Благословенная 5-6

- Подумать только, какая наша Людочка большая. Пять годиков - это не шутки, - многозначительно заметила баба Зося и нежно погладила девочку по тёмным волосам. Чтобы не заметили ни Аня, ни сама Люда, бабушка дрожащей рукой смахнула со щеки слезу.

- Бабуля, почему ты плачешь? - удивилась девочка, которая всё заметила.

- От радости, внученька.

- Я тебя люблю, бабуля! - так искренне произнесла Люда и так сильно обняла бабу Зосю, что лицо у пожилой женщины посветлело и она словно помолодела прямо на глазах. Морщины, которые тяжким грузом прожитых лет, избороздили лицо, разгладились, а глаза сияли от счастья.

- Родная ты моя, благословенная! Хоть бы Бог долю тебе счастливую дал. Я за тебя и днём, и ночью молюсь. Знаю, что так и будет!

- А меня научишь молиться? - спросила Люда, но в этот момент послышался стук маленького камешка. И девочка, посмотрев на мать, спросила: - Сашка меня на улицу зовёт. Можно?

- Конечно, - ответила Аня, которая наблюдала за дочкой и бабой Зосей.

Любила Анна свою соседку, но не хотела, чтобы та "забивала" голову Людочки "забобонами". Не хотела Аня никак поверить, что есть какая-то высшая сила. Всё потому, что видела своими глазами все военные события. Тогда просила и молила, но никого из её семьи не осталось, а вместе с этим и веры тоже. В отличие от бабы Зоси надеялась Аня только на себя. Жила ради дочки и, как все матери, надеялась, что её Люды жизнь будет лучше, чем у неё самой.
- Ты это, Анечка, не серчай на меня старую. Я ведь одной ногой ещё на этом свете, а другой уже на том. Так что знаю многое из того, что тебе пока знать не надо. Совет тебе дам: ты молись за Люду. Раз молитвы учить не хочешь, своими словами проси, чтобы всё хорошо у нашей Людмилки было.

- Вы так говорите, как будто у неё что-то плохо будет. Жизнь уже наладилась, никто не голодает, да и на плечи есть что накинуть. И самое главное, что мирное небо над головой. Разве это не счастье?

- То, что жизнь у нас сейчас райская, я даже спорить с тобой не берусь. И верю, что дальше ещё лучше будет, когда коммунизм построим. Вот только каждому из нас дано через свои испытания пройти, как ни крути. Как говорится, свою судьбу конём не объедешь.

- Я считаю, что нет никакой судьбы. Вот у меня какая судьба? Одной век вековать? Счастье чужое красть? Знаете, я ведь глаза Нины, жены Володи, до сих пор помню. Она мне доверилась, а сама и не знала, что я от её мужа ребёнка родила. И если бы захотела, то и сейчас бы с ним виделась. Он бы не отказался ко мне время от времени похаживать.

- Ты себя не вини, потому как времена нынче такие, что главное не мужик, а дитёнок.

Аня улыбнулась. Ей было приятно, когда односельчане говорили, что дочка у неё - самая настоящая красавица.

С Володей после той ночи Аня и не виделась. Она была рада, что он пришёл той ночью, потому что окончательно в нём разочаровалась. Конечно, вспоминала его, когда смотрела в глаза своей доченьки, которая росла точной копией папы, но уже спокойно. Благодарила про себя за полученный кусочек счастья, пусть и краденный, но уже не терзала свою душу мечтами о том, что они могут быть когда-то вместе.
- Побегу я, а то на работу опоздаю, - спохватилась Аня.

- Беги, конечно, беги, а то наш новый председатель - человек серьёзный. За детишками я посмотрю. Только уж ты прикажи и Людочке, и Сашке, чтобы они из двора - ни ногой, а так я угнаться за ними уже не смогу.

Аня вышла на улицу и крикнула:

- Детвора, марш ко мне! - скомандовала она. И сразу Люда, Саша, а вместе с ними и Гришкины дети подбежали бегом. Аня угостила их всех морскими камушками, конфетками, которые купила в их продовольственном магазине. - Чтобы бабушку Зосю слушали и никуда отсюда не уходили. Понятно? Саша - это тебя в первую очередь касается.

- Угу, - насупившись, ответил белобрысый Саша. Аня улыбнулась, подумав, что это же бывает так, чтобы такие они с её Людой разными были и чтобы их так тянуло друг к другу. Людочка чёрненькая и смугленькая, а Сашка, наоборот, белый-белый. Иногда ей казалось, что его кожа просвечивается. Он летом на голове носил шляпу, сделанную из газеты, чтобы хоть как-то защитить лицо. Только и самодельная шляпа не помогала. Тогда его мама Параска смазывала сыну лицо сметаной, чтобы оно не так "горело".

