Мой день в День города

     1968 год, Хабаровску 110 лет, мне - девятнадцать, я, студентка педагогического института, художественно-графического факультета. 
День рождения город праздновал в воскресенье, второго июня. Погода  соответствовала праздничному настроению - день. был солнечным, тёплым, ещё не наступила  хабаровская, трудно переносимая влажная жара и ещё не злобствовали тучи кусачей мошкары.

     Город принарядился, похорошел, вокруг всё зеленело, желтые одуванчики украшали газоны и овраги, речной транспорт, застоявшийся за зиму, радостно бороздил просторы Амура-батюшки, горожане тоже переоделись в летние наряды, а благоухание сирени сводило всех  с ума, хотелось жить и радоваться жизнью.

      Только у студентов - это время не до красот, они усиленно  "грызли гранит науки",  на удачу, клали пятак   под пятку, и в душе клятвенно обещали себе,  что в следующий  раз, к сессии я буду подходить без "хвостов". Но молодость сопротивлялась и нашёптывала, а где же твоя весёлая студенческая жизнь? И поэтому студенты, как обычно, следовали известной заповеди Мальчиша-Кибальчиша, жившего давно и боровшегося с проклятыми буржуинами: "Нам бы ночь простоять, и день продержаться,"

      Вот и мне тогда, ночь бы перед экзаменом простоять в эту прекрасную, летнюю пору, да и день бы экзаменационный  продержаться. Для худграфовцев, самым сложным является просмотр, когда студенты выставляют весь свой творческий труд, наработанный за пол года, а комиссия художников оценивает аудиторные и самостоятельные рисунки, живописные работы, наброски и тематическую композицию.
Эта ночь перед просмотром превращалась в  создание "шедевров", одна рука что-то подкрашивала, дорисовывала, а другая рука творила, создавала картину на  тему из истории страны.  Я задумала изобразить трагическое событие 1918 года, в Хабаровске: "Расстрел 16 австро-венгерских музыкантов". Сюжетом для картины послужила история с венгерскими военнопленными, которые по разрешению большевиков работали музыкантами в ресторане "Чашка чая" (ныне Центральный универмаг) но, когда в город вошли казачьи войска уссурийского атамана Калмыкова, они откзались встречать его с музыкой на вокзале, а в ресторане исполнили Интернационал, за что и были расстреляны в городском парка и  сброшены с утёса в Амур.

    Моя творческая мысль, как "мудрого" студента перед экзаменом, естественно, обдумывала как бы эту многофигурную композицию упростить, так  расположить всех действующих лица, чтобы и содержание передать и поменьше людей нарисовать, желательно всех изобразить со спины,  в шапках, а "руки в варежках, ноги в валенках" (это такая наша студенческая шутка).
 
    На моей картине остался один последний герой, который, по замыслу должен был стоять с гордо поднятой головой и исполнять  на скрипке  чардаш, народную венгерскую мелодию, как бы, символизируя прощание с родиной, а стреляющие белогвардейцы изображены толпой вдалеке, без тщательной прорисовки. На переднем плане присутствовали горожане, это главная женская фигура, показанная чуть в профиль, которая платочком вытирала  слёзы и за ней ещё две женщины и мужчина, которые, конечно, стояли спиной к зрителю.Таким образом, мне хотелось передать  данное событие,  как восприятие этой трагедии жителями города.

    К утру моя учебная композиция была почти завершена, и мой папа, как первый зритель, чтобы меня не обидеть, осторожно высказал своё мнение, что не чувствуется в картине трагедия, картина больше выглядит как концерт в парке. Тогда, прислушиваясь к авторитетном и убедительным для меня словам, и не долго думая, я переодела венгерского музыканта в белую рубаху, на шею повесила камень, опустила ему обе руки со скрипкой и смычком, исправила колорит, небо стало темным, предгрозовым. а сентябрьские желтые деревья превратились в "кроваво" красные.

