непременно сделают, это я зуб даю. Вы ведь всё хотите технологию подчинить, точнее хотя бы иллюзию иметь, что ее подчиняете. Потому что это вы-то ее рабы и есть.
- Уйди! Галлюцинация!
- Обижаешь. Вот я сижу, диван продавливаю, видишь? Чем же я не реален?
- Нет, ты лишь голос. А мой ум… он подстроил все, подстроил от выпивки.
- Неизобретательно лепишь. Если уж так хочешь себя убедить, давай открывай интернет ваш, про ганглии читай в мозгу своем, что там куда искрит нейронами. Подоплеку под меня материальную составляй! Что я тут сижу, это ведь наука уже объясняет. Это иллюзия твоя и голос в голове. Вот смехота-то будет! «Наука объяснила черта»! Кстати, вот давай про законы-то научные и поговорим.
- Ты за этим, что ль, пришел? - с некоторым любопытством спросил Михаил.

III
- А! Вот это тебе надо, об этом хочешь. Но это, конечно, отвлечение. Пришел я за другим, но сразу об этом нельзя.
- Тьфу! Уйди! Как ты мог ко мне прийти? Я ж попам на церковь деньги давал, на открытии был.
- А это причем? Я ко всем могу прийти, а к святым так уж особенно. Но мы-то знаем оба, что не святой ты. А попам ты на церковь давал почему? Потому что так хотел грешки свои уравновесить на весах невидимых, что себе придумал. И вот с космонавтикой этой то же самое. Ты чего туда деньги переводишь? На другую планету хочешь али жизнь найти?
- Почему бы и нет? Это будущее. Будущее за наукой.
Гость в приступе хохота откинулся на диван и стал дрыгать ногами в воздухе. Михаил в отвращении разглядел, что обут он был в черные блестящие туфли с острыми носами.
- Да прекрати ты! - вскричал он чуть не обиженно.
- Ой, прости, прости. Аж прослезился, - он действительно смахнул слезинку с уголка глаза, - Вот человек! На далекие звезды заглядывается, а в собственные глубины и не смотрит. Вот чего ученые эти так в звезды свои впились? А я скажу! Они так отчаянно ищут подтверждения, чтоб законы биологические вконец заменили законы божественные. Оно и сейчас, конечно, заменять начинает, но все ж не так. Все ж теории это - насчет эволюции. Но вот найдем комочек слизи какой, пылинки ползающие, а чего доброго - и разумное антропоморфное! - так уж точно все. Прощайте боги, веры - вы лишь пережиток, попытка разума цепляться за спасение перед лицом строгого закона эволюции: мы должны умирать, чтоб жизнь развивалась. И вот смотрите - там, среди миллиардов других звезд тоже те же самые законы, тоже что-то выросло, но другое, чем мы. Чем же оно хуже? Тоже во что-то верит, но ведь уже понятно, что это все игры отчаявшегося разума - бессильные перед мертвыми законами природы. Так вот ищут люди подтверждения своей нравственной погибели среди звезд - и так это забавно!
- Но ведь должно же так быть, - как-то неуверенно протянул Михаил.
- Непременно, обязательно должно! Точно так же, как дважды два должно быть четыре! И найдут, и в будущем обязательно найдут что. И вот тогда все! Тогда точно ты одна лишь математика. От тебя только законы природы останутся. Тогда падет последний барьер, и можно будет все. Оно и сегодня все можно, но все-таки не до конца барьерчик-то сломался. Все-таки можно, но из под полы, как бы можно, но все-таки еще осуждается. Но ты же хочешь эпоху без границ - вот и смотришь-смотришь в телескоп.
- Это ты хочешь эпоху без границ! Сатана!
- Ну не надо меня титулами. С чего взял? Сатана это уже иерархия, это уже главный босс, начальник. А я может так, мелкий бес, чертенок. Но нет, тебе надо, чтоб сам сатана к тебе пришел, правда? Чтоб вес ты имел какой. Хотя, впрочем, я представительно так выгляжу. Как тебе кулончик этот?
