Старинный дом

Первую квартиру в Германии, вернее полдома, мы сняли в восьмидесяти километрах от Кёльна, на окраине маленького городка Альтенкирхена, который устраивал нас, потому что в нем была железнодорожная станция. Это был большой плюс: мужу надо было ездить в Кёльн на профессиональные курсы, поездом было намного удобнее, чем машиной: в часы пик на выезде с автобана или вечером - на въезде вечно нужно было стоять в пробках, что мужа страшно нервировало.

В Альтенкирхене со съемным жильём было туго, квартир на съём почти не было, дома были, но нам не по карману. Повезло: хозяин дома, который мы сняли, герр Шмитц, выйдя на пенсию, пристроил к нему новую половину, куда и переселился с женой, а старую часть дома сдал нам практически за копейки. Мы были в восторге от нашего жилья: такой домина, да ещё с садом, при этом почти задаром! Кругом леса, полно грибов, ягод - мы собирали их вёдрами. Конкурентов у нас не было, никто, кроме нас, на лесные дары не претендовал.

До всего можно было добраться пешком: городок ведь был совсем крошечный, всего шесть тысяч жителей. Но тем не менее это был районный центр, там размещалась всё, что нужно для жизни: масса магазинов, врачи-специалисты, аптеки, больница, рестораны, школы, детские сады, банки, почта, биржа труда, краевая и городская администрация и ведомство по делам иностранцев. Имелся даже концертный зал и парочка русских магазинов (треть жителей городка была выходцами из СССР - этническими немцами). Очень удобно - всё под рукой.

Половина дома герра Шмитца, доставшаяся нам, была старинным деревенским особняком. Ему было лет триста, не меньше. Всё в нем было газовое: газовая колонка в ванне, газовый нагреватель воды в кухне, газовая плита, а самое плохое - газовое отопление (открытые камины) во всех комнатах. Толку от газовых каминов было мало. Дом был четырехэтажный, с гаражом, подвальным и чердачным этажами и двумя жилыми, на которых располагались столовая и три спальни. Летом там было чудесно, почти как в деревне или на даче, но как только наступила зима, мы поняли, во что вляпались: бесплатный сыр бывает только в мышеловке. У дома был неустранимый  дефект: его невозможно было обогреть с помощью открытых каминов по причине картонных стен. Не в прямом смысле, но, в общем, дом совершенно не был утеплён. Как только камин выключали, тепло тут же улетучивалось. На отопление уходила уйма денег (газ был сжиженный, баллонный, обходился недёшево - вот почему Шмитц взял с нас так мало за съём!), а в доме всё равно было холодно. Ещё повезло, что зимы в Германии не такие уж холодные, в одежде мы не спали, но телевизор (кстати, вполне современный по тем временам, с видеотекстом), смотрели только полностью укутавшись пледом и в меховых тапках, жалея при этом, что нет валенок - они бы очень пригодились.

Зато меблировка в доме была антикварная: диваны, обитые натуральной кожей, неподъёмные столы и стулья, темные массивные шкафы, серванты, секретеры, набитые под завязку всякой всячиной. Там были коллекции фаянсовых расписных пивных кружек (с крышками и без них) и картонных подставок к ним. Была витрина, заполненная   исключительно фужерами для разных вин: красных, белых, шампанских. Были старинные сервизы с позолотой и фарфоровые блюда, расписанные цветами и фруктами. Один из шкафов, напоминающий большой комод, был заполнен постельным и столовым бельём. В коридоре высились шкафы с книгами. На стенах висели картины маслом в золоченых рамах: портреты чьих-то предков, сцены охоты, пейзажи... Вряд ли они имели какую-то ценность, но старинными были несомненно - тёмные и мрачные. Правда, кухня была оборудована вполне современно, там было все необходимое, включая холодильник, плиту, духовку, стиральную машину и уйму повседневной фаянсовой посуды.

Я пользовалась всем, боялась лишь побить фужеры и посадить пятна на скатерти, потому стекло и столовое бельё старалась использовать только в случае крайней необходимости.

Больше всего я была благодарна Шмитцу за книги, их было много, причем на разные вкусы: от мировой классики до современной литературы, кулинарных книг, справочных пособий и методических руководств для самостоятельных практических занятий в разных областях. Раньше я не читала немецких книг (некогда было - всё свободное время отнимала учеба на языковых курсах, да и взять книги было негде: библиотек поблизости не было, а купить в магазине рука не поднималасьв — они стоили дорого). У Шмитца я начала читать по-немецки: сначала детективы — Агату Кристи, Рут Рендел, Эдгара Уоллеса... Их романов в бумажных обложках в доме было очень много, это было совсем простое чтиво. Кто-то писал, что Агата Кристи обходится в своих романах тридцатью глаголами. Я не проверяла, но, по-моему, так оно и было. Потом стала читать и более серьёзные вещи - Генриха Бёлля, Томаса Манна. Радовалась, что могу обходиться почти без словаря!

***

Моя приятельница, которой я обзавелась на курсах для женщин, желающих вернуться в профессию, впервые попав в этот дом, с изумлением воскликнула:

— Ничего себе! Да у вас тут почти средневековый замок! Может, и привидения водятся?

— Ага, — ответила я. — В подвале. И стонут временами. Цепями только не гремят, слава богу...

На самом деле стоны у нас действительно иногда раздавались. Но к дому они не имели никакого отношения. Стонала (вернее, мычала) корова, принадлежащая соседям, живущим напротив. Я, сугубо городская жительница, с трудом выдерживала это утробное мычание, мне казалось, что соседи мучают бедное животное. Я закрывала окна, но картонные стены были плохой звукоизоляцией, звуки всё равно проникали в дом, становясь лишь глуше и печальнее. Это было ужасно!

В этом доме мы прожили почти год. Это было временное пристанище, мы покинули его, как только появилась возможность снять нормальное современное жильё. Его сдал нам пастор Штрунк, вышедший на пенсию и переселившийся из Альтенкирхена в деревню, ко второй жене, на которой женился, овдовев пару лет назад. Шмитц был на нас обижен: он так надеялся, что мы проживем у него хотя бы года три. Но мы были уже сыты по горло его антикварным домом, да и к холоду так и не привыкли. Перспектива провести там еще одну зиму повергала нас в ужас.

А вот младший сын, которому тогда было тринадцать, так привык к холодрыге, царившей в доме Шмитца, что даже в новом современном доме герра Штрунка, в котором мы прожили пять лет в прекрасных условиях, зимой не включал батарею отопления в своей комнате, жил при 12-14 градусах тепла и предупреждал нас, чтобы не вздумали греть его комнату, пока он в школе. Ему, мол, на холоде лучше думается и лучше спится.