Паровик

Роман Голомазов.
Паровик.
Март 56- ого во Владивостоке выдался очень холодным с даже периодически накатываемыми метелями, видимо последнее объяснялось взорванной американцами атомной бомбой, которую они тестировали у берегов Японии; а может просо муссоны или какой – то иной втер с моря наносил холод – было холодно, но терпимо. Холод разгонялся наступающим летом, а холод советского режима смертью вождя. Вождь умер – да, здравствует новый вождь и его новая политика на пользу людям!
Многое во Владивостоке менялось: прежде всего в его порт входили многие новые корабли из дальних стран с командой говорящей на иных языках, которых природные жители Дальнего Востока просто не понимали – эти люди были им чужды. Во – вторых, многие районы горды подвергались обширной застройке – создавались целые города из пятиэтажек (хрущевок) и в них селились семьи с детьми, дети режима; и для этих застроек сносились целые ряды старых лачуг и их жители переселились. Многие тогда вернулись из Гулага – герои войны, молчаливые, как рыбы, прошлое которых было отмечено позором, тайной и страхом; но и этим людям тоже – да здравствует вождь! – давали свой клочок жилплощади и работу: их считали политически репрессированными, жертвами режима, и для 1956- ого это было реальностью. Многие из этих людей, как раз, и селились в старых халупах и там доживали свои дни, ну, или, дожидались пока их ветхий домик не будет снесет и на его месте не поострят что – нибудь побольше. А пока эти районы представляли своего рода дальневосточное гетто или нечто подобное с засильем алкоголизма и преступности.
Вот по такому району и шел сейчас бодрой походкой доблестный капитан советской милиции Петр Иванович Дегтярев в обычном одежде – пиджаке и широких брюках в небольшой кепочке, защищавшей голову от холодного ветра с моря и умело прятавший оружие: в наплечной кобуре новейший пистолет Макарова – почти секретная модель, доступная в те гола очень немногим, - в сапоге нож, в правом кармане пиджака шипастый кастет, в левом удавку из стальной струны; но, при всем при этом, он не снижал бдительности – ведь никто из местных аборигенов не знал, что он милиционер – могли и напасть, кто их знает, и удостоверение не поможет!
Углубившись достаточно вглубь одноэтажных, почти фанерных – а иногда и фанерных! – застроек, Дегтяреву остановился перед нужным ему домом и стал ждать. Времени было уже много, но весеннее Солнце не спешило садиться – видимо хозяин был дома, пил водку и жарил себе ужин на печке – буржуйке или даже газовой печке на баллоне с жидким газом – этот нехристь мог себе подобное позволить. Капитан открыл калитку нужного домика за которым какое – то  время наблюдал, проверяя дома ли хозяин, а потом вошело внутрь, чуть постоял, ожидая появления четвероного друга человека, но собаки во дворе не было, и Петр вступил на небольшое крыльцо, скрепя сапогами по песку, и громко постучал в дверь.
Сначала никто не подходил к двери. Стук повторился. Потом раздались шаркающие шаги («Вот же чудак – шаркает ногами – я ведь знаю, что ему всего 63!» Мысленно улыбнулся капитан милиции.), и голос с легким акцентом, который Дегтярев уловил, спросил:
-Кто там?
-Милиции. Сказано было безапелляционно, и вскоре дверь, после звуков снимаемых крючков и отодвигаемых засовов, открылась.
На Петра Дегтярева уставилась седая и линялая личность, в которой никто не смог бы узнать капитана отдела дознания СС Ганса Циммермана, начавшего работать в это организации еще с тридцатых, выбивающего признания в преступлениях перед третьим рейхом и раскалывающего людей на допросах при помощи ужасающих пыток. Этот человек по необходимости иногда приезжал в концентрационные лагеря и оккупированные фашистами территории для допроса особо упорных пленных; последние либо раскалывались, либо умирали – третьего выхода не было дано.
На след это гниды Дегтярев вышел случайно – он был оперативником и, однажды, при задержании какого – то карточного шулера, у последнего обнаружилось немного золото – какие – то золотые зубы, перстенек с надписью на иврите и небольшой кусочек золота, на котором кто -то заботливым клеймом вывел символ нацисткой свастики, а точнее его часть, т.к. перед реализацией слиток золота распили на части. Быстро расколов шулера, капитан стал идти по цепочке и очень скоро ему сказали имя. Ганс Циммерман. Нацистский преступник, палач СС. Человек, живущий сейчас во Владивостоке и имеющий при себе почти неисчерпаемые для простого человека запасы золота, который чуть поиздержался и стал его тратить, чем привлек к себе внимание Дегтярева. Но капитан Дегтярев не хотел доставлять этого человека на суд, на расстрел – он хотел забрать все золото себе: поэтому и пришел один, не сказав никому куда идет. Убить Ганса, ограбить, часть золота украсть, а часть оставить и можно через два года уволиться в отставку и шиковать хоть и в самой Москве – а, что, он этого достоин?!