И он поиграл в лощеных руках дешевой копией доллара.
- Какая пошлость! - взвыл Михаил, - Да лучше б я сразу к сатане в ад, чем с тобой!
- Вот опять обижаешь. Мы ведь установили, что я - это стреляющие нейроны в твоем мозгу при посильной помощи алкоголя. Так что в ответе они. Опять математика виновата, что такой мелкий бес к тебе пришел!
Михаил оживился и вскочил. Взгляд его пылал нездоровым огнем. Стакан выпал из руки, растаявший лед вылился и стал впитываться в ковер.
- А я может прямо сейчас в ад. В настоящий!
Он хотел было куда-то рвануть, но не удержался на ногах и неловко рухнул обратно в кресло.
- Постой-постой, - замахал ручками гость, - Ты подожди-то в ад.
- Подожди? Ха-ха! И это мне черт говорит. Так и поверил!
- А что? Ты больно легко туда соглашаешься. Веришь-нет, но мне тоже такое не очень, потому что как-то слишком легко уже все дается. Почти весь мир в отчаянии. Ан нет, игра-то в противоборстве добра и зла. А тут почти всухую. Притом что мы, черти - да, открою, что у нас там своя иерархия, своя бюрократия, отчеты и так далее - и не делали ничего особо для этого. Это вы сами своей наукой себя же и извели, потому что ей свою нравственность пожертвовали. Вы решили, что раз человек исчислен, то добра и зла нет, все относительно. Удивительно, как легко из всей науки, из всего того многообразия открытого знания простой люд - точнее, цивилизованный, кхм-кхм, простой люд - извлек только относительность морали. Ну раз столько верований по всему миру, то они должны быть все ложными! Ну раз космос такой большой, то мы центром всего быть не можем! Притом чего этот большой космос-то молчит, а? Не задумывались? Чего скорость света нельзя преодолеть даже в теории? И насчет света еще - чего это он одновременно волна и частица? В Библии у них противоречия! Да в вашей науке противоречие на противоречии! Но это вы так, в сторону, это не важно. Важно, что все относительно. То есть, вы все загадки и проблемы науки решили не замечать, а взяли только «Все относительно, а значит все позволено». И так ведь это цинично, так пошло, так примитивнейше невежественно, что я аж восхитился! Ведь мне ничего не надо делать уже. Вы своей наукой себя сами обольстили. Тут ведь и не в науке уже дело. Наука вам только оправдание стало, чтоб про Бога в конце забыть.
- Вот чего ты распинаешься? Да что, это ведь я распинаюсь! Эти мысли у меня тоже крутились все, но там, на подкорке. Я их гнал от себя. Но ты… Ты точно бес? Или черт? Может, ангел-хранитель все-таки?
Гость ухмыльнулся и откинулся на спинку дивана.
- О, вот это отчаяние! Как же ты хочешь уверовать! А что, разве и черт не может спасать? Может, я тебе хочу правду разок показать, чтоб ты в меня уверовал, а потом меня слушал. А как станешь слушать, я эдак коварно, в спину! Вот это уже художественно будет, уже по-чертовски!
- Ты ж сам сказал, мы от нравственности избавились. А если так, добра и зла нет. Как я в тебя могу уверовать?
- Ой, а куда же делся ангел-хранитель? Сейчас ведь был только что в твоей речи.
- Нет ничего, - зло сказал Михаил, - Просто бред в моей голове, проекция. Все, я спать хочу. Уходи.
Но гость сидел.
- Что, дверь тебе открыть? С каких пор выдумки свои выпроваживать надо? - проворчал Михаил. Голова в месте от приложенного льда начинала гудеть.

IV
- Ну а ты что? Уйду я, что делать будешь? Работы нет, жены нет, все пустое у тебя. У тебя и жизни-то нет.
Михаил только прорычал в ответ.
- Дай-ка я хоть тебя развлеку, что ли. Я же незримым духом витаю где захочу, знал? Так вот недавно компанию из троих молодых девчонок подслушал. Я хоть бес, но ничто человеческое мне не чуждо. И вот они так говорили.
