Полуостров. Глава 1

Посвящаю своей дочери Евгении

Мне однажды сказали, что он не красив.
Что он мрачен, угрюм, а гранитный массив,
Что выходит на берег чернеющих вод,
Душу в тёмные дали коварно влечёт.
Мне хотелось поспорить тогда, доказать,
И ту древнюю силу его показать…
Но откроется город лишь тем, кто готов
Жар души своей влить в разрушение оков.

Алёна Изюмская


Глава 1.
Стоило мне открыть дверь и окинуть взглядом класс, как я почувствовал привычное раздражение.
Они опять не готовы к уроку.
Ни один из них, даже те, у кого средний балл в ЭЖД обозначен как 4 с половиной.
Ну, естественно, я же написал: "Не задано", а за тридцать минут до звонка кинул в чат сообщение, что опрос будет по таким-то параграфам.
И теперь они старательно пыхтели над учебниками, пытаясь хоть что-то запихнуть в свое ОЗУ.
Впрочем Пыжов и Селиванов на задней парте даже не пытались - один из них с упоением делился с соседом своими ощущениями от рыбалки с батей в выходные на затоне.
Они, разумеется, говорили шёпотом, но я, разумеется, все слышал. И это я ещё не смотрю на них истинным зрением...
Отличница Маша Гаврикова подняла руку ровно в тот момент, когда я щелкал мышкой по экрану ноута, пытаясь найти файл с темами, которые разбирал с ними на прошлой неделе.
- Павел Александрович!
- Ну?
- Вы же ничего не задавали! Вы не имеете право опрашивать!
Я выпрямился на стуле. Файл никак не обнаруживался, и раздражение все усиливалось.
Ещё каких-то сто лет назад я имел полное право применять розги. Не скажу, чтобы я часто им пользовался, но все же, все же... Что стало с миром, куда он катится... Так они уже совсем в ближайшем будущем окончательно сядут на шею...
- Не имею, говоришь?..
Маша испуганно отпрянула, словно я собирался её ударить.
Ей на помощь пришёл отличник Попов.
Интересно, они встречаются?.. Эти две зануды удивительно подходят друг другу...
- Вы написали: "Не задано", - задушенным фальцетом, видимо, классифицировавшимся у него как твёрдый, уверенный голос, провозгласил он.
- Я написал: "Не задано", - файл, наконец-то нашёлся, не то, чтобы я не помнил, что им читал, но вот насколько глубоко... - Это означало, что не нужно Выполнять Заданий, - голосом я выделил два последних слова. - Но это совершенно не означало, что нужно вообще быть не готовым к уроку. Вы же для чего-то сюда ходите, так ведь?..
- Так докладную напишите! - удивился Селиванов, на секунду даже оторвавшись от батиной рыбы, видимо, моё непонимание столь очевидных вещей пробило брешь даже в его полностью заблокированном от урока сознании.
- А, если бы не написал - не ходили бы?
- Ну...
- Иди к доске, - мягко сказал я.
- Павел Александрович... - замямлил Селиванов, приподнимаясь со стула и всем своим видом демонстрируя, что надеется через секунду вновь водрузить на него свою задницу. - Я не...
- Я уже... - я замялся, лихорадочно соображая, сколько мне сейчас должно быть в соответствии с внешним видом. - Я уже... Двадцать четыре года Павел Александрович!..
Дети захмыкали, видимо, моя заминка их несказанно развеселила.
Только Селиванов продолжал мямлить:
- Павел Александрович, я не учил...
- Ну расскажи хоть что-нибудь! - я откинулся на спинку стула, и она врезалась мне в позвоночник, стул мне не удосужились выдать мягкий, и он представлял собой такое же орудие пыток, как и у детей: со времен Средневековья совершенно ничего не изменилось в данном вопросе. - Хоть. Вообще. Что-нибудь.
Ни тени мысли на лицах. Господи, ну, куда же меня в этот раз определили... Я бы отдал часть своих способностей за право быть распределенным в лицей, но нет же, нет... Выявляй тут. 
