Весенние монологи

В тот год весна случилась поздней. Зима долго не отпускала, пугала белыми хрустящими утренниками, неожиданно морозными ночами, узким серпом месяца, похожего на изогнутое лезвие ятапа (1), мелькающего в прогалах тяжелых снеговых туч. Резкие порывы ветра гоняли редкий падающий снег над землей, который цеплялся за любую неровность рельефа, прятался за ним, пытаясь удержаться как можно дольше, наперекор наступающей весне.
Но природа брала свое - как не пыжилась зима, не сопротивлялась, час ее пробил и она, огрызаясь отступила.

Пробило удивительной синью, слепящими лучами солнца, заискрило по снегу, разрушая его и звеня ручейками. Весна, розово улыбаясь, побежала по распадкам, заголубелым сопкам, по дремучим ельникам, оранжевым кедрачам, затемнела широкими промоинами по рекам, озерам. Звонче, громче забарабанил дятел, поползни шустрее затеребили чешуйки еловой коры; в задышавших, захлебнувшихся соком березах затенькали синицы. В урманниках (2) зашептались глухари, возвещая о наступившей поре любви, о новом круге нескончаемой жизни.
Реки набухли прибывающей водой, разломали ледяной панцирь и понесли его на север, в сторону Карского моря - длинный путь, мучительный, но не долгий.

***

По большой воде, проскочив не один десяток перекатов за день, ткнул лодку под огромную лиственницу, ствол которой навис над руслом реки - здесь начинался мой промысловый участок. Выбрался на несколько дней проверить зимовье, может подлатать что, прохудившееся за зиму, сходить на ток, добыть пару-тройку глухарей.
От лиственницы по песчаному склону тропа вела в светлый кедровник, где в колючем подросте стояла небольшая избушка с одним окном. Ладная, желтенькая, приветливая, пахнущая смолой, она, как солнечное пятнышко, притягивала к себе мудростью и простотой человеческого жилья. Пока поднимался к зимовью, перерубил и оттащил от тропы несколько повалившихся сухих лесин. Вышел к лабазу и взглянул в сторону зимовья...
Около черного проема выломанной двери во весь рост стоял и смотрел на меня медведь.
Захолонуло в груди, сухим комом застряло в горле. Растерялся, забыв про малокалиберную винтовку, висевшую у меня на плече. Да и чтобы я мог с ней против зверя?!
Медведь, ссутулившись, чуть осев на задние ноги, не проявлял агрессии. Похоже было, что началась игра: кто кого переглядит. Немая сцена. Что-то надо было решать, и я заговорил. Не повышая голоса, спокойно выговаривая слова, не шевелясь, ощущая, как по моей спине скатываются холодные капли.
         -Здравствуй... Рад тебя видеть... (соврал, конечно).
Видно было, как одно медвежье ухо шевельнулось, и медведь проглотил воздух... И всё...
         -Зачем пришёл? Это моя домушка... - промямлил совсем без эмоций. - Зачем дверь сломал? Теперь чинить придется...
Мурашки бегали по всему телу, ноги затяжелели, занемели пальцы рук. А мишка слушал!
         - Как отзимовал? Проголодался поди?.. Пусто в избушке, все вывез, чтобы мыши не напакостили. Знал бы, что ты придешь, оставил бы сухарей, молока сгущенного…
Дрожь почти прорывалась наружу. Неимоверным усилием заставлял себя не шевелиться, не сделать попытки сорвать винтовку с плеча. Зверь опустился на все лапы и, сделав шаг в сторону, повернув голову, наблюдал за мной.
       - Шёл бы ты... - то ли сказал, то ли подумал я, но медведь медленно, оглядываясь пошлепал в лес.
Я без сил сполз спиной по столбу лабаза на землю.
Вот это да! Нарвался не по детски... Бог отвёл...
Опомнился минут через десять, зарядил винтовку и тихонько подошел к зимовью. Дверь, провалившись внутрь, болталась на одной петле. Заглянул в зимовьё, все было в порядке. Видно я подошёл вовремя, и медведь не успел попасть в избушку. Быстро наладил костер, затопил печку. Нашел кусок гусеницы снегохода, отрубил от неё часть и прибил вместо сломанной петли. Прикрыл дверь и накинул крючок. Зачем?
Потихоньку страх от неожиданной встречи отпустил, сердце перестало толкаться под ребрами, дыхание выровнялось. Идти к реке за водой сразу не решился, достал из рюкзака небольшой термос, в котором еще бултыхался недопитый чай.
Просто так в зимовье не посидишь и надо было что-то предпринимать. Взял топор, винтовку и вышел на волю, огляделся, постучал обухом топора по стене, проглотив сухую слюну. Постоянно озираясь по сторонам, набрал охапку дров из поленницы и подновил костер. Осмелев, вернулся к лодке, подтащил её повыше и закрепил понадежнее конец веревки. На всякий случай взял канистру с бензином ( вдруг придется всю ночь поддерживать костёр), поднялся к зимовью, подтащил из леса несколько сушин и навалил на костер. Сходил еще раз к реке и, наполнил водой десятилитровую пластмассовую канистру.
Пока готовил ужин, кипятил чай, за окном затемнело. Вышел к костру, поправил перегоревшие пополам стволики, набросал сверху елового лапника, который быстро охватило огнём, и он задымил. Надеясь на то, что огонь и дым отпугнут медведя, я, завалившись на нары, стал обдумывать планы на завтра. На глухариный ток решил все же сходить, на дальний, чтобы исключить новую встречу с косолапым. До него было километра три вверх по реке и там около пятисот метров вдоль соснового болотца пешком. Ничего! Сбегаю!
Проворочавшись часа четыре, так и не уснув, попил холодного чая, сунув в рюкзак топор, прихватил винтовку, сел в лодку и помчался еще потемну по пенной воде утолить жажду охотничьего азарта. Уже перед рассветом причалил лодку к обнажившейся желтой косе, выскочил на мокрый песок. Не торопился, идти до тока было минут десять. Успел! Ток еще ничем себя не обнаруживал.
Ветра совсем не было, тихо кругом, только слышался далекий гул реки.
Прислонился спиной к сосне и стал вслушиваться в тишину.
Птицы запели неожиданно, сразу две, как сговорились! Без разведки быстро переходили от щелканья к шипению, подгоняя друг друга, захлебываясь, сбиваясь, торопили долгожданное утро.
Присоединилась еще одна птица. Над головой шумно пронесся здоровенный глухарь и, взгромоздившись на недалекую засиженную корявую верхушку сосны, еще не усевшись как следует, затэкал, заскрежетал – не опоздать бы! То и дело слышалось пение вновь присоединившихся участников оргии.
Невнятно квокали капалухи. Время неслось неудержимо. Казалось, оно потеряло смысл, только дрожь во всем теле, только застрявшее в горле дыхание, только первобытная страсть охотника, необъяснимая жажда добычи, замутившее сознание. Сдерживая дыхание, попрыгал к ближней птице. Вот он - царь! Огромный, в боевом оперении, с распущенным веером хвостом, с расправленными напряженными, приспущенными крыльями, гордо поднявший голову навстречу мелькнувшим в  макушкам деревьев лучам проснувшегося Солнца.
Засмотрелся, заслушался! В груди что-то колыхнулось - только не его, другого! Минут через пять выстрелом снял соседнего глухаря, а еще через десять другого. Всё! Запихнул добычу в рюкзак, заторопился к лодке. Уже почти рассвело, шёл по краю болота, часто останавливался, ловил оставшиеся позади звуки тока, слушал четкие, резкие щелчки лопающихся сосновых иголок, не выдержавших напора молодой смолы, нагретой горячим Солнцем. Хотелось запомнить всё, отложить в памяти увиденное, услышанное чудо природы. Радостно на душе, счАстливо…

