Глава 8. Число Зверя, Печать Антихриста

Переход начался удачнее, чем мог бы быть, но гораздо хуже, чем хотелось. Ветра не было, поэтому не было необходимости закрывать глаза от тучи пыли и песчинок. Ночью температура была не очень высокой, но товарищи понимали, что час-два спустя после восхода солнца земля раскалится, и воздух станет дрожать и расплываться, как если бы они смотрели вдаль сквозь огромный костёр. Дорога шла пока по равнине, и путешественникам не приходилось взбираться на горные кручи и спускаться неверными узкими тропками опасных обрывов. Однако всё это было впереди. Друзья вступали в Иудейскую пустыню — обширную, выжженную солнцем и засыпанную песками местность, которую пересекали многочисленные ущелья. По их извивающимся руслам между скальными обрывистыми стенами текли мутные потоки, впадавшие в Иордан. Друзья планировали с востока войти в одно из таких ущелий — Нахаль Ог — и по нему добраться до стен Священного города.

Двигались медленно, и дело было даже не в песке, который чудным образом постоянно оказывался в сапогах и делал ноги тяжелее на пару килограмм, из-за чего приходилось постоянно останавливаться и вытряхивать его. Просто у Павла Петровича после неудачного прыжка из окна разболелась нога. Он вспомнил, что ударился ею о бортик телеги, когда падал в сено. Хорошо было, что он её вообще не сломал, но плохо, что идти мог теперь только при помощи кого-то из товарищей. Андрей и Эзра по очереди поддерживали его, но это было очень и очень неудобно. Пройдя так километров девять, друзья сделали привал и при свете фонариков осмотрели ногу Павла. Оказалось, что он слегка вывихнул ступню.

— Это по любому нужно исправлять, — сказал Павел Петрович, ощупывая сустав. — Я, конечно, могу его вправить, но после этого, скорее всего, вырублюсь. Поэтому нужно делать привал.

— Само собой, — закивали друзья.

— Как ты вообще дошёл? — удивился Андрей. Он в медицине ничего понимал, но один только вид ноги его смутил.

— Момент страха, — предположил Павел, — у меня не было времени на рану, тогда мозг решал другие задачи и пока что не замечал вывих.

Друзья перетащили Павла к большому валуну и прислонили спиной к камню, а сами принялись сооружать временное укрытие. Они не знали, насколько их друг потеряет сознание от боли, когда будет вправлять себе сустав, но решили перестраховаться, тем более что привал всё равно требовался. Путешественники ничего не ели уже несколько часов и нужно было приготовить пищу, чтобы не жевать холодные продукты.
Андрей и Эзра взяли один из плащей, привязали к двум его краям по камню и забросили их на верх валуна. Другие два края они закрепили в песке на некотором расстоянии таким образом, что получилось подобие палатки. Недалеко от входа в укрытие под валуном выкопали яму и, с превеликим трудом набрав охапку сухого кустарника, приготовили всё для разведения огня.

— Ну что? Ты готов? — спросил Андрей, заглянув в палатку к другу. В ответ послышался щелчок и непереводимое на арабский язык выражение. Павел вправил ступню, но сознание не потерял.

— Теперь точно нужно отдохнуть, — сказал он. — Так-то говорят, необходимо ноге обеспечить покой на сутки-двое, но я думаю, пары часов хватит.

Друзья разожгли огонь и подогрели куски сушеного мяса, вскипятили чай. Также на ужин (или ранний завтрак) были сухофрукты, пока ещё свежий хлеб и шоколад, вернее то, что от него оставила жара и тряска в машине. Разобравшись каждый со своим пайком, друзья заползли в палатку и, вытянув ноги, отдыхали. Было весьма неплохо: костерок дымил и источал приятный аромат сжигаемых диких трав, небо, свободное от туч, подмигивало узкой лентой совсем уже старого месяца, под шатром было тепло и уютно.

— Интересно, — сказал Павел, глядя на небеса, — где сейчас наша звезда? Что-то не видно.

— Маскируется, — ответил Андрей.

Павел Петрович, сидевший у выхода, перевернулся на бок, но ему что-то мешало так лежать. Он вернулся обратно на спину и, запустив руку в карман брюк, достал оттуда перстень Абигора. Взгляды друзей сразу обратились к этой прелюбопытнейшей вещице.