Я потёр поясницу, дети следили за мной взглядами, в каждом из которых читалось: "Авось пронесёт". Ковалева у окна даже достала пилку и начала осторожно подпиливать ноготь.
- Расскажи про рыбу! - давясь смехом, подсказал Пыжов.
- Про рыбу?.. - оторопел Селиванов. - Павел Александрович, можно про рыбу? - он в надежде воззрился на меня, вновь уставившегося в ноут.
Ужасно хотелось раскрыть пасьянс "Косынка", но я боялся, что они это заменят и стуканут завучу.
А они могли.
- Давай! - я одобряюще махнул рукой.
Я не хотел слушать про рыбу. Но слушать, как какой-нибудь Попов с натугой излагает сведения о ДНК, вызубренные на перемене, мне хотелось ещё меньше.
История про рыбу оказалась не такой уж дебильной. Невольно нахлынули воспоминания о Балтике. Плеск волн, замок, освещаемый закатным солнцем...
- Павел Александрович, - Селиванов осторожно попытался заглянуть мне через плечо. - А вы мне оценку поставите?..
Я тяжело вздохнул.
- Какую, с твоей точки зрения, я должен поставить тебе оценку?.. Видимо, пятёрку?
Ковалева у окна отчётливо захихикала. Раздалось ещё пару смешков.
Остальные напряжённо ждали развития ситуации. До конца урока оставалось 20 минут.
- Ну я же рассказал... - начал наглеть ободренный поддержкой, хоть малочисленной, но все же аудитории, Селиванов.
- Садись, - я указал ему на его парту, на всей плоскости которой развалился обрадованный долгим отсутствием соседа Пыжов.
Селиванов скорбно поджал губы и потрусил на место, подойдя к Пыжову пнул его и прошептал на ухо: "Убери жопу". Тот неохотно подвинулся, и они снова углубились в обсуждение, на этот раз Майнкрафта.
Я почувствовал, что сейчас взорвусь.
- Скажите, - медленно, пытаясь взять себя в руки, проговорил я. - Вы вообще что тут все делаете? Вот для чего вы посещаете данное учебное заведение? Какие у вас цели и задачи?..
- Так ЕГЭ сдать... - неуверенно протянул голос на задней парте, принадлежащий, по-видимому, недоумку Козлову, мать которого на прошлой неделе доказывала мне, что я - весьма хреновый класрук, раз не отпускаю её дитятко с последних уроков на тренировки по теннису.
"Мария Афанасьева сказала мне, - вопила она, - что мой сын должен отстаивать честь школы на районных соревновнованиях, и вы не имеете права..."
Я с лёгкостью заткнул её, предложив физручке сдать за её сына ЕГЭ по биологии, раз уж так. Но что-то же она должна знать. Например, как оказывать первую помощь.
Мать Козлова удалилась, оскорбленная.
Наверняка, донесла физручке, но меня это слабо колебало. Последний раз биологию в этой школе вёл географ. Хорошо, не учитель технологии.
- Отлично! - я сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. - Ну, сдали вы ЕГЭ. А дальше? Вот что вы все собираетесь делать, чем заниматься?..
- Ну... В институт поступить... - отозвалась Ковалева, уже в открытую орудуя пилкой.
Дезориентированные изначально, дети с охотой начали втягиваться в ставшую уже относительно привычной игру "охреневший классный руководитель".
- А зачем вам в институт, ну?..
- Бабло зашибать! - радостно откликнулся Попов, словно только и ждал этого вопроса. - Я вот на фарму хочу! Мать говорит: это ох... Ну то есть очень большие деньги, - несколько смешавшись, закончил он, не замечая обращенный на него презрительный взгляд Маши Гавриковой: её мать трудилась уборщицей, отца в семье не присутствовало.
Мысленно я похвалил себя: надо же, вспомнил. За несколько веков все эти дети и информация о них основательно смешались в памяти.
