Время до

Пустыня гудела от звона железа и рёва чудовищ. В разверстые провалы сбрасывались мёртвые бестии и отяжелевшие тела растерзанных воинов.
Замерев посреди кипучего ада, заворожённый Аршухан глядел в потемневшее небо. Там, словно отраженье в воде, проступили рассеянные картины: необъятное море песка и незнакомые исполинские сооружения. Так могло расслоиться пространство. Или же время приоткрыло новый виток.
Небо начало опускаться, склеивая две грани одного мироздания. Но странная картина вдруг изменилась. Гигантское зеркало иллюзии дрогнуло, разошлось кругами, как расходятся круги по воде, и растворилось в дрожащем мареве поднятой пыли.
Аршухан моргнул и потряс головой. Небесный мираж исчез, вместо него вернулся грохот сражения.
Вокруг не умолкала тягучая музыка смерти. Людские стоны под аккомпанемент звонко лязгающего металла и дикого ора демонов. Армия света гнала остатки противника, очищая священные земли от скверны.
Аршухан проехал мимо дымящихся ям и куч изрубленных тел, выискивая злейшего врага великого царства.
Демоноподобный лежал, привалившись спиной к боку своего мёртвого коня. Грудь тёмного правителя разворотило в кровавое месиво, но он был ещё жив. Изо рта на подбородок сбегала булькающая алая пена.
Аршухан склонился над Боуло, сгрёб в кулак гриву жёстких волос и приставил к горлу умирающего остро наточенное лезвие. В глазах Боуло не было ни тени страха, ни сожаления. Он в презрительной улыбке обнажил заострённые зубы.
Что он сказал Аршухану, не слышал никто. Звенящий гул и неумолчные вопли заглушили злобный рык воеводы, одним движением пресекшего жизнь тёмного беса.

Палящее солнце достигло зенита и перекатило на другую сторону неба. Ожили тени, повеяло лёгкой прохладой. Ещё стелился дымной завесой горизонт, ещё гуляли отзвуки прошедших сражений, а в Светлый Град уже возвращались защитники. Немало полегло их в пустыне, в Джахи[1] въезжала лишь пятая часть.
Высокие врата распахнулись, и по мощёным улицам зацокали копыта коней. В полумраке дворов возникло движение. Из ворот робко выглянули обеспокоенные лица. В проулках и тенистых аллеях появились первые жители. Население Великого Города всё смелее покидало укрытия и, стекаясь в общий поток, стягивалось к главной площади.
Аршухан направил коня во внутренний двор храма-дворца. Спрыгнув на землю, вестник победы бросил поводья подоспевшему служителю и, прихватив замотанную в покрывало ношу, взбежал по белокаменной лестнице.
Солнце к тому времени сошло на ступень, придав светлым городским стенам розоватый оттенок.
Пройдя сквозь обитель Создателя, Аршухан остановился на верхней ступени портала. На площади, окружённой золотыми колоннами, в немом ожидании замерли жители. Он глянул назад – эта победа далась ему тяжко – и, повернувшись к людскому морю, отыскал утомлённые лица воинов. Найдя в глазах бомани[2] признание и поддержку, Аршухан выпрямил спину и заговорил:
– Слушайте, свободолюбивые жители великого города! Слушай, вся Светлая Джахи! С этого дня больше никто не посмеет угрожать солнцеликому народу Атон[3]. Страх пал! Отныне ни одного крика не издаст застигнутое злом дитя и ни одной слезы не проронит потерявшая сына мать. Дома не будут разорены и разрушены. Посевы не пострадают от набегов тысяч варваров. И ни один воин больше не падёт на поле сражения!
Дневное светило спустилось ещё на ступень, готовое погрузиться в бездну за краем земли. Аршухан глянул на небо и развязал покрывало.
– Вот вам моё слово!
Удерживая за слипшиеся волосы, он высоко поднял жуткий трофей – окровавленную голову Боуло.
– Пал последний враг непобедимой Атон! Пал самый беспощадный из демонов.
Он швырнул отрубленную голову к ногам собравшихся жителей. Передние ряды отшатнулись, по толпе прошёл единый тяжёлый вздох.
– Ты свободен, мой великий народ! – воздел руки оратор. – Ты, годами терзаемый страхом перед угрозами Тёмных правителей.
Во время пламенной речи воины стали припадать на колено и все как один почтительно склонили головы. С напряжённых лиц горожан сходили недоверие и тревога. Страх отпускал. В душах пробудились ростки несмелой надежды. Джахияне вслед за воинами опускались перед оратором на колено и благодарственно прикладывали руку к сердцу. По запруженной площади пошли гулять волны восхваления, и к божественному солнцу вознеслось новое имя.