Анна быстро зашагала в сторону поля, по дороге догнав других жительниц деревни, которых в последнее время стало больше.

С приходом нового председателя, который обещал навести в колхозе порядок, многое изменилось. Игнат Иванович принял сразу несколько развалившихся хозяйств, где люди работали за трудодни. Первым делом он присматривался к людям, наблюдал за ними, а они присматривались к нему, пытаясь понять, что он за человек и как себя надо с ним вести себя.

Люди переживали и шептались, что, наверное, теперь их "свободе" пришёл конец. Что греха таить, рабочие хоть что-то, да приносили домой. Есть хотелось всем и скотину кормить тоже нужно было. Вот втихую и брали всё то, что плохо лежит. Новый председатель это быстро понял, собрал всех колхозников и заявил:

- Давайте сделаем так, - начал он, - вы работаете на совесть, а я постараюсь сделать вашу, то есть нашу жизнь лучше.

- А нам и так неплохо живётся, - ответил заплетающимся языком Аркадий, отец Сашки. - Слава Богу за всё.

- Первым делом объявим пьянству бой! Я лично займусь этим! Если хотите хорошо жить, то хорошо и работайте. Понятно?

- И что ты сделаешь? - с вызовом ответил Аркадий. - Выгонишь меня? Уволишь? Да кто здесь работать будет? Держите вы нас все тем, что паспорта мы, деревенские, получить не можем. А так бы уже давно сбежали из этого колхоза куда подальше. В городе бы работали не за трудодни, а за копеечку настоящую. Так что это не я за работу должен держаться, а она за меня.

- Уволить не уволю, конечно, потому как Вы правы. Рабочих рук ок как нам не хватает. Однако на премию в конце года можешь не рассчитывать.

- Ха, интересно поглядеть, что это за премия будет?

- Потом увидишь! - ответил Игнат Иванович. И уже в конце года он своё слово сдержал: люди, которые добросовестно трудились, в их силе была и Анна, получили зерно, картошку и морковь. Аркадий же не получил ничего. Только Параска одна получила премию. Было это год назад, и тогда Анна вместе с другими женщинами пошла просить председателя сжалиться над Аркадией и ещё двумя его товарищами, которых тоже председатель поощрять не захотел. Игнат Иванович внимательно выслушал своих работников, но их слова его не разжалобили.

- Понимаю, что ребёнок у него, но решение своё не отменю. Пусть задумается, а вместе с тем и другим урок будет.

Уже через год тот самый Аркадий премию в конце года получил, потому как спесь его прошла. Помимо того, что он премии лишился, так председатель его на "поруки" взял. Даже домой приходил и проводил разъяснительную работу, чему были удивлены жители села. Раньше такого у них в деревне не было. Председатель и агроном считались верхушкой. Не сказать, чтобы слишком они выделялись, но к людям простым домой никто не ходил, а здесь сам председатель.

Сразу с его приездом в близлежащих деревнях начали возделывать лён, что было беспроигрышным и прибыльным делом.
Выбрал он правильную тактику, которая в итоге дала такой результат, что в белорусскую деревню приезжали перенимать опыт из разных уголков Советского Союза. Взялся сразу Игнат Иванович и за обустройство быта простых людей. Для детишек был построен детский садик сразу в два этажа. Как-то один из рабочих спросил, для чего такое большое здание в деревне, где детей по пальцам можно пересчитать. Игнат Иванович уверенно ответил:
- Вот увидите, что ещё мест в садике нашем хватать не будет, потому как люди к нам приезжать начнут.
Мечтал он открыть звероферму, чтобы разводить пушных зверьков и перерабатывать их шкурки. Всё это будет, но позже, а пока у Игната Ивановича на первом месте было наведение дисциплины, потому как без неё толка не будет.
***

Аня спокойно принялась за работу, когда к ней подошёл председатель.

- Можно Вас на минуточку?

- Конечно, - ответила она, не понимая, чем могла провиниться. Когда подошла ближе, Игнат Иванович протянул ей кулёк с пряниками:

- Вот, возьмите, пожалуйста. У Вашей Люды сегодня день рождения, так ведь?

- Да, - удивилась Аня. - Я и не думала, что Вы знаете.

- Я всё знаю, - ответил он. - Дети - это наше будущее. Нам надо так жизнь в деревне организовать, чтобы им уезжать из родного села не хотелось.