- Мать говорит... - я наклонился над партой Попова, за которой он обосновался в гордом одиночестве, его соседка, бесцветная девочка Валя Зайчикова находилась на очередном больничном. - А сам-то ты чего хочешь?..
Вообще я стараюсь не смотреть им в глаза, не только истинным зрением, но и вообще никак, ибо могу узреть в разы большее, чем обычный человек, а мне за это не платят, но тут я не смог удержаться.
Попов вздрогнул и уставился на свой учебник. Класс, было разошедшийся, разом притих.
Я сделал несколько кругов по кабинету. Поправил скелет, который, наверняка, сшиб 8 "А", имеющий обыкновение вваливаться на биологию, как стадо бизонов.
- Записываем новую тему...
Словно рябь по воде, по классу прошёлся выдох облегчения. Дети раскрывали тетради, Ковалева отложила пилку, Маша Гаврикова избегала встречаться взглядом с Поповым, который определённо не осознал, что случилось.
Передо мной была гладкая поверхность электронной доски, но в каждый момент времени я знал, что делал каждый из них, как будто эта информация прокручивалась в моей голове в режиме нон-стоп.
Как. Же. Я. Их. Ненавижу.
Ты просто хочешь, чтобы все было легко, Пауль. Ты становишься похожим на них. Они хотят только вкусно жрать и сладко спать. И ты скоро станешь таким...
Я вдруг ощутил на себе взгляд Коновалова. Это привело меня в некоторое недоумение, так как обычно на уроках Коновалов отсутствовал. Вернее, наличенствовала  его физическая оболочка, мыслями он перманентно находился за пределами кабинета биологии.
На классные часы, которые я имел несчастие периодически проводить, он и вовсе не являлся.
- Ты хочешь ответить? - я резко развернулся, не обращаясь ни к кому конкретно, но он, похоже, понял, потому что вдруг съежился и начал ковырять пальцем прилипшую к краю парты жвачку.
Только на прошлой неделе же их мыли, да что ж такое...
Я быстро прошёл в середину класса. Вот сейчас на их лицах был написал откровенный ужас.
"Саныч, похоже, обдолбался", - округлив глаза, прошептала Вера Сорокина Маше Гавриковой, но та никак не среагировала, продолжая зарисовывать картинку из учебника.
Я заставлял рисовать их на каждом уроке. Ну а что, пусть радуются, что не гоняю их на полевую практику...
А мне бы разрешили.
Коновалов отрицательно покачал головой.
- Я просто хотел сказать... - голос у него упал, и теперь он начал крутить пальцем кольцо в левом ухе. Мне захотелось схватить его за это кольцо и приподнять над партой.
Много-много лет назад я, собственно, так и сделал. Тогда меня надолго отстранили...
Волосы Коновалова, вечно сальные и спутанные, - и как ему только родные позволяют появляться в таком виде в школе, - практически закрывали ему глаза, и я не видел их выражения. Но мне показалось, что он не выдрючивается. Собственно, Коновалов никогда не выдрючивался. Он просто был таким, как он есть.
Никаким. Ложный побег. Пустоцвет. Я попытался подобрать более подходящее сравнение, но в голову лезла только долбаная биология, которую я читал уже на протяжении 4 столетий...
- Ну? - ободрил я. - Что ты хотел сказать? Как происходит митоз? Что получается в интерфазе? Или - что? Что ты решил нам тут всем поведать?
В моем голосе, казалось бы, совсем не было угрозы, но Коновалов как будто бы даже уменьшился, вжимаясь в поверхность парты, посреди которой была вырезана, вероятно, перочинным ножом надпись, имеющая косвенное отношение к биологии.
- Я просто хотел сказать, - Коновалов вдруг встал и решительно добавил. - Можно же просто было поставить всем два. Зачем издеваться?..
- Кому это - всем? - медовым голосом осведомился я. - Вообще всем? Всему классу?..
- Допустим, - подтвердил Коновалов, - яростно теребя кольцо.
"Совсем уже долбанулся", - Вера пнула безучастную Машу под партой ногой, и у той сорвался карандаш, прочертив по странице тетради длинную полосу.