    В институте на просмотре выяснилось, что не сговариваясь, многие мои однокурсники тоже взяли эту же тему про расстрелянных венгерских музыкантов в Хабаровске. У кого-то военнопленные стояли у подножия памятника графу Муравьёву-Амурскому, у кого-то они были в военной форме и сапогах, другой автор показал их босиком, в одеждах каторжан и со связанными руками.   Была композиция, изображающая момент расстрела из пулемёта, где были нарисованные тела убитых музыкантов, много крови и разбросаны музыкальные инструменты. Странно, но почему-то не чувствовалось здесь сопереживания этой страшной трагедии, просто  неприятно смотреть, отворачиваешься.

     Не только тема с венгерскими музыкантами увлекала студентов, была представлены на просмотре и другие композиция с историческими событиями: это и революционеры-подпольщики в темноте, при настольной лампе читают листовку или газету,  и землепроходец Ерофей Хабаров выходит на амурский берег со своим отрядом вольных казаков, и нанайское стойбище с шаманом, и даже  А.П. Чехов, на Сахалине, и другие факты из  истории Дальнего Востока.

     Студенты подшучивали, смеялись, нам было весело, мы понимали, что тематическая, многофигурная композиция на исторический сюжет - дело довольно сложное, а мастерства нам тогда и не хватало. Может быть, поэтому мои однокурсники не рискнули обратиться к изображению боевых событий в годы Великой Отечественной войны.

     Только одна, малозаметная работа, небольшого размера, была о войне, выполненная Анатолием Ванаковымы,которого мы называли его  "мамочкой", потому, что по сравнению  с нами, он был взрослым, ему тогда было лет под сорок. И нарисовал он красками на бумаге  странную композицию, где только два изображения: внизу листа рука с гранатой, а в верхней части - "едет" огромный немецкий танк со свастикой, а между ними большое и пустое, белое пространство, как будто снег.

     Помню, как Анатолий обиделся на наши шуточки, хлопнув дверью, вышел из аудитории со словами: "Да, что Вы, детвора, зелёная знаете про жизнь!? Вам всё смешочки, да хахоньки, ни черта Вы не  понимаете, пороху не нюхали...Вы же не знаете, что  такое настоящий страх, когда страшна не сама смерть, а ожидание смерти..."

     Ура, просмотр завершился, наши "шедевры" успешно, комиссией оценены. Интересно, что же по работе Ванакова наш многоуважаемый преподаватель скажет, а его мнение было таким, что нарисовано плохо, примитивно, но сама композиция состоялась, потому что у зрителя возникнет сочувствие, есть момент сопереживания, а это главное, если бы была нарисована лужа крови. О моей работе учитель отозвался как о рассказе про  несчастную любовь, героическая тема не раскрыта. А может быть и была тогда женская любовь к красивому молодому музыканту, ведь это тоже трагедия.   

     Вот и пройден ещё один этап студенческой жизни, и день мы продержались. Все переживания остались позади, и приятное чувство облегчения  нам подсказывало, что вокруг нас мир опять стал прекрасным. На завтра договорились с подружками-однокурсницами, Надей и Ларисой, встретиться у фонтана и немного отдохнуть, "прошвырнуться по Карлухе", может быть, в кино сходить, по парку прогуляться.

     Утром по радио пришла приятная новость,  оказывается  наш любимый Хабаровск празднует День рождения, ему исполнилось 110 лет. Городские власти приглашали дорогих хабаровчан, гостей города в ПКО на праздничные гулянья, где работают: аттракционы, киоски, конкурсы, а вечером - танцы. Амурское пароходство предлагало совершить двух часовую увлекательную экскурсию на теплоходе по Амуру и полюбоваться видами, и узнать историю Хабаровска, а вечером, отдохнуть на катере  "Ночной фарватер", где будет работать буфет и проводиться развлекательная программа.
 
