Мотыльки

Если бы вы меня спросили, как бы я хотел провести вечер, то я бы, не задумываясь, ответил, что хочу провести его сидя в старом саду, где вокруг меня кружили бы разноцветные мотыльки. Нет, вовсе не для того, чтобы по примеру Просветлённого наставлять их на путь истины, приводящий к перерождению и совершенству. Напротив, я бы кружился вместе с ними, как Чжуан-цзы, так и не сумевший понять, какое же из воплощений ему роднее и ближе.
Вы скажете – жизнь мотылька коротка и непрочна, большинству из них срок отмерен до ночи, но на мой вопрос: что такое защищённость и краткость – у вас тоже, наверное, не найдётся ответа.
Возможно, кто-то заметит мне, что у мотылька от всего огромного мира для впечатлений есть лишь один-единственный старый сад, и ему так и останется неведомо многое из того, чем щедра и изобильна Земля. Но кто из вас сможет похвастаться тем, что изучил всё, чем богата планета, и заглянул туда, где живут и процветают иные миры? Ведь не важно, где удалось побывать и что случилось увидеть, ибо несуществование уравнивает меры всех, поскольку любые количественные измерения конечного – качественно тождественны.
И исключительной возможностью почувствовать безбрежную лёгкость бытия будет бездумное парение над благоухающими цветами старого сада, погружённого в серебристые предзакатные сумерки.
При всей ограниченности их пространства жизни, они не находятся на одном месте, успевая за свой короткий век познать всё, что видят, не погружаясь ни в глубину чувств, ни в пределы пытливой мысли. При всей несхожести этих порхающих насекомых – они суть доказательство волшебства Творения. Крыло бабочки французский просветитель Дени Дидро приводил как доказательство божественного происхождения жизни и заложенного в ней гармонического начала. В их вольнице не бывает соперничества, тут нет иерархии – здесь все равны, и каждый в отдельности ценен и интересен. Мне претит скорбное сравнение мотыльков с неприкаянными душами покинувших мир людей, я, скорее, готов согласиться с американским поэтом и философом Генри Торо, усмотревшим в порхающих мотыльках аллегорию счастья: «Счастье капризно и непредсказуемо, как бабочка: когда человек пытается его поймать, оно ускользает, но стоит отвлечься – и оно само опустится прямо в его ладони».
Поэтому я люблю сидеть в вечернем саду среди летающих мотыльков и следить за тем, как какой-нибудь их них садится на мою ладонь. Просветлённый сокрушался, что люди часто не понимают его воззваний, и тогда проповеди приносят ему самому «усталость и изнурение». Поэтому с последней проповедью он и обратился к бабочке. Я же ничего не скажу приветившему меня мотыльку и отпущу его с миром. Пусть летит в ночь эта ускользающая красота, тем более что до ночи у него остаётся совсем немного времени.