Выбрался из тени леса метров за двадцать от лодки и присел от неожиданности, от страха, схватившего петлёй за горло - между мной и лодкой, глядя в мою сторону, стоял медведь.
Это был вчерашний зверь - узнал его по светлому пятну на шее с правой стороны. Все благие мысли покинули мой мозг, и я видел только маленькие черные глаза медведя, чувствуя его сверлящий взгляд.
Мелькнула нехорошая мысль - не меня ли выслеживает? Но медведь, вёл себя спокойно и не выказывал признаков агрессии и я, помня вчерашнюю встречу, снова решил поговорить с ним.
     - Привет... Опять пришёл?.. - косолапый даже
 не шевельнулся.
     - Вот на ток сбегал, пару птиц стрельнул... Ты не против?- медведь переступил с ноги на ногу и продолжал наблюдать за мной.
     - Долго ещё преследовать меня будешь, приятель? Может отстанешь? У меня свои дела, да и у тебя, поди, есть чем заняться...- зверь, шевельнув ушами, отвернул голову в сторону реки и, сделав пару шагов по берегу, опять уставился на меня. Чувствуя, что в сложившейся ситуации мой словарный запас скоро иссякнет, я с ужасом и мольбой, в мыслях просил мишку уйти. Нёс какую-то несусветную чепуху, истекая холодным потом. И к моей радости медведь, не оглядываясь, побрел вдоль берега, скрылся в прибрежных кустах. Придя в себя, я быстро запрыгнул в лодку, оттолкнулся от берега и не сразу сумел завести мотор. Шнур пускача то и дело срывался, никак  не попадая на место. Уняв дрожь в руках, справился с мотором и помчался вниз по реке, в посёлок, к людям.
Через неделю, уже прихватив с собой карабин, еще раз сгонял к зимовью. Никто меня не встретил, даже обидно стало. Подлатал  прохудившуюся крышу на лабазе, сняв пластом кору с ели, заменил петлю на двери избушки, переспал ночь и покинул участок до ягодной поры.

1. Ятап, ятаган-османское холодное оружие с заточкой внутри изгиба.
2. Урман, урманник-глухое место в тайге.