     Родители мои уехали на свою любимую дачу в районе малого аэропорта со словами, что эти дни год кормят, вечером вернёмся. Мой брат Сергей  отказался пойти со мной погулять в город, к нему пришли его друзья из техникума связи, они мастерили электрогитары и шумно на них бренчали.
 
    Как же мне одной пойти на праздник без моей лучшей подруги Валентины?  Мы же всю жизнь вместе, в одном доме жили, в одном дворе с детских лет играли, в одной школе учились и за одной партой сидели, все наши девичьи секреты и тайны у нас были одни, общие. Так что, нарядившись в модные,  кримпленовые платья, в туфлях на высокой шпильке, с шариками в руках,  и с праздничным настроением, мы направились в город.

    На площади Ленина, у фонтана встретились с Надей и Ларисой, и слившись с потоком гуляющих горожан,  двинулись по прогулочной стороне улицы Карла-Маркса. В кинотеатре "Гигант" билетов не оказалось ни на один сеанс, и в "Совкино" тоже не попали, а в кафе "Снежинка" было столько желающих, что до вечера на улице не достоишься. Оставалось только пойти в Центральный гастроном, там на втором этаже был кафетерий, продавали мороженное, коктейли.

    Мне всегда нравилось это красивое, старинное здание, которое, конечно, не для магазина, здесь бы музей искусства должен быть. Особенно привлекательна левая часть - это большой, светлый зал с люстрами, узорчатыми мозаичными, полами. Моя фантазия, как говорила моя мама, всегда бежала впереди меня, я  представляла, что давно, в этом зале танцевали кавалеры, офицеры  с дамами в красивых,длинных платьях. Лучше бы такую картину нарисовала, но  будет ли это являться историей?
 
     Нравились мне в этом гастрономе китайские, фарфоровые вазы, их две, они одинаковые, почти с меня ростом, и полностью покрыты цветными рисунками с  драконами. Они располагались в углах (справа и слева) на на повороте парадной лестницы на второй этаж. И каждый раз, проходя мимо, я останавливалась и незаметно дотрагивалась, они всегда  казались волшебными. как будто попали сюда из каких-то далёких и неведомых стран, и мне мечталось, что я обязательно когда-нибудь поеду в этот далёкий, незнакомый Китай.

     Но рассказ не об этом, а о том, как в этом красивом  здании мы, глупые дурочки, отстояли огромную очередь в алкогольный отдел за вином, чтобы отметить сданный просмотр, заодно и отпраздновать городское мероприятие. Обсуждая вслух, какое вино нам лучше купить: "Вермут", или "Солнцедар", или "Агдам", мужик в очереди посоветовал нам взять "Агдам", якобы это женское вино.  "Наскребли" мы наши студенческие деньги на две бутылки, и в киоске, на выходе из гастронома купили на закуску пирожки с ливером и повидлом.
 
     Спрятав бутылки в наши дамские сумочки, направились в парк культуры и отдыха на Амуре. Встретила нас музыка, играл военный духовой оркестр, в воздухе витало праздничное настроение, по аллеям гуляли радостные люди, на танцплощадке работник культуры в русском народном костюме, надрывая голос, кричал, что такая-то команда в мешках прискакала к финишу первой, а со стороны катающихся на качелях и карусели раздавались не только восторженные возгласы, но и испуганные женские голоса. Уставшие малыши в очереди на детской карусели не выдерживали, плакали,  но родителям  обязательно нужно было их прокатить и показать "это удовольствие".
 
    А нам не до развлечений, мы искали уединенное место, где бы распить наши бутылки, не на  лавочках же , стоявших целым рядом на центральной аллее рядом со скульптурными портретами выдающимися русскими учёными и писателями? Пошарахавшись по парку, так и не найдя укромного уголка, мы всё таки девушки скромные и не могли себе позволить открыто распивать алкоголь. Дошли до городского пляжа, здесь тоже было многолюдно, кто-то играл в волейбол,  другие загорали, некоторые смельчаки купались в Амуре.