— А кстати, — подал голос Эзра из глубины палатки, — зачем ты его взял? Я ещё тогда не понял, для чего он тебе понадобился.

— Отчасти машинально, но ещё было интересно, какой формы окажется это колечко. Ведь у наших друзей сатанистов всё символично. Ну-ка посветите.
 
Айзенберг включил фонарик и направил его на руки Павла. Тот начал вертеть перстень, и друзья, наконец, во всех деталях рассмотрели, какие ювелирные украшения носят поклонники Дьявола. Это было золотое кольцо на средний палец руки, очень тяжёлое и сработанное настоящими мастерами своего дела. Все линии узора были чётко отчеканены или выдавлены, по периметру обода кольца изнутри и снаружи шли надписи на иврите. Павел передал кольцо Эзре и тот прочёл с внешней стороны: «Я это принял добровольно и выбор свой осуществляю сам». И с внутренней: «В тебя вливаюсь и верую в тебя». К золотому ободу, гласящему такие загадочные фразы, вместо драгоценного камня был припаян горельеф: отлитая в искусной форме голова козла из того же металла. Своей общей формой она напоминала пирамиду с треугольным основанием и очень низкой вершиной. Борода козла и низ его морды были одним из углов основания, его далеко выдающийся нос служил вершиной, а уши были оставшимися углами основания пирамиды. На голове также были рога, но не два, а три. Три прямых, равновысоких рога росли из темени животного, отстоя друг от друга на одинаковом расстоянии. И формой их был не конус, как обычно, а цилиндр.

Друзья внимательно разглядели кольцо, ещё раз прочитали надпись, но ничего не поняли, кроме того, что козёл — это символ Сатаны. Павел Петрович понимал, что столь абстрактная фигура с тремя рогами несёт в себе глубокий смысл, но постичь его он не мог. Судя по лицу Айзенберга, его одолевали похожие мысли. Тут Эзра сказал:

— Я, кажется, разгадал, что зашифровано в этом перстне. Ты молодец, Павел, что захватил его. Теперь мы знаем, как выглядит Печать Антихриста. Благодаря тебе, возможно, в будущем люди сумеют отличить пришедшего на землю Дьявола от истинного Бога и не поверят его обманам... По вашим взглядам вижу, что вы не понимаете, о чём я говорю. Значит, вы не читали Откровение Иоанна Богослова? Тогда мне впервые за всю жизнь выпал шанс выполнить обязанности, которые подразумевает моя профессия. Я ведь как-никак священник по образованию, поэтому давайте начнём проповедь.

Во многих религиях существует упоминание о конце света, даже язычники севера имели представление о нём, хотя и неимоверно искажённое. Даже не искушённый в познании священных текстов православный или католик слышал хоть раз о Втором Пришествии Мессии, о возвращении Христа на Землю, которому последует Страшный суд. Но мало кому известны подробности этого события. В точности, редкие люди знают, что перед истинным Господом к людям придёт Лжемессия, который будет ложными чудесами совращать людей с пути истинного и убеждать примкнуть к нему и поклониться его величию. Я сейчас вам рассказываю про вашу религию, потому что евреи не признают Христа сыном Бога. Иудеи до сих пор ждут своего Мессию, но по-другому дела обстоят у христиан.

Один из двенадцати апостолов, Иоанн Богослов, оставил после себя великий труд — книгу «Откровение», в которой и содержится указание на те лихие времена перед крушением мироздания, завершающим власть Дьявола над человеком. Он пишет, что в час урочный, который известен одному только Создателю, явится ниоткуда, как из пены морской, Зверь небывалый. У него будет семь голов и десять рогов, и на головах имена богохульные. Дракон, то есть Дьявол, даст ему силу свою и могущество. И у зверя одна голова будет жестоко ранена, но он сам сможет излечить её, явив, таким образом, человечеству чудо и своё магическое искусство врачевания. После этого появится ещё один Зверь, который станет проповедовать и призывать людей поклоняться первому Зверю. Это будет лжепророк, ещё одна сущность Дьявола.