Всем своим работникам приносил угощение на день рождения их детей. Такая забота не могла не тронуть. Анна, как и другие женщины, готова была выполнить две нормы за такое внимание к детям. И жена председателя Александра Александровна, которая стала заведующей в детском садике, тоже поздравляла своих воспитанников. К сожалению, своих детей у председателя не было.
6
Те пряники Аня принесла домой и с гордостью отдала Люде и детишкам, с которыми она играла:

- Это тебе, доченька, сам Игнат Иванович передал гостинец. Велел поздравить и пожелать крепкого здоровья. Сказал, когда вырастешь, будешь вместе со мной работать. К тому времени звероферма у нас новая будет, дома такие же, как в городе, а может, ещё и лучше.

- Спасибо!- скромно ответила Люда, а белобрысый Сашка, взял пряник со словами:

- Вот ещё придумали! Надо в город "драпать" и побыстрее. Нечего здесь делать.

Аня оторопела после этих слов. Сашка говорил так, словно ему не восемь лет с небольшим. Казалось, что он прожил на свете много лет и знает, как будет лучше. Паренёк этот хоть и был своим, водился с Людочкой, но был каким-то не таким, чужим, что ли. Такого же мнения была и баба Зося, потому что сразу ответила Сашке:

- Ты сам и драпай, а их, - она показала на детей, - такому не учи.

- Что хочу, то и говорю! - с вызовом заявил Сашка, всем своим видом показывая, что он не боится никого, в том числе и бабу Зосю. Она же встала с завалинки и взяла прут.

- Пора домой, - позвала Аня Люду, решив, что этот спор пока прекращать. - И ты, Саша, ступай, мама твоя тоже дома уже.

Повторять два раза не пришлось. Сашка сразу зашагал в сторону своего дома на другой конец деревни, а баба Зося провожала его словами:

- Не наш хлопец Сашка, не наш, не нравится мне, что он с Людочкой нашей водится. Хорошему он её не научит.

- Мы друзья, - ответила Люда, которая внимательно слушала бабу Зосю.

- Такие друзья доброму не научат. Сердца у него нет. Видела сегодня, как он котёнка мучил. Едва оборонила маленького, а так бы Сашка его извёл бы совсем.

- Мне тоже он не очень нравится, и Параска говорит, что сын неизвестно в кого характером пошёл.

- Хм, в Аркашу, в кого же ещё? Тот, когда переберёт, в зверя превращается. И сын его точно такой же, только мал он пока ещё. Вот вырастет, даст жизни, помянешь моё слово! - ответила баба Зося и собралась идти к себе домой, но Аня позвала соседку в гости:

- Пойдём к нам, я чабрец заварю. С пряниками отведаем.

- Не откажусь, - согласно кивнула баба Зося. - Расскажи-ка мне, с какой это стати наш председатель Людочку решил поздравить?

- Сказал, что теперь всех деток поздравлять будет.

- Чудной он, наверное, решил все методы испробовать, чтобы к людям ближе быть. Говорят, что и бураки сам полоть будет, не слыхала об этом?

- А вот скоро и посмотрим. В воскресенье нам на прополку выходить.

Когда Аня вместе с другими жителями деревни пришла полоть бурачки, председатель и его жена уже были на месте и пололи свои "шнурки" - длинные-предлинные борозды. При этом жена Игната Ивановича работала медленно, тщательно вырывая каждую травинку, а он сам сразу двумя руками вырывал траву на своей борозде, а затем помогал жене, чтобы не обгонять её, а идти рядом друг с другом.

Аня присела на корточки рядом с Параской, и они вместе принялись за работу, исподлобья поглядывая то на председателя, то на своих односельчан, которые пололи свои борозды. Люди старались не отставать от председателя, который задал такой темп, что за ним было трудно успеть. Прасковья прошептала:

- Вот, Анечка, время какое настало. Раньше мы бы спокойно траву вырывали бы. Где чисто бы пропололи, а где и так бы сошло, никто бы и не заметил. А сейчас стыдно работать спустя рукава. Раз сам Игнат Иванович на прополку пришёл, значит, и нам стараться сам Бог велел. И женка его старается, хоть по движениям её сразу видно: городская она, к сельскому труду не больно и привыкшая.

Аня посмотрела в сторону Александры Александровны. Жена председателя по-прежнему осторожно вырывала по одной травинке.

- Такими темпами даже и на хлеб с маслом не заработать. Хорошо, что председатель помогает. По нему сразу видно, что он в деревне родился и вырос, сказала Аня.