И он стал кривляться на диване, изображая диалог кокеток. Жеманно надувал губы и картинно выгибал ручки, рассказывая:
« Первая: - Девчонки, а как думаете, разве не мило, когда парень спрашивает «А можно тебя поцеловать?»
Вторая: - Мило? Фу, совсем это не мило. На меня это вообще отталкивающе действует. Я порвала сразу же со своим первым молодым человеком после того, как он задал мне этот вопрос.
Первая: - Почему?
Вторая: - Ну что это за слова? Если он так спрашивает, то будто просит, умоляет о чем-то. Мне такой парень не нужен. Мой парень сам должен знать, когда и как меня целовать. И вообще, разве это не говорит о человеке, что он слабый и неуверенный? Мужчина должен понимать девушку без слов.
Третья: - Я согласна. Мужик должен сначала покричать: «Что ты, дура, делаешь?!», а потом успокоить, обнять и приласкать. Люблю, когда мой парень меня грубо ставит на место, кричит. А что касается первого поцелуя, то, конечно, просят только слабаки и неудачники. Мужик должен тебя схватить и унести, не спрашивать, что тебе нужно. Презираю мужчин, которых выбрала женщина, и они ей потворствуют, выполняют все, что она скажет.
Первая: - Хм, а мне кажется тут может быть не только мольба неудачника о поцелуе, но также уважение и учитывание желания девушки. То есть, парень не хочет брать тебя силой и показывать, что вот так запросто имеет к тебе доступ, но уважает твои чувства и желания. Однажды у меня было такое, и это было именно с уважением»
Михаил слушал с интересом, и когда гость замолчал, живо спросил:
- Ну, а дальше?
- Ты спрашиваешь, чем закончилось? Ой, да эту первую на смех подняли, сказали, что она слабаков любит. Советовали, как найти крутого и сильного - где губы накачать, ногти нарастить, какую одежду пооткровеннее найти и так далее. Я смотрел и ухахатывался, конечно.
- Да не смешно это, - с грустью сказал Михаил.
- А ты разве за первую? Я ж тебя знаю. Ну-ка, где там уважение было с той, с работы твоей?
- Да это не то, - Михаил, хоть и был красный от вина, но теперь стал вовсе как рак и даже закрыл лицо рукой.
- Как не то? Ты ж крутым и богатым хотел стать именно для этого. Чтоб девчонки такие вот, как я описал, тебя видели и думали: «Да, он победитель». И тогда, когда ты видел их заинтересованный взгляд, ты бы подходил к ним - эдак небрежно, сверкая дорогими часами, модным пиджаком, начищенными туфлями, поглаживая идеально уложенную прическу, чистый, выбритый - или с бородой, кому уж как нравится - и вот так подходил значит и дерзко ей: «Ты моя. И не сопротивляйся».
- Шут! Шут гороховый! - заголосил Михаил, но как-то жалостливо.
- Во те раз. Я ж твои помыслы все знаю, сам с тобой все эти годы был. А теперь я шут, хотя твои мысли озвучиваю.
- Да это все сопутствующее. Я родителям помогал, я людям помогал, я деньги не для славы, не для девок зарабатывал.
- Правда? А в доме этом пустом, на который большую часть этих самых денег спустил, чего сидишь тогда? Ты ж тоже им показаться хотел, всем, кого сюда водил. «Смотри, самка, на мое логово. Ну как ты не можешь остаться?» Ты, конечно, наивный. Знаешь, сколько эти дамочки логов видели? Да такие, каких ты водил, это завсегдатаи логов, профессиональные посетители логовищ.
- Прекрати!