И когда Зверь Антихрист придёт и сядет на место Господа в храме, люди поверят в него и назовут его своим богом. В Священных текстах не называется имя Антихриста, ибо имя его настолько нечестиво и проклято на века, что нельзя его писать на страницах рядом с именем Создателя. Но люди могут раскрыть его истинную сущность по некоторым указанным признакам. Например, он будет непрестанно богохульствовать, обливая Его (Эзра поднял вверх указательный палец) скверной и руганью. Также Иоанн Богослов даёт следующий совет тем христианам, которые будут жить в это время: имеющий ум, сочти число Зверя и увидишь, число его шестьсот шестьдесят шесть. На эту подсказку нужно смотреть с точки зрения древнего писателя. Иоанн говорил на иврите, а в этом языке, как и во многих других, в том числе и старославянском, каждая буква алфавита имеет своё числовое значение. Числовое значение цифры шесть в древнееврейском имеет буква «вав», которая пишется как вертикальная прямая черта. Значит, число Зверя должно выглядеть так: |||, — Эзра пальцем начертал эти символы на песке и сразу же стёр их. — Как только я увидел три равновеликих рога на голове козла с перстня Абигора, я сразу же узнал число Зверя. Из книги Иоанна Богослова известно, что Антихрист, также как и сам Христос, будет править три года и шесть месяцев, и срок его царствования будет самым страшным временем для христиан. Тогда многие отвратятся от своей веры, либо признав Зверя истинным богом, либо не выдержав испытаний и гонений, которые будут им чинить поклоняющиеся образу Зверя.

Тогда-то Антихрист и решит навсегда отделить своих рабов от непокорных ему и введёт проклятую Печать с Числом своим. Знак этот будет ставиться на правую руку и чело людей неизвестным никому способом. Лично я предполагаю, что Дьявол будет клеймить отступников огнём, как это делают со скотом. Те, кто примут Печать, навечно переходят под власть Сатаны, и нет им прощения, ибо сей поступок расценивается как прижизненная добровольная смерть, то есть самоубийство. Эти люди не смогут чисто физически креститься, и Печать будет их жечь и мучать, превращая в призраков из плоти. Надо сказать отдельно, что Сатана не будет принуждать людей клеймить себя позорным знаком. В дома не будут врываться бесы и волочить своих жертв к горнилу, у которого уже стоит наготове палач. Всё будет абсолютно добровольно, вспоминаем надпись на кольце: «Я это принял добровольно и выбор свой осуществляю сам». Но те, кто не захочет ставить на себе образ Зверя, те не смогут ничего ни продавать, ни покупать, ни пользоваться благами цивилизации. Те, кто останется верен своей религии, превратятся в изгоев, им будет некуда бежать, ибо власть Антихриста распространится по всей Земле, они уйдут в пустыни и будут там претерпевать страшные лишения. Даже у Каина не было подобной участи.

Но те, кто пройдёт это самое тяжёлое и последнее испытание для обитателей уже обветшавшего к тому времени мира, получат великую награду на Страшном Суде, и их будет ждать вечное блаженство в Райских кущах. Чтобы увеличить количество таких людей, Бог пошлёт на Землю двух пророков: Илию и Еноха, которые будут прямым текстом оповещать народ, что за Антихристом нет правды. Они будут увещевать людей и внушать им не поклоняться Зверю и не брать Печать его. Но за это им предречена смерть. Они примут её впервые от рук Зверя, который вырвется из Бездны, и тела их будут три с половиной дня лежать на улицах города, и люди будут глумиться над ними. Но потом и Илия, и Енох воскреснут и вознесутся на Небеса, и тогда пробьёт Роковой Час Возмездия.

Воинство Света сокрушит Зверя и Лжепророка, и самого Дракона, Властителя Преисподней. Всё это — ипостаси Сатаны, низвергнутого в глубь земли в древнейшие времена. И пробудет Дьявол в заключении тысячу лет. На протяжении этого срока людьми будет править Христос и с ним вместе все те, кто не поклонился образу Зверя. Иные же будут пребывать в царстве смерти, пока их не призовут.