Пока мысли об обогащении в голове милиционера летали с космической скоростью, их владелец оттеснил хозяина дома и зашел внутрь – возможно, кто – то видел, как он входит в дом и как наблюдал за домом из – под тени вяза с еле –еле оперившейся листвой, но сейчас это было уже неважно – Дегтярев нюхом чуял запах золота: самый манящий запах. А нюх у него был хороший, недаром в годы войны, когда он был еще обычным подростком, он сразу понял, что сыном полка лучше не становиться…
Внутри этот неказистый домик не выглядел  таким уж неказистым: на стенах висели хорошие картины, выполненные акварелью, и стены и пол были добротными, из хорошего дерева; а Петра даже слоилось впечатление, что снаружи дом немного состарили, чтобы он казался более неприветливым, чем был на самом деле. Из кухоньки шел аромат жарящегося мяса, а на обеденном столе стоял графин, предположительно, с водкой (других напитков аристократов Петр Дегтярев просто не знал) и один сервировочный прибор стоял на нем – хозяин хотел садиться ужинать. И в этой комнате было что –то не так. И капитан милиции понял что – ковер был сдвинут: ковер, лежавший в центре комнаты, как раз под роскошным столом, был сдвинут и лежал неровно. Петр все понял: «Вот именно там у него и схрон. Именно там этот немецкий жид и хранит свое золото – спустится и поднять его, и стать очень богатым. Я даже пулю не буду на него тратить. Путь помучается…»
Не обращая на хозяина никакого внимания, капитан милиции Петр Дегтярев прошел в центр комнаты, рывком отодвинул обеденный стол, перевернув при этом графин с каким –то алкоголем – ему даже стало плевать с каким, - и поднял ковер, резко потянув его на себя. Под ним, как и предполагал милиционер оказался вход в подвал. Проделав все это, служитель закона повернулся к несколько ошарашенному хозяину, который, как раз в тот момент, когда этот высокий русский на него посмотрел, смог спрятать зловещий блеск в глазах, и рявкнул:
-Веди!
Хозяин ничего не ответил, а просто взял электрический фонарик на батарейках и пошел ко входу в подвал, открыл его, подняв за металлическое кольцо и первым спустился внутрь, отдав при этом фонарик милиционеру, который, тоже, почти сразу за хозяином спустился вниз.
Это был добротный погреб – даже подвал по своим габаритам, - в отдаленной части которого (Дегтярев прикинул, что подвал больше по площади самого дома: «Куда же он складывал землю из этой ямы, когда ее копал?!») просматривалось какое –то отопительное сооружение в виде парового котла – Дегтярев так и не понял, что именно там было, т.к. он увидел золото.
На небольшом столике, рядами лежали золотые слитки с нацисткой символикой и множество пакетиков с золотыми зубами, кольцами и сережками и другими драгоценностями из золота, которые, этот предусмотрительный палач СС вывез из обкраденной Европы в Советский Союз; как ему это удалось был непонятно и как он смог столько времени скрываться тоже, но факт оставался фактом – простой советский милиционер Петр Иванович Дегтярев стал богачом.
Забыв на какое – то время о своей жертве, ослепленный золотом милиционер бросился к столу с золотом. Внезапно в голове взорвался острый шторм боли – затылок словно взорвался – его бросило вперед и еще серия сильных ударов в область затылка и головы выбили из него сознание. Он отключился и рухнул вперед, беспомощный и беззащитный.
Ведро ледяной воды быстро привело капитана в чувство. Сначала он даже не понял, где находится и почему так холодно, но потом все вспомнил и заскрежетал зубами – этот проклятый Ганс его перехитрил, и сейчас крепко к чему – то прикованный капитан милиции находился один в подвале дома, а из чуть приоткрытого люка лилась музыка Вагнера. Дегтярева стал охватывать страх, когда он понял, что полностью раздет – нет даже обуви. Но он был не один – где – то в тени пряталась фигура хозяина, нацистского преступника, эксперта по допросам с пристрастием. И есть только один шанс освободиться – дождаться, когда Ганс подойдет поближе и убить его, иначе капитана ждет незавидная участь – ведь никому не сказал, куда идет и почему берет с собой табельное оружие.