- Но вернемся к той роковой красавице. Ты ее и так, и эдак охаживал. Всюду водил, павлиньим хвостом махал. А она от ворот поворот! Тебя распалило, я знаю распалило. Я думал, все будет как у одного другого - я тоже за ним послеживал. Мы ж с ваших человеческих комедий таких и живем. Так вот начальник отдела был молодой, лет двадцати семи, в одной крупной компании. Появилась у них сотрудница - красавица неописуемая! Губы во, грудь во, фигура во! Притом все свое, без никаких салонов красоты, а девчонке восемнадцать всего. Ну он, ведомо, положил глаз. Тем более, что все там в компании сразу на нее заглядываться начали. Это еще больше его раззадорило, ведь если она станет его, все ему завидовать будут! Так вот он тоже в своей голове ее на свидание пригласил, по ресторанам поводил, важных знакомых показал. Но как дошло до реализации, она ему: «У меня жених, извини». И началось! Сначала просто стол ее поставили в середине офиса, и он как бы невзначай в него ударялся при ходьбе - то одно повалит, то другое спихнет. Раз у нее стоял стаканчик с кофе, так он весь ей на колени пролился от такого-то толчка. Но это только начало было. Он ее адрес знал, начальником все-таки был, так подкараулил у дома и стал силой добиваться. Девчонка, правда, не робкая была, на улице в сибирском городе выросла, ответила ему. Но синяки остались. Впрочем, и это был не конец. Он решил, видимо, про себя «Да будь же ты ничья» и, когда она отвернулась что-то взять, работая за столом, он, будто случайно, стоя у стеллажа рядом, обрушил ей на голову статуэтку. Голову пробил до черепа, но девчонка выжила. У одного глаза отслоение сетчатки, она в больницу на два месяца загремела. Жениху не рассказала правды - тот был военный, а у начальника нашего армия юристов за спиной. Чуть кто узнал, что солдатик с гражданскими дерется, так все - прощай, служба.
- Постой, - Михаил приподнялся в кресле, - Так это в точь-в-точь, что с дочерью подруги моей мамы произошло здесь в городе. Она переехала незадолго после меня. Я за нее переживал тогда, деньгами на лечение помогал. То, что ты говоришь… это прямо оно. Ну поймал тебя, черт! Поймал! Нету тебя, это я сам с собой!
- А, так вот в чем дело - ты по сердоболию к своей подруге решил отказнице не мстить. Ведь ты в своей голове ее так унижал, над ней так измывался, всю свою власть над ней упражнял. Ты в своей голове ее подчинил, сделал своей, потому что она стала лакомым кусочком, до которого не дотянуться. Но все это осталось в твоей голове. Я, кстати, мог бы и нашептать тебе - я ж твои мучения все видел - мог бы нашептать, чтоб ты и действовал. Чтоб правда ее уволил или чтоб ей зарплату урезал. А молчал я знаешь почему? Потому что я знал, что эта девушка это будет та самая соломинка, которая сломает спину верблюда. А я хотел на этот самый перелом хребта, на то, как все повалится у тебя, посмотреть, как на занятный кинофильм. Видишь, я все-таки нехороший.
- Ничего себе соломинка. Это пощечина была! И да, я мучился. Дрались во мне силы. Но ведь не сделал я ей ничего.
- А то, что она уволилась, это думаешь так?
- У нее дома проблемы были, вот и уехала.
- Это она так сказала. А может твой взгляд тому виной, каким ты ее встречал каждый день на работе? А может, напряжение в голосе, как вы общались? Стол ты, конечно, ей не пихал и статуэтками голову не пробивал. Но все ж таки, может, она не стерпела от этого?
- Да я почем знаю?! Я ей ничего не сделал! Ничего!
Михаил вскочил и нервными шагами пошел в сторону окна, где стоял телескоп. Уже мерцали первые лучи рассвета, хотя Венера еще бледно светила на небосводе. Впрочем, оставалось немного времени прежде чем она бы растворилась в проступающей синеве.

V
- А хочешь, легенду про тот свет расскажу? Анекдотик небольшой, - раздался голос позади.
Михаил обернулся. Гость шел к нему, держа руки за спиной.
- Опять ты? - вздохнул он, - Ты мне уже надоел. Скучно с тобой.