По истечении тысячи лет Дьявол будет освобождён из плена и снова начнёт соблазнять народы и подстрекать их восстать против Господа. И тогда два племени: Гога и Магога — перейдут на сторону Зверя и окружат Священный город, чтобы истребить праведников. Так произойдёт второе очищение, и второй раз отсеются отступники от Веры. Тогда люди узрят Несокрушимый Престол и на нём самого Бога Отца во всём его несравненном могуществе и славе. И воскреснут вновь все умершие и соберутся вокруг Трона. И будет Бог судить их, и те, кто будет обречён на муки, навсегда будут низвержены в Ад. И все Звери, и Сатана брошены будут в озеро, серой кипящее, и затворятся Врата Ада и не откроются более. А праведники возвратятся в Рай, туда, откуда они были изгнаны в начале мироздания из-за первородного греха Адама.

Вот такую историю рассказывает в Откровении Иоанн Богослов. Но я начинал с Печати Зверя. Вот, полюбуйтесь. Перед вами её образ, увиденный сатанистом-ювелиром в каком-нибудь наркотическом экстазе и созданный им. Как Павел и говорил, в их секте всё чрезвычайно символично. Поэтому магистры или иные их иерархи создали прообраз Печати и запечатлели на нём число Зверя, показывая таким жестом, что они уже признали его власть.

Эзра закончил свою проповедь и замолчал. В палатке царила тишина: Павел и Андрей обдумывали слова своего друга, и им нечего было ответить. Только что перед ними перевернулась ещё одна страница Книги земной судьбы, и они узнали, на что обречена их цивилизация в, возможно, уже скором будущем. Странное было чувство. Новый Завет обычно воспринимался Павлом как своеобразный учебник истории, даже с элементами какой-то игры. Последнее было обусловлено тем, что в бесчисленном множестве литературных произведений в той или иной мере используются, вплетаются в сюжет библейские притчи и легенды, и человек, в очередной раз перечитывая их, чувствует, что где-то уже слышал нечто подобное, и из глубин его памяти всплывают полузабытые образы из священной книги, тысячу раз переиначенные людьми за многовековую историю. А тут появилось то, что не было доселе знакомо слуху Павла Петровича, и резко врезалось в его память. Слишком аллегорично было это описание Конца, слишком похоже на мифы викингов о Рагнарёке, слишком нереалистично: не может быть, чтобы в один ряд с такими абсолютно земными и привычными героями и созданиями, как Христос, Апостолы, люди и ангелы, встали хтонические или будто прибывшие из космоса Звери Апокалипсиса. Слишком необыкновенно и в тоже время неимоверно логично — именно так безумно и никак иначе должен был закончиться безумный мир.

— Нужно будет перечитать Библию, — заключил Павел через несколько минут, нарушив молчание. — А то там сначала Левит и чересчур подробные описания того, как евреям следует очищаться от грехов, а через сотню страниц раз — и расскажут, как в Ад бесплатно проникнуть и Сатану по лбу стукнуть. Да, интересно это… Но можно уже потихоньку собираться, нога вроде в порядке.

Друзья свернули палатку, закидали песком костёр и собрались идти дальше, но Айзенберг остановил их:

— А что мы с этой Печатью-то будем делать? С собой тащить? А вдруг сатанисты её за версту чуют, они же присягали этому знаку? Сбегутся сюда как мухи на…

— А я знаю, что с ней делать, — сказал Павел. — Дай-ка её сюда.

Он взял перстень, положил его на плоский камень, выбрал булыжник побольше и, прицелившись, размахнулся двумя руками и бросил его. Раздался звонкий стук, выбилась искра, и кольцо, оказавшись между молотом и наковальней, не выдержало давления и сплющилось. Павел взял двумя пальцами этот блинчик и на манер заправского фокусника повертел им перед лицами друзей, а затем наклонился и воткнул его в некую субстанцию, оставшуюся от проходившего несколько дней назад по этой дороге верблюда.

— Ну, как-то так, — довольно сказал Павел Петрович. — Если, конечно, Зверю неприятно, что его число и рожа находятся в подобном месте, то пусть сам и марает руки. А мы пошли.