С разбитого затылка капала кровь (немец ударил его свинчаткой, которую хитро прятал в одежде), и это отнюдь не добавляло милиционеру уверенности в своих силах – ему казалось, то он может умереть от кровопотери. Сверху лилась неприятная музыка, которая, постепенно, стала громче, словно проникая в глубины психики Петра, в которой таились самые анималистические страхи, первобытные и таящие явную угрозу. «Что он со мной сделает? Метнулось в голове у Дегтярева, но он подавил эту мысль: я – офицер милиции, он не может причинить мне вред…» Сам не веря в это, офицер милиции стал наблюдать, как в погреб спускается фигура хозяина – видимо, Ганс сначала поужинал, а потом решил заняться своим гостем. В подвале включился свет – эсесовец включил рубильник, и стало светло, - и тут только Петр Дегтярев смог внимательней рассмотреть, то, что стояло в глубине этого прохладного помещения. Паровой аппарат.
Но, этот паровой аппарата отличался от ранее им виданных – кто – то приделал к боку этой машины прочный шланг для сброса пара, к которому, в свою очередь, крепился небольшой раструбу с удобной деревянной ручкой, так похожей на ружье устаревшего мушкета, что от ужаса и осознания грядущего волосы на голове стража порядка встали дыбом – он начинал понимать, что попал в  очень нехорошую ситуацию. И была еще одна деталь, на которую воспаленный мозг Дегтярева также обратил внимание: нацистский преступник был одет в кожаный фартук и резиновые перчатки. Одежда палача.
Они не сказали друг другу ни слова – немец включил паровой аппарат и направил на голого, прикованного к специальным распоркам Дегтярева, струя обжигающего пара, и тогда Дегтярев заорал, почувствовав острейшую боль:
-Нет! Нет, хватит! Выпусти меня! Я – офицер полиции! Нет!
Его слова словно поглотило облако пара, распространившееся на все его тело и причиняющее невыносимую боль. Так продолжалось какое –то время, а потом Ганс на короткое время выключил пар и сказал, коверкая слова (чисто говорить оп – русски этот изувер так и не научился):
-Ты хотел убить меня, русская свинья! Унюхал золото и айда сюда! А вот нет – старый Ганс умнее тебя – теперь ты узнаешь боль! Недаром в Дахау меня называли Dampfmaschine («Паровик» по – немецки) и ты испытаешь то зло, которое хотел причинить мне.
А потом Ганс – Паровик снова подал пар. Крики истязаемого человека глушили твердые стены погреба, а музыка Вагнера глушила, казалось, даже звуки ночной природы и окружающей обстановки. Золото, по-прежнему лежащее столе, чуть покрылось испариной от множества пара, внезапно появившегося в этой неуютной комнате.
Пытка с периодическими остановками – все же бывший дознаватель СС был уже не молод и ему требовался отдых, - продолжалась около двух часов; если бы Дегтярев был пленным советским командиром, то давно бы уже все рассказал, что знал – но Ганс пытал его просто ради собственного удовольствия – у нациста было время, и почему бы им не воспользоваться: ведь скоро он покинет Советский Союз и еще одно искалеченное низшее существо будет просто приятым воспоминанием.
Когда Ганс вдоволь наигрался с паром, он достал из ящика стола реквизированный пистолет и выстрелил в голову скулящего, сошедшего с ума существа, которое некогда было капитана доблестной советской милиции Петром Ивановичем Дегтяревым. Конечно, Циммерман хотел убить его паром, но на это просто не было времени – скоро за ним прибудет машина и нужно вынести золото из погреба. Прозвучал выстрел. Кроваво – красная фигура милиционера дернулась и повисла на прочных стальных путах – для Дегтярева это был финал, но для Ганс – возможность вспомнить молодость и зарядиться энергией: нацист был готов бежать и никто его уже никогда не найдет. Он был в этом уверен на сто процентов: капитан Васкес пришлет сегодня за ним машину и вывезет его из этой социалистической ловушки, в которую превратился Советский Союз. Его и его золото.