Он нервным взглядом посмотрел в сторону шкафа. Гость перехватил его взгляд и с улыбкой заговорил:
- Это интересно. Слушай. Значит, попадает богач на тот свет. Разумеется, в ад. Потому что обманывал, воровал и все свое состояние нечестными путями нажил. И говорит моему брату: «Ну я, конечно, грешил и людей обманывал, чтоб богатство нажить. Но это я специально собой жертвовал, чтоб там, в бренном мире моим потомкам хорошо было. Вот какова моя жертва». А бесы ему: «Про твое состояние знаем. А ты свое наказание знаешь?». «Все стерплю! - кричит богач, - Огнем меня жгите, на куски режьте, змей насылайте! Зубами буду скрежетать, но стерплю!». «Нет, - бесы ему, - Тебе уготовано смотреть, как твои предки твоим состоянием распорядились». И показывают ему бренный мир после его смерти. А в его стране к власти приходят националисты, все деньги его компании забирают себе и пускают в создание ядерных боеголовок. Вскоре после этого атомная война, и весь мир погибает. И богача заставляют на это неотрывно смотреть, ему черти зуботычки между веками вставили, чтоб глаза не закрывались. Смотри, дескать, как ты своими руками мир вверг в геенну огненную.
- Какую войну? Не было же никакой атомной войны.
- Ну ты чего? Эта комедия человеческая циклами разыгрывается, не знаешь что ли? Уже миллиарды раз все ядерным апокалипсисом заканчивалось. Хотя ядерный апокалипсис это уже даже пошло как-то. Вы вот люди, как атом расщепляете, то все - можно сразу Страшный суд начинать. Обязательно какой болван до полного нигилизма дойдет и красную кнопку - тык. Все в пепел, потом новый цикл.
- Да что ты несешь? Нет в христианстве цикличности, это уже буддизм какой-то. Ты меня запутать пытаешься. Не было такого грешника, не было никакой войны!
- Ну я бы не был бес, если не пытался запутать. Да и речь не про то. Это же анекдотик со смыслом. А смысл - вот ты для чего свои все денежки-то зарабатывал?
- Не буду я тебе отвечать. Ты лукавишь, меня запутать хочешь.
- Нет, я искренне спрашиваю, потому что ваш современный мир не понимаю. Вот раньше как было: денег заработал человек - это золотишко. На золотишко или на купюры, жирные, лоснящиеся, посмотреть можно. Палец лизнул, перелистнул - оно и приятно. Что-то осязаемое под рукой. А сейчас что? Циферки одни у вас. Циферки никому не покажешь, не блеснешь. Приходится вам себе одежду, машину, побрякушки покупать, чтоб это материальное показать. Хотя эти денежки-то - мираж. Все ваши деньги-то выдуманные. Кидаетесь друг другу числами, ценность которых на честном слове держится. Буквально! Вот говорит Америка: «Честно все выплачу, наш доллар держится вот на том и том», и все - вот это и есть деньги. А выплатят правда или нет - это уже никого не интересует.
Гость снял с себя кулон с изображением купюры и уронил на пол, после чего крепко приложился по украшению каблуком. Михаил с недоумением смотрел за его действиями, а потом бросился на пол подбирать кулон. Однако на полу ничего не было. Он поднял глаза - гость надевал цепь обратно на шею.
- А, падок ты на блестящее. Так это даже не золото, это дешевка из Китая. А помнишь ты в детстве фишки выбивал у пацанов во дворе? Они тоже такие блестящие были, на монеты похожи.
- Помню, - буркнул Михаил, поднимаясь с пола.
- Ты так приноровился кидать, что всех обыгрывал. Хлоп - две, три фишки за раз выбивал! А помнишь, паренек там был такой скромный, забитый, ни с кем не заговаривал? У него кажется родителей не было, одна бабушка. Так вот, ему как-то бабушка денег дала на обед, а он на них купил самые дорогие фишки и пришел к вам в компанию. Тебе он не понравился, правда? Молчишь, но знаю, что не понравился. А ведь он впервые может за всю свою жизнь себя важным почувствовал. На его фишки смотрели, с ним играть хотели, он людей заинтересовал! А ты всех отодвинул, кто его красивые фишки рассматривал, говоришь: «Давай играть». Играть он конечно не умел, и все сразу тебе проиграл. То-то вы над ним хохотали, что такой неумеха, а ты эдак презрительно на него глядел. Он расплакался и убежал. Ему бабушка потом такую взбучку дала, весь двор слышал.