И друзья возобновили переход через пустыню. Они уже видели восточные отроги гор, обступавших ущелье Нахаль Ог, и планировали добраться до них за час. Нога у Павла и правда больше не болела, поэтому товарищи шли быстрее и уже вскорости перед ними из темноты выросли каменные стены, намертво врытые в пески. Где-то рядом слышалось журчанье потока, вытекавшего из ущелья. Ручей брал своё начало на восточном склоне Елеонской горы в Иерусалиме, и русло его растянулось на тридцать километров до самого Иордана. В какой-то степени этот поток можно было назвать священным, ведь Елеонская гора — это то самое место, с которого вознёсся на небеса Христос, на ней молился Богу Царь Давид, а царь Соломон построил на ней языческие капища для своих иноземных жён. Но в местах, в которые вступали путешественники, священным назвать можно было всё, ведь не только на Елеонской горе есть камень, где стоял Спаситель, и много есть мест, куда царь Давид ходил молиться. Поэтому друзья не стали придавать особое значение шумящему ручью и благоговейно замирать перед ним, представляя все древние, как сам мир, события, связанные с ним.

Вместо этого они спустились по песчано-щебёночному откосу в узкую долину. Там, между сброшенных со скал камней, извивался серебрящийся в лунном свете ручей. Путешественники пробрались к воде по гряде шатающихся валунов и наполнили свои фляги жидкостью из середины потока: здесь она была не такой грязной и пыльной. После этого друзья решили воспользоваться шансом и как следует умыться. Во всех тавернах, в которых им приходилось останавливаться за последние несколько дней, их покой постоянно нарушали, и обстоятельства вынуждали лететь вперёд со скоростью почтового поезда. Поэтому до сих пор друзья ограничивались минимальными водными процедурами. Да и о каком полноценном мытье могла идти речь, если в Левантийских городах водопроводы представляли собой нечто среднее между древнешумерской ирригационной системой и способом тушения пожаров в Древнем Риме, когда пожарная команда выстраивалась в цепочку от колодца до очага возгорания и передавала друг другу вёдра с водой.

Как-то, когда Павел выразил своё недовольство по поводу того, что местные жители до сих пор не поставили в пустыне киоски с водой и напитками, Эзра рассказал, что бедуины испокон веков мылись песком. Горячий песок полностью дезинфицируется от собственного жара и очищает кожу от бактерий и налипшей грязи. Но Павел Петрович поблагодарил друга за совет и сказал, что пока не настолько преисполнился культурой востока, чтобы полоскать горло и промывать глаза песком.

Теперь же можно было спокойно помыться и отстирать одежду привычным способом, чем друзья и занялись. Павел Петрович решил объединить эти два процесса и прямо в одежде улёгся в стремнине, обхватив руками два валуна и откинув голову назад. Прополоскав, таким образом, одежду, он поднялся и, вылив из сапогов воду, с гордостью отметил, что, наконец, его изначально белая рубашка вернула тот цвет, который у неё был до начала путешествия. Спустя четверть часа остальные герои тоже закончили банные и прачечные процедуры и вышли на берег. Тут пришлось опять разжечь костёр, чтобы одежда обсохла. Благо у воды кустарника было предостаточно, Айзенбергу даже удалось поймать «пробегавшее» мимо перекати-поле, которое вспыхнуло как факел, едва к нему поднесли спичку.

Огонь разгорелся ярко и обильно обдавал дымом и развешенную вокруг на камнях одежду, и самих друзей: видимо в костёр попала недостаточно сухая охапка травы. За десять, самое большее двадцать минут трое путешественников полностью высохли и прокоптились. Они облачились в свои наряды и погасили огонь.

— Теперь туда, — кивнул Эзра в сторону ущелья, извергавшего поток. Скалы нависали монолитными гигантами, еле заметно выделяясь на фоне тёмного неба. И между ними сплошной, густой, как кисель, массой лежала чернота. В пустыне уже появились первые намёки на скорое начало восхода, но там, в глубине каменного кряжа была непроглядная ночь, и без фонариков путешественникам пришлось бы худо.