Ганс – Паровик обернулся от лицезрения своей жертвы и посмотрел на золото – манящий метал чуть поблескивал. Ганс Циммерман, дознаватель СС смог вывезти на восток почти триста килограмм золота. Новые документы, пластическая операция и новая история жизни стоили ему почти ста килограммов, но кое – что еще осталось. И еще: он снова стал убивать. Сначала он просто купил паровой котел и настроил его для пыток, а потом, под новый, 1955 – ый год, он нашел какого – то пьянчугу, заманил к себе, оглушил, надежно закрепил и запытал насмерть. Так он сделал еще два раза, но тут появился этот капитан. Сейчас Гансу вспомнилась одна история, как он пытал советского капитана – единственного человека, который не раскололся под пытками и не назвал квадрат, в котором находятся русские ракеты, проклятые «катюши», так сильно портившие немцам кровь. Да, оперативный допрос – пристрастие Паровика, которым он занимался почти двадцать лет – неудивительно, что ему захотелось продолжить этот удивительный процесс, хоть нужды в этом уже и не было. Да, старые привычки отмирают с трудом.
С улицы просигналила машина. Ганс быстро упаковал золото, лежащее на столе – это была последняя его часть, все остальное уже было на «Авроре» - венесуэльском корабле, который доставит его в благословенную Латинскую Америку, где многие из его бывших сослуживцем нашли себе пристанище, - и, кряхтя от напряжения (своя ноша не тянет), поднялся в дом, даже не освободив от железных пут тело капитана Дегтярева, оставив все как есть, и пошел к двери. Музыка Вагнера – Паровик всегда имел склонность к хорошей музыки и часто включал ее за работой, - словно наполняла его душу весельем и радостью – он был готов к новому рождению. Проверив пистолет и свинчатку, Ганс вышел в ночь, где его ждала машина; быстро положив золото в багажник – словно простой мирный гражданин, садящийся в такси до вокзал, - и сел сам внутрь салона, в котором был один единственный человек, старпом капитана Васкеса – толи Родригес, толи Мартинес – имена этих недолюдей портили слух старому нацисту. Они тронулись.
Владивостокский порт в этот час глубокой ночи спал. Старпом остановил машину у корабля под названием «Аврора» и вышел из машины, достал золото в чемоданах из багажника и сказал Гансу на плохом русской, что капина ждет его в рубке, потом опустил чемоданы наземь, предоставляя Циммерману самому их нести, а сам поехал возвращать арендованный автомобиль. Зло посмотрев на него, Паровик поднял свою ношу и по трапу поднялся на борт. Капитан и правда, ждал его.
В рубке было много света, как иногда бывает на столе хирурга, когда предстояла сложная операция, и сам Васкес – низкорослый крепыш – в отличи от старпома, который был высокого роста, - внимательно смотрел на вошедшего нациста, который сначала не заметил этого взгляда, сначала поставив чемоданы с золотом около небольшого диванчика,  а лишь потом поднял глаза. И то, что увидел Паровик, ему очень не понравилось – эти люди хотели убить его, не смотря на то, что он уже перевез на их корабль почти двести килограммов золота и обещал половину, когда окажется в Венесуэле. Но нет – этим людям нужно все и сразу. Гансу стало наплевать на золото, его охватил сначала страх, а потом гнев.
Не думая, немец достал из кармана пиджака пистолет Макарова и выстрелил в грудь капитана Васкеса, но последний отклонился вправо и пуля, вместо сердца, попала в его левое плечо. Почти синхронно с выстрелом, из груди Паровика выдвинулось лезвие тяжелого ножа – это старпом Родригес, бесшумно прокравшийся за немцем, убил его одним ловким ударом.
Перед смертью, Ганс словно закрутился в каком- то странном водовороте, был влеком в недра ада, где много пара и знакомых лиц…
Старпом выдернул из раны нож и пнул немца ногой: но, это уже был труп, конвульсии закончились, душа нациста покинула тело.
Двое мужчин синхронно посмотрели на золото в углу рубки, а потом друг на друга. Снова раздался выстрел – Родригес с простреленной головой рухнул на пол, капитан Васкес, хоть и раненый, стрелял метко. Теперь золото его – пора выходить из этого порта и плыть домой. Плыть домой очень богатым человеком. И как не странно это прозвучит – это все случилось посредством беглого нацистского преступника Ганса Цимерманна, который сейчас лежал трупом у его ног. Да, алчность до добра не доводит.
Наскоро заклеив рану в плече, капитан подал сигнал к отплытию. Дело было сделано, и этот немец, после сделанной им хирургической операции больше похожий на бурята, чем на немца, найдет свой последний покой в международных водах, а вот Родригес, пожалуй, прокатится до Родины в морозильной камере – все же он был верным старшим помощником.
И никто уже никогда не вспомнит Паровика и сделанных им дел. Наследие этого человека испарилось.


23 июня 2025 года – 30 июня 2025 года.
Балашов.