Ручка Ковалевой, которой она вырисовывала, вместо фаз мейоза, на задней странице тетради карикатуру на биолога, застыла в воздухе.
- А чего это сразу всем два? - поинтересовался Козлов, вытягивая ноги в проход. - Может, я готов был ответить!
- Так ответил бы! - резонно возразил Селиванов, не отрываясь от  стрелялки. - Чего я там парился? - он ткнул пальцем в сторону доски. - Павел Александрович, а поставьте Коновалову два, если он так хочет! - дипломатично предложил он. - И давайте, это... Новую тему... А то звонок скоро. - Селиванов только что перешёл на новый уровень, и аж подрагивал от возбуждения.
- Иди к доске, Коновалов, - сказал я, - получи законную оценку.
Дети облеченно заржали. Буря, столь явно надвигающаяся, прошла стороной, задев только одного из них. Его судьба же их мало волновала.
- Я не учил параграф, - Коновалов захлопнул лежащий перед ним учебник, всем своим видом демонстрируя отрицание. - Я... Я читал его, но не смог ничего запомнить... Это правда, Павел Александрович, - зачем-то добавил он.
- Вероятно, ты думал в тот момент о другом, - подсказал я, ухмыляясь.
Пыжов толкнул кулаком в бок Селиванова, и они оба захохотали.
И тут меня понесло. Вероятно, причиной стали грязные патлы Коновалова, словно в фильме "Звонок", заслоняющие его от окружающего мира.
Я врубил истинное зрение.
Всех Наставников заранее предупреждают, что делать это нужно только в крайнем случае и только при наиболее благоприятных обстоятельствах. Даже опытным людям становится не по себе, когда сканирующий луч забирается им в голову. Что уж говорить о подростках...
Коновалов действительно читал параграф. Вернее, он над ним медитировал. Я тоже делал так, ещё в стенах Ордена, корпея над Библией, им бы попасть в эти благословенные времена. Но для того, чтобы восстановить запомненный таким образом текст, требовались определённые практики, которыми Коновалов, естественно, не владел. Да и вряд ли он понимал, что он делает.
А, если понимал?..
Я погасил истинное зрение, с неудовольствием отмечая, что на нас смотрят примерно все. Хотя...
Коновалов вид имел бледный, но маловероятно, чтобы всерьёз осознал, что произошло. Остальные же перетопчутся. Не привыкать им к экзерцисам "Саныча".
"Вы, конечно, великолепный учитель, - в памяти, словно глас Куратора, всплыли слова Галины Тихоновны на педсовете, - этот олдскул в вашем исполнении поистинее прекрасен! Но иногда вы просто перегибаете палку! Дети жалуются..."
- Хорошо, Коновалов, - скучным голосом произнёс я, - расскажи тогда просто, чем ты интересуешься.
- Что вы имеете в виду?.. - напрягся Коновалов под заливистый смех одноклассников.
Кит собирал волосы в хвост. Не могу сказать, чтобы он был очень похож, но некоторые параллели прослеживались.
Если бы ни эта идиотская жвачка. Сейчас он держал её за щекой, но мне хотелось приклеить ему её на лоб.
- Ну, некоторые вот марки собирают... - я прикусил язык, с досадой осознавая, что ошибся в приоритетах лет эдак на тридцать, но никто из них, похоже, этого не заметил.
Чистые листы. Стоячая вода. Не шелохнет, не вздрогнет...
- Мы же не на классном часу, - попытался огрызнуться Коновалов.
После отработки на нем истинного зрения он некоторое время не сможет врать. Нужно воспользоваться этим, чтобы...
Чтобы - что? Ответ мне не нравился. От этого мальчика, на котором ещё первого сентября прошлого года, увидев в первый раз, как он меланхолично перекатывает во рту жвачку, я поставил большой жирный крест, подобный тому, что мы рисовали на дверях в эпидемию чумы, основательно веяло дыханием Потенциала.
Нельзя так ошибаться. Непростительно.
С твоим-то опытом, Пауль.
