Старшина

           Моему  отцу  воину  Великой  Отечественной  посвящается

               
 
               «Старшина  52-й  танковой  бригады  Бабаян  Николай  Давидович  1914  г.р.  На  фронте  Отечественной  войны  6  сентября  1942  г.  получил  сквозное  осколочное  ранение  правой  стопы  с  отрывом  пальца  и  повреждением  кости  по  поводу  чего  с  24  ноября  1942  г.  находился  на  излечении  в  ЭГ  1289 (МСБ,  МСР-62),  из  которого  выбыл  19  июня  1943  г.  по  месту  жительства. 
                За  проявленное  личное  мужество  и  отвагу  в  боях  под  Моздоком  награжден  орденом  Красной  Звезды.  Награжден  также  медалями:  «За  оборону  Кавказа»  и  «За  победу  над  Германией  в  Великой  Отечественной  войне  1941-1945  г.г.»
               
                Всероссийский  сайт  «Память  народа»
   
                ГОСПИТАЛЬ.  ОСЕНЬ  1942-го
             
           -Николай,  давай,  закурим!-  обратился  к  хмурому  старшине,  читавшему  фронтовую  газету  «Вперед!»,  младший  сержант  с  ближней  койки  с  шапкой  из  бинтов.
-Старшой,  а  что,  пойдем,  покурим!-  поддержал  рядовой  с  загипсованной  и  зафиксированной  рукой  на  груди.
           Николай  отложил  газету  и  с  ненавистью  взглянул  на  струганые  костыли,  прислонившиеся  к  кровати.  Потом,  опершись  на  ручку  кровати,  поднялся  и,  с  трудом  балансируя  на  левой  ноге,  сунул  костыль  подмышку.  Сделал  шаг  и  взял  второй  костыль.  Слегка  наклонился  вперед,  держа  равновесие,  накинул  ватник  и  хмуро  взглянул  на  соседа.
- К  тебе  сейчас  сестренка  придет,-  указал  он  на  бойца  с  «шапкой».  -Потерпеть  придется.  Сразу  два  укола  в  мягкое  место ...
- Жди,  давай,  куряка!-  махнул  в  его  сторону  рядовой.  - Пошли,  Коля,-  двинулся  он  в  сторону  двери.
- Николай,  а,  правда,  что  ты  пятерых  раненых  ребят  из-под  огня  вынес  после  контратаки?-  крикнул  боец  с  «шапкой»  вдогонку  старшине.  - Вот,  пишут!-  потряс  сержант  свежим  номером  фронтовой  газеты.
- Отвали!-  бросил  ему  рядовой,  пропуская  в  дверях  старшину.
            Курили  на  крыльце  временной  больнички,  разместившейся  в  потрепанном  немецкими  фугасами  роддоме.  Курили  молча.  Рядовой,  вихрастый,  чисто  выбритый  черноусый  человек  лет  двадцати  пяти,  фасонисто  держал  папиросу  между  мизинцем  и  безымянным  пальцами  и  временами  сплевывал.  Старшина,  красивый  мужественной  красотой  армянин  28  лет,  курил  принужденно,  было  заметно,  что  табак  не  доставлял  особого  удовольствия:  вышел,  как  говорится,  за  компанию.
          - За  подвиг-то  тебе,  Николай,  «Красная  Звезда»  светит!
            Старшина  лишь  равнодушно  пожал  плечами.
- И  к  гадалке  не  ходи!  Будет  «Звезда»,  мое  слово  верное!  Скольким  ребятам  жизнь  спас,  их  мамки  тебя  по  гроб  жизни  добром  поминать  будут … 
               Старшина  невесело  улыбнулся  и,  еще  раз  неприязненно  взглянув  на  костыли,  махнул  рукой:  - Не  за  награды  воюем!
               Курили  молча.
- Закончится  война,  представляешь,  какая  житуха  будет?-  сказал  рядовой,  глядя  куда-то  в  даль.  - Счастливая!..
- У  тебя  во  Львове,  Семен?  Его  еще  не  взяли.
- Возьмем,  Коля!  Скоро  возьмем!  Не  41-й  на  дворе,  42-й  на  исходе …  Фрицам  теперь  амба!  Приедешь  как-нибудь  после  войны  -  гульнем!
- Поживем-увидим,-  услышал  он  в  ответ … 
               