    И так неожиданно подошли к дебаркадеру, как раз в это время звучало объявление, о том, что уходит экскурсионный катер и просят всех желающих поторопится, но нас не устраивала эта прогулка, не выпивать же вино в каюте или на палубе, везде люди, что они про нас подумают?  И мы решили поехать на левый берег, там точно, нам никто мешать не будет. Билеты дешёвые, на верхней палубе народу немного, в основном, это рыбаки, для которых праздников не существует, когда рыба зовёт. Первым от причала отходил этот прогулочный катер с отдыхающими под  музыку вальса "Амурские волны", до   нас доносились по громкоговорителю слова экскурсовода об истории Хабаровска.
 
     На левому берегу наш речной трамвайчик пришвартовался к пирсу "Хутор Телегино". Тогда это было  популярное место отдыха хабаровской молодёжи,  привлекал "золотой", песчаный пляж, мелководье  с приятной и, прогреваемой солнцем, теплой водой.  В разгар летнего сезона, здесь обычно не протолкнуться, но в этот праздничный день, да ещё и в послеобеденное время, отдыхающих было немного, рыбаки уходили куда-то подальше.

    Ознакомившись с  расписанием обратного рейса, мы с романтической дурью бегали босиком по песчаному берегу, что-то кричали, радовались, что, наконец-то, нашли уединение, где под каждым ивовым кустом нам готов "был стол и дом". Кто-то из ранее  отдыхавших позаботился о здешнем "культурном отдыхе человечества", соорудил удобное место с пеньками, лежащим бревном и остатками дровишек для костра.

    Вино "Агдам", а точнее сладкая, мутная жидкость, цвета крепкого раствора марганцовки,  отвратительного и непонятного вкуса, мы пить из горла,  давясь, глотали, как будто лекарство, которое хоть не хочется, но нужно обязательно выпить. Заедали холодными пирожками, не первой свежести, под стать этому "не вкусному" алкогольному напитку. Со стороны, наверное, эта группа девушек, распивающая "барматуху", выглядела смешно и глупо, как на картине: "Отдых студенток после сессии на берегу Амура".

     Подружились мы ещё на первом курсе, возможно, потому что были девушками "домашние", которые отличались  от "общежитских",  однокурсниц, и немного им завидовали. Проживающие в общаге несколько лет, приобретали взрослость, самостоятельность и даже замуж в студенческие годы выходили. А мы,  в семейном гнезде и под крылом родителей всегда были и сыты, и одеты,  и стипендию расходовали на личные желания, а не на жизнь, как другие студенты. Безусловно, нас тянуло в общежитие к нашим однокурсникам, это было для нас местом общения, встреч и развлечений.
      
     Мы дружили, несмотря на то, что все втроём были очень разными. Надя - стройная и высокая, про таких говорят, что ноги  "от ушей растут". и, когда она идёт, то вначале двигаются ноги, а потом сама Надежда. У неё красивые. прямые волосы, естественного соломенного цвета, но необычного оттенка, на солнце они выглядели рыжими с медным отливом. Она рождена+ быть художником, у неё такая обалденная живопись: смелая, яркая, фантазийная, со своей узнаваемым стилем, а профессия учителя - это точно, не для неё, не соответствует её стеснительности и тихому голосу.

    Лариса - полная противоположность Наде, про неё можно сказать, что она выглядела как капризная девушка,"зацелованная" с детства любящими родителями. Она обладала красотой восточной женщины, у неё мягкие, немного полноватые формы тела, которые вместе с пластичными  движениями рук, создавали впечатление бесконечного "танца живота".  А когда она  разговаривает, то слушатель попадаете под её женское, "сладкое" обаяние, его обволакивает ласковый голос с томными интонациями, загадочными паузами в речи, и выразительными движениями глаз. Пухлые щёчки с ямочками, губки "бантиком" и походка кошечки,  притягивали взгляды мужчин, но почему-то они долго не задерживались, возможно, в каждом молодом человке Лариса видела потенциального жениха. Она талантлива, её живопись - женская и про женскую любовь.
 