Никто из погруженных в собственные переживания горожан не заметил фигуру в чёрном, стоящую в тени между колоннами. Тонкий силуэт неуловимо быстро отступил вглубь анфилады, растворяясь в густом полумраке. Над плотной сеткой, прикрывающей нижнюю часть лица, пламенно блеснули пронзительно-синие глаза.
Западающее солнце скользило лучами по площади. Собиралось сияющими бликами на дисках храмовых колонн. И, проникая в отходящие коридоры, подкрадывалось к ногам, обутым в лёгкие кожаные сандалии. Опустив голову и пряча сверкающий взгляд, женщина продолжала отступать в полумрак.
Покидая храм, она с болью в душе слушала всеобщий хор ликования…
Под торжественные песнопения тайком пробиралась узкими улочками и тенистыми двориками…
Она вышла за городские ворота, оставляя позади взволнованный гул и отдельные выкрики во славу великого освободителя.
Она уходила от непобеждённого города, окружённого цветущими садами и прохладными источниками. Всё больше отдалялась от Джахи, чьи светлые стены закатное солнце медленно перекрашивало в насыщенный алый цвет.
Отзвенел последний торжествующий вопль о смерти кровожадного Боуло, и великий город исчез за холмами. Воздух наполнился шёпотом ветра и шелестом песка.
Солнце коснулось края бездны.
С высоты молчаливую пустыню огласил резкий орлиный крик.

***

Фиолетовая тьма опустилась на землю, даря благословенную прохладу.
– Сколько бы не отмерило высокое светило… – шептали бледные губы, глаза безотрывно смотрели на далёкие городские стены, давно отболевшее сердце билось ровно, – сколько бы не сменилось под небом народов… я дождусь.
Взгляд, проникающий сквозь любую преграду, не удержат никакие запреты и тайны.
Иллюзорное синее пламя обрисовало зыбкие очертания – острые плечи под чёрной хламидой, надвинутое на лоб покрывало. Бесплотные пальцы прошлись по шершавому дереву. Толкнули врата. В погребальный зал проник лёгкий шорох шагов. Сгусток света плыл за скорбной фигурой. Остановился. Заставил вспыхнуть мудрёную вязь саркофага.
– Спи, великий воин…
Вдали, не возмутив сошедшего на землю покоя, басовито ухнул пустынный хищник.
– … следующего по твоим стопам поглотит сердце Тьмы.
Иллюзорное пламя замерцало от дуновения. Стремительные тени прошлого облетели мрачные стены, пронеслись по коридору и, вырвавшись из душного подземелья, устремились к ночному небу, под которым среди прохладных холмов спала уставшая Джахи.

День за днём… месяц за месяцем… год за годом к благодатной равнине подступали горячие гибельные пески.
____________________
«В плену лживого солнца» – плод авторской фантазии. Все персонажи, события, объекты и описанные в произведении места являются вымышленными. Любое совпадение имён и названий с реальными носит случайный характер.
[1] Джахи (удостоенный – перевод с египетского) – столица вымышленного царства Атон (не имеет отношения ни к одной известной цивилизации). Название выбрано только в связи с территориальной принадлежностью в современном мире. Ныне египетский язык является мёртвым.
[2] Бомани (воин – перевод с суахили). Для названия использовано мужское имя африканского происхождения. Исторически было широко распространено среди племён и народов Восточной Африки.
[3] Атон (солнечный диск – перевод с египетского; здесь с ударением на первый слог) – народность, восхваляющая культ Золотого Солнца, она же отдельная цивилизация; является вымышленной. Не имеет ничего общего с богом Ато;ном, которому поклонялись древние египтяне.