Поначалу друзья шли вдоль ручья, освещая себе путь тремя лучами. Между отвесной стеной и водой была узкая полоска земли, местами заросшая травой и колючками. Иногда ручей круто поворачивал, повинуясь форме древнего скального разлома, и тогда в этих местах образовывались отмели. Постепенно дорожка становилась всё уже и уже, волны стали захлёстывать сапоги друзей, а всё чаще встречавшиеся обломки скал, обрушившиеся много веков назад, преграждали путь и заставляли путников заниматься альпинизмом. Ещё через пару километров друзья поняли, что нужно уходить выше. К этому времени достаточно рассвело, чтобы относительно безопасно можно было вскарабкаться по скалам до более-менее пригодной тропы, которая бы вывела наверх ущелья.

Внизу по-прежнему было темно, но небо над головами уже просветлело, и друзья могли во всех деталях разглядеть удивительные здешние скалы. Горы везде обвораживают людей своей древностью, величием и несокрушимой крепью каменных мускул. Но здесь это чудесное зрелище переплеталось ещё и с Библейскими мотивами, и воображение само дополняло и без того прекрасный пейзаж бредущими вдоль потока стадами овец, которых погоняют пастухи Авраама.

Горная порода была слоистой и походила на коржи огромного пирога. В щелях между многочисленными ярусами и на пузырчатых уступах торчали небольшие кустики колючек. Впадины, трещины и плавные изгибы скальных стен были настолько необычны, что казалось, будто они на самом деле были частью старинного подземного замка. Вот этот изогнутый, нависающий над тропой выступ был мостом, эта длинная идеально ровная впадина вдоль стены служила галереей или коридором. А это обломки древней исполинской лестницы, которая вела в покои Горного Короля. Друзья свернули на неё и по нескольким растресканным каменным «ступеням», взошли наверх на узкую тропу над рекой. Теперь путешественники двигались осторожно, всё время держась одной рукой за скалу. Высота обрыва была пока небольшой, но на дне бурлила река, а в ней чёрными зубьями торчали острые булыжники, и упасть туда совсем не хотелось.

Через сотню метров гладкий, похожий на пол выступ ушёл в стену, и дорогу преградил большой камень инопланетной формы. Он походил на древесный кап и был весь утыкан дырками и впадинками как кусок сыра. Надо было либо перелезать через него его, либо возвращаться. Павел натянул шляпу почти на самые уши, чтобы её не сдуло в пропасть, и полез первым. Руками цепляться было удобно: многочисленные дырки были просто предназначены для пальцев. Но вот ногам было тяжело, камень был округлый, и сапоги постоянно скользили. В один момент Павел Петрович чуть не сорвался и повис на руках. Хорошо, что уже было недалеко, и ему удалось быстро переползти к безопасному месту. После валуна уступа тоже не было, зато здесь скалы пучились наростом, похожим на застывшую волну, уже подошедшую к берегу. По нему можно было идти, прижавшись спиной к скале, и Павел сказал об этом друзьям.
Они тоже полезли, причём Эзра попробовал забраться на сам камень, а Айзенберг, наоборот, взял чуть ниже. Но все три пути оказались довольно непростыми, и Андрею даже пришлось спускать верёвку: он застрял на шатавшемся камне и не мог сдвинуться ни вправо, ни влево. Когда все оказались по ту сторону валуна, Павел пошёл вперёд, тщательно осматривая дорогу перед собой, прежде чем сделать следующий шаг и опустить ногу. Теперь тропинка шла на высоте пятнадцати метров, и ошибаться было нельзя.

Друзья медленно продвигались вперёд и скоро ощутили, что дорога пошла под уклон, а затем прямо перед ними выросла стена. Ущелье в этом месте делало зигзаг, и преграждало путь. Высота этого естественного барьера была вполовину меньше, чем у всех остальных гор с обеих сторон. Видимо, там случился обвал, создавший пусть и неудобный, но перевал через скалу: обломки глыб виднелись на дне ущелья, сквозь щели между ними тонкими струйками тёк ручей. Друзья начали восхождение, карабкаясь по скале. В определённый момент стена накренилась настолько, что составляла острый угол с плоскостью ущелья.