     Валентина, моя подруга и модель, которую я постоянно рисовала, всегда любовалась её классической красотой, у неё идеальная, античная  линия профиля, с гармоничными пропорциями  лба, носа, губ, подбородка. Здоровый цвет лица, белая и чистая кожа, на щеках легкий, розоватый румянец, про таких девушек говорят - "кровь с молоком", и фигура у неё статная, монументальная, напоминающая статую греческой богини Венеры. Училась она на биолого-химическом факультете, эта специальность точно ля неё, полностью соответствала её реалистичной, земной натуре, с её рациональным взглядами на жизнь. Но самое главное, Валя - честная, верная и никогда не предаст.

     Про себя говорить сложно, я  считала себя не  привлекательной и не обладающей женской красотой, не пользующейся вниманием парней на танцах. Была я очень стройной, по словам моего отца - "с бараньим весом". От него по наследству мне передалась любовь к рисованию, поэтому проблем с выбором профессии не возникло.  А внешность досталась ине больше от мамы, было что-то монгольское, на что она  говорила: "Не переживай, все мы - далёкие предки Чингиз-хана. Пожалуй, единственным моим внешним достоинством, которым наградил меня Бог, так это длинные, пышные и вьющиеся волосы, но мною эта красота была недооценена и после второго курса института превратились в короткую стрижку под мальчишку. К моим основным жизненным принципами, воспитанные во дворе  с детства, относятся: "Не честно", "Не справедливо", "Не хлюзди", "За наших".  А ещё у меня всегда быоа куча разных идей, замыслов, увлечений, которые легко и без сожаления  бросались, появлялись новые интересы.

   Итак, эти четыре молодые, симпатичные, модно одетые  девушки, из приличных семей, распивая барматуху вдали от праздничного города, вели беседу, но нет, они не обсуждали  парней, ухажеров или наряды, они не сплетничали, не обсуждали других подруг, их интересовали проблемы современного искусства.  Тем более, после вчерашнего просмотра, естественно, нам хотелось поговорить об оценках, успехах однокурсников, н про увлечение французским искусствлм, с которым знакомились вне стен института.

    Я, как обычно, сразу заявила, что нечестно, Валерке, Сашке и ещё некоторым, нашим, выдающимся творцам занизили отметки, они всю стену за вешали своими работами, а комиссия отметила недостаточный рост в изучении основ академического рисунка, якобы отсутствует прогресс. Надя с Ларисой поддержали моё мнение, согласились, что не честно, наверное снизили за то, что в их рисунках присутствует своё, личное восприятие  натуры, а не скучная анатомия.
 
     Далее наше обсуждение свелось к тому, что вообще-то нас не тому учат, часов на "спецы"не мало, всякую ерунду изучаем, зачем нам эта "История КПСС", "Политэкономия капитализма, социализма", только учебное время отнимают. Надежда добавила про задание по композиции, зачем нам дают такие не интересные темы, как будто  иллюстрации к учебнику по истории, разве нельзя что-то по живописи, чтобы можно свободно проявить себя.
 
     Лариса похвасталась, что на днях смотрела книгу о Пикассо, она хотела написать композицию про революцию в стиле абстракционизма, но у неё ничего не получилось. Она сказала: "Девчонки, я поняла, конечно не все работы Пикассо я поняла, но это  искусство сложное, и нам неправду говорят, что это западное искусство  плохое, недостойное внимания советского человека, загнивающее и почему то умирающее.
 
     Валентина, слушавшая нас, заявила: "Вы как хотите, девчонки, восторгайтесь этим своим Пикассо и другими абстракционистами, но я за настоящую красоту, чтобы похоже было и красиво было, как в жизни, так много всего красивого, даже клетка под микроскопом и та красивая.