                МИРНОЕ  НЕБО  НАД  ГОЛОВОЙ
               
             Отец  не  любил  рассказывать  о  войне.  В  ответ  на  мои  детские  вопросы:  «Пап,  расскажи  про  войну!»,  он,  как  правило,  лишь  отмахивался,  ненадолго  отвлекаясь  от  чтения  газет,  а  также  своих  любимых  мемуаров  Г.К. Жукова  или  И.Х. Баграмяна.  Фолианты  с  воспоминаниями  знаменитых  советских  полководцев  всегда  лежали  на  столе,  слева  от  серванта,  где  папа,  сидя  в  любимом  кресле  и  покуривая  через  янтарный  мундштук  сигарету,  внимал  истории  Великой  Отечественной,  такой,  какой  ее  увидели  Георгий  Константинович  и  Иван  Христофорович.
             Иногда  отец  отвлекался  от  чтения  и,  сняв  очки  и  забыв  о  дымящейся  в  пепельнице  сигарете,  смотрел  куда-то  в  окно,  застыв  от  своих  воспоминаний …
             В  1970-е  о  войне,  кроме  памятников  в  больших  и  малых  городах  СССР  воинам  Красной  армии  -  освободителям  планеты  от  коричневой  чумы  -  уже  почти  ничего  не  напоминало.  Мы  настолько  привыкли  к  мирной  жизни,  что  слова  какой-нибудь  бабушки  в  ответ  на поздравление  с  международным  женским  днем  8  марта:  -«Ой,  сынок,  лишь  бы  не  было  войны!»,  воспринимали  с  большим  недоумением.  Война?!  Синее  мирное  небо  над  головой  и  ощущение,  что  живешь  в  самой  могущественной  стране  на  планете … 
             К  тому  же  программа  «Время»  изо  дня  в  день  рассказывала  о  разрядке  международной  напряженности  и  новых  инициативах  советского  правительства  по  упрочению  дела  мира …
             Какая  может  быть  война?
             А  вот,  когда  я  видел  отцовские  костыли  в  углу  гостиной,  поневоле  задумывался  о  невероятной  тогда,  казалось,  возможности  новой  войны …  Просмотр  документальных  лент  по  телевидению  или  в  кинотеатре,  цитировавших  военную  хронику  и  хронику  освобождения  узников  фашистских  концентрационных  лагерей  -  Освенцима,  Бухенвальда  и  прочих,  также  возвращали  к  действительности,  напоминая:  люди  будьте  бдительны!
             Отец  вел  переписку  с  советским  комитетом  ветеранов  войны.  Об  этом  я  узнал  случайно,  застав  однажды  утром  на  столе  его  неоконченное  письмо.  И  временами  извлекал  из  домашнего  почтового  ящика  письма  от  самого  Алексея  Маресьева,  Героя  Советского  Союза  и  прототипа  героя  произведения  Бориса  Полевого  «Повесть  о  настоящем  человеке»,  которое  мы  штудировали  в  школе.  Алексей  Петрович  помогал  отцу,  пробивая  для  него  дефицитные  в  ту  пору  путевки  в  санатории.  Летом  1977-го  таковой  оказалась  путевка  в  санаторий  минобороны  в  Трускавце.
               
                … ТО  НАШ  ВОРОГ  ВIЧНИЙ!
               