- Ну что ж, было и было. Мне его не жаль, если ты об этом.
- Так совершенно правильно. Совершенно верная логика у тебя. Кто поухватистей, тот и побеждает в этой жизни! А всяких выскочек надо сразу же ставить на место, больше того, наживаться на них! Ведь был там среди вас и жалостливый. Он выбивал хорошо, как и ты, но если видел, что паренек играть не умеет или сразу много проигрывал, так все им проигранное ему и возвращал. Тебе он тоже не нравился. А знаешь, где он сейчас? Ты вот стал видным человеком с достатком. А он, он знаешь где?
- Где? - не сдержался Михаил. Но тут же лицо его скривилось в муке, он плюнул в красную жилетку и бросился к шкафу. Распахнул дверцы и начал что-то судорожно искать.
- Что-то ты сам не свой сегодня, - с укором сказал ему гость, - А тот парень спился, конечно. Под забором где-то лежит сейчас. Куда ему, если он не понимал, как мир работает.
- Врешь, - сквозь зубы процедил Михаил, с грохотом что-то передвигая.
- Чего это ты там копаешься? Потерял что? Может, в прихожей?
Михаил обомлел и медленно повернул голову.
- Ты-то откуда знаешь, что я ищу?
- Ну удивил. Оно же все понятно.
Гость опять заложил руки за спину и медленно подошел к окну. Справа за окном на берегу залива высилось огромное здание-стрела, в котором работал Михаил.
- Ничего себе отгрохали-то, - сказал гость, показывая на башню, - Самое высокое здание в Европе, если не ошибаюсь. Пятьсот метров, так? А ты на каком этаже там работал? Высоко, небось?
Ничего не отвечая, Михаил пошел в прихожую и открыл шкаф. В кармане одного из пальто он нашел то, что искал. Из зала раздавался голос:
- Да я думаю высоко. И смотрел каждый день в окно на мушинок этих внизу, муравьев и думал, как же ты высоко и как же они низко. Это ж здание тоже благодаря науке построено, благодаря математике. Ведь удивительно, зачем такое высокое строить да еще на берегу залива. Тут же сколько всего учесть надо в проектировке! А потом еще охрану какую сюда надо, если вдруг кто чего удумает. Ведь проще пару высоток было поставить или жилой комплекс какой. Да нет же - башня, потому что мы можем, точнее, наука все может. Вы вот математике этой все и поклоняетесь. Все ваши деньги - математика. Архитектура - математика. А, впрочем, сами математики, настоящие то есть, на так-то просты. Трудно их соблазнить. Один вот у вас в Петербурге задачу тысячелетия решил какого-то там американского института. А от почестей отказался! Более того, от миллиона долларов отказался! Я уж думал было, сейчас как полакомлюсь, а оно нет. Вот и так бывает. Ты там куда пропал-то?
Гость повернулся. Михаил все это время стоял у него за спиной. Дрожащей рукой он направлял в висок дуло пистолета.

VI
Гость вовсе не был удивлен такому повороту событий. Более того, похоже он его и ждал.
- А! - вскричал, - Ты только сейчас-то не стреляйся.
- П… почему?
- Как почему? Вот пуля тебе через висок пройдет, а дальше? Пробьет стену, а за стенкой сосед. Может, в него попадет. Некрасиво будет.
Рука Михаила дрогнула. Ствол чуть опустился от виска.
- Да и вообще, вот повалишься тут, и что? Тебя пока найдут, если вообще кто искать будет, может, пара суток пройдет или вообще неделя. Запах представляешь? Хочешь, чтоб тебя вот так нашли?
Михаил укрыл лицо руками и закричал со злости:
- Все, все твоя логика! Долго ты меня будешь мучить?! То логикой, то шутками своими, то воспоминаниями. Не могу я так, не могу!
- Да оно понятно, что не можешь. Я говорю просто, что не тут, а выйдем на залив. Там получше.
