Черное золото и светлые души

               Надя вышла на улицу, затворив калитку, и ее взгляд упёрся в высокую гору,
поблескивающую в свете утренних лучей – семье Евгения ВершИгоры привезли машину
угля, высыпав перед домом молодого шахтера на асфальт. «Хорошо, что утром привезли,
и папа сегодня выходной, – подумала хозяйственная дочка. – К ночи успеем перенести
уголь в сарай». Эта худенькая долговязая девочка была немногим старше восьми лет, но
рассудительностью походила на молодую девицу. Да и как могло быть иначе, если
Евгений с Ольгой, родители единственной дочери в семье, были шахтёрами – уходили
посменно добывать «чёрное золото», а на маленькую Надежду взваливали многие
хозяйские хлопоты. Иногда соседка заглянет или кто-нибудь из родственников, живущих
неподалёку, а в остальное время Надя оставалась дома одна: придет из школы и возьмётся
поскорей за уроки, а потом торопится пол вымыть да подмести у кур. Любила девочка
порядок, нравились ей похвалы матери и отца, только не ради таких слов старалась Надя,
а больше для того, чтоб в доме было чисто и светло, мать выглядела спокойной да еще
была у неё одна тайна – берегла Надя каждый ласковый взгляд отца, брошенный на нее в
благодарность за её отзывчивый трудолюбивый характер.

              Глаза у Надежды были папины, как говорится, – голубые, словно безоблачное
небо родного Донбасса. И смотрела она ими точно так же как ее отец – знающе и мудро.
Сколько замечал взор нужных предметов и необходимых дел, прежде чем руки делали: то
чистотела нарвёт для каких-то там паровых ванн – приболел кто-то в семье, а Надя знает
лечебную силу опасной, но сильной своей целебностью травы; то, побродив по окраинам
шахтёрского городка, вернётся с охапкой не менее опасного для людей, но сочного и
вкусного для домашней птицы молочая. Избавится девочка от своей ноши, швырнув
подальше в птичий вольер, и только мельком взглянет на свою руку с отпечатками,
оставленными твердыми стеблями, и коричневыми пятнами от горького сока. Самое
главное – работа сделана. Надя любила свои маленькие крепкие руки. Как-то принесла
она лозу и решила обстрогать её до гладкости, чтобы сделать прут-погоняло для птицы.
«Как-будто мальчик ты у нас», – смеялась чернобровая Ольга, наливая холодный
домашний квас в нарезанные для окрошки овощи. Варёные яички мама натирала на терке,
а зелень с солью толкла скалкой – какой же вкусной была окрошка! А сметана для
заправки этого весенне-летнего блюда – мамина фирменная сметана не забудется никогда.
Ложку не повернёшь в такой жирной сметане.

               Май вступил в силу – погода установилась неизменно тёплая. Девочка
торопилась со школы домой, сняв лёгкую куртку и закинув за плечо. Так, с курткой за
спиной, удерживая её только за матерчатое колечко, которое цеплялось за рожок вешалки
в школьном гардеробе, а сейчас было бесцеремонно притянуто к острому плечу, Надя
подошла к своему двору, утопающему в белой пене цветущих абрикосов.

               Со стороны двора гора угля была не отложистой, а как бы была срезана – работа
кипела. Рядом стояли старые большие ведра, тёмные от угольной пыли. В одно из вёдер
Ольга насыпала уголь широкой разгрузочной лопатой. Через минуту со двора вышел её
муж с двумя пустыми ведрами, одно из которых было помято сбоку, а у второго ручка
крепилась с помощью железной пластинки – ведро было не раз в ремонте. Казалось,
родители не обратили внимания на приход дочери – нужно было торопиться убрать
засветло высокую кучу. Надя быстренько умяла несколько пирожков, запивая молоком, и,
взяв веник, совок и ведро для мусора, поспешила к родителям и куче антрацита, дающего
зимой тепло их уютному дому. Девочка взяла кусок иссиня-чёрного угля и провела на
асфальте чёткую жирную черту. «Хватит баловаться, Надя, подметай, только с силой не
мети, чтобы пыль не поднималась столбом», – остановила её мать.

               Девочка посмотрела на отца, взявшего в руки два ведра, и нагнулась к
запыленному асфальту. Подметая напротив открытой калитки, дочка взглянула вслед
удаляющейся спине Евгения – посреди двора разросся куст белой сирени и отец, высокий
да крепкий, ловко обошёл его, скрывшись за ним с другой стороны. Надя перевела взгляд
на асфальт под ногами и споро замахала веником. Поздним вечером куча была полностью
перенесена, заасфальтированный прямоугольник перед калиткой смыт водой,
хозяйственный инвентарь после влажной чистки сушился возле сараев и семья наконец-то
смогла отдохнуть. После обеда помогли с уборкой угля пришедшие родственники, потому
что без помощи и дружбы шахтерам вдвойне тяжелее жить и работать.
Родня была самая близкая – родной брат Ольги с сыном-подростком – и
уставшая, но довольная женщина предложила помощникам зайти в дом, чтобы перевести
дух после тяжёлой работы.