              Прилетели  в  Львов  и  сразу  же  отправились  к  боевому  товарищу  отца,  тому  самому  Семену,  который  был  во  Львове  не  последним  человеком  - одним  из  руководителей  местного  общепита.
- Отца  дома  сейчас  нет,-  открыла  дверь  дочь  Марина,   красавица-блондинка.   Позже  выяснилось,  что  мы  -  ровесники  и,  подобно  мне,  она  училась  на  третьем  курсе   филфака.  - Он  на  работе.  Но  не  беспокойтесь,  я  вас  покатаю  по  городу!  Только  заедем  в  гостиницу,  разместитесь,  папа  обо  всем  позаботился.
             Усевшись  в  белое  7-местное  авто (ГАЗ-24-02),  мы  -  отец  с  матерью  и  я  с  младшим  братом  - отправились  в  «Готель»  в  центре  города,  неподалеку  от  памятника  Адаму  Мицкевичу,  а  затем  поехали  любоваться  городом.  Средневековая  готика  центра  Львова  очаровала,  каждый  дом  являл  собой  исторический  памятник  и  я  щелкал  своим  фотиком  «Зоркий»  не  переставая,  предвкушая  восторг  однокурсников  от  моей  поездки  в  город  советской  заграницы,  как  именовали  Львов  в  ту  пору. 
            В  глазах  рябило  от  мовы  на  вывесках:  «Перукарня»,  «Готель»,  «Хлiб  i  Вино»,  «Годинник  Львiвского  часу»  и  прочих.  Вывесок  на  русском  почти  не  было.  Даже  Русская  улица  обозначалась  как  «вул.  Руська» …
            Побывали  и  на  могиле  знаменитого  разведчика  Николая  Кузнецова,  героя  романа  и  одноименного  кинофильма  «Сильные  духом» …
            Отец  не  всегда  выходил  из  машины,  дабы  взглянуть  на  очередные  Львовские  красоты  -  ходил  тяжеловато  на  протезе,  опираясь  на  массивную  деревянную  трость.  От  небольшой  прогулки  по  знаменитому  Стрыйскому  парку  и  вовсе  отказался …
            Вечером  к  нам  в  гостиницу  приехали  дядя  Семен  с  Мариной.  Дядя  Семен  -  молодцеватый  седоусый  человек  в  строгом  темном  костюме  и  при  галстуке  -  радостно  обнял  отца:  - «Николай,  ты  ничуть  не  изменился!»
- Ну  да,  помолодел  за  последние  тридцать  пять  лет!-  рассмеялся  отец. 
            Всей  компанией  спустились  на  первый  этаж,  в  ресторан.  У  порога  к  нам  подскочил  метрдотель:  - Семен  Васильевич,  лучший  столик  в  вашем  распоряжении!
            Отец  усмехнулся  расторопности  метрдотеля:  - Уважают  начальство!
- А  як  же!-  с  улыбкой  кивнул  дядя  Семен.
            Выпив  «наркомовские»  сто  грамм,  они  предались  воспоминаниям.  Было  о  чем  поговорить   -  в  последний  раз  виделись  в  1942-м …
          - Выпьем  за  наши  семьи,  за  наших  детей!-  поднял  рюмку  дядя  Семен.  И  удивленно  спросил:  - А  ты,  Игорек,  что  не  пьешь?  За  вас,  за  детей!-  протянул  он  рюмку  в  мою  сторону.
            Я  взглянул  на  отца,  при  нем  я,  несмотря  на  то,  что  совершеннолетие  отметил  еще  три  года  назад,  никогда  не  позволял  себе  пить  водку.  Он  кивнул:  - «Сегодня  можно …»,  и  я,  наполнив  рюмку,  поднял  ее  над  столом.
            А  вот  за  соседним  столом,  судя  по  пьяным  возгласам,  горилка  лилась  рекой.  Гуляла  мужская  компания,  нестройными  голосами  горланившая  какие-то  песни.  Я  невольно  прислушался  к  пузатым  в  вышиванках  спiвакам.  «А  москаль  пiвнiчный  -  то  наш  ворог  вiчний!»-  с  упоением  орали  они,  со  значением  взирая  на  отца  с  дядей  Семеном.  Только  теперь  я  обратил  внимание  на  медали  к  годовщине  Победы  в  Великой  Отечественной,  блестевших  на  пиджаках  наших  стариков.
          - Слава  Украiнi!  Смерть  ворогам!-  поднявшись  во  весь  немалый  рост,  проорал  самый  толстопузый  и  краснорожий  из  «соседей»,  с  кривой  ухмылкой  глядя  на  отца  с  фронтовым  товарищем.
            К  нашему  столику  подскочил  метрдотель:  - Семен  Васильевич,  то  иностранцы  из  Канады  гуляют!..               
            Украинцы-иностранцы  тем  временем (в  СССР  иностранцам,  к  сожалению,  позволялось  многое,  порой  и  слишком  многое)  встали  и  громко,  на  весь  ресторан,  принялись  скандировать:  - Слава  Украiнi!  Смерть  ворогам!
            Дядя  Семен  побагровел  от  ярости,  а  отец,  встав  из-за  стола  и,  перехватив  трость  за  основание,  слегка  прихрамывая,  двинулся  в  их  сторону.
            Хохлы  разом  вдруг  перестали  выкрикивать  речевки  и  плюхнулись  за  стол,  явно  не  ожидая  такого  развития  событий.  Отец  был  уже  в  шаге  от  канадских  «патриотов»  и  поднял  было  трость  для  удара,  как  подбежали  официанты …
            Минут  через  десять,  когда  компанию  пьяных  канадцев  украинского  разлива  выпроводили  за  дверь,  отец  с  дядей  Семеном  вернулись  за  стол.
- От  гипертонии  у  тебя  есть  что-нибудь?-  глядя  на  красное  в  поту  лицо  боевого  товарища,  спросил  отец.
            Тот  достал  из  кармана  пачку  таблеток.  Они  выпили  лекарство,  закурили …
          - Не  добили  мы  этих  гадов!-  сказал  дядя  Семен.  - По  лесам  хоронились,  потом  удрали  за  кордон.  Иностранцы,  мать  их!  Такие  вот  дела,  старшина …
              Утром  мы  уехали  в  Трускавец …