     Затем наше обсуждение перебросилось на местное, хабаровское искусство, что на выставках одна скука, неужели художникам  старшего поколения так трудно измениться и писать по-модному, по-современному?
 
     За разговорами время пробежало незаметно быстро и мы, красавицы направились к месту стоянки катера.  С удивлением увидели уходящий катер, даже кто-то на  верхней палубе нам странно помахал рукой. Но особо не расстроились, ведь по расписанию должен был быть ещё один, последний рейс.

     Двое парней на лодках, пришвартованных к берегу, сказали, что больше не будет, катер не вернётся, капитан отменил связи с праздником и укороченным рабочим днём, все, кому нужно знали заранее,   все уехали.  Вот тут до нас дошёл весь ужас сложившегося положения и страх перед  перспективой ночевки на левом берегу. Первая мысль, а как же родители, они не знают, где мы, будут переживать...

    Молодые ребята предложили доставить нас до города на лодках:  "Давайте решайте быстрее, а то мы тоже уйдем, а Вы останетесь здесь в полной темноте, у Вас даже спичек нет, а ночи ещё холодные, а если, какие-то  бандиты придут, или байбака Вас испугает? Ну, решайтесь".

    Мы поинтересовались,  а сколько денег они возьмут за поездку? Разговорчивый парень, который на ближней  лодке,  ответил: "Бесплатно довезём, потом рассчитаетесь, берём по две девушки". Красавица Лариса, смело шагнула в его лодку, обратившись к нам нежным, милым голоском, мол девчонки, не обижайтесь, Вы как хотите, но я поеду, другого варианта у меня нет, я не хочу здесь ночевать, и позвала с собой в лодку Валентину. Нам она посоветовала ещё немного подумать и согласиться.

   И лодка с Ларисой и Валентиной с шумом понеслась по Амуру, я почти согласилась поехать на второй лодке, но Надежда категорически отказывалась, она молчаливо выражала протест, постоянно движениями руки поправляла то очки, то волосы, падающие ей на лицо. Я знала, что у неё  фобия к речной и морской воде, она никогда не купалась, даже ногу боялась намочить, ей было почему-то неприятно, странно, но почему-то она с удовольствием мылась в ванне, хотя это тоже мокрая вода. Я понимала, какая борьба страхов происходила внутри её, но я ничем ей помочь не могла. Единственная мысль вертелась в моей голове: "Не честно! мы даже не посоветовались, не обсудили все вместе ". 
 
     Вдруг неожиданно, почти шёпотом, Надежда произнесла, что она не умеет плавать. Водитель этой, второй лодки, который только и делал, что постоянно дёргал, и дергал за шнур лодочного мотора, но у него всё равно не получалось завести мотор, и он ответил нам: "Не бойтесь, девушки, если даже лодка перевернётся, она не утонет, Вы главное, держись за лодку". Эти слова окончательно "убили"  меня и Надю, которая села на песок, заявив, что не поедет, хоть что Вы с ней делайте!

    Вечерело, за нашими спинами солнышко шло к закату, тени от деревьев становились всё длиннее, подступали к самой воде, от реки потянуло прохладой. Над нами, кружась, звонко пищали комары и окружающая природа левого берега с песчаными "золотыми" пляжами нам уже не казалась такой привлекательной, чувства восторженности  как-то приутихли, а предстоящая ночь пугала нас неизвестностью с полным набором ужасов.
 
     Пока водитель трудился в лодке, я рассматривала его, он был явно младше своего дружка, а может быть брата, и даже моложе нас. Наконец-то этот, почти пацан, починил мотор, который перестал "рычать", "кряхтеть", "молчать", вдруг затарахтел ритмически, без остановок.
 