Не без усилий Павел, наконец, одолел эти шесть-семь метров и встал в полный рост, осматриваясь вокруг. Ветер чуть не сорвал с него шляпу, и это вернуло Павла Петровича в реальность. Он наклонился и помог Айзенбергу взобраться наверх, а потом они вдвоём вытащили Эзру. С другой стороны спуск был очень крутой, и друзьям приходилось идти, сильно откинувшись назад, чтобы не полететь вниз, оступившись на покрытой выщерблинами поверхности. Откос закончился, и вновь дорога пошла по выступу, но теперь он не напоминал по структуре пену, а был сплошным монолитным пластом камня, который смог удержаться в гнезде во время разлома породы и козырьком висел над ущельем.

В этом месте горы выглядели так, как будто их нарезали острым ножом: обрыв был ровный и гладкий, а ямины и впадины, которые встречались, были образованы из-за того, что камень откалывался в некоторых местах. Павлу это зрелище напомнило холодец, только волокна шли не вертикально, а горизонтально. И холодец не подкидывает никаких сюрпризов, в отличие от гор, по вине которых путешественники остановились уже в третий раз за последние несколько километров.

До этого момента скала ярусом выше (если приводить сравнение с тортом и считать первым коржом выступ, по которому шли герои, то скала ярусом выше  — это второй корж) была чуть короче, оставляя свободной дорогу шириной в полметра. Теперь же она подалась вперёд и подмяла тропинку под себя. Между двумя слоями пролегала широкая трещина, которая и была единственным путём, для тех, кто собирался двигаться дальше. Павел сел на землю и стал продвигаться вперёд, перебирая руками и подшагивая ногами. Вначале ему удавалось сохранить более-менее вертикальное положение, но потом трещина стала уже, потолок ниже, и пришлось лечь. И этот отрезок всего маршрута по ущелью показался друзьям самым изматывающим и тяжёлым. Хотя его длина составляла всего метров десять, это расстояние нужно было преодолевать ползком, на спине, чтобы контролировать высоту сводов и не раскроить череп, и вперёд ногами, а кроме того справа была пропасть.

Но и это препятствие было успешно пройдено, и друзья извилистой тропкой спустились на дно ущелья. Ручей тёк где-то по второму руслу, и можно было спокойно идти по земле. В это время года ручей был именно ручьём, и героям повезло. Но весьма часто поток разливался, и взбешённые воды неслись вниз с неимоверной скоростью. Исток ручья Нахаль Ог находился на высоте в 800 метров над уровнем моря, а устье на высоте -400 метров. Такой большой перепад сам по себе предполагал быстрое течение, но свою лепту вносили ещё и узкие проходы для волн и большое количество поворотов и заторов из валунов, мешавших продвижению воды и усиливавших её давление.

За многие тысячи лет бурная река пробила себе новые коридоры, низвергаясь с возвышенностей, пробуравила камень и проложила подземные русла, перекатила неподъёмные осколки скал и обточила стены ущелья. Поэтому вместо уже привычных гор по бокам были изогнутые ниши и отшлифованные круглые, сталагнатообразные колонны с промытыми арками между ними. Создавалось такое ощущение, что друзья шли по жёлобу для бобслея. Да это и был своеобразный жёлоб, только не для пяти человек в санях, а для миллионов тонн воды.

Миновав его, путешественники оказались перед узким проходом между каменными грядами. За ним сразу же начинался высокий обрыв, который друзья преодолели с помощью двух верёвок и хитрого узла, позволяющего отвязать основную верёвку от верха обрыва, будучи на его дне. Спустившись, товарищи оказались в своеобразном колодце, с трёх сторон окружённом скалами. Из него вёл только один путь  — узкая, подобная молнии щель, через которую герои протиснулись, чуть не оставив на камнях пуговицы рубашек.

За проходом стены гор были уже не такие высокие. До Елеонской горы оставалось совсем немного, и у притомившихся друзей был впереди целый день, чтобы отоспаться. Они шли теперь по щебню, накрошившемуся сверху, и обходили многочисленные округлые валуны, наполовину врытые в землю и напоминавшие гигантских черепах. Дорога поворачивала, и герои, повинуясь ландшафту местности, тоже повернули к западу.

Из-за скалы медленно выплывал невидный доселе путь: такие же валуны, глубокая колея вдоль стены, возвышенность, которая вела к началу ущелья, и на этом холме, шагах в ста от друзей — две фигуры в чёрных плащах…