И он поманил его к выходу из квартиры. Когда они открыли дверь, гость остановился и кивнул на пистолет.
- Ты только волыну-то пока спрячь. Если нас кто увидит, неловко выйдет.
Михаил стыдливо стал пихать пистолет в карман брюк. Тот не влезал, и он заложил его за свитер. Они вышли из дома. На счастье, охранник спал, а во дворе никого не было. Было типичное зябкое ноябрьское утро. Ветер дул с залива, сбивая с ног, бросая в лицо крупные капли дождя. Солнце уже восходило из-за горизонта. Море волновалось, неся к берегу темные волны. У залива Михаил достал пистолет. Он медлил, и действия его были нерешительны. Гость начал его поучать.
- Так, значит, становись лицом ко мне, спиной к башне своей. Ну или можешь на башню смотреть, а спиной ко мне. Только чтоб стороной к морю.
Михаил повернулся лицом к башне.
- Хорошо. А вот теперь можешь дуло к правому виску. Правому! Тогда пуля к морю полетит, и никто не пострадает.
Но только он начал поднимать пистолет, как в нем стала закипать ярость. Он повернулся к собеседнику.
- Что это ты мне указываешь? Я от тебя избавиться хочу, для того и стреляюсь. Назло! Понимаешь?
- Я-то понимаю. А вот ты, похоже, не понимаешь, что если сейчас застрелишься, то тебе прямая дорога в ад. Будешь с такими как я уже неразлучно. Так что это уже не назло будет, это наимаксимальнейшее «за» будет.
- Какой ад? - сказал Михаил, переводя дыхание, - Не будет там ничего после смерти. Мрак, тьма, пустота. Вечное ничто.
- А, значит, я-таки галлюцинация научная? И как помрешь, так я исчезну? Ну как хочешь, как хочешь.
Он зевнул.
- Но ничего, что не веришь. Я все-таки тебе там под скамеечкой место-то приметил. Свой человек все-таки, не обидим. Сейчас люди табунами в ад идут, знаешь как там все переполнено? На головах стоят уже. Вы говорите, у вас тут демографический кризис. Хо-хо, это вы ад еще не видели!
Михаил затрясся, держась за голову. Холодный ветер залетал под одежду, толкал в спину и под ноги. От порывов свежего воздуха голова его прояснялась, и он начал постепенно приходить в себя.
- Но жить-то зачем? - спросил он, - Ничего нет у меня, жизнь пустая. Ты сам мне все сейчас ясно показал.
- Нашел у кого спросить. Насчет себя я вот знаю, зачем я тут. Меня прислали пакостить и смуту наводить. У меня выбора нет и никогда не было. А у вас, людей, всегда есть, потому и мечетесь, сами не знаете, чего вам надо.
И он деланно выпятил холеную ручку, рассматривая ухоженные ногти. Михаил отнял руки от головы и вдруг посмотрел на пистолет так, словно только сейчас вспомнил, что он у него в руке. Потом глянул на своего мучителя с торжествованием во взгляде.
- А знаешь что? Я еще поживу. Тебе назло!
- Без работы, без ничего? В таком-то отчаянии? Ты же отсрочишь только. Ты ведь и уже в аду.
- Пусть и в аду. Но я еще живой. И поживу!
С этими словами Михаил размахнулся и швырнул пистолет в море. Крутясь в воздухе, подхваченный ветром, он описал дугу и со всплеском исчез в волнах. Михаил отряхнул ладони, будто держал что-то очень грязное, потом повернулся к гостю, но рядом с ним никого больше не было. Михаил посмотрел по сторонам - пляж рядом с заливом был совершенно пустым во все стороны. Он подошел к морю и, набрав воды в ладони, сполоснул лицо. Вода была ледяная и колола кожу, но сейчас он чувствовал от этого живительную бодрость. Михаил глянул в небесную вышину - утренняя звезда совсем исчезла в лучах восходившего солнца. Неожиданно слезы полились из его глаз и, прижав ладони к сердцу, он стал что-то с жаром шептать про себя.