- Я... - Коновалов замялся и снова открыл учебник, словно собираясь забраться между его страницам. - Я... Это... Растениями интересуюсь...
Я остолбенело уставился на него. Истинное зрение показывает только то, о чем думает человек в конкретный момент времени, но, честно говоря, я не ожидал такого подвоха.
- Какими ещё растениями?..
- Ну лекарственными... Рассказать?
Я окинул его долгим взглядом. В этом мальчике удивительным образом сочетались нерешительность и склонность к издевке. Возможно, я был таким же веке в 16.
Возможно, но не точно.
- Зачем мне слушать про твои растения? - я поморщился. - Я думал, ты мне параграф расскажешь...
- Ну... Это же биология... - Коновалов уставился в область моего ноута с каким-то затравленным выражением на лице. Истинное зрение, конечно, надолго выбивало из колеи..
Дети грохнули. Козлов ржал так, что я искренне понадеялся, что у него произойдёт расслабление сфинктра.
Мне не было жаль Коновалова, мне никого из них никогда не было жаль, но я уже отчётливо видел то, что не хотел видеть. Не хотел знать. Ни здесь, ни сейчас, ни в эти времена, ни в этом классе...
Никто не говорил нам, как должны выглядеть избранные. Мы сами должны были почувствовать. Осознать. Иначе мы не и Наставники вовсе, а просто так, покурить вышли. За 4 столетия у меня их было двое. Всего двое. Один потом погиб. Про второго, вернее, вторую, я не хотел вспоминать.
А ведь я могу и ошибаться.
Скоро раз я ошибался.
- Про растения ты расскажешь мне на допе, - пробудив ноут ото сна, я залез в файл с предметами, выбранными ими для сдачи экзаменов, с нарастающим изумлением обнаруживая, что рядом с фамилией Коновалова значится биология. - Кстати, ты почему-то на них не записан... Собственно, ты единственный на них не записан! Ты собираешься сдать ЕГЭ силой мысли?
Я практически не шутил, сам я получил экспертный уровень не совсем законным образом, но Коновалову знать об этом было совершенно не обязательно...
Он открыл рот, видимо, собираясь вновь выдать что-то экстраординарное, но я резко прервал его:
- Параграф 18, вперёд и с песнями...
До конца урока оставалось 10 минут. Десять. За то время можно было добежать до канадский границы.
Я подтолкнул совсем чуть-чуть. Если Потенциал есть, он примет эстафету. Нет - так нет. Ни он первый, ни он последний.
Не так-то это все и просто.
Коновалов начал отвечать. Слова лились ровным потоком, приводя других детей сначала в изумлением, а потом в откровенный ужас. К такому жизнь их не готовила.
Что же я скажу завучу, если эти черти вновь стуканут?.. А, собственно, в чем проблема? Ну выучил и изгалялся. Можно подумать, таких учеников никогда не существовало.
Коновалов подошел к доске, явно намериваясь на ней что-то нарисовать, возможно, иллюстрирующую схему, и я понял, что пора прерывать. Это было уже слишком. Чрезмерно. Не в первый же раз.
Хотя второго может и не быть.
Я нажал кнопку в ЭЖД, отправляя в долгий полет по электронному пространству оценку "пять".
- Это нечестно, - провозгласила Маша Гаврикова во всеобщей тишине, - он не готовился! Вы ему помогли!
- Как, интересно?.. - я обернулся от ЭЖД к Маше. - Ты ведь поделишься со мной сокровенными знаниями?..
- Вы с ним заранее договорились! - выкрикнул Козлов.
- Неправда! - тоже выкрикнул Коновалов. - Ничего он не... Это... Нафиг вообще Павлу Александровичу... - он запутался в словах и затих, на щеках у него расползались красные пятна, и вид был откровенно несчастный. - Если хотите, поставьте мне два... - он расстегнул рюкзак и начал кидать в него вещи в произвольном порядке, хотя до звонка оставалось ещё 40 секунд.
- Глупости не говори, - тихо сказал я, захлопывая ноут.