               На столе появились пирожки – ранним утром женщина предусмотрительно нажарила гору
пирожков с картошкой. Голод утоляется с особым удовольствием, когда работа сделана на
совесть. Евгений с шурином сами не заметили, как заговорили-заспорили о работе.
«Объём добытого угля будет увеличиваться из года в год, – с жаром утверждал Евгений
Вершигора, горнорабочий очистного забоя, так что работа есть и работать будем…»

               Началось лето, и Надю отправили к бабушке в другую область – родители
отгуляли отпуска в начале весны, и лето для них должно было стать чередой рабочих
будней со сменяющими выходными днями, полными летних забот. Однако это не
значило, что дочь не должна отдохнуть – так решили родители, снаряжая девочку в путь.
Дедушка с бабушкой, приехав на несколько часов, увезли внучку с собой. Начало лета
обещало Наде интересное путешествие – ей этого хотелось.

               Беда приходит в дом внезапно, разрушая вмиг то, что вчера еще казалось
надёжным и нерушимым – надин отец погиб в шахте. Такая ужасающая новость иногда
покрывала зеркала в домах шахтёров непрозрачными занавесями, ибо опасный труд не
только одаривал «чёрным золотом», но и забирал светлые души. Отец погибшего Евгения
тотчас слёг, и бабушка не смогла выехать в тот же день, узнав разрывающую сердца
близких новость. Позже Надя будет думать, что, возможно, бабушка специально
задержалась с внучкой, чтобы девочка не видела самого страшного, но тогда ей,
восьмилетней, оставалось только жаться к бабушке, увидев толпу родственников и
соседей, идущих с кладбища. Бабушка с Надей опоздали на похороны. Девочка еще не
осознала всего горя, навсегда поселившегося в её душе, поэтому только подавленно
рассматривала канун с воткнутыми в рис шоколадными конфетами, сидя рядом с пожилой
женщиной.

               В тот непростой год семья держалась вместе и выстояла, хотя
некоторые родные души отдалились. Брат Ольги с женой продали дом и перебрались c сыном в другой
город, оно и понятно – каждый ищет, где ему лучше, кто же будет за это осуждать. Ольга
с дочерью да куст белой сирени – так и остались они надолго вместе, пережив родителей
Ольги и сросшись своими корнями в прямом и переносном смысле.

               Семнадцатая весна в жизни Надежды пахла сиренью и волновала чаяниями –
девушка заканчивала школу и выбирала свой жизненный путь. Мать вышла на пенсию и
теперь занималась только домом и огородом. Редко захаживали гости во двор с белой
сиренью, но как-то неожиданно нагрянули – приехал брат Ольги с женой. Хозяйка дома
засуетилась, приглашая гостей к столу, стоящему напротив цветущего сиреневого куста.
«Что ж вы не предупредили, – сокрушалась женщина, – стол бы был побогаче». Она
велела Наде принести из подвала трёхлитровую банку вишневого компота. Родственники
пили холодный компот и вполголоса разговаривали. «Всё-таки ты, Оля, и Женю
похоронила, и себя заживо в этом городке… Скоро не нужен станет этот ваш уголь и всё
по-другому будет», – колко заметила невестка. Ольгин брат что-то стал объяснять жене в
ответ на ее легкомыслие, Ольга захлопотала у стола, а Надя хранила молчание.
Вскоре гости заторопились домой. «Возьмите хлеб – у нас такой пекут, наверное, не
забыли», – с этими словами Ольга передала брату высокую буханку хлеба. Надежда
отмалчивалась.

               «Зачем ты, мама, дала им хлеб? Не заслужили они», – хмурилась Надя. «Пусть,
дочка, пусть у них будет, не нужно так думать», – отвечала мать, убирая стаканы со стола.
Наде вспомнился рассказ матери: «Пришлось мне в юности работать в забое по десять–
двенадцать часов – мужских рук не хватало. Там, в тёмных штольнях, лампы давали
тусклый свет…»

               «Знаешь, мам, я решила в пединституте учиться, а потом буду преподавать в Торезском
индустриальном техникуме», – неожиданно изрекла девушка. «А не
боишься, Надя, студенты сейчас очень уж бойкие да знающие», – задорно спросила Ольга.
«Не боюсь!» – в тон ей ответила будущая студентка, мотнув головой, отчего ветка сирени
зацепилась за волосы, растрепав их. Женщины засмеялись, а Надя принялась освобождать
пленённую веткой прядку, а позже приглаживать волосы с застрявшими в них
несколькими белыми цветочками. «Так даже интереснее», – решила она, смотрясь в
зеркало над рукомойником, висящим на улице. Сирень цвела и украшала собой жизнь.

04.05.2025/Фотография из фотоархива донецкого шахтёра.