- Это точно. И шустрый он, и рукастый, и умный, и хозяйственный, моему Аркаше до Игната Ивановича далеко, - со вздохом произнесла Параска, а потом с сожалением спросила: - Вот ответь мне, почему кому-то везёт, а кому-то нет? Смотрю на женку председателя и думаю: как же повезло ей. Отхватила себе такого мужика! А мне всю жизнь мучиться с Аркашей надо, терпеть его выходки.

- Так он ведь у тебя вроде изменился. На работу трезвый ходит, премию в конце прошлого года получил так же, как и все.

- Это да, немного полегче мне стало, но всё равно, Аня, хорошего у меня не так и много. Гоняет он меня по-прежнему, просто молчу я. Боюсь, что лишит Аркашку председатель премии, а это значит, что и нас с Сашкой лишит, - сказала Прасковья и приподняла подол юбки, показав синюю ногу. - Это свежие синяки. Одни сходят, а другие появляются.

- Ну и дела! - Аня даже полоть перестала. - И ты молчишь?

- А что мне жаловаться? Да и кому? Дитёнка растить надо и жить как-то дальше!

Аня подумала, что теперь понятно, почему у Саши такое желание причинять кому-то боль. Но говорить об этом Прасковье не стала. Матери о своём ребёнке неприятно такое слышать. Просто спросила:

- Может, мне с Игнатом Ивановичем поговорить? Я намекну, что Аркадия припугнуть надо, а председатель, будь уверена, найдёт, что сказать муженьку твоему.

- Нет, по-человечески тебя прошу ничего не рассказывать! Деваться мне всё равно некуда. Под одной крышей всё-таки живём. Так что буду терпеть, видно такая доля у меня.

Некоторое время они пололи молча. Аня благодарила судьбу, что живёт спокойно, пусть и без мужа.

- Параска, скоро дом трёхэтажный в деревне построят, слышала? Там восемнадцать квартир будет. Все удобства в доме, представляешь? Зимой на улицу ходить не надо, и печку топить не придётся. Не жильё, а сказка!

- Как же, все об этом только и говорят.

- Так уходи от своего Аркаши. Разводись! Получишь квартиру и переберёшься с Сашей в неё. Тогда мучениям твоим конец придёт.

- Это другое дело. Я и сама думаю иногда, когда от обиды жить не хочется, что надо расходиться нам. Потом Аркаша извиняется, ходит шёлковый, угодить во всём старается. Вот я и забываю всё плохое. Я ведь отходчивая, сама знаешь.

- В том и дело, что знаю, ответила Аня. - Я вот думаю, что мне повезло. Живу тихо и спокойно ради Людочки своей. Никто мне и не нужен.

- Ой, и не говори. Только ведь мужской ласки и тебе хочется, правда? Ты же ещё и не такая старая.

- Нет их, мужиков-то. Лучшие не вернулись с войны, головы свои сложили, а такие, как Аркаша, мне и задаром не нужны.

- А такие, как председатель наш тебе тоже не нравятся?

Аня посмотрела на Параску, которая прищурила глаза. То, что Игнат Иванович смотрит на неё, Аню, не так, как на остальных работниц, она и сама давно замечала, но не придавала этому значения. Думала, мало ли что ей могло показаться. Оказывается, что и Параска это заметила.

- У Игната Ивановича жена имеется, не такая, как мы с тобой, а интеллигентная женщина.

- Только детишек она ему не родила почему-то. Наверное, не родит уже, а ты бы могла его осчастливить. Подарила бы ему такую же красавицу, как Людочка твоя, а ещё лучше мальчонку. Тогда бы он на седьмом небе был от счастья. На руках бы тебя носил, а ты председательшей стала бы. Как тебе такое?

- Не мели ерунды! Вот что я скажу тебе! - сказала Аня как отрезала. - Пойду я домой, вечерком приду и дополю свой шнурок.

Параска бубнила:

- Хм, обиделась, домой решила пойти. Ну и ступай, только все видят, что нравишься ты председателю.

Аня опустила голову и пошла к дому. Она не видела, как провожает её взглядом Игнат Иванович и как его жена пристально следит за ней и за мужем.

"Ничего не скрыть от наблюдательной Параски, -говорила себе дорогой Анна. - Всё заметила. Хорошо хоть не сказала, что и он мне нравится". В этом Аня боялась признаться даже себе самой. Она и сама не понимала, что это такое: симпатия или уважение к Игнату Ивановичу как к хорошему человеку и руководителю. Во всяком случае свои чувства Аня держала при себе и никак не проявляла. Ей уже хватило Володи. Больше связываться с женатыми мужчинами она не собиралась. И вообще ей было не до мужчин вовсе. Все мысли Анны были заняты дочкой.