    Надя упиралась, но новый страх остаться здесь победил прежний страх воды, и она неожиданно сама зашла в лодку, только вцепилась одной рукой в борт лодки, а другой рукой, мёртвой хваткой  схватила меня за руку и так держала всю дорогу. Отъехав от берега на открытое водное пространство, к любого земного человека дыхание останавливается, дух захватывает, когда  чувствуешь себя беспомощной, маленькой букашкой в этой огромной стихии. Вода казалась твердой, как асфальт, лодка подпрыгивала, обдавая нас капельками брызг.  Проходящие мимо моторки создавали волны, мы приятно качались на них, весёлые пассажиры махали нам рукой, передавали  привет.

    Надя превратилась в белую статую с выпученными глазами, она молчала, иногда издавала испуганные крики. Было ясно, что я стала заложником, если лодка  перевернётся и мы будем в воде, то не получится спастись, вместе с неплавающей Надей мы пойдём ко дну. Я мысленно представляла глубину Амура, интересно, сколько метров в середине реки? Десять, пятьдесят? Хозяин лодки, то ли шутил, то ли так пугал нас, сказал, что достаточно и метра, чтобы утонуть, и в бочке с водой можно захлебнуться.

    Вдруг наша лодка на середине реки встала, опять мотор перестал шумно тарахтеть, нас понесло течением в сторону моста, будто бы обратно к левому берегу. Хозяин, а может быть эта лодка чужая? Мы даже не знаем  как его зовут, с кем мы едем,  умеет ли он управлять, есть у него  права на управление этим  водным транспортом? Я обратила внимание, что многие люди, проезжающие мимо нас, одеты в жилеты. Вспомнила, что  на всех катерах, теплоходах я  всегда видела спасательные круги и надпись, что здесь хранятся спасательные жилеты. Конечно, спрашивать об этом я не стала, уже не до выяснений, доехать бы до правого берега.

    Мотор то работал, то замолкал, мы беспомощно болтались на воде, то  двигались  со скоростью "три шага вперёд, два назад", иногда наоборот.  Ну, что тут рассуждать, когда ни вперед, ни назад. Стало темнеть, совсем не видно, где небо, а где река, все сливалось в единый черно-фиолетовый цвет, только свет от луны создавал блеск на воде, да отражения огней удалённого города показывали нам, что под нами вода.
 
    Вера, в то, что мы доедем живыми исчезала, думалось, как это будет происходить, больно ли будет тонуть, лучше бы без боли погибнуть. Эти мысли изматывали меня, вспомнились слова моего однокурсника Толика Ванакова, над композицией которого, мы пошутили, что ожидание смерти, страшнее, чем  сама смерть. Мне становилось жаль себя, моих родителей, они будут плакать,  жаль что не поеду на пленэр, и друзья, однокурсники будут плакать. Эти плохие мысли перебивались разной ерундой и глупостью, о том, что через несколько дней будет большая стипендия за все летние месяца, а я уже не получу, интересно, кому передадут мой новый этюдник. Хотя в глубине души надеялась, что доберемся до земли, и больше я никогда, и никогда, и ни с кем, и ни какую лодку не сяду...

    Рядом с нами проходил прогулочный теплоход "Ночной фарватер", такой яркий, как цирк шапито, весь светится, играет музыка, с верхней палубы доносятся веселые голоса,  люди отдыхает, веселятся, а мы? А мы беспомощно бултыхаемся в этом корыте... Ох, какие же мы дурочки глупые, ненормальные, дуры наивные, точно "пороху не нюхали".... Как  было завидно, хабаровчане по-настоящему праздник встречают, а мы судьбу испытываем. Отдыхали бы со всеми на этом  катере с буфетом и развлекательной программой, так нет же, нам уединения захотелось, неужели  нам так хотелось пить эту барматуху?

     От большого катера пошли волны, нашу лодку то поднимало, то опускало и всё дальше отдаляло нас от берега. Видели как вдали огоньки этого фарватера пристал к дебаркадеру, мне представилось, как радостно сходили отдохнувшие горожане и расходились по домам. А мы опять останавливалась, опять что-то  с мотором, опять парень дергал за шнур, пытался завести, нас уносило течением, казалось, что мы никогда не доберемся до города.

    Иногда наша лодка подходила близко к правому берегу в районе стадиона, виднелся ряд фонарей и наш  знаменитый утёс,  с которого сбрасывали австро-венгерских военнопленных, нет неправда их в Амур не могли сбросить, потому что внизу одни камни.  Работница краеведческого музея мне рассказала, что их было 19 троих спасли в Амуре, интересно, как?
 
     Но течением нас опять сносило. Вдруг реальная мысль промелькнула у меня в голове,  здесь из-за утёса течение Амура особое, а наш водитель лодки, явно не хабаровский житель, и не знает про водовороты. Он изменил курс, пошел к середине реки, неожиданно резко пошёл прямо к городскому пляжу. Вот и всё, приехали, но как то не верилось, кажется, что даже нашему молодому лодочнику самому не верилось, что дошёл, он сидел и молчал, мне показалось, что он плакал. Надя выскочила первой, продолжая тянуть меня за руку. Я сказала ей, что она молодец, выдержала, не устроила истерику, и шутя, объявила ей благодарность за стойкость и терпение.
 
     Время было довольно позднее, наших девчонок, Ларисы и Валентины, конечно же, не было, они нас не встречали и не беспокоились, доехали мы или нет. Водитель нашего катера, осматривая берег, сказал, что Ваши подружки уже дома, вон, около дебаркадер пришвартована та лодка, там никого нет, они  уже в своих кроватях не первый сон досматривают.  Потом он попросил у нас прощения, сказав, что он в первый раз, сам, один, прошёл по Амуру с одного берега на другой...

    В  парке тишина, праздник давно закончился, только несколько пар сидели на берегу. Надя долго не отпускала мою руку, мы шли по ночному городу, на  центральной улице было пустынно, только эхом отдавались звуки   наших каблучков. На площади Ленина мы расстались, Надя пошла в сторону центрального рынка, а мне в другую, на улицу Пушкина к  Ленина.

    Дома родители не спали, мама плакала, отец набирал с домашнего телефона, разговаривал то милицией, то с больницей. Я поняла, что к нам заходила заботливая Валентина и всё рассказала, и про левый берег, и про моторные лодки с незнакомыми людьми. Мама никогда меня не ругала, не скандалила, только сказала, чтобы я ложись спать, утром всё сама расскажесь.

   Не успев дойти до кровати, как звонок в дверь, на пороге был папа Ларисы, он почему то стал кричать на меня, задавал один вопрос, где моя дочь? Я ответила, что не знаю, Лариса с Валентиной ухали раньше нас, на другой лодке, а почему она до сих пор не пришла домой, мне неизвестно. Могу сходить к подруге и спросить про Вашу дочь.

     Валентина, не спала, она спустилась к нам  во двор, папа Ларисы также несдержанно набросился и на неё, требуя сказать, где его дочь. Он кричал, укоряя нас, что мы плохие подруги, её уговорили уехать на левый берег,  бросили девушку одну в ночном городе, какие мы после этого подруги? Спорить с разгневанным человеком было бесполезно.

     И тут, с улицы Ленина, прямо на нас, из арки нашего дома,  выходит весёлая и разговорчивая Лариса, под ручку с парнем, с тем, который водитель моторной лодки. Она оторопела, совершенно не ожидала увидеть своего отца Он не разбираясь, выхватил свою дочь, отодвинул её в сторону , с гневом набросился на молодого человека, схватил его за  рубашку, сотрясая, сыпал ругательными словами и угрозами, бил кулаком в лицо.  Лариса, как ни в чем не бывало, ласковым голосом шептала, уговаривала: "Папочка, не ругайся, мы просто гуляли, мы сидели далеко, говорили про Пикассо. Я просто зашла узнать, как девчонки доехали "?
Вот такой был мой праздничный в День 110-летия города Хабаровска.

  Тамара Давидова, июнь 2025.